Чёрная душа

За три дня до возвращения Уэнсдей и Энид в академию произошла вещь, которой никто не ожидал, хотя, казалось бы, стоило. Началось все вполне мирно – девочки и увязавшийся за ними Пагсли вместе отправились в город докупить вещей для нового семестра обучения, когда к ним прикопалась группка одноклассников Пагсли и ребят постарше. Уэнсдей только глаза закатила – казалось бы, после той истории с пираньями можно было бы и сообразить, что к Аддамсам соваться не стоит. Впрочем, всегда находятся индивидуумы, которым что в лоб, что по лбу, пока сами лично не получат то, чего заслуживают. Да и, коли на то пошло, скучноватая была прогулка, пока эти придурки не приперлись… Практически всю небольшую толпу они с Энид раскидали минуты за полторы, да и то потому, что никуда не торопились. Пагсли отступил назад, чтобы не мешаться под ногами, но один из хулиганов обогнул девчонок и с оскорблениями накинулся на младшего Аддамса. Вытащил перочинный нож, схватил его за волосы, скалясь… Уэнсдей отреагировать не успела, когда случилось то, что случилось. – Отпусти! – взвыл Пагсли. Голос его смешался с треском электричества, и шокированный, слегка дымящийся обидчик рухнул к ногам мальчика. – Вау! – со свойственной ей краткостью просуммировала увиденное Энид. Родители были в восторге – теперь у них два ребёнка со способностями. Отец побежал отправлять весточку Фестеру, чтобы сообщить потрясающую новость. Уэнсдей только хмыкнула – то, что у Пагсли проявились такие же способности, как у дяди, едва ли сделает его любимцем. Впрочем, сама она была не так уж против, и даже слегка гордилась младшим братом, надеясь на то, что он перестанет быть таким нюней и слабаком и научится себя защищать, теперь, когда есть чем. Скрытые радость и гордость её продержались ровно до тех пор, пока обычно тихий Пагсли не топнул ногой и не заявил, что он тоже хочет в Невермор. – Это ещё откуда взялось? – недовольно поинтересовалась она, скрещивая руки на груди. Пагсли упрямо тряхнул головой. – А я давно хотел, – объяснил он, – но я же не дурак. Там кого только нет, все сильные, как ты, меня бы там сожрали. А теперь, – он щелкнул пальцами, зажигая пару лишних настенных лампочек в старых готических абажурах, – не сожрут. Ну зашибись. Буквально, прям об каменную стену. Мало того, что теперь мелкий снова может на постоянку обретаться в том же месте, что и она, так ещё и сейчас, когда на неё охотится чокнутый сталкер, вполне возможно, связанный с поехавшей мстительницей Лорел и, мать его, Хайдом. Уэнсдей аж поморщилась, прокрутив эту фразу в голове ещё раз – общение с Энид определенно плохо на нее влияет. Злиться нужно не эмоционально, а холодно и изысканно. И времени тратить не стоило, потому что пока она размышляла, как правильно злиться, Пагсли уже упросил родителей перевести его в Невермор, и теперь Мортиша Аддамс дозванивалась лично до Логана Ласлоу, намереваясь устроить сына в школу, в которой когда-то была так счастлива сама. Судя по обрывкам разговора, подслушанным Уэнсдей, новый директор пытался возражать, но возразить матери не так-то просто, у самой Уэнсдей не всегда получалось, куда уж там какому-то… А кто он, кстати? Какой некрасивый пробел получился, вроде и интересовалась тем, кто новый директор, а узнала только то, что он отец Роуэна. Непорядок… Впрочем, успеется. Сейчас есть дела поважнее, например, с холодной злобой поглазеть на Энид, которая новость о том, что Пагсли едет с ними, восприняла с восторгом. Предательница. Поездка в Невермор планировалась на утро последнего дня каникул, но из-за необходимости собирать в новую школу ещё одного ребёнка, приехали они только к позднему вечеру. Впрочем, день ознаменовался и более-менее хорошей новостью. В машине Энид получила смс от Аякса. Тот сообщил, что Ксавьер приехал в школу вскоре после полудня, так что с ним все вроде бы в порядке. Правда, выглядит он так, что «краше в гроб кладут», но это, как он сам сказал, от усталости. И Уэнсдей, и Энид не потребовалось помощи, чтобы почувствовать – Аякс обеспокоен, он понимает, что друг врет, что что-то с ним не так. Но, по крайней мере, Ксавьер никуда не пропал, и у Уэнсдей будет возможность с ним поговорить. Уже лучше, чем ничего… Директор Ласлоу ждал их в кабинете, и юную мисс Аддамс вдруг накрыло чувством дежавю. Подумать только, всего несколько месяцев назад её точно так же встречала в этом кабинете покойная Ларисса Уимс, женщина, которую Уэнсдей теперь вспоминала с искренним уважением, несмотря на сложности в