***
— Какая красивая история, братик! — заворожённо улыбнулся маленький черноволосый мальчик, сидящий на стуле у изголовья больничной кровати. — Я знаю, — улыбнулся в ответ, но с неким снисхождением, лежавший на ней юноша с такими же чёрными, как у мальчика, волосами и особенным, не похожим ни на чей другой взглядом больших агатовых глаз с длинными-предлинными ресницами. Было в его облике что-то неуловимо девичье: выражение его лица, какое-то слишком спокойное и доброе для парня его возраста, делало юношу нечеловечески красивым, но будто бы не от мира сего. Он протянул руку к младшему брату и потрепал его по голове, немного взлохматив волосы, а после слегка щёлкнул двумя изящными длинными пальцами по лбу. — Ай! — возмутился мальчишка, потирая лоб в месте прикосновения. — Прости, — не удержался и залился тихим шелестящим смехом старший. — Больно, между прочим, — надулся мальчик как мышь на крупу, но всё же оттаял под тёплым взглядом чёрных очей брата. Но за спиной младшего вдруг скрипнула дверь. Вслед за медсестрой в палату вошёл мужчина средних лет с волосами цвета чёрного дерева до плеч. Несмотря на то, что лицо его, резкое своими чертами за счёт чётко очерченного волевого подбородка и тонких прямых губ, можно было определить, как мужественное, возможно, несколько даже брутальное, приглядевшись, можно было бы с удивлением для себя обнаружить, что они с прекрасным юношей, лежавшим в постели, имеют какое-то сходство, хоть и кажущееся поначалу призрачным, но с каждой секундой пристального взгляда усиливающееся. — Не груби старшему брату, Саске, — суровым баритоном приказал он. Мальчик обернулся на него и часто-часто заморгал от растерянности. Его старший брат тоже удивился. — Папа?! — вскочил с места Саске. — Отец? — остался более спокойным старший. Мужчина подошёл к ним и сел в ногах у старшего сына. Его губы тронула лёгкая улыбка, такая редкая, но так неожиданно уместная на его лице, словно высеченном из камня. — Как ты, сынок? — обратился он к старшему. — Могло быть хуже, — немного стушевался он, с натянутой улыбкой скосив взгляд на брата, а после посмотрел в глаза отцу. Они с ним были абсолютно разными, совсем непохожими друг на друга. Отец всегда требовал от своего сына той железобетонной несгибаемости, которой обладал сам, в упор не замечая, что его наследнику это совсем не по душе. Там, где отец привык давить авторитетом, сын стремился найти компромисс, чтобы никто не остался обижен. Они с ним были абсолютно разными. Но их глаза — нет. — Саске, — вновь обратился к младшему отец, — ты не мог бы оставить нас с Итачи наедине на пару минут? — Снова какие-то тайны? — закатил глаза мальчик, но послушно встал и направился на выход. Проводив взглядом младшего сына, брюнет встал на ноги и, меря шагами палату, обратился к сыну: — Сынок, я договорился с главврачом, — начал мужчина, прокашлявшись, — на новогодние праздники она разрешила забрать тебя из палаты домой. Парень, вопреки ожиданиям отца, нахмурил брови: — Цунаде-сама отпустила меня? — Разве ты не рад? Юноша окинул стены больничной палаты задумчивым взглядом. Пробыв в стенах больницы уже почти полгода, он прекрасно понимал, что Цунаде, порой не позволявшая ему даже выйти на прогулку, не стала бы отпускать его. Только если… — Отец, — нервно сглотнув, спросил он, — сколько мне осталось? — Итачи, — нахмурился мужчина, впервые за разговор назвав старшего сына по имени, — с чего вдруг ты спрашиваешь такие глупые вопросы? — он старался, по своему обыкновению, сохранить монолитную маску спокойствия, вот только голос предательски дрогнул. Итачи откинулся на подушку, прикрыв глаза, и спрятал в уголках рта печальную полуулыбку: — Так сколько? Брюнет отвернулся, отведя глаза в окно, стараясь смотреть куда угодно: на новогодние гирлянды на соседних корпусах, на ухоженный сквер рядом с больницей, на небоскрёб, в котором располагался его трижды проклятый офис, отнявший у него столько драгоценного времени, которое следовало проводить с семьёй, — лишь бы не на сына, которого ему предстояло потерять просто невыносимо рано. — Неделя. Максимум, — каким-то сиплым, чужим голосом сообщил он, не поворачивая головы. «Никогда