the resting place of my soul is you

Первое приходит без какого-либо предупреждения, или скорее само по себе является предупреждением. Обмен на стрелу. Надеюсь, она добавит немного красок в день Господина Бои. Бое кажется, что он упускает часть шутки, изучая маленькую веточку цветущей сливы, лежащую на столе. Бое не нужны цветы, которые наверняка завянут через несколько дней, но подарок есть подарок, независимо от того, какое развлечение на этот раз придумал для себя Цинмин. Он оставляет ветку в вазе у своего окна. Когда он возвращается с задания несколько дней спустя, цветы всё ещё там. . Спустя восемь месяцев после того, как Цинмин покинул столицу, письма прекращаются. Здесь не из-за чего паниковать. Письма Цинмина всегда были хаотичными — иногда приходили одно за другим несколько дней подряд или задерживались на недели. Боя не волнуется. Его терпения хватает на месяц, прежде чем он отправляет официальный запрос на Восточные Острова. Ответ, который он получает от клана, расплывчатый, но достаточно вежливо сформулированный, что почти убеждает Бою, что всё в порядке, что Цинмин находится вдали от дома и путешествует, как следует из письма. Боя складывает письмо и кладёт его обратно в конверт. Он пытается вернуться к отчёту, который перечитывал, но его взгляд вновь оказывается прикован к цветочной ветке у окна. Он сохранил цветы из прихоти, но, возможно, Боя — единственный, кто попался в эту сеть затянувшегося желания. Это чувство жаркое и душащее — словно крылья всё ещё горят у него между лопатками, поддерживаемые пустой болью в груди Бои. Она не то, о чём Бое нужно напоминать. Его гнев вспыхивает, и он пристёгивает свой меч и лук к спине. Ночью на улицах столицы более чем достаточно демонической активности, чтобы занять его. Цинмин должен был послать ему кинжал. Было бы куда полезней. Если ты столкнёшься с опасностью, позови меня. . Цветочная ветвь исчезает через несколько дней, оставляя после себя бумажный талисман с символами Цинмина. Сердце Бои замирает, когда он смотрит на пустую вазу. Вспышка гнева пробегает по его нервам просто потому что, почему он не может мыслить здраво, когда замешан Цинмин? Если клан Цинмина говорит, что с ним всё в порядке, то кто такой Боя, чтобы думать иначе? Возможно, цветы вообще не должны были простоять так долго, и более чем возможно, что Цинмин слишком занят, чтобы отправлять больше писем. Желудок Бои скручивается, пока его мысли всё больше погружаются в яму сомнений. Все письма Цинмина попадают на стол Бои через телепортационные системы — всё это время, восемь месяцев с тех пор, как Боя видел его в последний раз, Цинмин мог бы навестить его лично, но он так этого и не сделал. Даже когда Боя попросил его. Боя прячет бумажный талисман обратно в вазу, прежде чем он сможет сделать что-нибудь импульсивное, и уходит на тренировочную площадку. . Уже достаточно поздняя ночь, и на тренировочных площадках всего несколько человек. Боя знает, что он слишком вспыльчив, чтобы устраивать спарринг с кем-то в его нынешнем настроении, но пробежка по стойкам с мечом заставят его очистить разум. Он продолжает до тех пор, пока его мышцы не начинают болеть от напряжения, ожидая, пока его мысли улягутся. Но если с Цинмином действительно что-то случилось, пока он пытался убедить себя в обратном, Боя никогда бы не простил себе, что он бездействовал. Дождь в сопровождении грома и молний обрушивается на Храм Цзинъюнь, и всё, о чём может думать Боя, это о том, идёт ли дождь там, где сейчас находится Цинмин. У Цинмина не возникло бы проблем, он точно остался бы сухим, с его навыками телепортации. Он последний из всех, о ком должен беспокоиться Боя. . На следующий день