их отношениях. Теперь её место занял высокий, хорошо сложенный мужчина со спокойным, суровым лицом, на первый взгляд излучающий исключительно уверенность. Привычен к бытию авторитетом... Да, в случае его и Роуэна, видимо, яблочко откатилось от яблони на пару километров и там сгнило в канаве. Хотя внешность, разумеется, бывает обманчива. Стоит присмотреться к новому директору поближе… – Логан, – с радостной улыбкой приветствовала мужчину Мортиша, – как приятно видеть тебя снова. Прими мои соболезнования по поводу безвременной кончины твоего мальчика. Это ужасная трагедия, пережить которую и врагу не пожелаешь. – Спасибо, Мортиша, – серьезно кивнул мужчина, а затем первым протянул руку Гомесу, который с энтузиазмом её пожал, впрочем, тоже глядя на старого знакомого с сочувствием. – Что ж, приступим к делу, – обьявил директор, и теперь, когда речь не шла о покойном сыне, голос его стал более громким и четким, явно хорошо поставленным. – С удовольствием, – радостно кивнул Гомес, – ты не представляешь, Логан, как приятно понимать, что оба твоих ребенка будут учиться в той же академии, в которой учились их родители! Директор Ласлоу вздохнул, слегка раздраженно и, кажется, устало. – Я пытался вам объяснить ещё по телефону, прежде, чем вы приедете, что ситуация в академии сейчас не самая простая. Парадоксально, но после всей этой скандальной истории с убийствами, к нам потянулись ученики. Видно, многих вдохновило героическое поведение наших старшеклассников в борьбе с угрозой. Поэтому классы, как и комнаты общежития, забиты под завязку. У вашей семьи долгая история отношений с Невермором, я не против того, чтобы взять Пагсли, однако это может вызвать определенные проблемы с его размещением. Если место в классе найти ещё можно, то вот с комнатами ситуация сложнее… – Если дело в средствах, ты знаешь, Логан, мы не бедствуем… – тягуче произнесла Мортиша. – Да при чем тут средства, – махнул рукой директор, впрочем, не теряя терпения, по крайней мере, на вид, – что я, за ваши средства его в подвал поселить должен? У Пагсли загорелись глаза. – А можно? – Нет, Пагсли, нельзя, – покачал головой директор Ласлоу. – Неужели совсем ничего нельзя придумать? – очень глубоким и томным голосом спросила Мортиша. Логан Ласлоу вздохнул, задумываясь. – Один вариант есть… но он, сказать по правде, не нравится мне, и ещё больше он не понравится одному из членов Попечительского Совета. Уэнсдей чуть склонила голову. Все это время она молчала, предпочитая внимательно смотреть и слушать, но теперь решила все же вмешаться. В конце концов, ей-то практически сразу стало ясно, о какой именно комнате идёт речь. – Директор, Вы имеете в виду место Вашего сына Роуэна? По слегка исказившемуся лицу мужчины Уэнсдей сразу поняла, что попала в точку. – Вау, комната мертвеца, ещё круче! – захлопал в ладоши Пагсли. – Нам это подходит, – мгновенно заверил Гомес, – с любыми возможными проблемами мы разберёмся, не сомневайся, старый друг. Ответом ему был глубокий, печальный вздох. – Вообще, это единственное место, которое я, в том числе, и из сентиментальных соображений, надеялся никому не отдавать… Так что, только ради тебя, Мортиша, – тихо и как будто слегка зажато заявил директор Ласлоу, глядя прямо на женщину. – Спасибо, Логан, – улыбнулась миссис Аддамс, – я уверена, мой сын станет прекрасным учеником. Уэнсдей встала. – Директор Ласлоу, вы позволите нам с Пагсли идти? – подчёркнуто вежливо спросила она, – детали его зачисления вы с родителями и без нас обсудите, а нам пора располагаться, завтра начинаются занятия. Я провожу брата до его комнаты, я знаю, где она находится. Логан Ласлоу кивнул и коротко взмахнул рукой, отпуская обоих, а затем снова переключая своё внимание на Гомеса и Мортишу. – Ты знала того парня, что умер в той комнате? – с любопытством спросил Пагсли, пока они шли по освещенным тёплым желтым светом коридорам школы. – Он умер не в комнате, а в лесу, – уточнила Уэнсдей, – но да, я знала Роуэна Ласлоу. Даже видела, как он умер. Только много об этом не болтай, по официальной версии он был исключён и умер дома, – предостерегла она, поворачивая к нужной комнате. Там она остановилась, притормозив брата на пороге. – Подожди здесь. Мне нужно перекинуться парой слов с твоим соседом. Пагсли послушно кивнул, прислоняясь к стене и принимая удобную для ожидания позу, а Уэнсдей проскользнула внутрь знакомого помещения и плотно закрыла за собой дверь. Она не сделала и шага прежде, чем под её ногами что-то зашуршало и она