Чёрная душа

– Сказать по правде, Уэнсдей, я не особенно рад нашему знакомству. Нет, по правилам этики мне сейчас полагается начать улыбаться, как кукле, и рассыпаться в любезностях, разговаривая с тобой, как с миленькой девочкой, у которой надо беречь неокрепшую психику, но у меня как-то совсем нет настроения. Уэнсдей слегка усмехнулась. – Какой Вы, однако, интересный психолог. – Какой есть. Уэнсдей с любопытством прищурилась, разглядывая странного человека получше. Доктор Лейн – так он представился – был человеком ладного покроя, с весьма очевидно отразившимися на внешности латинскими корнями, с правильными, но как будто чуть-чуть смазанными чертами лица и скучающим взглядом. Конкретный его возраст даже Уэнсдей с её намётанным глазом определить не удавалось – наверное, где-то от тридцати до пятидесяти. – Буду с тобой откровенен, ситуация у нас следующая: нам с тобой положено каждую неделю по часу просиживать здесь и разбираться с твоими тараканами, заниматься чем у меня нет ни малейшего желания. О твоей семейке я наслышан, это не то сборище тараканьих гнёзд, в которое мне хотелось бы лезть. – Весьма разумно с Вашей стороны, – прокомментировала девушка. – Я в курсе, спасибо. Ты, насколько я могу понять, тоже не горишь желанием разбалтывать мне все свои самые сокровенные секреты, а потому давай мы с тобой поступим следующим образом: если захочешь мне что-то рассказать – пожалуйста, если нет – ты час сидишь и не мешаешь мне работать, занимаясь своими делами, а потом спокойно уходишь, а я пишу в документах, что у нас прогресс. Уж что написать, я найду. Идёт? Уэнсдей подняла бровь и смерила его оценивающим взглядом. – И в чем подвох? – Ни в чем, – пожал плечами доктор Лейн, – просто вокруг, даже в твоей школе, полно ребят, которым действительно нужна психологическая помощь, поскольку они, в отличие от тебя, нормальные чувствительные подростки. Ты сама считаешь, что тебе нужна помощь психолога? – Нет, – тут же ответила Уэнсдей. – Ну, вот. А смысл пытаться помогать тому, кто не хочет помощи? Я терпеть не могу заниматься сизифовым трудом, у меня найдётся, чем заняться, кроме этого. Так что… Его речь прервала телефонная трель. – Прошу прощения, – извинился доктор Лейн, взглянул на телефон и улыбнулся, – супруга, – заговорщицки шепнул он и поднялся с кресла, отойдя к окну, – да, дорогая? Из телефона донёсся невнятный женский голос, что-то взволнованно говоривший. – Ну, ну, дорогая, поспокойней, – мягко перебил её Лейн, – ты всегда начинаешь мямлить, когда волнуешься, говори почётче, я ничего разобрать не могу. – Бренди… – начала миссис Лейн. Доктор расхохотался. – О Боже, – выдавил он сквозь смех, – у нас что, снова в гостях этот напыщенный индюк? Я же просил не принимать его, пока меня нет! Он у нас весь запас бренди ещё в прошлый раз выхлебал, алкаш несчастный, даром что дворянина из себя корчит. Налей ему чего-нибудь другого, авось не отравится. Что у нас там осталось после последнего визита его и его гоп-компании? – Эмм… По-моему, только текила осталась. У нас ведь позавчера уже были гости, ты знаешь… – тихо донеслось из трубки. – Ну вот текилу пусть и пьёт, – заключил мужчина, – а то тоже мне, «царь во дворца» нашёлся. И не нервничай по таким пустякам, дорогая, а то снова поплохеет, кто тебя откачивать будет, гость? Да он, поди, даже скорую вызывать не сумеет. Ладно, давай, напои его текилой и пусть валит на все четыре стороны до моего возвращения. Целую! Доктор Лейн сбросил звонок и слегка застонал, закатывая глаза. – Нет, ну бывают же люди на свете! – пробурчал он, возвращаясь в кресло, – Есть у меня один клиент, он иногда сам приходит, иногда с друзьями, весь из себя богатый и понтовый. Так вот он обожает кальвадос – знаешь, что это такое? – Французское яблочное бренди, – кивнула Уэнсдей, – наша семья неплохо разбирается в алкоголе. – Не удивлён, – усмехнулся Лейн, – впрочем, члены твоей семьи, наверное, при своих знаниях и деньгах ещё и как быдло себя не ведут. Ты понимаешь, он, видите ли, без кальвадоса ни дня прожить не может. А мы тут при чем? Нет, мы, конечно, не бедствуем, можем и гостей, и клиентов снабдить и рюмочкой, и кружечкой, по ситуации, но у всего должны быть границы! Этот индюк, которого я уже давно вылечил, все ещё захаживает к нам в гости, и он, судя по всему, решил, что мы – его личный ресторан. Что он хочет – то мы и обязаны ему подать. И это в гостях-то! Никакого воспитания… Он снова взглянул на Уэнсдей, которая взирала на него, всем своим видом показывая, что ей глубоко неинтересны его домашние неурядицы, и, виновато