Хватит заражать эмоциями

      Энид не знала, какой уже был час ночи, но она не хотела, чтобы она заканчивалась. Уэнсдей сидела на земле, прислонившись спиной к большому дереву на холме. На ее коленях и покоилась голова блондинки.       Девушка не знала почему, но Уэнсдей нравилось читать книги при ярком свете луны, нежели при свете солнца. Хотя это даже было в ее стиле. Руки Уэнсдей, зарывшиеся в волосы Энид, небрежно проходились по ее голове.       Энид после нескольких часов нескончаемой болтовни обо всем, решила просто насладиться тишиной и нежными прикосновениями девушки рядом. Уэнсдей вдруг внезапно для нее задает вопрос, разрывая, почти что, мертвую тишину вокруг. — Что ты делаешь? — вопрос был задан неожиданно нежно, хотя это все же заставило Энид насторожиться и открыть глаза. — Возможно, я урчала, как кошка, — неуверенно ответила Энид, — Что-то не так? — Сделай так еще раз, — без капли эмоции попросила Уэнсдей, не отрывая взгляда от книги и начиная нежнее гладить ее волосы.       Энид сделала именно то, что она попросила, внимательно наблюдая за Уэнсдей.       Все внутри будто осветило солнцем, когда на лице Уэнсдей Аддамс появилась непринужденная улыбка. Она делала это так редко, что каждую секунду этого Энид наслаждалась ее улыбкой, не желая отрывать взгляд. Она всегда пыталась сделать что либо, что заставило бы ее улыбнуться.       Заставить ее улыбнуться, быть причиной ее улыбки. Быть причиной ее счастья.       В какой-то момент Энид разочарованно проскулила, чувствуя, как рука Уэнсдей застыла. Девушка переводит взгляд на Энид и вздергивает бровь. Блондинка чувствует, как большой палец руки девушки погладил ее ухо.       Энид срывается с места и резко садится, прикрывая руками волчьи уши, которые вышли неизвестно когда.       Энид увидела, как Уэнсдей начинает ухмыляться, когда та яростно покраснела. — Не издевайся, — проскулила девушка. — Не буду, это мило, — она слегка кривится, поскольку ей даже не нравилась, не то что эмоция, даже слово не нравилось, прежде чем это выражение лица заменят улыбка, от которой внутри Энид словно бы взрываются уйма фейерверков, — Ты слишком очевидно смотришь на мои губы. — Что?! — паника приходит моментально, и пока Энид пыталась понять, что сделала не так, Уэнсдей придвигается ближе к ней. — Тише, mon cher, — пальцы Уэнсдей приподнимают ее подбородок, заставляя Энид посмотреть ей в глаза. — Что ты сказала? — голос по неизвестной для нее причине стал тише и начал дрожать. Если Уэнсдей действительно сказала то, что думает Энид, то ей хотелось растечься в лужицу. — Котенок.       В этот раз Энид никаким образом бы не смогла скрыть ярый румянец, покрывший ее лицо. Она чувствует, как рука Уэнсдей проходится по ее щеке и дальше по волосам, находя волчьи уши. По телу проходится дрожь, когда пальцы мягко проходятся по ушам, очерчивают форму. — Я волк, — она поняла, что поздно решила возмутиться. — Конечно, мой волчонок, — кажется, Энид впервые слышала такую нежность в ее голосе. Эффект на эти слова удивил саму Энид. Она еще больше покраснела, начиная скулить. Уэнсдей делала слишком много, но при этом этого было недостаточно.       Энид впервые была настолько уязвима перед ней, и не могла решить, нравится это ей или нет. — П-прекрати, — смогла выдавить Энид, и увидела, как Уэнсдей вмиг оказалась на расстоянии. Она не смогла прочесть эмоции на ее лице, и тогда поняла, что та снова надела маску безразличия. И чтобы все не испортить, Энид вовремя добавила, — Или же просто поцелуй.       Глаза Аддамс резко расширились от удивления. Энид никогда так прямо не заявляла о своих желаниях, не осмеливаясь даже просить обнять ее. — Караул!       В метре от них на землю приземляется стрела, и через секунду над их головами пролетает еще одна, попадая на дерево. — Паксли, — зло процедила Уэнсдей, переведя взгляд на брата, надвигающегося в их сторону с луком и стрелами. Энид замечает, как девушка вытаскивает нож из кармана, вероятно намереваясь кинуть его в своего брата. Она быстрыми движениями схватила ее руки и толкнула, заставляя лечь спиной на землю. — Отпусти, — Уэнсдей никак не могла сопротивляться, когда ее запястья были прижаты к земле, а над ней нависала Энид. — Не кидайся ножами в своего брата. — Почему нет? — шепотом спрашивает она, приподнимая голову. Их лица были в паре сантиметрах друг от друга. — Он… он твой брат, — заикаясь, отвечает Энид, отвлекаясь на черные, как ночь глаза, в глубине которых она была бы не против затонуть.       