***
— Хреново, — констатировала Ханджи, оглядывая ситуацию с крыши. — Они всего лишь четырехметровые, но их много, и мы не знаем, как их убивать. Эти мечи их плоть не разрежут, — с досадой сказала она, держа бесполезный клинок. — Я сам их убью, — отозвался Феанор. — Ваша задача… — Сам? — возмутилась Ангела. — Их много! Ты один! Нам нужно беречь себя и не геройствовать излишне, мы нужны нашим мирам, понимаете? Камикадзе чертовы, — выругалась она. — Он не умрет, — спокойно и уверенно сказала Мелисандра. — Не сегодня. Хороший план, Куруфинвэ. — Нет, это… — растерялась Ангела. — Слишком. — Тогда что ты предлагаешь? — спросил Феанор. — Привести сюда тех, кто убьет всех балрогов за пару тычков и разрушит город заодно? Только у меня есть оружие, способное их убивать. Другого такого же меча у меня нет. Ханджи напряженно задумалась. Всего через две улицы балроги крушили дома. Огонь трещал, отражаясь пожаром в ее очках — Моблит невольно залюбовался. — Хорошо, — сказала она. — Иди. Мы с Моблитом и Рольфом будем эвакуировать гражданских, Ангела и Мелисандра — помогать раненым… — Нет, — возразил Феанор. — Мелисандра остается в безопасном месте. Рольф, в арсенале твоих чар есть что-то, что создаст вокруг нее завесу? Что-то вроде защитного барьера? — Щитовые чары, — догадался Рольф. — Делай, — распорядился Феанор, и Рольф не обиделся на его высокомерный тон, как будто так было нужно, и этот человек (эльф) имел право приказывать. Он очень гармонично приказывал, в голову не приходило ослушаться или оскорбиться. Подав Мелисандре руку, Рольф отвел ее в сторону. — Я не смогу покинуть завесу сама? — спросила она. — Сможете, — честно сказал Рольф. Хотел соврать, и не вышло — жрица неведомого ему бога, казалось, насквозь видела ложь. — Но не стоит. — Я не стану, — утешила его Мелисандра. — Я понимаю. Я воин для другой битвы, и, поверьте, в той битве я одна из лучших воинов. Рольф поднял палочку в небо. У них с Луной были совсем другие планы на декабрь, они оба собирались устроить себе отпуск, провести время вместе, а теперь она рискует остаться вдовой… или он. Нет, только не Луна. С Луной все будет хорошо. Должно быть. — Протего Максима! Фианто Дури! Репелло Иминикум! — выкрикнул Скамандер, ощущая себя так, будто накладывает защиту и на Луну, а не только на Мелисандру. Потом он взлетел.***
Раненых было очень много. Очень-очень много. Ангела устало оперлась спиной о стену городской церкви, куда Ханджи распорядилась доставлять всех пострадавших. Делали это не только ученые — прибыли солдаты, которых Зоэ назвала «Гарнизоном», и быстро подключились к эвакуации. С ними дело пошло на лад, но Ангела все равно летала туда-сюда, высматривая среди развалин живых людей. Несмотря на то, что Ханджи сказала, чтобы Ангела не трогала очевидно обреченных, Мёрси все равно спасала даже тех, кто был потенциальным трупом — иначе она не могла. Простых трупов было гораздо больше, чем потенциальных. Ангела ошибалась, когда думала, что привыкла к этому. — Я связалась с Эрвином, — неподалеку от нее говорила Ханджи. — Он уже выслал сюда всю элиту Разведки. Толку, конечно, никакого, только сами полягут, но дополнительные пушки могут пригодиться. . — Ты в порядке? — спросила у нее Ангела. — Это зрелище… Ты в норме? — Ты про обгоревшие тела, кишки наружу и кровь на стенах? — весело уточнила Ханджи. Весело! В Овервотче тоже были чокнутые маньяки, но каждый раз Ангелу поражало их отношение к человеческой жизни. — Да, — ответила она. — Это тебя не заботит? — Если меня будут заботить частые смерти, — жестко сказала Ханджи, — то я слечу с катушек и остаток жизни проведу в психушке, а мои мозги мне дороги, как и человечеству. В Легионе Разведки все привыкают. Сгореть не так уж плохо по сравнению с участью быть сожранным заживо. Ангела зажала рот ладонью. Больше вопросов у нее пока не было.***
Только Феанор мог убить их, и, как только он увидел балрогов, то сразу понял, что делать — в голове сложился четкий план. Это было на самом деле немного самоубийственно, и все же… Клинок вонзился в тело последнего. Крылья Ангелы делали сражения проще, но не намного — и все же все они были мертвы. Может, если бы это были те самые демоны, служащие Морготу и сражающиеся на его стороне в Войне Сил, то Феанаро бы не справился, но это были отчасти его творения. гибриды, в которых он вливал немного света, пытаясь приучить их к иному. Они были уже не Моргота, а наполовину — его. Так же, как Сильмарилли мог уничтожить только Феанор, его собственных балрогов, выведенных из последнего, забытого в глубинах гномьей Мории, мог уничтожить только он. Дорогой ценой, и все-таки… Феанор повалился на спину, ломая механические крылья. Кровь заливала его лицо и горчила металлом на языке, каждую кость в теле пронзала боль, сознание уплывало… Последнее, что он помнил — яркий слепящий красный цвет.***
