Исполни мое желание

      Еще издалека мы услышали характерный шум: крики испуганных людей, грохот ломающихся деревьев и, кажется, даже стен, а истошные сигналы машин, зажатые в плотном кольце, образовавшимся столпотворением и окрики слаженно сработавших полицейских, в считанные секунды прибывшие на место происшествия, резали слух. Все это встречало нас с распростертыми объятиями на площади Пьяцца-делла-Ротонда, где находился еще один, не менее значимый и не менее известный, лучше всего сохранившийся памятник античного Рима — Пантеон.       Знания о достопримечательностях города автоматически всплыли в моей голове, на миг вытеснив все прочие мысли.       «Храм всех богов» построенный в 126 году н. э. при императоре Адриане на месте предыдущего Пантеона, отличается классической ясностью и целостностью композиции внутреннего пространства, величественностью художественного образа: кирпично-бетонная ротонда Пантеона перекрыта полусферическим куполом, он же состоит из окружностей, которые легко прочитываются благодаря кессонированному потолку. Купол со стенами образует единую оболочку, содержащую внутри всё пространство, соответствующее внутреннему объёму цилиндра и половине сферы. К основному объёму храма примыкают ниши, отделенные от центрального зала коринфскими колоннами. Кольцевой аттик отделяет колоннаду от внутренней поверхности купола, на которой расположены пять рядов квадратных кессонов.       В центре купола находится круглое отверстие диаметром 9 метров — так называемый окулюс. Это единственное отверстие, через которое в храм проникает дневной свет. В полдень световой столб наиболее ярок и «не растекается» по объёму храма. Когда идёт дождь, в окулюс попадает вода, поэтому в Пантеоне предусмотрена специальная дренажная система.       Так же Пантеон имеет большое культурное значение: 13 мая 609 года языческий храм был освящён как христианская церковь Святой Марии и Мучеников, когда византийский император Фока подарил храм папе Бонифацию IV, но в середине VIII века папа Григорий III освятил 1 ноября в честь всех святых одну из капелл собора святого Петра и таким образом передвинул дату празднования именно на это число. Отныне, 1 ноября празднуется как День всех святых.       А раз в год, на праздник Пятидесятницы, присутствующих в храме сквозь отверстие в куполе осыпают лепестками красных роз, что символизирует сошествие Святого Духа на апостолов.       Все же, я слишком люблю наш город, чтобы не думать о его истории даже в преддверии скорой битвы. Я усиленно мотнула головой. Сосредоточься, Элиан. Сейчас не время.       — Еще одно нападение и снова достопримечательность, — задумчиво проговорила я, крепко сжимая в руках посох, готовая в любую секунду принять бой и выглядывая наших дрожайших противников. — Совпадение? — спросила подошедшего Фенриса, тоже окидывающего взглядом пустующую площадь, профессионально оцепленных патрульными машинами. Единственное, что населяло ее — это потемневшие, насыщенные негативом мыльные шары с заточенными в них людьми, в точности как у Колизея. Зачем они это делают?       — Не думаю, — возразил напарник, хмуро посмотрев вверх. — Вот у них и спросим.       Я проследила за его взглядом и тоже нахмурилась. Близнецы стояли на двух пузырях, глядя сверху вниз на дела рук своих и явно были довольно происходящим, в отличии от нас. Обменявшись короткими взглядами, мы перепрыгнули авангард, до этого стоя за спиной полицейских и оказались один на один с нашими противниками. Заметив наше присутствие, девушка обратилась к своему близнецу, ткнув в нас соломинкой:       — Смотри, они уже здесь. — А затем уже к нам. — Потрясающе, вы прибыли быстрее, чем мы ожидали! Стало быть день и ночь блюли пост героя?! Как это мило! — задорно воскликнула она, сверкая белозубой улыбкой, но глаза смотрели недобро. Ecco il culo doppio! *       — Хотите сразиться с нами — давайте, мы здесь. Но отпустите людей, они здесь не причем, — сказала я, выступая вперед.       — О, нет, — усмехнулся ее брат, взяв слово вместо сестры. — Как раз таки причем. — И без предупреждений запустил в меня несколько замороженных шариков, до этого круживших подле него, будто бы в ожидании именно этого момента. Успев только задуматься, что он имел ввиду, я ловко ускользнула от столкновения, и шары разбились мельчайшими снежными осколками об землю, не причинив мне никакого вреда. Один из них лежал бесформенной грудой всего в нескольких сантиметрах от моей ноги. Я невольно вспомнила, как только вчера точно такой же, но намного больше, отбросил меня на несколько метров, протащив по земле, как какую-то куклу, едва не раздробив все кости. Только геройское облачение спасло меня от страшной участи… Озноб прокатился по коже.       — Тогда нам придется остановить вас, — произнес Фенрис, встав рядом со мной и протягивая мне руку. Я благодарно приняла ее.       — Ой, боюсь! — приложив ладошку к губам, нарочито испуганно воскликнула девушка, но затем ее лицо вновь приняло привычное выражение насмешливой надменности и она сказала: — Вы можете попытаться, но не обольщайтесь: вчера вам удалось нас победить, но это не значит, что удастся и сегодня. — Кровожадно ухмыльнувшись, одним движением своей соломинки она увеличила шары и, махнув рукой, отправила их в нашу сторону.       Не успела я и глазом моргнуть, как Фенрис прыгнул вперед, преодолев в один прыжок просто невероятное расстояние под изумленные ахи толпы, (которая никуда уходить и не собиралась, несмотря на вероятность быть заточенными), и подрезал когтями несколько пузырей, легкой моросью упавших на землю. Приземлившись почти по другую сторону площади, он кивнул мне, все еще стоящей на месте, и приготовился к новому раунду, который не заставил себя ждать в лице второго близнеца, занявшегося Фенрисом, атакуя его ледяными шарами, как и меня недавно. Девушка осталась висеть в воздухе.       Теперь мы были один на один.       Повернувшись ко мне всем корпусом, она придвинулась ближе, и уцелевшие шары сгрудились подле нее, угрожающе надвигаясь на меня. Я же, не чувствуя никакого страха, только сильнейшее желание расправиться с ней, встала в боевую стойку, готовая сейчас просто ко всему. Даже если луна упадет мне на голову, я не удивлюсь.       — Димелла… — произнесла она вдруг странным тоном, внимательно и с каким-то потаенным восхищением меня рассматривая. — Так ты себя называешь, верно?       Нет, я все-таки удивилась. И не просто удивилась, а прямо-таки опешила.       — Откуда ты знаешь мое имя? — не скрывая своего замешательства и, вместе с тем гнева, спросила ее я, запрыгивая на уличный фонарь, чтобы хоть немного сравнять уровень. Ненавижу, когда на меня смотрят свысока, мне этого и в обычной жизни хватает.       — Какая разница? — пожала она плечами, а ее шары тем временем медленно пододвигались все ближе… Я только открыла было рот, чтобы ответить, как она снова притворно не то испугалась, не то удивилась и воскликнула: — Ох, я же не представилась! Вам, должно быть, очень интересно, кто мы такие и что нам нужно… Какая же я недогадливая! — посетовала девица, а я продолжала недоуменно таращиться на эту весьма престранную особу — чем дальше, тем чуднее. — Я называю себя Каллисто*! Что значит «прекраснейшая», в честь одной из нимф Артемиды, — она гордо положила руку на грудь и указала другой рукой на своего брата, сражающегося с Фенрисом. Я перевела на них взгляд, обеспокоившись за напарника. — А его зовут Джимо. Подходящие имена, правда? — спросила она меня и ее губы тронула по-взрослому коварная улыбка. — Ты такая наивная, Димелла, — произнесла она уже совершенно другим тоном.       Моргнув, словно встряхивая с себя оцепенение, я торопливо оглянулась вокруг и обнаружила себя окруженной со всех сторон огромными мыльным шарами с клубящейся внутри тьмой. Culo!       