он получает письмо. . Ему требуется четыре дня, чтобы добраться на лодке. Туман оседает над причалом, словно влажные облака, струящиеся под ногами, и влага густо собирается в воздухе. Влага прилипает к мягкой ткани его одежды и собирается в лёгких Бои, как нечто твёрдое и неподвижное. Он спускается с лодки и деревянные доски скрипят под его ногами, когда он идёт по тропинке к воротам. Разросшийся мох покрывает большинство деревьев у каменных ступеней. Кто-то стоит у ворот храма. — Господин Боя, — приветствует молодая девушка, вежливо кланяясь. — Спасибо, что встретились со мной. — Это вы прислали мне письмо, — Боя рефлекторно сжимает пальцы вокруг рукояти меча. — Да, — отвечает девушка, нервно заламывая руки. — Господин Цинмин… Пожалуйста, вы единственный, кто может ему помочь! Слабый порыв ветра разгоняет застоявшийся воздух, и вдалеке раздаётся тихий звон, похожий на низкий перелив колокольчиков. Капелька пота скатывается по задней поверхности шеи Бои. — Где Цинмин? — Я не знаю, — признаётся девушка. — Господин Цинмин оставался здесь после того, как покинул клан, но, когда я пришла проведать его неделю назад, он уже ушёл. Боя хмурится. — Он покинул клан? — Да. Старейшины спорили об этом после того, как Господин Цинмин вернулся из столицы, но он ушёл по собственной воле, после того, как его состояние ухудшилось. Кровь стынет в жилах Бои. — Его… состояние? . С тех пор, как Цинмин показал ему свои воспоминания, Боя не мог забыть это снежное поле. Он всё ещё помнит отчаяние в голосе Цинмина, и ещё более отчётливо он помнит тихое Ты мне не веришь? которое Цинмин произнёс так, словно признание это правды было болезненным. Боя знает, что этого не могло быть. Что-то близкое к гневу возникает в груди Бои, что-то похожее на мороз — холодное и хрупкое, когда оно ложится между его сердцем и грудной клеткой. Как долго, он задаётся вопросом, ты бы скрывал это от меня? Деревянный каркас дверей храма скрипит под его руками. Неужели ты думал, что я не замечу? Но правда ранит сильнее, чем кипящая ярость Бои. Цинмин, должно быть, отправил ему более пятидесяти писем за последние восемь месяцев, и Боя никогда не замечал, что что-то не так — что Цинмин болен. Так близко к горам ночь наступает слишком рано, но здесь теплее, чем в столице. Звёзды, лишённые сегодня ночью внимания луны, горят гораздо ярче. Но как бы усердно не искал Боя, нет никаких следов того, что Цинмин когда-либо был здесь. Он не хотел, чтобы кто-нибудь его нашёл. Сердце Бои дрогнуло, когда он сел на ступеньки, ведущие к храму. Каменные ступеньки гладкие, без сомнения, стёртые шагами многочисленных людей, проходивших по ним. Цинмин, должно быть, поднимался по этой лестнице. Боя делает вдох и подносит флейту к губам. Боя никогда не был силён в словах, но и когда он только оказался в храме Цзинъюнь, он редко испытывал потребность с кем-то говорить. Музыка, говорил его учитель, порой лучший вариант, чем разговоры. Ноты, которые вы играете, могут быть такими же чистыми, как кусочки вашей души. Если есть что-то, что вы не можете должным образом выразить словами, возможно, музыка сможет сделать вас на шаг ближе. Мелодия его флейты бессмысленным эхом отдаётся в пустоте, и никто её не слышит. Человека, для которого играет Боя, здесь нет. . Ранним утром он отправляется в ближайшую деревню. Вполне возможно, что кто-нибудь видел, куда ушёл Цинмин. После полудня становится ясно, что Боя не найдёт здесь никакой полезной информации. То ли потому, что Боя явно посторонний, то ли действительно потому, что никто не помнит Цинмина, но все его расспросы ни к чему не привели. Горький вкус чая становится ещё более едким на его языке, пока он