не видел отца таким опечаленным», — подумал юноша и загрустил, но не от новостей, а скорее от того, что расстроил этим отца. Он довольно часто бывал недоволен сыном, по разным причинам, но Итачи знал, что, на самом деле, это было следствием его беспокойства: отец боялся, что его дитя вырастет неподготовленным к суровым жизненным реалиям. — Пап, прошу тебя, не скорби заранее, — попросил он, — я ведь ещё жив, верно? Не омрачай мои последние дни на земле своей печалью. Пожалуйста. Мужчина обернулся и попытался выдавить из себя улыбку. На этот раз получилось из рук вон плохо, но он, по крайней мере, старался. — Конечно, сынок, конечно, — некогда звучный стальной голос надломился, задрожал, — пойдём домой? Итачи ободряюще кивнул и, привстав с кровати, обулся, а после поднялся и подошёл к шкафу. Открыв его, он снял с вешалки своё чёрное пальто и перекинул его через правую руку. — Мама знает? — осведомился он у отца, прежде чем покинуть палату. — Нет, — отрезал мужчина, но продолжил чуть мягче, — нет, я… Я не нашёл в себе силы, чтобы сказать ей. — Понятно. Они вышли в холл, где Саске сидел на диване рядом с двумя девочками и что-то помогал им рисовать. — Папа, братик! — радостно вскричал мальчик, увидев их. Вместе с ним обернулись и его ровесницы, которых Итачи узнал: рыжеволосую девочку в очках звали Карин, она была дочкой доктора Узумаки, одной из ассистенток главврача, а ту, что привлекала внимание розовой шевелюрой, — Сакура. Она, вроде как, жила у Цунаде, но не была ей родной дочкой. Итачи знал об этом только из слухов и разговоров в больнице, но не верил всему, что говорили, а спрашивать лично ему казалось бестактным, поскольку это совсем не его дело. — Здравствуйте, Итачи-сан, — синхронно склонили голову девочки в приветственном жесте. Ему даже стало неловко: такое уважительное обращение возвращало его в те времена, когда отец представлял его своим бизнес-партнёрам, вот только если от них оно исходило со снисходительным добродушием (как у старика Сарутоби, владевшего львиной долей акций компании отца) или надменным презрением (как у представителей семейства Хьюга, с которыми у отца был договор о взаимовыгодном сотрудничестве), то от девочек оно было вполне искренним и не имело подобных оттенков, что показалось парню непривычным. — Привет. Не возражаете, если я отниму у вас обратно своего брата? — Конечно, мы уже почти закончили, — заверила его Сакура. — Да, Саске-кун здорово нам помог, — закивала головой Карин. Сам Саске только фыркнул, хотя и гордился собой, — не только девчонки имели право кокетничать, в конце концов! — Мой брат — молодец, мне с ним очень повезло, — улыбнулся Итачи, заставив самого Саске смутиться. Он встал, красный как его любимый помидор, скомкано попрощался с девочками, пообещав зайти ещё, и, взяв старшего брата и отца за руки, пошёл с ними в сторону лифта. Ещё несколько минут, и они вышли на улицу. Итачи накинул на себя пальто, Фугаку застегнул шерстяной бушлат, а Саске поглубже натянул капюшон пуховика, чтобы не мёрзли уши. За те десять минут, что они шли до машины, Саске засыпал вопросами Итачи, а тот на них с удовольствием отвечал. Фугаку не проронил не слова, глядя на своих сыновей. «Я — отвратительный отец, — подумал он, — как я мог быть таким слепым идиотом? Если бы мне только сообщили раньше, я бы бросил эту грёбаную компанию ко всем чертям!» — он скрипнул зубами и сжал ладонь Итачи в своей чуть крепче. «Если бы мне только сообщили раньше…»***
Они доехали всего за час — удивительно быстро, особенно для новогодних праздников с их вечными пробками. Возможно, сказалось желание отца побольше времени провести с семьёй, а, может, сам Итачи хотел поскорее попасть домой и неосознанно отправил запрос высшим существам — это было не так важно, ведь главное, что вместо того, чтобы костерить впереди стоящих, отец семейства стоял у дверей и жал на кнопку звонка. — Фугаку, ты опять задержался, — с порога укоризненно заявила красивая черноволосая женщина с плавными чертами лица и светлой кожей, — ещё и Саске так долго таскал, он же наверняка чуть не умер со скуки на «папиной работе», — она усмехнулась и приобняла мужа. — Микото, ты