Чёрная душа

Энид осторожно проскользнула в комнату, когда уже начало светать. До самого рассвета они с Пагсли гоняли неупокоенных духов на кладбище, попутно пугая прохожих, которых в Рождество было не так и мало. Под конец их совместного с мальчишкой, который, кстати, действительно напоминал Юджина, приключения ей даже действительно стало весело. Семья Аддамс была очень, очень странной, но исходившая от них энергия, на удивление, не была негативной. Энид уже не раз за время своего пребывания здесь ловила себя на мысли, что Уэнсдей все же самая отбитая и холодная из всей семьи. А ведь даже она далеко не безнадёжна, уж Энид-то знает… От четы Аддамс она была в восторге, хотя поначалу дико смущалась. Началось все прямо с того дня, когда она появилась у них на пороге. Сначала её приняли без всяких вопросов. Потом накормили, даже вполне прилично, хотя сами ели что-то, названия чему Энид не знала и узнавать не собиралась из боязни, что её все же вывернет прямо за столом. Дальше – больше. На следующий день после прибытия Энид задумалась о том, что ей носить и какими вещами пользоваться, на что Уэнсдей в своей обычной невозмутимой манере сообщила ей, что её родители купят ей все, что ей нужно, и очень оскорбятся, если она откажется – это выставило бы их, как негостеприимных хозяев. И ей действительно купили все, что она попросила, и даже не особо морщились на цвета её одежды, которые были далеко не чёрными, хотя и сама она, памятуя, что находится в гостях, все же слегка сбавила яркость цветовой гаммы, временно перейдя на матовые вишневый и темно-синий. В принципе, ей даже пошло, хотя стиль был не совсем её. Вообще, она ухитрилась обжиться у Аддамсов гораздо лучше, чем сама ожидала. К Рождеству её уже перестали пугать скрипы и вздохи, раздававшиеся в доме по ночам, и даже дикие вопли, порой нарушавшие тишину дома, когда Уэнсдей и Пагсли играли во что-то там своё. Единственное, что по-прежнему заставляло её чувствовать откровенный дискомфорт – это… ну, так скажем, звуки удовольствия, очень регулярно доносившиеся из спальни супругов и эхом раздававшиеся на весь дом. Однако тут она хотя бы была не одна – Уэнсдей и Пагсли точно также закатывали глаза, только заслышав начало «любовной серенады». Вообще, Рождество прошло на удивление хорошо, хоть и страшновато – но, с другой стороны, ей стоило к этому привыкнуть. По возвращении в академию она официально становилась членом клуба Белладонны, а у них там не выращиванием тюльпанов промышляли. К тому же, Энид совершенно не хотелось казаться слишком слабой перед Аяксом. Нет, она понимала, что совсем слабой не покажется – как-никак, она почти в одиночку почти завалила Хайда, о чем теперь уже знала вся школа, и все же… впечатление лучше не портить. Люди порой имеют свойство запоминать только последние поступки. Итак, Энид планировала весело провести Рождество со странной семьей своей подруги, и все прошло вполне приемлемо, вот только сама подруга… Уэнсдей спала, плотно накрывшись чёрным одеялом, и как всегда бледное лицо её было какого-то не совсем здорового оттенка… От слез, наверное. Что же такое она увидела во время сеанса? Узнать бы… Но разве у неё спросишь так просто? Уэнсдей же ей за нездоровое любопытство голову открутит… Или, как минимум, просто ничего не скажет и закроется от неё, что ещё хуже. Так и не придумав, что делать, Энид взялась за телефон – она так увлеклась празднованием с Аддамсами, что даже в соцсети к себе вчера не заходила. Пролистнув сообщения от родителей и братьев, девушка переключилась на переписку с Аяксом, который от всего сердца поздравил её с праздником, а затем принялся делиться новостями, от которых брови у Энид полезли высоко на лоб, стремясь, наверное, добраться до самых волос. Как узнал Аякс, совсем недавно в школе все же появился новый директор. Появилась, писал парень, и новая преподавательница вместо мисс Торнхилл, но в ней не было ничего интересного – обычная тихая училка откуда-то из ещё большего захолустья, чем Джерико. «Впрочем, памятуя о том, кем оказалась Мэрилин Торнхилл, следовало присмотреть и за ней», – заключила Энид. Видали уже таких «тихих». Но это ладно, а вот новый директор… Это уже было что-то немножко за гранью. Скорее бы проснулась Уэнсдей, интересно, что она по этому поводу скажет.