обдумывает свои варианты. Куда мог пойти Цинмин, если бы он был болен. Появление дымящейся миски с вонтонами прерывает размышления Бои, и он поднимает глаза, чтобы увидеть лицо улыбающегося владельца чайного домика. — За счёт заведения, — любезно говорит он, располагая миску на столе. — Вы были заняты сегодня весь день, да? У Бои нет особо аппетита, но от ароматного запаха вонтонов трудно отказаться на пустой желудок. — Спасибо, — тихо говорит он, беря палочки. — Вы ищите кого-то? Боя кладёт свой недоеденный вонтон обратно в миску. — Да, вы что-то… — Видел ли я учёного человека с чёрным веером? Нет, но вам нужно пойти и спросить бабулю Ву, — он наклоняется ниже, чтобы прошептать: — Она предсказывает будущее. . Бабуля Ву живёт на вершине холма вдали от деревни. К тому времени, когда Боя находит дорогу туда, тени в лесу удлиняются, и каждый шорох заставляет его оглядываться через плечо. Боя не особо верит предсказаниям, но он не помнит, чтобы он упоминал при ком-то из жителей деревни веер Цинмина. Очевидно, есть причина, по которой никто ничего ему не сказал, несмотря на то, что очевидно знали, о ком говорит Боя. Цинмин, должно быть, выбрал это место не просто так, и даже если его недавно никто не видел, он, вероятно, сделал что-то, что запомнилось в прошлом. Что-то гремит внутри хижины с соломенной крышей, когда Боя стучит в дверь. Она открывается почти сразу, и перед взором Бои оказывается хмурая пожилая женщина. Она подозрительно косится на Бою, прежде чем отойти в сторону, чтобы впустить его. — Ты знаешь, сколько сейчас времени? Лучше бы твоему делу быть важным. — Это важно, — говорит Боя, закрывая за собой дверь. — Приношу свои извинения за визит так поздно ночью, — он ставит многоярусную корзину, которую ему дал владелец чайного домика, на единственный незагроможденный угол стола. — Я ищу человека по имени Цинмин. — Цинмин? — она повторяет медленно, голос внезапно становится холоднее, словно тихий шорох сухих листьев. — Тогда ты должен заплатить за ответ. — Какова цена? Бабуля Ву закрывает глаза. — Твоей флейты будет достаточно. — Как вы… нет, — голос Бои напряжён от гнева. — Как я могу верить вам, что вы вообще знаете, где он? Она качает головой, почти разочарованная. — Тогда он, должно быть, не очень важен для тебя. — Ты, — рычит Боя. — Вы ничего не знаете обо мне. . Снаружи доносится перезвон ветра, и голос, подозрительно похожий на голос Цинмина, говорит: Ты не веришь мне? Боя колеблется. Изморозь обвивается вокруг его грудной клетки. . — Хорошо, — решительно говорит Боя, протягивая свою флейту. — Возьмите её. — Раз уж ты принёс мне подарок, — она кивает в сторону корзины. — Вместо неё я возьму твой меч. . Она забирает его меч, и взамен Боя получает карту. — Будь осторожен, — говорит она протягивая ему мешочек, полный песка, словно это не она только что лишила его главного оружия. . Карта теряет всякий смысл, когда Боя блуждает по лесу. Грунтовая тропинка давно исчезла, и последние несколько часов Боя пробирается по стоячей воде. Прозрачная вода цвета чая Бое по колено, но течения почти нет, и он движется в направлении, которое, как он может предположить, является северным. Густая листва не позволяет следить за движением солнца. Этому не видно конца. . Несколько часов спустя туман поднимается с поверхности воды, окутывая окрестности дымкой. Боя останавливается перевести дыхание, но у него всё ещё нет возможности определить, в правильном ли направлении он движется. Всплеск привлекает его внимание, и Боя замирает на полушаге. Будь осторожен. Его сердце сжимается, когда очередной всплеск нарушает тишину, и он запрокидывает голову, чтобы отследить источник звука, и открывает