Однако, наскоро оценив свои шансы и сопоставив возможности, я расслабленно присела на фонаре, чем заставила ее нахмуриться, очевидно, ожидавшей от меня совсем другой реакции, затем улыбнулась и проговорила:       — Если ты называешь себя Каллисто, то должна знать, какая ей выпала участь.       В этот раз я действовала незамедлительно, атакуя стремительно и молниеносно: быстро перехватила один из шаров и со всех сил, что у меня были, швырнула его в нее, сама в это время подпрыгивая высоко вверх, избегая быть заточенной в другие шары, уже метнувшиеся ко мне. Шар, запущенный мною и очищенный до искрящийся белизны лентой, влетел всего на мгновение в растерявшуюся Каллисто и поглотил ее в себе. Таким образом она попалась в собственную ловушку. Я даже удивилась, что смогла так легко перехитрить ее.       Приземлившись на ноги, я подошла к ней и постучала по шару, отозвавшемуся неожиданным перезвоном от моего прикосновения:       — По одному из преданий, Каллисто съел медведь. Так вот, с тобой случилось тоже самое. Разве ты не знала об этом? — Я еще раз стукнула по шару пальцем, молча наблюдая за бесившейся девушкой, и перевела взгляд на сражающегося напарника, думая присоединиться к нему, но тут мыльный шар покрылся крупными трещинами. Я едва успела отскочить, когда он лопнул, окатив меня брызгами.       — Думала победить меня моим же оружием? — прорычала явно взбешенная девушка, глядя на меня таким взглядом, что имей она способность воспламенять, я бы уже превратилась в пепел. — Глупая Димелла! Сейчас я покажу тебе, на что способна в гневе! — И едва договорив, снова бросилась в бой.       Каллисто не шутила и не перевирала, говоря о гневе — она действительно страшна, когда выходит из себя. Я едва успевала уклоняться от ее безумных атак и мелькающих тут и там бесчисленных шаров, гоняющих меня по всей площади, медленно, но верно загоняя в ловушку, с каждый витком времени сужая пространство. Я снова оказалась окруженной со всех сторон. И в этот раз мне не удастся ее обхитрить или прошмыгнуть в щелях — их здесь попросту нет!       — Сдавайся, Димелла, — услышала я ее голос и, тяжело дыша, взглянула вверх, на свою противницу, поразившую меня своей скоростью и яростью, которых я от нее даже не ожидала. Culo… Culo!       — Ни за что!       Несмотря на усталость, отступать я не собиралась.       — Сдавайся! — повторила она. — Или станешь одной из них. — Она кивнула на пузыри, в которых томились люди, безвольные, обездвиженные. Помолчав с мгновение, плавным движением руки, она зачем-то притянула один из них через гущу других, пустых шаров, поближе ко мне, заставив его замереть настолько плотно к моему лицу, что я смогла детально рассмотреть лежащего внутри человека… Сморщенного, иссушенного, как печенное яблоко…       Oh, Signore Dio!       — Что вы с ним сделали? — выкрикнула я, чувствуя одновременно и страх и злость, а еще боль, очень слабую, но ощутимую… И еще желание, желание, чтобы от нее освободили…       Каллисто усмехнулась, равнодушно пожав плечами.       — То, что необходимо… А теперь скажи-ка мне: что ты чувствуешь, глядя на них?       — О чем ты? — сделала вид, что не поняла я, нахмурившись.       Её взгляд внимательно скользил по моему лицу, но, видимо, она не обнаружила того, чего хотела и заскучала.       — Как жаль, — вымолвила она, потеряв ко мне всякий интерес.       Я недоуменно уставилась на нее. И что это только что было? Чего она добивалась?       Не успев толком все обдумать, я уловила движение сзади и тут же обернулась, во все глаза глядя на то, как Фенрис гигантским прыжком преодолевает половину площади и приземляется около меня, вдавив асфальт в землю, пустив по нему паутинку крупных трещин и подняв облако пыли, заставившее меня раскашляться.       Не знаю почему, но в этот момент я испугалась его.       — Ты в порядке? — обеспокоенно спросил он меня. — Я разбил все шары, как только смог до них добраться. Боялся, что не успею… — Его взгляд и вправду выражал страх и беспокойство. Он протянул руку и помог встать на ноги.       — Да, спасибо… — пробормотала я растерянно. Чего это он?       Вдруг Фенрис вздрогнул и напряженно замер, выпустив когти, затем рывком завел меня за спину, устремив взгляд в небо. Там, привычно стоя на шарах, повисли Близнецы.       — Только попробуйте приблизиться к ней! — отчеканил Фенрис, его хвост яростно бил по асфальту. — Будете иметь дело со мной!       — Расслабься, — усмехнулась Каллисто, ничуть не напуганная его реакцией. — На сегодня хватит сражений. — Они переглянулись с братом и одарили меня очень странным взглядом, смутно похожим на тот, которым рассматривала меня девушка, когда впервые назвала мое имя… — Мы уже получили, что хотели. До следующей встречи, она не за горами. И да, Димелла, — добавила она, обращаясь ко мне. — Будь готова. В следующий раз тебе так не повезет.       И снова облачившись в шары, устремились прочь с такой скоростью, что даже попытайся мы преследовать их, ни за что бы не угнались.       Должна признаться, я вздохнула с облегчением. Фенрис хмуро смотрел на меня.       — Ты им явно приглянулась, — заметил он. — У меня такое ощущение, что они тебя преследуют, — и добавил, задумчиво приглядываясь ко мне. — Не хочешь ничего объяснить?       — Нечего объяснять, — ответила я хмуро. Мне тут же захотелось просто взять и уйти, но я не могла — осталось одно незаконченное дело. — Я и сама ничего не понимаю.       — Цветочек… — начал было он, но я перебила его:       — Пожалуйста, Фенрис, давай не сейчас… Я очень устала. — Я и вправду чувствовала себя усталой, даже более того, выжатой как лимон.       — Хорошо… — не сразу сдался он, сверля меня настороженным взглядом, но смолчать он явно не мог, потому что не прошло и минуты, как он заговорил снова. — Просто я не знаю, что и думать… Вдруг появляются эти Близнецы, нападают на достопримечательности и засовывают людей в мыльные шары, которые вообще творят с ними что-то странное! А потом смотрят на тебя так, словно искали тебя очень давно и рады, что наконец нашли!.. — выпалил он на одном дыхании и помаявшись немного, не увидев от меня никакой мало-мальской стоящей реакции, кроме пустого взгляда, виновато потупился и произнес: — Прости, я не хотел тебя обидеть. Конечно, ты тоже ничего не понимаешь, просто я…       — Все в порядке, Фенрис… — сказала я, ободряюще сжав ему плечо. — Я ни в чем тебя не виню. И я тоже ничего не понимаю: все это ново для меня.       Он вздохнул, смущенно посмотрел на свои ноги и задал вопрос, который заставил меня вздрогнуть:       — Во что же мы с тобой ввязались?       Покосившись на напарника и старательно игнорируя холодок, скользнувший вдоль спины, я не смогла не заметить, как он сказал «мы»… Значит, даже после всех этих странностей и загадок он не хочет все бросить, не хочет отступать… Это обнадеживает.       Я мягко улыбнулась ему, хоть он и не мог видеть этого — его задумчивый взгляд бы устремлен куда-то за пределы города, туда, где скрылись наши противники.       — Мы обязательно во всем разберемся, — пообещала я. Фенрис взглянул на меня, чуть удивленный моими словами, словно не ожидал их услышать. — Но это со временем. А пока сделаем то, что можем сделать именно сейчас. — И с этими словами перевела взгляд на одинокие темные шары, как «перекати-поле» разбросанные по пустынной площади, все еще окруженной полицейскими машинами и репортерами, ведущими прямую трансляцию, а за ними перешептывалась толпа перепуганных и любопытствующих жителей, слишком заинтересованных, чтобы разойтись по домам.       Но все это как будто не касалось нас. Мы стояли почти в центе круга, где кроме нас были только шары, все еще напоминавшие о недавней битве, закончившейся, стало быть, нашей победой, раз Близнецы отступили.       