***
Византия. Константинополь. Дворец. Лето. По коридору раздавались еле слышимые шаги и нервное дыхание. Королева шла медленно, словно сомневаясь стоит ли ей туда идти. Эта была не высокая восемнадцатилетняя девушка. С еë нежных плеч по прекрасной фигуре сползало не менее красивое, кое-где поблëскивающее, светло-зелëное платье. Оно плотно облегало по рукам до локтей, а затем росширялось. Тëмные кудрявые волосы были распущены и сходили до лопаток, их украшала изящная корона. Правая рука была сомкнута с маленькой ладошкой трëхлетнего сына — принца Казана. А на руках сидел маленький ребëнок, со светлыми волосами и голубыми гоазами, на него с заботой и тревогой посматривали зелëные глаза матери. Она остановилась, медленно приподняла руку и постучала в дверь, оповестив о своëм приходе, после чего стража отварила двери и перед ней раскинулись большие покои. Первой в глаза бросилась двуспальная кровать устеленная дорогим покрывалом, а вокруг неë стояли колонны. У левой стены находился камин, сейчас он не был в действии. Она перевела взгляд на стол за которым находились, те к кому она и шла. На правом колене у короля сидел их четырëхлетний сын — принц Керем. А на левом — дочь — принцесса Кютсаль. Заметив приход жены и детей, он протянул руку второму сыну, тот подбежал и встал рядом. — Я рад, что ты пришёл, сынок. — затем он посмотрел на жену и кивнул в сторону выхода, мол разговор между нами дети слышать не должны. После чего поднялся, усадил троих детей на свой стул, и вышел из покоев вместе с женой и ребëнком на еë руках. Он завëл руки за спину, повернул на лево и подошëл к балкону. Дождавшись, когда супруга сравняется с ним, от его спокойствия не осталось и следа. — Зачем ты принесла еë? Разве я тебя не просил не навязывать мне эту девчонку? Хочешь нянчиться? Нянчайся! А меня в это не впутывай! — брови двоих были напряжены, а лица вырожали гнев. — Это не какая-нибудь девчонка, а твоя дочь! И еë имя Кюмсаль! Принцесса Кюмсаль! Неужели так трудно тебе полюбить родную дочь? Ты думаешь, что сыновья это самое главное и кроме них не должно быть детей, но ты ошибаешься! Я тебя не узнаю, Серхат! Ты думаешь лишь о том, как бы подчинить себе мир, с помощью первой дочери. Но кто сказал, что это именно она, та кто тебе нужна? Ведь еë двойняшка тоже Водолей! Однако рано или поздно наш повелитель прознает о твоих мечтаниях. Да упадëт же дурная голова с плеч твоих! — Да как ты смеешь? Я здесь король! Я решаю кого любить! Ты должна радоваться, что я еë не убил, как только она родилась! — он перешёл на крик. — Ты верно забыл, у нас здесь не патриархат! Ты не смеешь указывать, что мне делать! Я и так полгода просидела с ней в другой стороне дворца, как брошеная! Больше от тебя терпеть унижения в сторону дочери, хоть и неполноценной, я не собираюсь! — Что ж в таком случае, ты можешь сидеть с Кюмсаль сколько хочешь, но сыновей и Кютсаль ты больше не увидешь! — Ты не можешь запретить мне видеться с детьми! И за что? Всего лишь из-за враждëной травмы нашего ребëнка, ты не хочешь его видеть и лишаешь этой возможности остальных? — Это позор для моего рода! — после этих слов от некогда любимого, у Нармин заслезились глаза и она произнесла не громко, но чëтко следующие слова. — Это ты — позор рода! — после чего медленно удалилась и зашла к детям. Король не много о чëм то подумал и обернулся, увидев как из его покоев выходит жена со всеми детьми. Он сразу же кинулся к ним. — Дети остаются здесь! — Это мои дети и они будут рядом со мной. — ровным голосом проговорила королева и развернулась. Придя в свои покои, она села на диван, на неë облакотились Керем и Казан, а рядом в плотную в колыбельке, поглядывая своими любопытными глазками, лежали Кютсаль и Кюмсаль. Девушка гладила волосы сыновей шëпотом приговаривая. — Все вы мои дети, никто не посмеет вас у меня отобрать. — она запела украинскую колыбельную «Люли», вскоре все заснули в такой позе.***
Раннее утро. Королева вскочила с дивана с криком и испугом, не учуяв никого рядом, она заглянула в колыбель, там мирно посапывала Кюмсаль с, как обычно, перевязаной ручкой. В почевальню забежали взволнованые, ещë сонные, служанки девушки. — Где мои дети? Почему вы их не охраняете? — закричала, обычно спокойная леди. И не дожидаясь ответа рванула вон. На шум раздвигающейся двери, которая со всей силы ударилась о стену, начали медленно просыпаться рабыни. Сбегая по ступеням зелëноглазая вцепилась руками в, ничего не понимающую, калфу. Она успела только промямлить. — Что случилось, Ваше Величество? — Дети пропали, дети! — вскрикнула она окончательно разбудив весь гарем, а затем скрылась за поворотом. За ней уже бежали еë служанки, чтобы проследить, помочь или успокоить. Она уже пробежала половину дворца, толкая всех на своëм пути. Королева забежала за угол. — Король отдыхает, его нельзя сейчас тревожить. — предупредила стража у дверей. Однако та видимо даже не слышала, она схватила, первый попавшийся факел, и настиж распорила двери. — Королева! — только и успела крикнуть ей верная служанка Дидар. Владыка вскочил с кровати и направился в сторону бунтовщицы. Она выставила на него своë оружие. — Где мои дети?! — а затем кинулась позабыв обо всëм. Тот перекрутил еë руки и огонь коснулся ковра. Всë всполыхнуло ярким пламенем.***
Она не знала, что произошло, после того как отключилась от страха и дыма. Но проснулась днëм в комнате королевы-матери, а рядом с ней были все четверо детей. Поднявшись с кровати, она разглядела стоявшую женщину у окна, та резко обернулась. — М, уже проснулась? — королева стала подходить ближе. — Я много натворила? — стараясь не дышать, проговорила виновная. — Дети были у меня, а опочевальня моего сына сгорела. — спокойным голосом произнесла матушка еë мужа. Нармин опустила в пол глаза, а по еë щекам потекли слëзы. — Что мне делать? — Молить о пощаде!***
— Ты как посмела сюда явиться? — закричал Серхат, как только увидел в дверях свою жену. — Пошла вон! Видеть тебя больше не желаю! Все знают, что ты натворила и теперь, они явно согласятся с отстранением детей от такой «матери»! — Прошу выслушай меня! — Стража! Стоило ему позвать своих охранников, как девушка сразу же вышла со слезами на глазах не дожидаясь их. Как только двери за еë спиной закрылись, в глазах потемнело, а ноги подкосились. Последнее, что она увидела это бросающаяся к ней Дидара.