свой третий глаз. Наверху. Рыбы с серебряной чешуёй плавают над ним в текущей реке, и Боя впервые слышит ревущее течение. Река прямо над ним, бурная и исчерпывающая в своём замещении ночного неба, до тех пор, пока на воду под ним не падает тень. Мир смещается, и Боя падает. . Боя приходит в себя с отчётливым ощущением, что он тонет. Он делает судорожный вдох, пытаясь выровнять бешеное биение своего сердца. И осторожно садится, как только понимает, что он лежит в лодке. Тихое бульканье заставляет его выхватить кинжал, когда он оборачивается, но всё, что он видит — крошечный демон с лягушачьими жёлтыми глазами и широко раскрытым ртом. Он квакает на него и протягивает перепончатую руку. У Бои мурашки бегут по коже. Демон-лягушка снова квакает, нетерпеливо прищурив на него свои глаза. И делает шаг вперёд. Боя стискивает зубы и убирает кинжал в ножны. Он не совсем понимает, чего хочет демон, но было бы неразумно убивать его, когда Боя не знает дороги. В конце концов, это царство демонов. Он отвязывает от пояса мешочек с деньгами и бросает его демону-лягушке. Демон похлопывает себя по круглому животу и разрывает ткань мешочка. Серебряные слитки вываливаются наружу и сгорают, превращаясь в бесполезные хлопья пепла прямо у Бои на глазах. Демон издаёт печальную трель и… слегка дрожит, прежде чем прыгнуть прямо на Бою. Боя уворачивается достаточно быстро, чтобы избежать столкновения, но длинный язык лягушки-демона обвивается вокруг мешочка, оставшегося на поясе, и тянет его прочь. — Подожди! Это… Песок, который дала ему бабуля Ву, превращается в чёрный рой мух, громко жужжащий в отчаянной попытке спастись от гигантского языка. Лодка опасно раскачивается, когда демон-лягушка увеличивается в размерах и исчезает в воде. Боя с отвращением морщится, прежде чем выдохнуть. Его облегчение недолгое. Мгновение спустя лодка несётся по воде с такой скоростью, что Бое приходится цепляться за борт, чтобы не оказаться в воде. . Когда они, наконец, останавливаются, Боя спускается с лодки со всем достоинством, на какое только способен, после того как всухую несколько минут барахтался в воде. На первый взгляд царство демонов не слишком отличается от любого обычного города с тёплым светом фонарей, освещающими его многолюдные улицы и занятых горожан. Только когда Боя вглядывается в мир своим третьим глазом, он замечает скрытый призрачный огонь, который живёт в фонарях, и разлагающее прикосновение демонической энергии, которая струится в воздухе подобно тяжёлому дыму. Отвратительно. Он закрывает глаз. Сердце Бои далеко не такое всепрощающее, как у Цинмина — ему было плевать на благополучие демонов — с самого начала он едва мог находиться с ними в одном помещении. Но даже он может понять, что старые обиды слишком легко всплывают в нём, и какой бы счёт между ними ни был, — такого может даже не существовать, — чтобы его сердце успокоилось, Боя, вероятно, всегда будет ненавидеть демонов. Это просто часть того, кем он является. Ничто из этого не поможет ему найти Цинмина. Он натягивает капюшон и выходит на улицу. . Кто-то следует за ним. Боя давно заметил чужое присутствие, но сворачивая из одного переулка рынка в другой, он убедился, что за ним следят. Преследование витает где-то за пределами его восприятия, как мутное чернильное пятно, не обязательно опасное, но тем не менее, его было трудно игнорировать. Он подавляет кашель, ныряя за переполненный прилавок с едой, чтобы отдышаться. Пульсирующая боль под грудиной стала странно постоянной, но у Бои не было времени определять причину, когда перед ним внезапно вырисовывается огромный глаз. — Человек? — хрипит он, протягивая к нему тонкие пальцы. Его сердце