Из кемосийских шахт

Люций оглядел первый трофей, полученный на последней дуэли, затем поставив его на пустующую полку комнаты. На фоне серых, порванных во многих местах обоев, позолоченный кубок выглядел несуразно. И всё же Люций невольно улыбался, смотря на него и гордясь своей первой значимой победой, пусть сам приз и был безделушкой по сравнению с наградой за ещё предстоящий "Турнир золотой шпаги". Вдруг парень услышал тяжёлые шаги из коридора и сразу понял, что родители вернулись с работы. Выглянув за дверь, Люций увидел изнеможденного отца, смотрящего в пол и проклинавшего больные кости, мать же молчала, лишь краем губ улыбнувшись сыну. Затем после короткого приветствия та направилась на кухню, отец же – сразу в постель, поскольку шахты слишком сильно подкосили его здоровье. Юноша проследовал за ним, бросив на стоявший рядом столик пачку денег. Это не было полным его выигрышем, но сумма легко покрывала месячные расходы семьи. В ответ, правда, он получил лишь презрительный взгляд, да и пересчитывать полученное отец не стал. Дуэлянт едва заметно оскалился, слабо ударив рукой по столу: его раздражало подобное равнодушие граничащее с простой упёртостью. — За эти деньги ты продаёшь свою жизнь на арене? — произнёс мужчина, едва ли даже глядя в глаза сыну. — Куда бы ты полез еще ради них? В наёмные убийцы, бандиты? Гнев лишь сильнее охватил парня, отчего тот невольно сжал кулаки, ярость ощущалась почти что физически, будь это на арене: противник уже бы лишился руки или даже головы. Хотя причин ждать иного у не было: получить родительское одобрение ему было крайне сложно ещё с детства, но все попытки оказывались пусты. Возможно, пора было и вовсе перестать надеяться на понимание, хотя в глубине души парень и знал, что мать с отцом не желали ему зла. — Я сражаюсь не ради денег, — ответил юноша сквозь зубы. — Я получаю награды, уважение. Всяко лучше, чем вечно копаться в земле! — Ты наивен, — мужчина закрыл глаза, ощущая ещё один приступ боли в ноге, которую не так повернул. — С нашим происхождением мало чего добьёшься, максимум, будешь развлекать так богачей какое-то время, пока не влезешь в ожидаемые для любой "звезды" интриги... — Я почти и забыл, что ты в меня никогда не верил, — сказано было уже больше с печалью, чем со злобой. После этих слов Люций повернулся и направился прочь. Кубок, только недавно стоявший на полке, был запущен в стену, отчего осталась трещина на груди имперского орла, что был на нем изображен. Парень плюхнулся на собственную кровать, мысленно выругавшись. Свет от лампы отразился испорченной аквилле, была считалась символом легиона и самого их мира. Портить вещи, украшенные этим знаком было непростительным кощунством, как показалось бы другим, но в тот момент Люцию было всё равно. "К чему жалкому шахтёру такие символы?" — подумал тот, вспомнив слова о том, что из него мог бы выйти легионер. Нельзя сказать, что шахтерских детей в легионе не было. Были, но все же не слишком часто. Да и астартес набирали детей от девяти до четырнадцати лет, Люцию было думать о таком поздно. Он получил какое-никакое образование в школе для детей рабочих, пусть после неё и пришлось повторить судьбу отца за буровой установкой. Казалось, существовало два разных Кемоса: восставшая из пепла планета и столица изысканных искусств, а под ней прогнивший мир, состоящий из заводов и шахт. Люций всё ещё был частью второго, но стремился к тому, чтобы по праву познать другой. На арене он уже вызывал рукоплескания аристократов, при этом ходили даже слухи, что и воины Детей Императора крайне редко, но посещали важные турниры. От мыслей о последних победах по телу пробежали мурашки, а прошлый гнев быстро исчез. Встав с кровати, Люций решил всё же поднять потрескавшийся кубок, но тот упал из-за странной случайности близко к деревянному мечу, который он когда-то использовал для тренировок. В разуме парня всплыли давние воспоминания, стоило ему лишь взять, казалось бы, простую игрушку в руки. Выпад, подшаг, взмах — заученные наизусть движения были повторены им идеально. Выпад, подшаг, взмах...