***
Дима сидит под мостом, уже прилично замёрзший. Телефон крутится в руке, на экране номер Антона. Он так и не выходил на связь. — А-але? — Голос дрожит, к глазам почему-то подступают слезы. Этот человек, тот кто согревал в морозы, сейчас он не рядом и молчит в трубку, пока дыхание Побрацкого дрожит. — Ты на улице что-ли? — Первая фраза, уже выдающая волнение за Диму. Голос собеседника слегка высоковат и тоже дрожит, будто он выдавливает слова через силу. — А, ага, новый год под мостом праздную. — Дима смеётся, но хочется просто разрыдаться. Слова об их «плане» с Андреем крутились в голове постоянно, он просто не мог поверить, что единственный, кто рядом сейчас, предаст его. — Приходи давай, замёрзнешь. — Этот грустный голос просто резал по сердцу. Его мальчик грустит, а он даже не знает, что сказать. — Не, спасибо, я погуляю ночь и домой пойду. — Какой погуляю, давай приходи ко мне, отморозишь мозг, и так ума нет! — Привычное возмущение, когда Дима делает какую-то херню, даже взбадривает немного. — Хех, что есть то есть… Но не стоит, правда, прости, я пойду. Сброс звонка. Тут же накатывает чувство вины. Зачем он сделал это? Он просто заставил Антона переживать. Хотя, возможно это даже намеренно.***
Он сидит тут уже около получаса. Чай закончился, Антон больше не звонил, греть некому, никого нет, замерзни он тут насмерть, возможно, вселенной стало бы легче. — Сидит он, посмотрите на него. — Голос где-то сбоку. Дима чуть ли не подпрыгивает. В полной темноте слышен приближающийся хруст снега, голос вызывает страх на подсознательном уровне. — Какого хера мне звонит твоя пассия и говорит за тобой тащится. — Андрей, твою мать! Я чуть не… А-а-а-а-а… — Последний вскрик был скорее отчаянный, чем испуганный. Андрея слегка шатает, его голос смазан, часто меняется тон во время одной фразы. Это слегка пугает, под новый год непонятно, что с этим обобрышем может происходить. — Он мне чуть мозг не выел, блять… Орал так: «Иди, ищи!», пх, пиздец ты конечно. — Андрей подходит ближе, буквально падая к Диме, что сидит спиной к бетонной подпорке моста и умирает от холода. — Ой, стена холодненькая… Жарко, ахуеешь, этож… Ну это, глобальное потепление… Он сидит и с полуприкрытыми глазами смотрит куда-то вверх. В нос Побрацкого тут же бьёт запах алкоголя. Такая странная ситуация. Андрей, которому, как Дима думал, важнее сжечь мусорку, чем кому-то помочь, приходит к нему, по просьбе… Антона? Черт, он столько людей потревожил, чувство стыда опять выходит на первый план. — В смысле? — Единственное, что смог выдавить Дима, собеседник не отвечает какое-то время, смотря на что-то своё, возможно, даже не видимое обычному разуму. — Да в прямом, он… Он же любит тебя, чувак, вот че ты долбаёб такой… — Слова очевидно не должны были быть весёлыми, но произносятся с улыбкой, глупой и странной. — Пиздец, я уебанный, прости, давай щас посидим, а потом потащимся к этому паникеру. Побрацкий не отвечает. Смысл, сейчас ни он ничего сказать не сможет нормально, из-за шока, ни этот укурыш внятно ответить. Что это только было? Бред Андрея? Или может криво сформированная фраза? Дима бьётся затылком о подпорку, даже не уверен, что случайно. Такие тупые и наивные мысли бегают сейчас в голове, которые нахер ему не нужны.***
Собрав кучу канав по дорогам без фонарей, слушая «безумно интересные» раздумия о звёздах и прочем бреде, Дима всё-таки дотащил Андрея к дому Антона, хотя, по сути всё должно было быть наоборот. — Наконец-то, Тоха! — Андрей приваливается к двери, после чего слегка отодвигает сам себя от неё и стучит по металлу ладонью. Побрацкий закатывает глаза, хотя не ожидал ничего другого. Дверь распахнулась, перед слегка удивлённым и нервным Звездочкиным престал Дима с лицом-кирпичом и его чуть более весёлый чем нужно напарник. — Привет, принцесса, я его привёл. — Антон удивлённо моргает на эти слова, пока в Диме просыпается необъяснимая злость, от чего ногти впиваются в ладонь. — Заходите бегом, только аккуратно. — Звездочкин пошире открывает дверь и освобождает проход, куда