подскакивает к горлу, когда внимание ближайших демонов обращается прямо на него, словно тысячи глаз смотрят из бесконечной пустоты. Поток голосов врывается в воздух, удушающий и подавляющий, когда глубоко укоренившийся страх тянется к Бое когтями, злобно впиваясь в его кожу. Я съем тебя. Боя вонзает свой кинжал в руку демона, пинает прилавок с едой и крепко сжимает пальцы на выступе крыши, готовясь бежать, но падает назад, когда что-то мокрое и скользкое касается его лица. В следующее мгновение касание исчезает, и Боя спотыкается, пытаясь приземлиться. Он вытирает лицо тыльной стороной ладони, но, когда открывает глаза, что-то не так с его зрением. Он видит, но очертание сильно искажены. Необходимость сосредотачиваться на деталях вызывает у него головокружительный приступ боли. Он размахивает кинжалом перед собой и бьёт локтем во что-то, что, по его мнению, находится слишком близко. Боя спотыкается, задыхаясь от боли. За его глазами нарастает ужасное давление. Его рука дрожит, когда он подносит её к лицу из-за непреодолимого желания расчесать их, пока это всё не исчезнет. Сильный порыв ветра взметает его волосы вперёд, и мягкий гул портала, появляющегося на свет, проникает в его уши. Что-то — нет, кто-то тянется к нему. Это присутствие настолько знакомое, что у Бои щемит в груди, но он не может видеть, не может заставить себя доверять собственным чувствам. Но достаточно одного слова, чтобы его сердце успокоилось. . — Боя. . Чистое чувство облегчения и ошеломляющее чувство безопасности переполняют Бою, вызывая слёзы у него на глазах. Кинжал выскальзывает из его пальцев. — Цинмин? . Рука Цинмина накрывает его глаза, и он притягивает Бою в свои объятия. — Я здесь. . Боя медленно просыпается, чувствуя себя согретым и более отдохнувшим, чем когда-либо за последнее время. На его глаза наложена влажная салфетка, которую он убирает, когда садится. Его зрение, похоже, вернулось в норму. Странная боль в груди тоже прошла. На столике у кровати сложен простой комплект серой одежды, который Боя надевает перед тем, как выйти из комнаты. — Это то, что ты имел в виду, — тихо произносит Боя, — когда я спросил, было ли это место твоим домом? Цинмин слегка улыбается, поворачиваясь лицом к Бое. — Не в то время. Ты хорошо себя чувствуешь? В саду есть сливовое дерево. Оно цветёт. — Это я должен спросить у тебя, — Боя садится рядом с Цинмином. — Твоя…— он замолкает, когда понимает, что понятия не имеет, как назвать того человека. — Та девушка из твоего клана, — сухо говорит он. — Она сказала, что твоё состояние ухудшилось. Что это значит? Цинмин отвечает не сразу. — На твоё зрение повлиял яд демона, но никаких отдалённых последствий быть не должно. Тебе следует ещё немного отдохнуть. — С моими глазами всё в порядке, — огрызается Боя. — Ты болен? — Нет, — спокойно говорит Цинмин, делая глоток чая. — Тебе не нужно беспокоиться обо мне. Я не болен. . Но что-то изменилось в Цинмине — между ними появилась дистанция, которой раньше не было. В памяти Бои вспыхивает яркий свет фонарей, и звук струн пипы звенит на вершине башни. Почему, вопрошает он, мы вновь стали чужими? . — Зачем ты пришёл сюда, Боя? Боя колеблется. Перед его мысленным взором тысячи слов, пойманные в ловушку, словно упавшие ветви, перекрывающие друг друга на повороте реки. Они заполняют его лёгкие больше, чем воздух, но Боя не знает, как их отпустить. — Цветы, которые ты мне прислал, умерли, — вот что он говорит вместо этого. Вспышка эмоций касается глаз Цинмина. — Так с цветами обычно и бывает. . — Ты не хочешь, чтобы я был здесь, — понимает Боя. — Возвращайся домой, Боя, — говорит ему Цинмин таким нежным голосом, но ледяным, несмотря на