Неотправленное письмо

Здравствуй!

      Здравствуй, Берт, и будь здоров. Да, представляю, как ты потешаешься над этой игрой слов, но я не прощаюсь. Только начала.       Мне кажется или нет: ты читаешь и ухмыляешься?! Хорошо, что, пока пишу, не вижу этого, лукавых глаз, потому что не смогла бы продолжить — умеешь вгонять в краску, а надо сказать немало. Я настроена безапелляционно. В Зачарованном лесу наблюдаю за искрами костра. Завтра нам предстоит решающий дерзкий рывок.       Когда на днях рассказал, что много хворал в детстве, смотрел на других детей, которые резвились во дворе, и думал о том, как прекрасно, когда у тебя ничего не болит — это поразило. В тебе всегда столько энергии — неиссякаемый запас. Ты наэлектризованный и заряжаешь окружающих. Сложно предположить, и не только мне, а любому, кто с тобой знаком, что тебе ведомо состояние усталости. Поэтому не болей! Это моё тебе пожелание. Первое.       И приготовься, само письмо — оно всё будет об этом, о моих желаниях.       Постараюсь в изложении придерживаться порядка. Ты ведь знаешь, в жизни я — девушка последовательная, не мчусь сломя голову, поддавшись порывам, не люблю хаос, когда не контролирую ситуацию. Хотя, откуда ты можешь знать?! Даже прошедший путь Арканума в полной мере за нас всех помню только я. Но это без разницы. Нам предстоит узнать друг друга в реальности. Точно как ты сказал мне после прогулки к лиману, помнишь: «Мы с тобой познакомимся… ещё раз». И тогда ты, Берт, назовёшь моё истинное имя. Обязательно!       Итак, о втором желании. Оно в том, чтобы ты услышал, что для меня ценно.       В Пряничном домике, пока мы вместо сладостей глотали пыль в подвале, так некстати и так вовремя, ты завёл об этом разговор. Сам спросил. Так вот… Мир разобьёт нам сердца в любом случае. Это гарантировано, это так устроено. Не знаю, как объяснить, моя это сумасшедшая фантазия или чья-то ещё: может, мы вообще живём в рамках сочинённого кем-то сценария и идём к финалу, плохо или хорошо продуманному. Персонажи новеллы, история которых интересна публике до той поры, пока выходят новые серии, а судьба зависит от накопленных бонусов… И всё же я чувствую тебя, Берт, и ты самый живой из всех, кого знаю. Всегда буду ценить это и все наши общие моменты. Хочу, чтобы знал — храню, как в шкатулке:       Твой пронзительный взгляд на меня после незабудки от Нут, взаимная откровенность, учащённое дыхание, а после всего чистая пустота в голове и истома, которую раньше не испытывала.       Невыносимую горечь в Долине, скачок в новый мир и радость через неловкость в Королевстве теней, когда ты полетел через весь кабак по полу, почти мне под юбку.       Столбняк, когда увидела тебя застреленного. Бесстрашный мужчина с застывшей печальной усмешкой на лице, как у отчаянного, любившего жизнь мальчишки, который заигрался со смертью и вдруг понял, что умирает.       Твои мудрые, приободряющие слова в Холодную ночь про то, что мы сами можем писать свою историю наперекор предначертанному, и просьба — не оставлять тебя в любой жизни.       Бег через месиво драяд и дикарей, когда держалась за тебя, смотрела на наши сцепленные пальцы и думала только о твоих сильных руках, ведущих за собой, обещающих защитить и позволить мне помочь остальным.       Нервный смех после того, как ты смело сражался и упрямо спасал раненых, а меня чуть не стошнило от побоища и разорванных тел, хотя я старалась не подавать виду.       Лесные цветы, непринуждённо собранные для меня среди колючих кустов, и честное: «Надежда это или любовь — я и сам не знаю».       Философские речи о смысле жизни на похоронах.       Наше промедление перед первым советом в замке драяд, когда столкнулись в коридоре и ты предложил: «Давайте вместе опоздаем». А потом внезапно: «Не смущайся, пожалуйста. Я просто хотел, чтобы ты знала: я помню».       Безотчётный обоюдный порыв после первой прогулки по Долине — наша ночь, как в тумане, и тёмные зрачки, поглощающие меня.       Мой неловкий танец при твоём уверенном ведении на праздничном приёме в отеле. Пылающая свечами люстра. Признание от тебя, которое осталось без ответа. Тот бокал вина, который выпил разом, когда уходил.       