улыбнувшись, покачал головой: – Да, тебе, наверное, совсем дела до этого нет. Ну ладно, давай так: сегодня можешь идти, только сильно в городе сразу не светись – будем считать, что сегодня у нас была ознакомительная сессия, и я решил сильно тебя не грузить. А в следующий раз принеси что-нибудь с собой, чтобы не скучно было, потому что если я каждый раз тебя буду раньше отпускать, ни мне, ни тебе это пользы в итоге не принесёт. Тебе ведь психолог решением суда назначен, а доктор Кинботт, моя предшественница, твоего удовлетворительного состояния так и не подтвердила, я прав? Уэнсдей молча кивнула. – Ну, вот. Ладно, гуляй, – с этими словами доктор Лейн проводил её до двери и, закрыв её за ней, аж насвистывая, направился по своим делам. – Ну как? Уэнсдей вздрогнула от неожиданности и тут же оскалилась – она терпеть не могла, когда её вот так ловили неподготовленной. – Торп… – прошипела она сквозь зубы. Ксавьер, поджидавший её у выхода из здания, застенчиво улыбнулся. – Извини, не хотел тебя пугать. Ну так как тебе новый психолог? Уэнсдей вздохнула, закатывая глаза, но решила конфликт из ничего не устраивать и просто ответила, пожав плечами. – Знаешь, вполне приемлемо. Прямо заявил мне, что ему плевать на меня и мои проблемы, и уговорился, что мы не будем друг другу мешать. Думаю, с ним можно сработаться. – Ничего себе, – присвистнул Ксавьер, – что ж, думаю, интересное получится знакомство. – У тебя тоже с ним занятия? – удивилась Уэнсдей, – твой отец же вроде не любит твои проблемы афишировать? – Не любит, – кивнул юноша, – но тут настоял, чтобы я к доктору Лейну иногда захаживал. Я не успел упомянуть об этом, у меня завтра первый приём… Может, отец и с врачом уже насчёт меня переговорить успел. С него станется. – Да, – задумчиво протянула Уэнсдей, – и, если так подумать, мне доктор Лейн своим поведением понравился, но кто сказал, что это не тактика, чтобы расположить меня к себе? Такое дураку бы в голову не пришло, но, в случае чего, это и опасно. Умные люди с нестандартным мышлением не бывают совсем безопасны… – она переглянулась с юношей, – нужно будет внимательней присмотреться к этому доктору. Ксавьер согласно кивнул. – Согласен. И остальным так же скажем. Кто ещё из наших ходит к нему на приемы? Только Дивина? – Пока да, насколько я знаю, – подтвердила девушка, – нужно будет ей сказать, чтобы держала ухо востро. Ладно, пойдём. – Куда теперь? – поинтересовался Ксавьер, шагая по улице рядом с ней, – в полицейский участок? Или сначала Лукаса поищем? – Если Лукас нам не попадётся по пути, то кто его знает, где его вообще искать. Так что давай пока двигаться в сторону полицейского участка, с шерифом нужно переговорить. А если Лукас попадётся нам по дороге… – Поболтаем и с ним, – подхватил Ксавьер, – может, он и правда знает о Бьянке что-то такое, чего не знаю я. Уэнсдей аж остановилась от неожиданности. – Ты что, ревнуешь? – с сарказмом вопросила она, при этом почти не двигая мышцами лица. – Я? – опешил Ксавьер, – Нет, конечно. Мы с Бьянкой давным-давно расстались, причём по моей инициативе, ты же в курсе. Просто пока мы встречались, мы, как и полагается, общались. И я немного сомневаюсь, что парень, с которым она была едва знакома, знает о ней больше, чем я и Дивина с Кентом вместе взятые. Уэнсдей медленно кивнула. – А ещё ты просто не любишь Лукаса, потому что он, как и Тайлер, когда-то тебя травил, – заметила она. И снова дернулась – второй раз за день, какой ужас! – потому что при упоминании Тайлера ей вдруг показалось, что где-то за углом промелькнула знакомая тень. Уэнсдей чуть поежилась – внезапно нахлынувшее ощущение, что Тайлер совсем рядом, не желало её оставлять, но попытка наскоро осмотреться ничего не дала, а пытаться на публике изображать из себя ищейку – как-то очень странно. – Замёрзла? – неверно истолковал её дрожь Ксавьер и слегка приобнял девушку за плечи в попытке согреть. Уэнсдей дернулась в третий раз и двинула плечами, одновременно поднимая голову, чтобы напомнить однокласснику о своей нелюбви к чужим прикосновениям… Но взгляд его, слегка склонившегося к ней, вдруг оказался слишком близко, и Уэнсдей на мгновение замерла, не в силах отвести от него глаз. Потом опомнилась и, раздраженно цокнув языком, молча потянула юношу за собой. Ксавьер лишь понимающе усмехнулся и руку с её плеча убрал, шагая следом. Они поспешили вперёд, и Уэнсдей, глубоко вздохнув, попыталась отогнать назойливые мысли о глазах Ксавьера, а заодно и все мрачные предчувствия, что привели к столь близкому столкновению взглядами, и заставила себя больше не оглядываться. Зря…