все эмоции в нём. — Возвращайся туда, где тебе самое место. . Боя не спит. Лунный свет окрашивает черепицу на крыше Цинмина в странный, потусторонний цвет, словно ты смотришь на что-то, погружаясь в глубокие синие воды. — Убирайся с моих глаз, — холодно говорит Боя, когда внизу на траве появляется Убивающий Камень. — Господин Цинмин беспокоился о вас, — печаль в его голосе настолько очевидна, что вызывает вспышку гнева в груди Бои. Это напоминает ему о дне, когда они впервые встретились. — Это не имеет значения, — отвечает Боя. — Возвращайся туда, где тебе самое место, сказал Цинмин. . Дух-защитник Цинмина ничего не говорит. Он садится на колени на мощённую дорожку — такое положение абсолютно точно неудобное. Его взгляд падает на флейту в руках Бои. — Вы… сыграете? Боя делает вдох и на выдохе спрашивает: — и где же тогда твоё место? . Цинмин появляется утром, бледный и осунувшийся. — Ты лжёшь мне, — обвиняет Боя. — Здесь небезопасно для людей, — говорит Цинмин тем же тоном, что и раньше, когда он сказал тебя пригласили из-за твоего хорошенького личика? — Ты, должно быть, уже почувствовал воздействие демонической энергии, — продолжает он. — Если ты останешься здесь, это повлияет на твоё здоровье, — он поднимает глаза, чтобы встретиться взглядом с Боей. — Твоя душа особенно уязвима. Боя хмурится. — Из-за Красного Воробья. Цинмин улыбается. — Совершенно верно. — Тогда ты должен знать, — резко произносит Боя, — что я не остановлюсь ни перед чем, чтобы найти то, что ты от меня скрываешь. — Не всё, — убийственно мягким тоном отвечает Цинмин, — касается тебя. Эти слова глубоко задевают Бою, и что-то разбивается в дребезги. Едкий привкус унижения обжигает его горло, когда он высоко поднимает голову и рычит: — Я отказался от своего меча, чтобы найти путь сюда. Глаза Цинмина слегка расширяются, но Боя не хочет слушать то, что он собирается сказать — всё ещё кипит от разочарования и обиды. Он выходит из комнаты. . Пожалуй, это был первый раз, когда он искренне посочувствовал Принцессе. Она должна была знать, что гнаться за искушением бессмертия, и не один раз, а дважды, в попытке сохранить тень своего возлюбленного, было глупо. Боя знает, что ему следует уйти, но какая-то часть него знает, что он больше никогда не увидит Цинмина, если поступит так. Должно быть, это его воображение, но на следующий день тревога ощущается ещё сильнее. . Примерно через неделю что-то происходит. Что-то дикое и отчаянное отражается в глазах Цинмина, когда он отслеживает движения Бои с другого конца комнаты. Два хвоста, которые видит Боя, движутся так, что это должно быть угрожающим, но всё, что чувствует Боя — это страх. — Уходи, — говорит он Медовому Жучку. И закрывает двери, когда она улетает. — Цинмин, — тихо зовёт он, делая шаг вперёд. — Ты… боишься меня? Проходит несколько мгновений, но Цинмин ничего не говорит. Он обнажает клыки, когда Боя отстёгивает кинжал вместе с ножнами и осторожно кладёт его на пол. Снаружи что-то гремит. Боя отводит взгляд, отвлечённый звуком, и пропускает момент, когда Цинмин делает выпад в его сторону. Его сердце подскакивает к горлу, когда он приземляется на спину, и когти Цинмина с непоколебимой силой пронзают ткань его рукавов до самой кожи. Мороз расползается по его дыхательным путям, и он едва может дышать из-за того, что большая часть веса Цинмина давит ему на грудь. . Перед глазами темнеет, и Боя погружается в путаницу страха и старых воспоминаний. — Я съем тебя. Прошло столько лет, а Боя всё ещё тот испуганный ребёнок, убегающий от демона, убившего его мать. Его отвращение к демонам всегда было вызвано страхом. . Глубокий гортанный звук заставляет его замереть, после