вваливается Андрей и слегка понуро плетётся сзади Дима. Парень неловко топчется на пороге, закрыв дверь, хозяин дома тут же берёт гостя за плечи. Диме неловко, руки Антона касаются его щёк, его взгляд такой озабоченный, отвлекшись на рассматривание его лица, Побрацкий почувствовал своими отмороженными пальцами тепло. — Весь замёрзший, ну Дима! Какого… Аргх.! — Антон взял его красные от холода ладони в свои руки, приближая к лицу. Кожу колит от смены температуры, но Побрацкий ни за что не прервёт этот момент. Со слегка завореженным взглядом, Антон не отпускал его, подходя всё ближе, опасно близко. Сердце начало гонять кровь по телу с бешеной скоростью, разливая тепло. Его дыхание слишком частое, до неприлия, до стыда, до того, что внезапный звук из другой комнаты кажется спасением и разочарованием одновременно. — Так, хорошо, прости… — Антон встряхивается, будто от транса. — Снимай мокрую одежду, я повешу её к батарее. Носки я дам, и не отказывайся! Я не прощу себе если ты заболеешь. — Ха-ха, ладно, паникёр, всё нормально.***
Сидеть в тёмной комнате, где лишь тёплым светом светит гирлянда, оказалось куда приятнее чем на улице. Андрей сопел на кровати, звук его падения и отвлёк тогда ребят, Антон уже более спокойный сидел и наблюдал как отогретый Дима пьёт какао. — Согрелся? — Эх, Антон… Знал бы ты, как греет Диму одна твоя улыбка сейчас и это лёгкое прикосновение к волосам, когда ты убираешь его чёлку со лба. Это разливает тепло несравнимое ни с тёплыми носками с оленями, ни с светом гирлянды, ни со сладким какао. — Да, спасибо… — Время приближалось к двенадцати, Антон отвлёкся на окно, теперь Дима может на него посмотреть, чтобы тот не пугался взгляда. Свет не давал разглядеть многое, но даже в полу тьме были заметны кровавые корочки на щеках, свежие и в большом количестве. Это был удар, после того случая, Дима начал подозревать об их происхождении, но не говорил свои предположения. Руки сами, на автомате, потянулись к чужой щеке. Звездочкин зашипел сквозь зубы, недавние раны, кажется, ещё приносили боль. — Ты же сам это делаешь? — Взгляд Звездочки был испуганным и потерянным, его голос очевидно пропал, как всегда, когда он нервничает. Дима сгреб его ладони в свои, руки его мальчика дрожали, но парень должен узнать ответ. — Я… Да, прости… — Так быстро? Побрацкий слегка опешил от такого доверия, но в попытке успокоить поглаживал и перебирал чужие пальцы, в ожидании продолжения. На тыльной стороне ладони тоже было куча ссадин. — Почему? — Так и не дождавшись, он задаёт прямой вопрос. Антон прячет взгляд, нервно улыбается. — Прости, это глупо… — Он мотает головой, пытаясь отодвинуться и забрать руки, но Дима, за неимением слов, медленно пододвигается. Он перебирает тёмные пряди жидковатых волос, по виду Антона в нём будто боролось два состояния — желание закрыться и поддаться этой нежности. — Не извиняйся, пожалуйста, просто скажи. — Звёздочка вздыхает, бормочет под нос. — Я думал, что не нужен тебе... Это в последний раз, до этого просто часто так делал тоже из-за ерунды... Дима опешил. Звездочкин, его солнце, настолько переживал из-за этого? Из-за него… — А… — Дима не знает, что сказать, но Антону, кажется, только хуже. Он весь напрягся, губы дрожали, но Побрацкий не мог найти слов. — Кстати, а где твои родители? Он идиот. Вместо поддержки он выдал перенос темы, будто проблемы этого человека для него не важны. Всё же далеко не так, но Дима просто не понимал, как это передать. — Уехали, до второго января, я отдохнуть от них захотел и вот, сижу один веселюсь. — На его губах грустная усмешка, которая переходит и к Диме. Просто забавно, как Антон хочет отдохнуть от родственников. Дима просто не понимал этого, он отдал бы всё, за их внимание, хотя сейчас понимал, что это не так нужно. Он гладит Антона по волосам, тот слегка тоскливо улыбается, сзади сопит Андрей. Люди, которым он по-настоящему нужен здесь, и плевать на остальных, вспоминая ситуации за последний месяц, Побрацкий понимает, что не замечал то внимание, которые эти