Одна незначительная ошибка, одно неверное движение — девятилетний Люций упал на землю, на что сидевший рядом мастер лишь бросил холодный взгляд. Мальчик быстро поднялся, отряхнув коленки, и сразу принял такую гордую позу, будто бы и не было никакого падения. Его обучение длилось менее недели, при этом информацию тот усваивал довольно быстро, не считая некоторых моментов. Забавно, что его нынешний учитель ранее и не думал кому-либо передавать свои знания, смирившись с бесславной судьбой простого шахтера. — Невнимательность – вот твой враг, — произнёс мужчина, подойдя ближе к Люцию. — Как фехтовальщик может следить за врагом, если за ногами своими уследить не способен? Люций надулся, но слова, казалось, к сведению принял. Тренировки были утомительными, но он не жаловался, замечания строгими, но он не перечил. Всё же мальчик знал, что перед ним был чемпион фехтования и победитель нескольких " Золотых шпаг", пусть сейчас мало кто, глядя на мужчину, подумал бы о таком. Мамерк Тарос был знакомым его родителей, то и дело выпивший с отцом и другими шахтёрами у них дома. Обычно мальчик старался как можно меньше контактировать со взрослыми, которые его нередко пугали своими действиями в нетрезвом виде. Пили многие, чем ещё можно было скрасить скучную жизнь, и Мамерк пил тоже, но Люций знал: тому была очень серьёзная причина. Мальчик вновь повторил последовательность движений, на этот раз безошибочно. Его мастер улыбнулся и выпил ещё стакан. — Отдохни. — коротко бросил мужчина, протянув мальчику флягу с водой. — Я даже не устал! — крикнул Люций, лишь сильнее сжав тренировочный меч. — Ты сам говорил, что я могу стать чемпионом. — Не станешь, если не будешь жалеть своего тела. — Мамерк тихо усмехнулся. — Мне кажется, что ты так пытаешься впечатлить родителей. — Не правда! Я лишь хочу славы, как ты когда-то! — то была ложь, звучавшая не слишком убедительно. Мать с отцом проводили на работе большую часть времени, но, даже вернувшись домой не уделяли ему достаточно внимания. Отец шел в кабак, болтая с Мамерком и другими приятелями, мать же спала сразу по приходу, а зачем занималась домашним хозяйством. Им было не до него, отчего Люций ощущал себя пустым местом. Обида, детская обида змеей проросла в его душе, внимание, уже неважно чье — вот, что он хотел. Мальчик сжал ладонь, ощущая полученные в во время тренировок мозоли, после чего повторил еще несколько движений несмотря на просьбы дать себя отдых. Затем Люций вернулся домой, опять незамеченный взрослыми. Отец читал книгу, одну из тех взрослых книг, в которых его сын видел лишь скуку. Мать же отдыхала на кухне, после приготовления ужина. Поначалу она согласилась посмотреть на приемы со шпагой, но потом вспомнила об очередном "очень важном деле", сказав: "Потом поиграем." Игра. Они оба считали увлечение Люция лишь игрой, даже не стоящей внимания. Впрочем, ни одни они таковыми были. Ко всем взрослым кроме учителя Люций чувствовал лишь отвращение, может даже не по своей вине, вызывая одну засевшую в разуме ассоциацию. Однажды, когда совсем маленький Люций притащил домой мертвую крысу, ему папа сказал, чтобы он немедленно выкинул эту "гниль", иначе же сын мог вполне получить по голове. Значение этого слова мальчик узнал впервые, по-детски заинтересовавшись ранее неизвестным фактом. Спустя время, смотря на очередных пьяниц, беспризорных детей, разозленного работой и готового выплеснуть весь гнев на него отца, мальчик задумывался: а что если весь их район такая же гниль? Все окружающие медленно гниют, не в силах противиться этому месту...Эти мысли были странными для ребенка, пожалуй. Поглощал похлебку мальчик без особого, удовольствия, думая вновь о возможной несвежести продуктов. Вероятно, к концу месяца почти вся зарплата родителей была истрачена, возможно на не слишком нужные вещи, отчего мать и стремилась экономить на всем..."