Она полностью теряется, когда губы напротив начинают приближаться, но целуют лишь в краешек губ Энид. Всего один влажный поцелуй, прошедший по телу электрическим разрядом. Затем, через секунду она не знает, как это произошло, но Уэнсдей уже нависала над ней. Она умела отвлекать. — Да защитит рыцарь свою царицу, — театрально восклицает младший из Аддамсов, и Энид слышит своим чувствительным слухом летящую стрелу. Срабатывает быстрая реакция, и рука моментально схватывает стрелу на лету, которая чуть не попадает в Уэнсдей. — Возможно, мне и не стоило останавливать тебя, — Энид шокировано смотрит на действительно острую стрелу, которая могла бы серьезно поранить человека. Уэнсдей садится на свое прежнее место и продолжает читать книгу, как ни в чем не бывало. — Ну, защити же меня, мой рыцарь. Энид действительно приходится это делать. Несколько стрел она ловит руками, некоторые клыками, в то время, как Паксли, вошедший в азарт, не хотел останавливаться. Но стрелы, наконец, заканчиваются, и ему приходится уйти, обещав вернуться. — Награда за спасение мне присуждается, моя королева? — задорно спрашивает Энид, садясь на землю рядом с Уэнсдей, — Это было даже весело.       Она даже не пыталась заставить свой хвост перестать вилять и скрывать уши.       Энид не успевает среагировать, как Уэнсдей хватает ее свитер и притягивает. Она прижимается губами к губам Энид, подняв ладонь к ее щеке.       Первое, что она почувствовала, это то, какими были прохладными ее губы, но мягкими. Убийственно мягкими. Уэнсдей не теряла ни секунды, скользнув языком в ее губы.       Рука Энид, которой она опиралась в дерево, чтобы не навалиться на Уэнсдей, выпускает когти. Ей было плевать, что ее волчьи когти оставляли следы царапин на дереве. Прямо сейчас лишь Уэнсдей Аддамс имела ценность, это было единственное, что ей сейчас было нужно. Точнее, всегда было нужно.       Сердце бешено колотилось, внутри бушевала буря эмоций, пока руки Аддамс удивительно нежно зарывались в ее волосы. Энид не была в состоянии думать в этот момент, и поэтому просто сдалась во власть этого наваждения. ***       Этот звук.       Звук стрелы, которая входит в человеческое тело. Как звучит, когда течет кровь. То, как звучит дыхание человека, когда он захлебывается собственной кровью.       И этот металлический запах крови.       В любой другой ситуации Уэнсдей бы могла насладиться этим и получить удовольствие. Но не когда это происходит с человеком, которого ты секундой ранее целовала. Этот потерянный взгляд, который смотрел на нее, руки не знающие, что делать. Взгляд падает на один конец стрелы, которая торчала у нее под грудью.       Уэнсдей чувствует на своих губах вкус крови. Крови Энид. Казалось, что она не выдержит, когда серые глаза смотрели на нее с такой беспомощностью и паникой.       Она не знала, откуда у нее появились силы, но Уэнсдей каким-то образом удержала Энид на руках. — Я думал, она поймает, как обычно. Голос брата, в ужасе прибежавшего к ним слышался, будто через туман. — Ты видел, что мы делали? — Уэнсдей тяжело заглотнула. — Вы же просто сидели, мне так жаль…       Дальше она уже не слушала, и с помощью брата, она донесла скулящую от боли Энид до дома.       Через час, мать заканчивала перевязывать Энид, но руки Уэнсдей все еще дрожали. Она никогда не забудет, как Энид, ее девочка, выла от боли, когда из нее вытаскивали стрелу. Уэнсдей сама чуть не разорвала на куски своего брата, со слезами на глазах, но отец удержал ее. Мать делала все, чтобы помочь Энид, и одновременно успокаивала Уэнсдей, говоря, что для оборотня это не самая серьезная рана и все быстро заживет. Но Уэнсдей это не утешало.       Семья Аддамс впервые видели столько эмоций у Уэнсдей. За всю жизнь Уэнсдей не проявляла столько эмоций, как в этот день. Старшие Аддамс начинали волноваться за нее больше, чем за раненную Энид. — Она поспит и все будет хорошо, мышеловка, — отец целует ее в висок, отходя в сторону. Уэнсдей даже не собиралась отходить от Энид, в горле сидел неприятный ком, и она поджала губы, которые не переставали дрожать. — «Amantes sunt amentes»(влюбленные — безумные), — Уэнсдей услышала слова отца, которые он сказал ее матери. — Ты думаешь? — Да, пойдем, дорогая, нам здесь больше нечего делать.       Когда в комнате кроме двух девушек уже никого не было, она вспомнила значение слов, произнесенных отцом.       «Amantes sunt amentes», на латыни переводилось, как «влюбленные — безумные». Эти два слова на латыни отличаются всего одной буквой.       Влюбленные?       Уэнсдей осторожно взяла руку Энид, целуя костяшки пальцев.       А может нечто большее?