У Мелисандры дрожали руки. Она воскрешала людей не так часто, как Торос из Мира, на ее счету был только Джон Сноу, и она знала, как, но что, если Р’Глор на этот раз не одарит ее своей милостью? Феанор не был человеком. Он сказал, что эльфы бессмертны — в некотором роде, и что у них есть другие боги. Мелисандра говорила с ним об этом еще задолго до начала конца, и пришла к выводу, что и Моргот — одно из имен Великого Иного, а именем Эру могли называть Владыку Света. Она не одобряла отношение Феанора к богу, и он своим упрямством напоминал ей Давоса, только если Луковый Рыцарь отчаянно хотел верить в Семерых, отрицая Р’Глора, то Феанор верил в богов, более того, общался с ними, но считал их не самыми приятными личностями. Мелисандру ужаснули и возмутили столь греховные речи, но они с Феанором поладили, а сейчас она убедилась — он был воином Света. Он казался ей Азор Ахаем со Светозарным мечом в руках, когда разил балрогов. Будет несправедливо, если он умрет. Нельзя таким людям умирать. Мелисандра хотела бы еще поговорить с ним — эльф очень интересно рассуждал. И красиво пел. Так странно — сильный мужественный воин, и вдруг поет; она помнила свое удивление, когда он посетовал, что благодаря особому влиянию Высшего на них они понимают языки друг друга беспрепятственно, и потому Мелисандра не сможет оценить звучание слов, но музыку уловит, и запел. Она слушала, замирая, и ее не смущало, что это происходит в отдельном измерении у клеток, в которых томились огненные демоны. Она колебалась еще мгновение, подняв с земли горящую деревяшку. После Мелисандра решительно вдохнула огонь. Когда она склонилась к лежащему на ее коленях Феанору, жрице подумалось, что это выглядит не совсем так, как должно было быть. С Джоном Сноу она проводила другой ритуал, омывая его раны, состригая волосы с головы и бороды, и вознося молитвы, но с тех пор Мелисандра ощущала в себе силу, равную Торосу из Мира, пламя пылало у нее внутри, и она, несомненно, могла воскресить Феанора — былые сомнения словно сгорели в огне. Она могла, она могла все, какая разница, как это выглядит? Алые волосы Мелисандры скользнули по груди эльфа, кончики запачкались его кровью, но это было незаметно — алые пряди, алая кровь. Она чувствовала себя очень странно, вливая пламя в его губы. Вливая жизнь. Не более. И дрожь она ощущала лишь потому, что творила новые чудеса. становясь сильнее по воле своего Бога, который счел ее достойной. Феанор судорожно вздохнул ей в губы, и его глаза шокированно распахнулись. Инстинкты отозвались моментально: притянуть женщину ближе, углубить поцелуй, жадно, горячо, пламенно — как давно он не сливался с чужими устами в поцелуях? Как давно Нерданель отвергла его, когда муж и сыновья дали Страшную Клятву? Конечно, он не стал поддаваться инстинктам — но не потому, что эльфы любят лишь раз в жизни, и случай Финвэ с Индис был исключением. Мелисандра отстранилась. Незаметно наблюдающий за ними Рольф спрятал усмешку — надо же, везде есть место любви, даже во время пожарищ и перед Армагеддоном. — Разве жрицам богов можно целовать мужчин? — хрипло спросил Феанор, садясь на земле и ощупывая грудь. Рана заросла, оставив шрам. Он вернулся с того света, не успев поздороваться с Намо, его фэа была в хроа, а хроа исцелилось от всех повреждений. — Можно, — ответила Мелисандра. — Жрицам Р’Глора — можно, — она подумала, что от Феанора могла бы родиться очень сильная тень, но прогнала эти мысли. — Только это был не тот поцелуй. Это поцелуй огня. — О, — Феанор посмотрел на ее губы. Слепящий красный цвет… Вся Мелисандра была красной. Всегда. Даже ее глаза — и в тех горело алое пламя. Значит ли это, что перед наступлением темноты он видел ее? — Что-то не так? — спросила Мелисандра. словно все произошедшее было в порядке вещей. — Да нет, все так… Просто забавно. Мое имя означает «Огненная душа». То, что к жизни меня вернуло пламя, несколько символично. — Тебя вернуло к жизни не пламя, а Владыка Света, — возразила Мелисандра. Феанор приблизил лицо к ее лицу, всматриваясь в пылающие глаза девы. Жрица не дрогнула и не отстранилась, отвечая столь же пристальным взглядом. — Нет, — сказал Феанор. — Не пламя. И не Владыка Света. Ты, Мелисандра. Ты вернула меня. Подав ей руку, он помог жрице встать с земли. Рядом с хлопком появился Рольф — из