Мерзость." — подумал Люций, невольно представив, как они бы жили, стань он мечником. Свой дом он видел в таком случае большим, просторным, светлым. Они с мамой и папой бы поселились на среднем, а может даже и на высоком уровне города. На последнем, мальчик, и вовсе даже не бывал, но слышал, что именно там начинается настоящий Кемос, каким его видил примарх. Мать постучала ложкой по столу, заметив, что сын опять ушел в свои фантазии. "Опять замечтался, дуралей, щас все прольет. И когда его отпустит..." — слова были сказаны тихо, но Люций мог поклясться, что их слышал. — Мам, а давай я... — кое-как закончив с похлебкой, мальчик встал из-за стола. — Дядя Мамерк научил меня паре приемов, которые... — Давай потом, а то папа сегодня устал. — женщина посмотрела на мужа, который тоже уже закончил с ужином. — Скажи, это в тебя он такой неугомонный? — буркнул глава семьи, отстраняясь от стола. — Я сколько раз говорил ему, чтобы бросил эту чушь. Но бегает, видите ли, к Мамерку...Конечно, своя семья не мила. Люций опустил глаза вниз, хотя едва ли чувствовал вину за свои слова, казалось, чувство вины вообще было закрыто для мальчика. Но ощутил себя при этом он очень странно, будто бы в груди копошился десяток черных пиявок. Завтра они оба уйдут на работу, даже не разбудив с утра сына, а ему самому же плестись школу и вновь получать тумаки от сыновей таких же людей, как его отец. "Это место гниет..." – вновь прозвучало у него в голове. Мальчик резко встал из стола, схватил стоявший в углу деревянный меч и сходу выполнив несколько резких выпадов. Именно в этот момент потянуло представить, что то не было ударами в пустоту: лезвие пронзило нескольких невидимых противников, что вызвало у Люция улыбку. — Вот что ты творишь... — произнес отец, с презрением посмотрев на юного фехтовальщика. — Немедленно отдай это мне и не играй на кухне! На двор выйдешь, попрыгаешь... Играешь, попрыгаешь...Эти слова удивительно сильно задели мальчика, что он почти сразу бросился в свою комнату. Отец, видимо, собирался отвесить ему подзатыльник и уже направил руку, только вот Люций оказался быстрее. Пробежав по коридору, мальчик закрылся в спальне и едва ли сдерживал слезы. Он находился один при выключенном свете, ощущая легкий дискомфорт. В полной темноте никто не видел все его старания, он был лишь пустым местом, мутной кляксой средь таких же мутных чернил. В такие моменты ему волей-неволей хотелось с кем-то заговорить, побежать хотя бы к Мамерку и высказать ему все свои мысли, только вот на улице уже темнело, да и учитель вряд ли бы уделил ему внимание. За дверью слышались разговоры родителей, и, казалось, те направлялись в спальню. "Гниль..." — произнес мальчик, сжав крепче рукоять меча. Люций вновь взял уже успевший поломаться деревянный клинок в руки, выполнив им пару простейших ударов. Уже два года тот не брал его в руки, сменив в начале куда более приближенным к настоящему оружию муляжом, а пару недель назад и настоящим стальным. Забавно, если бы не эта игрушка, то юноша не смог бы сейчас стать тем, кем является сейчас. Марерк, отправленный без вины на каторгу и попавший позже в шахты мечник, уже как полтора года умер от чрезмерной тяги к спиртному. Люций даже не мог сказать, сильно ли он горевал после этой смерти. Ответ, вероятно, был отрицательным, как бы парень не пытался доказать себе обратное. За дверью слышались вновь крики взрослых, в которых Люций даже мог услышать причины ссоры. Видимо, они опять обвиняли друг друга в том, что стало с сыном. Самого парня тянуло встать и крикнуть в ответ, чтобы они просто заткнулись, но вместо этого он лишь вернул кубок на полку и взял стальной клинок. На улицу уже опустилась тьма, которую рассеивало лишь тусклое сияние уличных фонарей. Обычно в такое время на улицу выходил лишь всякого рода сброд, отчего простым людям стояло лишь держаться у источников света и надеяться, что никому не приспичит ограбить или того хуже. Но Люций не испытывал страха, ибо считал себя самого главной опасностью этих улиц, он лишь усмехался и тихо напевал мелодию, пока ходил по самым криминальным районам. Неудивительно, что через некоторое время за ним таки увязалась чья-то тень, что тут же заставило