чего что-то мокрое падает ему на щеку. . Он заставляет себя снова открыть глаза, и Цинмин плачет. . Цинмин… которого Боя поклялся защищать ценой своей жизни, который страдает в одиночестве, потому что он слишком добр — слишком помнит о непреклонной ненависти Бои. Ты не веришь мне? Цинмин прошептал тише, чем падающий снег. У Бои никогда не было такого мужества. Он скрылся за оружием и резкими словами, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы защитить себя, но какой от этого прок, если он даже не может присмотреть за единственным человеком, который важен больше всего? Бое больше нечего терять — осталось лишь отчаяние. Холодный и хрупкий страх рассыпается в Бое. — Почему ты, — выдыхает он, — скрываешь это от меня? Во взгляде Цинмина так много страха, что сердце Бои начинает болеть. — Как я могу защитить тебя, если ты мне ничего не говоришь? — голос Бои срывается от слёз, и внезапно становится так трудно сдерживать всё — всё то, что он хотел ему сказать. — Я скучал по тебе, особенно, когда письма прекратились. И когда я услышал, что ты болен, я думал, что я никогда больше тебя не увижу. — Я был так зол, когда ты не сказал мне в чём дело, но всё, что я делал, это усложнял тебе задачу, — он почти задыхается. — Прости меня. От тихого смеха у него перехватывает дыхание, и когда он смотрит на Цинмина, его глаза ясны. — Я и не думал, что это может стать способом заставить тебя так много говорить, — Цинмин заваливается на бок, чтобы отдышаться. — Тебе не за что извиняться, — печально произносит он. — Я тот, кто причинил тебе боль. Боя вздыхает с облегчением. — Пустяки, — он бросает взгляд на растрёпанные волосы Цинмина, там, где раньше были заострённые лисьи уши, тянет его вверх, усаживая. — Как это произошло? — Змеиный яд. — Что? — резко выдыхает Боя. — Я думал… — он до сих пор помнит тот ужасающий момент, когда шипы были нацелены на Цинмина, но Боя позаботился о том, чтобы заблокировать их все. — Нет, это случилось, когда я встал перед тобой на пути меча. Должно быть, на нём остались следы яда. Внутри Бои всё переворачивается. — Ты имеешь в виду, когда Хэ Шоуюэ… значит, это моя вина. Потому, что я не смог защитить тебя. Цинмин слегка улыбается. — Я бы предпочёл, чтобы ты простил себя за это. В конце концов, я смог защитить тебя, и я ни о чём не жалею, Боя. Даже если бы у меня была возможность всё изменить, я сделал бы это снова, — взгляд Цинмина падает на небольшое пространство между ними. — Но я боюсь, что я не смогу покинуть царство демонов в течение некоторого времени. Яд не опасен для моей жизни, но я не могу контролировать демоническую кровь во мне. Цинмин медленно протягивает руку, чтобы приподнять часть испорченного рукава Бои. — И ты не можешь остаться. — Нет, — Боя непреклонно качает головой. — Я не уйду. Цинмин тяжело вздыхает. — Боя, тебе небезопасно находиться рядом со мной. Теперь ты должен понимать, почему для тебя важно уйти. . Есть кое-что, что Боя должен был сказать до того, как Цинмин покинул столицу, кое-что, о чём Боя сожалеет с тех пор, как начали приходить письма. — Ты сказал, что связь между Мастером Инь Ян и духом-хранителем на всю жизнь, — Боя касается своего лба, чтобы показать знак Цинмина. — Я доверяю тебе. Там, где ты… там моё место. Я хочу быть рядом с тобой не только тогда, когда всё хорошо. . Лунный свет, проникающий через окна, делает Цинмина почти неземным в его белых одеждах, как нечто, что может исчезнуть, если Боя не будет отчаянно держать его. . — Ты и правда, — шепчет Цинмин, — такой глупый. — Он переплетает свои пальцы с пальцами Бои. — Ты действительно не против остаться рядом со мной? — Да, — обещает Боя, и его сердце успокаивается.