ниоткуда, на крыльях приземлилась Ангела, спустя минуту подбежали Моблит с Ханджи — Моблит был обеспокоенным, Ханджи — веселой. — Еле удрали от Эрвина, — сообщила она. — Я ему соврала, что все это мои эксперименты. — Это было рискованно! — накинулся на нее Моблит, — Если тебя обвинит король, это… это грозит виселицей! Ханджи отмахнулась. — Эрвин меня прикроет. Не сказала же бы я ему правду? Про Феанора тоже врать пришлось… чушь какую-то несусветную… Кажется, Эрвин скорее отправит меня в дом для душевнобольных, а не на виселицу. — Никаких проблем, — устало проговорил Рольф. — Я исправил память всем, перед кем ты оправдывалась. Раненые будут помнить правду, но все спишут на бред, а мертвецы не разговаривают… Все думают, что это были титаны. Правильно? Они же могли здесь быть? В теории? Расхохотавшись, Ханджи бросилась Рольфу на шею. Моблит испытал облегчение и ревность одновременно. — Скамандер, ты сокровище! Вот что значит работа в команде! — А Феанор… — тихо спросила Ангела у Мелисандры. — …он был мертв? — Теперь он жив, — коротко ответила жрица. — Как видишь. — Пора возвращаться обратно, — сказала Ханджи. — А, точно, я выяснила, какое сегодня число. Мы не опаздываем! Только второе декабря, а мы уже исправили ситуацию в нашем мире! — Правда, в процессе погибло множество народа и один из нас, — сказал Моблит. — Временно, и все же… Я не думаю, что в дальнейшем подобный риск оправдан. Не для людей, по крайней мере. — Не думал, что я скажу это, — усмехнулся Феанор, — но мне понравилось воскресать. Спасибо тебе, леди Мелисандра, — он склонился в легком поклоне. Рольф покраснел, что заметила Ангела. — Активируем ключи, — скомандовал Моблит.***
дневник наблюдений Моблита Бернера: «02.12. Оказывается, время в измерении Высшего Разума идет так же, как в наших мирах. Это плохие новости. Хорошие новости — среди нас есть человек, способный воскрешать, а также — гениальный врач. Наши маги, как выяснилось, умеют стирать память и создавать защитные барьеры — это тоже хорошо. Ханджи позавтракала. Феанор дал нам лепешку, сказал, что это называется «лембас» и что она очень сытная. Он был прав, одного кусочка хватает, чтобы наесться.» дневник наблюдений Рольфа Скамандера: «02.12. Я понял, что ужасно боюсь за Луну. Она такая безрассудная, и она — копия своей матери, что, если ее ждет та же судьба? Вроде бы идиотские суеверия, но… Оставлю ей бзенька, он все-таки дух-хранитель, хотя и очень маленький. Будет смешно, если Феанор влюбится в Мелисандру. Не думал, что среди нас могут зарождаться отношения, но они целовались. Потом до меня дошло, что это был ритуал воскрешения, но… нет, не воскрешают людей так. С такими лицами.» дневник наблюдений Луны Лавгуд, толстая синяя тетрадь с серебряными инициалами L.L. на обложке (подарок папы), записи ведутся неразборчивым почерком, на полях всегда оставлены рисунки, иногда в тексте встречаются слова на латыни: «02.12. Бзенек чувствует себя хорошо. Я нашла для него бузину — удивительно, сколько всего в этом измерении! Но ему нравится не только бузина, сандвичи с ветчиной он тоже прекрасно ест. А сыр не любит, но мне кажется, это личные предпочтения. Не знаю, что буду делать, если Рольф… Нет, я не думаю об этом. Нужно сменить оберег от мозгошмыгов на новый. Разве мы в первый раз в опасности? И не в последний. Ученые рискуют всегда.» дневник наблюдений Ангелы Циглер: «02.12. Она его воскресила! Мелисандра воскресила Феанора! Это не была какая-то технология, это было нечто совершенно иного уровня! Я спросила, как, но, кажется, она сама не знает, как. И это самое потрясающее, хотя создает путаницу, но… Вау. И я поняла, что она имела в виду, когда сказала, что Феанор не умрет! Она не видела его будущее. Просто знала, что не позволит ему умереть.» дневник наблюдений Нины Эйнштейн: «02.12. Заэль меня раздражает. Если активирую Фрейю, то постараюсь, чтобы он оказался в радиусе поражения… Шучу. Не хочу активировать Фрейю. Она есть здесь, в измерении Высшего, как дубликат или отражение той, ничем не отличается от оригинала, мы можем переносить сюда не только себя, но и свои изобретения, вне зависимости от их размера и веса — туда и обратно… И я активирую Фрейю, если придется. Но я не хочу. Но кто меня спрашивает? Как говорит Ллойд — мы солдаты.» дневник наблюдений Куроцучи Немури: «02.12. Папа объяснил мне алгоритм ведения дневника, но мне не хочется все дотошно записывать. Если вкратце: Феанор победил балрогов, которых сам же и создал. Точнее, модифицировал. Все этому радуются, а я думаю, что радоваться пока рано. Хотя динамика положительная.»