спешишь, как обычно, — снисходительно ухмыльнулся он, — лучше посмотри, кого я привёл. Она выпустила мужчину из объятий, взглянула ему за спину и обмерла. — Итачи? — прошептала она, не веря своим глазам. — Мама, — судорожно вздохнул Итачи, сделав шаг вперёд. Через секунду женщина сковала в объятиях теперь уже старшего сына. Она крепко прижалась к его груди лицом, и слёзы, катившиеся из её глаз, попадали ему на пальто. Они долго-долго стояли обнявшись, не говоря ни слова, но всё же оторвались друг от друга, чтобы войти внутрь дома, где их объятия превратились в семейные, когда на них обоих повис Саске, вслед за которым присоединился и Фугаку, приобняв их сбоку. — Пойдёмте ужинать, — предложила мать. — С удовольствием, — улыбнувшись, кивнул Итачи, — мы все изголодались, особенно Саске, да? — Да! — воодушевлённо воскликнул младший сын и вместе со всеми пошёл к столу.***
Семейный ужин прошёл в тёплой, приятной атмосфере единства, которой так давно не хватало этому дому. В кои-то веки за столом собрались абсолютно все члены семьи Учиха: и папа, и мама, и оба сына сидели рядом, наслаждаясь едой и обществом друг друга. После ужина они ещё немного посидели просто так, и за разговорами не заметили, как пролетел вечер и пришло время сна. По крайней мере, для самых младших. — Мам, ну можно я ещё немного посижу? — взмолился Саске, не желающий покидать брата ни на минуту. — Солнышко, тебе же завтра в школу, — покачала головой Микото, — нельзя слишком сильно нарушать распорядок дня… — Иначе проснёшься, как варёная картошка, — улыбнулся Итачи и легонько щёлкнул брата по лбу двумя пальцами. — Ты опять? — возмутился он, больше раздосадованный скорее тем, что брат поддержал маму, а не самим жестом. — Саске, не заставляй меня заставлять тебя, — вставил своё воистину потрясающее красноречием слово Фугаку. — Хорошо, — поджав губы, сдался мальчик, и пошёл в сторону спальни, но задержался на выходе из столовой комнаты и, заглянув обратно, сказал с улыбкой на лице: — Спокойной ночи, мам, пап. Спокойной ночи, братик! — Спокойной ночи, сынок, — синхронно улыбнулись Фугаку и Микото в ответ. — Спокойной ночи, Саске, — поднял руку с открытой ладонью Итачи. Мальчик взбежал вверх по лестнице и вихрем влетел в их с братом общую спальню. Сна не было ни в одном глазу, поэтому он лёг на спину, заложив руки за голову, и стал ждать брата…***
Минуты шли, а Итачи всё не появлялся. Саске прождал целых полчаса, пока не почувствовал, что что-то не так. Он встал с кровати и на цыпочках двинулся в сторону лестницы. Ещё в коридоре он услышал доносящиеся снизу звуки беседы, явно проходящей на повышенных тонах: — …ни в коем случае не ставь в известность Саске, Итачи! — прорычал Фугаку. — Но он заслуживает знать правду, пап, — возразил ему парень. — Неужели ты не понимаешь? Как ты собираешься сказать ему, что умрёшь после Нового Года?! Маленькое сердечко сбилось с ритма, стукнувшись о рёбра. Саске осел на пол. Дыхание перехватило, колени задрожали, а из глаз сами собой хлынули слёзы. «Нет, этого не может быть, это неправда! — отказывался он верить в то, что услышал. — Папа опять говорит ерунду! Итачи не может умереть! Он же ещё совсем молодой, даже дедушка Мадара ещё жив! Так не может быть! Не может!» Сам собой вырвался всхлип. За ним ещё, и ещё, и ещё. С трудом шевеля руками и ногами, Саске дополз обратно до кровати и, взобравшись в неё, забрался с головой под одеяло и уткнулся лицом в подушку, всеми силами стараясь не закричать от охватившего его ужаса. «Кто-нибудь, если вы меня слышите, пожалуйста, спасите братика, умоляю, спасите Итачи! — шептал он себе под нос в полубреду, не осознавая самого себя, раз за разом повторяя эту наивную мантру. — Спасите братика, спасите…» Не вылезая из-под одеяла, он не заметил ослепляюще яркой жёлтой вспышки за окном, как и не заметил появившегося словно из ниоткуда мальчика, одетого в оранжевую робу, расшитую золотом, с волосами, похожими на языки золотисто-белёсого пламени. Саске заметил его только тогда, когда он приподнял одеяло, заглянул под него и, сияя лучезарной широкой улыбкой обратился к нему: — Привет! Тебе, случайно, дух, исполняющий желания не нужен?