Ком глины на ярмарке, и моя потеря дара речи от волнующих прикосновений и подтекста происходящего.       Вечер в художественной мастерской, когда поведал свой секрет о нарисованной девочке и задремал, склонив голову мне на колени.       Склочную драку в вонючем пабе за мою честь и кровь на твоей разбитой губе, при которой продолжал улыбаться…       Всё у нас не как у людей — идём от конца к началу. Молюсь, чтобы не забыл об этом.       Третье: делюсь сделанным мной открытием.       Оказавшись в Аркануме, из которого я старательно пытаюсь выкрутиться и вытащить нас всех, мы окунулись в извращённые миры. Таролог разыграл свою шахматную партию. Мы — пешки, которые свободны в выборе только на одну клетку в сторону, и чтобы стать уверенной Королевой или Ферзём, надо пройти всё поле до края. Что будет дальше, за окончанием доски, пока не представляю. Сможем ли сохранить свободный размашистый шаг или вернёмся в жизни к состоянию простейших фигур — это под вопросом. Но однозначно могу сказать, что не представляю, где бы без шатра Таролога могла повстречать, например, нашего милого Лиама. У меня к искусству, скорее, прагматичный подход. А к антиквариату вовсе настроена скептически: всё же это вещи, которые кто-то использовал и трогал, а я брезглива. Но отныне многое видится иначе… Теперь, после нашего общего попадалова, я могу с радостью пересечься с Мэри, хотя бы обсудить перспективы в нашей рабочей сфере, попить кофе, чтобы мы не испытывали вины и обиды… И Робу, надеюсь, я не буду казаться офисной стервой, как прежде. При том, что до сумеречного зазеркалья мы ощущали исключительно взаимный дискомфорт на той дурацкой ярмарке, с которой всё началось… И Деймона поняла. Мы напортачили много лет назад, оба, а освободили друг друга только недавно…       Арканум — это наше окно возможностей. Вот моё озарение.       До него по утрам, прежде чем встать на работу, сидя в постели, я смотрела на свои коленки — острые коленки, которые всегда считала безобразными. Сильно шлёпала по ним, то ли наказывая себя, то ли в попытке взбодриться. А бывало и разбивала их, когда за чем-то гналась днями и ночами. Раздражалась, будто в их угловатости скрыта причина полученных ссадин. Так бы и злилась дальше. Но сегодня знаю — они могут нравиться, они красивые. Ты это увидел, Берт, заразил своим взглядом меня, и синяков стало меньше.       Четвёртое…       И, скорее, это просьба. Но позволь сначала подойти ближе. Скажи мне: что тебя гложет? Нет, не меняй тему, не переводи внимание, не пытайся отшутиться. Что за муки ты наложил на себя, почему несёшь в одиночку?! Хочешь вместе помолчим столько, сколько нужно, но дождусь, чтобы ты раскрылся. Я разделю, арифметика проста: пополам — меньше. Прости, но знаю историю про гибель Миранды, и мне страшно за тебя. Пожалуйста, хватит падать в эту чёрную дыру. Заговори. Ты неравнодушный. С юмором и с долей самоиронии. Лёгкий и умный. Избирательный, но не снобистский. Внимательный, но не занудный. Мужественный и чувствительный одновременно. Ты увлечён своей работой. И ты был не виноват на той операции! Дорогой, родной Берт, ты просто обжёг крылья, когда решил, что поднимешься до Солнца за ребёнком. А девочке надо было уйти. Отпусти. Солнце опалило тебя. Послушай, тебе надо дать своим крыльям зажить, и ты опять полетишь спасать других, как ты это умеешь. Столько людей ещё ждут тебя. И я жду твой неунывающий нрав. Твой позитивный настрой, когда понимаешь, что наступили сложные времена, что происходящее не сулит беспечного счастья, но дух не сломлен — «мы справимся». Скажи мне эту фразу, чтобы я поверила, чтобы ты сам себе поверил снова! И плевать, будто у посторонних впечатление, что тебе всё нипочём, что ты не должен горевать. Мир для тебя настоящий, а не нарисованный. Расшибиться, собраться и пойти дальше — в этом сила. Это сложно, но ты знаешь, как это делать — многим другим не дано, а в тебе сидит этот талант. Давай, Берт, он с тобой, ты его не потерял. Если могу помочь, я рядом. Вот, дай мне руку, доктор. Уловил мой пульс на запястье? А выше ключицы у меня это дрожит артерия, да? Чувствуешь? Теперь ладонь запущу под ворот, расстегиваю. Ниже что? Это бьётся и замирает моё сердце, ему требуется твоё участие. Не шучу.       