двое ему дарили. Просто, он так их любит, даже надоедливого Андрея, Антона в особенности, он тот человек, которому не плевать на него, его семьи нет рядом, но он есть, он в его объятиях, пока в глазах застыли слезы. — Спасибо… — За что? — Антон смеётся, ложась Диме на грудь, пока тот стоит рядом с сидящим Звездочкиным на коленях. — Не переживай так, пожалуйста, ты действительно нужен мне, солнышко… — Побрацкий сам не замечает, как слово, что постоянно при взгляде на это чудо крутилось в голове, сорвалось с языка. — Спасибо большое, спасибо, что я нужен тебе. — Оу… Да, конечно. — Побрацкий чувствует как чужие руки нерешительно обвивают его тело, одновременно успокаивая и приближая слезы. — Кстати, ты почему на улице был, расскажешь? Со стороны кровати слышится копошение. Дима застывает в нерешительности, но он настолько разнежен и открыт сейчас, что держать это всё равно бесполезно. — Я всё равно там не особо к месту, типа… Им и без меня хорошо, а мне без них хорошо. Даже пропущенных от мамы нет, на утро надеюсь хоть вспомнит… — Парень горько усмехается, аккуратно заваливаясь на пол. Антон лежит у него на плече, запах его волос и горячее дыхание успокаивают. Ладошка этого мальчика лежит у Побрацкого на груди и от полученной информации сжимается в кулак, собирая с собой свитер. — Оу… Это действительно неприятно. Вот почему у тебя следы от ногтей вечно на ладонях. — Антон берёт руку Димы, пальцем водя по красным отметкам от ногтей. — Просто хочу сказать, что это не выход. Ты не должен делать себе больно из-за их действий, хотя бы потому что я буду переживать, так что ради меня…? Дима задумывается от этих слов. Становится даже как-то стыдно, за то, что Побрацкий расстроил Звездочкина, но ведь действительно. Это то, что ему нужно было услышать. «Ты не должен делать себе больно из-за их действий» Выдать получается только кивок. Молчание. Не неловкое, а такое спокойное и тёплое. Дима обнимает Звёздочку, кончиками пальцев поглаживает его щеку, целует куда-то в макушку и может сказать, что абсолютно счастлив в этот праздник. Вот так, на полу, с другим человеком на плече и под боком, пока он сжимает твой свитер, возможно, тоже чувствуя себя хорошо рядом с тобой. — С новым годом, голубки... — Пьяным голосом слышится с кровати, заставляя ребят вздрогнуть. — Хехе, простите, просто уже двенадцать ночи. И о господи, чувак, ты справился, это лучший подарок на Новый Год для меня! — Ты о чем? — Ребята медленно поднимаются с пола, уже не обнимаясь, но держась за руки, для спокойствия. — Да этот звезданутый, он… — Нет, не говори! — А я скажу! Я укуренный, мне похуй и мне можно. — Андрей с трудом садится на кровать. Звездочкин очевидно хочет провалиться под землю от стыда, смущается так мило, но не перебивает. — Мы с самого начала короче с ним договаривались, что он к тебе подкатывает. Влюбился он, Дмитрий, при чем в вас и безвозвратно. Так вот о чем был тот план… О, даже не верится, признании.? — Боже, сколько он мне ушей прожужжал… Ыхых, так говорю будто их больше чем два…- Андрей глупо смеётся, Дима сам не может сдержать улыбки, особенно смотря на Антона, что зарылся в плед и отказывался смотреть на сие действо. — «Ой, йа Димчке не нужен… Плак-плак», дебила два, с самого начала говорил, что вы сойдетесь! Даже от Марка ушёл, чтоб жопу твою притащить… Не то чтобы Антону нужна была только твоя жопа… — Я понял, понял! — Побрацкий уже сам смущался этих слов, не веря в них. Антон под пледом издал звук всемирного страдания от смущения, вызывая небольшую волну смеха. — Давайте обнимемся хоть, чуваки, я так вас люблю! — Андрей чуть ли не падая встаёт с кровати, на коленях раскрывая руки для объятий. Возможно, сейчас, в этот момент, никто из них не против, просто быть вместе, одни. Все подползли, сжимая друг друга в объятиях. За окном громыхали салюты, смеялись и кричали люди, пока в доме сидели трое ребят, которых ничего не ждёт. Весь мир оставался за окном, с проблемами, семьями и своей жестокостью, в которой они варятся вместе. И скорее всего, растворятся.