И пусть эта победа была лишь миражом, и пусть я прекрасно понимала, что это только начало, я была рада, что все закончилось. Пусть и немного, но у нас было время, чтобы подготовиться к следующей битве, которая, как и сказала Каллисто, будет посерьезней, чем эта или предыдущая. Я чувствовала это.       — Идем на крышу, — предложила я, еще раз окинув взглядом ставшую неуютной площадь. — Мне… не по себе, — нехотя добавила и зябко поежилась, вспомнив те жуткие ощущения, когда Каллисто показала мне, что они делают с заточенными.       Фенрис согласно кивнул и, держась поблизости, словно боялся, что я упаду или что противники вернутся, запрыгнул со мной на крышу ближайшего здания, откуда вся площадь лежала как на ладони.       Не желая понапрасну тратить время, я стукнула посохом по стене, призвав «Исцеление», и с облегчением наблюдала, как моя сила очищает это место от зла и страданий, как освобождает людей и возвращает им утраченное, отнятое по неведанной причине…       И я тоже почувствовала это — Исцеление затронуло и меня. Отголоски боли отступили, равновесие вернулось ко мне, теперь ничего не напоминало о пережитом, кроме воспоминаний…       — Что будем делать? — спросил Фенрис, когда все закончилось и площадь стала почти такой, какой была до нападения.       — Делать? — удивилась я, переводя взгляд на напарника. — Конечно же идти домой, нас же наверняка… — Я осеклась. Перед глазами промелькнул утренний разговор с мамой, и я силой хлопнула себя по лбу, неприлично выругавшись сквозь зубы. Я совсем забыла! Мама меня убьет!       — Цветочек? Все хорошо? — обеспокоился Фенрис, внимательно приглядываясь ко мне. Я бы сказала даже слишком внимательно.       — А, н-нет, ничего! — торопливо выпалила я, покраснев от досады. — Просто забыла кое о чем! — неловко улыбнувшись, пояснила я напарнику, мыслями находясь уже далеко отсюда и не замечая, как привычно покусываю ноготь от сильного беспокойства. — Ох, я труп. Mamma меня убьет! А тут еще и лицей на носу! — пробормотала я себе под нос, напрочь позабыв, что «этому великолепию» есть свидетель.       И в этот же весьма волнительный для меня момент, когда я была уже готова скатится в истерику, раздался голос Фенриса:       — Лицей? Так ты школьница, что ли? — оторопел он, таращась на меня во все глаза. От неожиданности я подпрыгнула на месте, резко обернулась к напарнику и, уставившись на него круглыми от ужаса глазами, открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут, в тишину, воцарившуюся между нами, вклинился тоненький писк моего талисмана, предупреждающий, что до обратной трансформации осталось всего две минуты!       Выжав из себя некое подобие улыбки, я сиганула с крыши, на ходу прощаясь и чуть было не забыв о посохе. Юркнув в ближайший переулок, я сползла по стенке, садясь на грязную землю, и прикрыла глаза. Oh, Madre di Dio, che idiota sono! *       Дождавшись, когда волна обратной трансформации окончательно спадет, я тут же схватилась за телефон и обмякла, понуро положив голову на колени. Так и есть, мама звонила уже пятнадцать раз.       Мне конец.       Глубоко вздохнув, я встала, сняла колье и положив его в шкатулку, успев извиниться перед Натту и пожелать ей сладких снов, с тяжелым сердцем набрала номер матери и приготовилась слушать целый ряд нотаций, который не закончится и к вечеру, даже если я не буду ее перебивать.       Она ответила сразу и началась пытка, которая преследует меня еще с раннего детства, плавно перетекая и во взрослую жизнь, к которой я так отчаянно стремилась. Слушая ее крики и вопли, я вышла из проулка, как-то безразлично глядя на мир и изредка что-то мыча в ответ и дойдя до перекрестка, удивленно замерла, заметив своего нового соседа, явно куда-то спешащего по своим делам.       Снова этот парень, — только и успела подумать я, прежде чем мама целиком и полностью завладела моим вниманием.