Перехожу к пятому.       Перед тем, как начать письмо, увидела нас во сне: была здесь, в Аркануме в Королевстве Теней, а ты пришёл, наоборот, из реальности — странная рокировка миров. И твоя стрижка была другой — короткой, современной, немного небрежной, естественной. Содержание помню отрывочно. Красиво говорил, как всегда. Искренне. Про себя, про меня. Правда, чуточку испугал своей серьёзностью…       И я лежал у океана,       И звёзды били мне под дых,       Я помнил все века и страны,       Вечность сжимая в один миг.       И были все смертельные раны,       Их я разменивал на стих,       Он о тебе был, как ни странно…       Вот тебе чувства —       В них и причина любого искусства.       Мы ранены грустью,       Но где-то на дне наших глаз я вижу надежду.       Между       Нами границы, страницы, вершины и катакомбы.       Время любить, не время разбрасывать бомбы.       Ладно, забудь об этом. Слишком страшно для реальности вне Арканума. Это только в моей голове, во сне... Боже, в каком городе ты живёшь за пределами иллюзии?!       Сейчас думаю, что каждый сделал для меня. И ощущаю себя счастливым человеком. Прощаю всех, если ошибались. И себя. Даже умиротворение перед встречей с Тарологом — я вроде боюсь и при этом спокойна… Чудно. Однако на этом размеренном фоне остаётся сильное негодование. Оно растёт, сводится к осознанию: Берт, не смей погибнуть, не смей пропасть! Слышишь!       И не смотри на меня удивлённо — почему я закипаю?!       Если ты не понимаешь этого, значит, ничего ты не знаешь, Бертилак де Хаутдезерт!       Ты чертовски нужен мне!       Твои советы, от которых у меня горят щёки, но зато они помогают разрядить напряжённую обстановку и найти решение. Твои комплименты, на которые остаётся то ли рассмеяться, то ли влепить пощёчину. Твой смех. Любое твоё уверенное касание, которое всегда говорит, что ты здесь.       И уже можно быстрее прийти в себя, чтобы подняться после отравления Точкой невозврата. И не так страшно принимать корону драяд, чтобы править Долиной. И даже немного легче отпускать воспоминания о родителях, чтобы попробовать рискнуть начать новую жизнь…       Сама не ожидала, что такое может произойти. Была убеждена, что легенды про рыцарей — это вымысел. Не верила в россказни о провидении, о случайно неслучайных состыковках.       Чтобы понять мои сомнения, страхи, боль, надо было самому пройти дорогу разочарований, потерь, испытаний. И ты прошёл — много один и потом со мной.       Спасибо, Берт! И я люблю тебя.       Влюбилась с первого взгляда. С того момента в Тотспеле, в гостинице. Когда ты взял меня за руку, склонился над ней, помедлил, исподлобья посмотрел и, вспыхнув глазами, поцеловал мою ладонь.       Прости, что так долго осознавала это. Я просто растерялась.       Хочу быстрей окончить это письмо — к чему столько слов — и навстречу, где бы ты ни был. Всё тебе наврала, когда говорила, что я — здравомыслящая женщина… Уже собираюсь. Найду без задержки и потом буду находить, каждый раз. Разберусь с Тарологом и первым делом к тебе. Как бы это письмо прихватить, не забыть. Прочтёшь, улыбнёшься.       Берт, когда выберемся и вернёмся в реальность, тогда, я это загадываю, ночь пройдёт со скоростью света. Нам не нужны будут ни сон, ни свет, ни звук, ни книги, ни витиеватые разговоры. Вызываю такси. Или ты ко мне?! Договорились, диктую адрес, входную открыла.       И жизнь пролетит так же. И, знаешь, нестрашно. Станем стариками, которые ходят за ручку, танцуют и дарят друг другу цветы. Чудаковатая парочка, за спиной у которой ехидничают бестолковые юнцы. А мы будем посмеиваться над ними.       Но, пока есть запас времени, что ещё можно пожелать?! Дышать этим воздухом и любить друг друга.       Моё главное желание — это ты.       Мы не умрём. Нам ещё ремонт делать — комнату под детскую.       Я есть. И ты, Берт, будь!       Твоя.