парня повернуться и крепче сжать рукоять. — Кто настолько глуп, чтобы сразиться с мастером меча? — Люций усмехнулся, заметив, что за одним противником следом ступал и второй. Люций лишь едва слышно усмехнулся, когда один из мужчин все же решил обнажить лезвие. Только бой все затягивался, и парню это не нравилось, вероятно, пара бандитов просто не видела только в столкновении с ним: один, без сумок, выглядел все еще не слишком богато. Это вовсе не устраивало мечника…Хотелось выплеснуть эмоции, что скопились за день, а даже до самой дрянной бойцовской ямы идти он смысла не видел. Из карамана парень достал пачку купюр, кинув их прямо под ноги мужчинам, что вызвало у тех явное непонимание. Таким жестом Люций намекнул, мол, деньги у него есть, пусть и на деле остальная сумма так и лежала на столе его отца, но откуда это было знать им? — Да ты болен, парень! — произнес один из бандитов, на голове которого был рваный берет, но все же выброшенные деньги в какой-то степени соблазнили. Люций сделал пару шагов вперед, выставив клинок перед собой, но его противники все еще мешкали. “Какая же скука…” — подумал парень, едва ли сдерживаясь от удара, но все же самостоятельно нападать он не сбирался. Цель просто убежит, завидев рядом опасность, а этого ему вовсе не было нужно. Забавно, но из простого уличного мальчишки он уже постепенно превращался в охотника, но подобная трансформация пока что юноше вполне нравилось. Наконец, не посчитав молодого человека с клинком серьезной угрозой, оппоненты перешли в наступление. Двое сразу, бой был нечестен, да только пока что это Люция лишь задорило. От ударов с разных сторон он ушел, играя и лишь поражаясь тому, как местные авторитеты сражались настолько плохо. И все же Люций был даже готов позволить себя ранить, лишь чтобы поразвлечься. Первый вскрик прорезал воздух в тот момент, когда более молодой и слабый мужчина позволил себе непростительную ошибку, открыв шею для удара. Рубящий удар Люция повредил важную артерию, отчего кровь буквально полилась фонтаном, запачкав всю одежду парня. Второй отстранился в ужасе, а затем и бросился бежать, все же грабить зевак на улице было куда менее опасно, чем столкнуться с опытным противником. — Сдаешься? Черт, я не достаточно развлекся! — прокричал Люций, едва сдерживаясь от того, чтобы не броситься вслед за ним. — Подлый трус и…жалкая гниль! Слова эти бандита явно вывели из себя, что тот тут же бросился вперед на Люция, собираясь срубить голову одним ударом. Этот удар почти достиг своей цели, что даже шокировало мечника, отчего тот лишь резко отстранился назад, подняв меч вверх и закрывая лезвием шею и лицо. Почувствовав свое превосходство противник продолжил удар, но парень уже мог считать чужие действия, потому парировал атаку и попытался увести чужие лезвие в сторону. Затем последовал подшаг с левой ноги, легкий разворот корпуса и разрыв связи клинков с большой силой, отчего руки оппонента на момент застыли в абсолютно не выгодном положении, что позволило юноше сразу же нанести укол в грудь, возможно повредив какие-то органы. В агонии бандит повалился на землю, моля лишь о пощаде и абсолютно вздорном: позволить последний раз увидеться с матерью. — Да девка с борделя небось твоя мамка. — Люций усмехнулся и оставил мужчину умирать от потери крови. Уже в скором времени глаза бандита закрылись, а труп так и остался лежать на корм птицам и уличным псам. “Черт, а он ведь и убить меня мог…” – подумал юноша, довольный неожиданно интересным сражением. Вся его одежда была покрыта кровью, при этом вряд ли снова все бы получилось списать на случайную стычку во дворе. Ступил в свой дом Люций почти незаметно, что для его было странно, но у порога он все же встретился со своей матерью, которая в ужасе отстранилась и едва ли могла сдержать тошноту. — Люций… — произнесла та, сразу же бросившись искать на теле сына ранения. — Это не моя кровь…Хотя, ты и сама бы могла понять. Вытеки столько из меня, я был бы мертв. — Люций произнес это с очередной усмешкой. — Скажи, мама…По-твоему я тоже гниль?