с беспокойством взглянула вниз. Вся половина комнаты, еле освещённая тусклой лампой, была завалена бумагой с множеством разных рисунков на ней – начиная от её портретов и заканчивая злополучным Хайдом… Точнее… Уэнсдей пригляделась к рисункам. Двумя? Девушка подняла два листка бумаги с изображениями монстра. Она знала, что Ксавьер всякий раз рисует его по-разному, ещё помнила, как сама прокрадывалась в его мастерскую и разглядывала разноцветные, разновеликие изображения чудовища, но сейчас её не оставляло ощущение, что на простых листках бумаги нарисовано два разных Хайда. Этого только не хватало… Уэнсдей подняла голову от рисунков, ища глазами их творца, чтобы расспросить его поподробней. Художник нашёлся прямо тут же, на самом виду – он крепко спал, сжавшись в комок у себя на кровати, отчего казался гораздо меньше, чем он есть. Лицо юноши, ещё более бледное, чем обычно, и искаженное выражением затаенного страдания, вдруг показалось Уэнсдей очень красивым. Вот прямо в её стиле – мертвенная бледность, боль в каждой черточке… Хоть самой садись и пиши с него картину! Вот только это Ксавьер, который, при всем своём непростом характере и склонности к меланхолии настолько зажатым быть не должен. Тем более во сне, когда, как Уэнсдей слышала, обычные люди имеют привычку расслабляться. Во всяком случае, если они находятся в безопасности. Это Ксавьер, который, сам подарив ей телефон, за все эти месяцы не прочитал ни единого её сообщения (да, оно было всего одно, и что?), а все время, кроме первых нескольких дней, вообще не был на связи, как будто его собственного телефона у него вовсе не было… Или как будто на связи не было не телефона, а его самого. Это Ксавьер, который, несмотря ни на что, назвал её другом при их расставании… Который был её другом. Уэнсдей обошла кровать, пристальней вглядываясь в его лицо, и, не заметив, зацепила рукой лампу на тумбочке, которая с грохотом свалилась на пол. Юноша вздрогнул и застонал, но не проснулся. Так, а вот это уже совсем интересно. Нет, не то, чтобы она знала, насколько крепко юный медиум обычно спит – как будто у неё других дел нет, кроме как интересоваться подобным – но все же спать так крепко, чтобы не проснуться от подобного грохота… Как-то не вязался настолько крепкий сон с зажатой позицией человека, который как будто засыпал, находясь в страхе за свою жизнь. Он только сегодня днём приехал – где же он был до этого, что с ним делали, чтобы так… На этой мысли Уэнсдей вдруг резко затормозила. Он приехал только сегодня. Но вокруг все было завалено рисунками и набросками, их были десятки, а на столе было полно карандашей и красок с кистями. Да и руки самого Ксавьера, судорожно сжимавшие одеяло, были все в следах его творческого взрыва, будто он, закончив рисовать, упал и уснул, даже не умывшись. Ничего себе! Да среднестатистический принтер медленнее будет картинки выдавать! Неудивительно, что парень дрыхнет без задних ног… Уэнсдей вздохнула, глядя на юношу, и провела пальцем по его ладони, чтобы уж точно убедиться, что следы краски свежие. Ксавьер дернулся во сне и перекатился на другой бок, впрочем, все ещё не просыпаясь. Однако это было уже и не нужно – от непроизвольного движения у него задрался рукав рубашки, обнажая руку… И задавать вопросы про дружбу и отсутствие связи Уэнсдей резко расхотелось. На предплечье отчетливо виднелись следы множественных уколов, а на запястье – только-только начинающий проходить след, похожий на те, которые появляются, когда человека лишают возможности двигаться. Не кандалы, быть может, но как минимум ремни. Психбольница. Ксавьер Торп провёл каникулы взаперти под присмотром, если это можно так назвать, психиатров. А ведь он не Аддамс, едва ли он от этого удовольствие получал… Уэнсдей слегка закусила губу, задумываясь. Потом оглянулась на дверь, вспомнив, что снаружи ждёт Пагсли, которому не стоит про все это знать, как минимум, пока что. Она аккуратно одернула рукав юноши, чтобы никаких следов не было заметно, потом торопливо собрала валяющиеся на полу рисунки и сложила их стопкой на столе, изнанкой вверх. Поговорить они успеют, Уэнсдей и самой нужно обдумать новую информацию прежде, чем приступать к разговору. А Ксавьеру для этого разговора, в первую очередь, нужно выспаться. – Твой сосед спит, так что не шуми особо, – велела она брату, открывая дверь, – располагайся. Она кратко дала брату ещё пару инструкций и оставила его – дальше сам справится, не маленький. А ей нужно было хорошенько обдумать произошедшее…