***

– Логан Ласлоу – это тот, о ком я думаю? – хмуро уточнила Уэнсдей, заплетая волосы в косы. Энид кивнула, возбужденно сверкая глазами, как всегда, когда ей приходилось делиться новостями или сплетнями. – Отец Роуэна, да. Нет, ну ты представляешь? Его сына убивают у нас в школе, потом ему приходится поддержать историю с фальшивым исключением, чтобы не замарать его репутацию обстоятельствами его смерти, официально ведь Роуэн умер дома, от несчастного случая… А теперь он будет эту самую школу возглавлять? – Да, довольно странно, – признала Уэнсдей, придирчиво оглядывая себя в зеркало – откровенных следов чего-то необычного вроде не заметно… Энид, впрочем, взглянула на неё с беспокойством. – А что с новой преподавательницей? – моментально перевела тему девушка, стремясь отвести от себя внимание подруги. Энид засияла. – Я заинтересовалась, пока ждала твоего пробуждения, – быстро начала рассказывать она, – когда я впервые прочла то, что написал Аякс, подумала, что она обычная простушка из провинции, но не совсем… Ну, то есть, да, но нет, – она нажала на экран, переходя на страницу Инстаграма, очевидно, принадлежавшую новой учительнице, – для бывшей селянки она та ещё модница, погляди! Уэнсдей посмотрела, хоть и с неохотой – уж очень у них с Энид были разные взгляды на моду. И в самом деле, с многочисленных фотографий на неё смотрела женщина, на вид лет тридцати с лишним, с широкой улыбкой и очень яркими синими глазами, с, судя по фото, весьма профессионально сделанным макияжем и идеально уложенными светлыми волосами. Да, сразу ясно, отчего Энид в таком восторге. К гадалке не ходи, уже планирует у новой преподавательницы советы по поддержанию своей красоты выспрашивать. – Не обольщайся, – заметила Уэнсдей, – ты ведь помнишь нашу прошлую… – Да помню, помню, – отмахнулась Энид, – не волнуйся, мы за ней присмотрим. Да и вообще за всеми новичками лучше присмотреть, коли уж вскрылась история с твоим сталкером. Мало ли, кто ещё там злодеем окажется. Все-таки мир иногда очень жуткое место… Уэнсдей фыркнула. – Уж это не новость, – равнодушно пожала она плечами. Энид, парадоксально, лишь хихикнула. – Для тебя, конечно, не новость… Слушай, – вдруг посерьезнела она, – можно попробовать спросить про вчерашний сеанс, или мне сразу ждать того, что меня пристукнут и прикопают где-нибудь в незаметном уголке кладбища, а потом Пагсли будет гонять мой дух на следующее Рождество? Уэнсдей чуть усмехнулась. – Ну, насчёт кладбища можно ещё подумать… Но спросить нельзя, нет. Не обижайся, Энид, но я пока сама не поняла, что именно я видела, и пока я не разберусь во всем этом, предпочитаю никому этим голову не забивать. Энид грустно вздохнула, но спорить не стала. Даже удивительно… Хотя нет, не так уж её подруга и плоха, она может понять, когда стоит промолчать. Уэнсдей вздохнула, чувствуя, как руки снова начинают предательски дрожать, и поспешила покинуть комнату. Местом для уединения, после пятисекундного размышления, стал чердак их дома, старый, запылённый, мрачный, с множеством пауков… Прекрасное место, и оно принадлежит Уэнсдей, так что туда, быть может, не полезет никто из семьи. Хватит того, что она скупо рассказала им про сталкера и фотографии, сочтя, что уж это информация, которая касается всех. Видение о смерти Ксавьера явно не касалось никого, кроме неё. Уэнсдей опустилась на продавленный, украшенный кружевами паутины диванчик и поморщилась. Мало было самого видения, так оно ещё и вертелось в голове всю ночь, вторгаясь в её сны. Вообще, кошмары Уэнсдей любила, только… обычные кошмары, а не вот это вот. Одна мысль о видении заставляла её сердце либо неприятно сжиматься, либо начинать биться быстрей, чем обычно. Мерзость какая… А с Ксавьером все не было связи… Он до сих пор ни разу не взялся за телефон, если, конечно, тот у него вообще ещё был. Что тоже маловероятно, кстати. И, казалось бы, если художнику грозит опасность в Неверморе ближе к лету, так стоило и перестать волноваться о том, как он там сейчас… Но, к ужасу своему, как Уэнсдей не старалась, перестать думать об этом совсем у неё не выходило. Неизвестность дразнила её, призывала решить и эту загадку, как будто зная, что Уэнсдей не может… Будь неизвестность живым существом, Уэнсдей бы ей устроила горькую жизнь… Ладно, стоило на самом деле прекратить об этом думать, а то так недолго додуматься, что мальчишка ей и вправду важен. Больше, чем Энид или Юджин, что, конечно же, глупости. Однако мысль о том, что через несколько дней они с Энид вернутся в Невермор, и она, наконец, сможет прояснить ситуацию, утешала. Скоро можно будет снова погрузиться в мир загадок. Может, даже в клуб Белладонны вступить, ну так, чисто шутки ради? Мысли о клубе снова привели её к меланхоличному художнику, и Уэнсдей закатила глаза, злясь на саму себя. А затем вдруг задумалась о том, что уже знает, и, резко поднявшись с диванчика, побежала разыскивать Ларча, чтобы тот выполнил её поручение. Что ж, когда она вернётся в школу, она будет готова ко всему. Уж об этом она позаботится.