***
Парни вновь гуляли возле деревьев и цветов, хоть и не многочисленных, и под присмотром дежурных. Верно сейчас Фёдор сделает новый ход, это было видно по его ухмылке и непринуждённому взгляду. Задача шатена была помочь остаться незамеченным, поэтому он старался пообщаться с дежурными и сокамерниками, задорно улыбаясь. Но никто не обращал никакого внимания, ввиду чего парень просто встал рядом с брюнетом, тем самым закрывая его от ненужных глаз свидетелей. Что конкретно делал Достоевский неизвестно никому, разве что Осаму, который имел догадки. Но догадки — не объективная вещь, в связи с чем никто действительно не догадывался о ходах брюнета. Да и кому это было интересно? Фёдор спокойно проходил любые детекторы лжи, а уж вывести его на чистую воду было нереально, допрашивающему было бы проще уйти. Закончив, Фёдор встал с колен, отряхиваясь и вновь позволил увидеть Осаму новую рану на белоснежной коже ладони, а также на щеке, куда алая жидкость попала случайно. Сам же парень ухмылялся. — Бумагу взять не можешь? — саркастично спросил кареглазый, рассматривая новые цифры и буквы, — ах, значит скоро мы сможем сбежать, пройдя под низом, — заметив кровь на щеке, он тут же её вытер, — пошли же, Достоевский, — улыбнувшись, тот взялся за не раненую руку Фёдора и повёл в непонятном направлении.***
В этой тюрьме, как оказалось, есть тайный сад, куда Дазай и повел Фёдора. В то место можно было попасть двумя способами. Первый: если за тебя заплатили родственники, второй: подкупить дежурного самому. Но Осаму оказался умнее. Он тщательно изучил приход дежурного, который приводил туда других преступников, а также нашел лазейки, по которым можно проникнуть внутрь. Данный сад был великолепен. Кругом всё зелёное, на деревьях обворожительно поют птицы. На этой же территории находилось небольшое озеро. Поэтому месту даже не скажешь, что это тюрьма. Словно удивительный пейзаж с картины какого-нибудь великого художника. Настолько он был прекрасен. Конкретно о его существовании знали только “вип”, и то благодаря родственникам. Фёдор явно был удивлён, он знал, что Осаму умён, но то что кареглазый смог найти настолько красивое место, определённо шокировало брюнета. — Ну, как тебе? — спросил шатен, перебираясь через забор. — Очень красиво... как давно ты знал об этом месте? — Фёдор смотрел за действиями Осаму, а следом их повторил. — Давно. Месяц, может два. Разве это важно? — кареглазый прошел дальше и сел на траву, взглядом приглашая Достоевского сесть. — Почему же ты мне его раньше не показал? Надо будет явится сюда ночью, — фиолетовые глаза бегали по всей территории и разглядывали все, что присутствовало в нем. Кроме Осаму. На него парень уже в камере насмотрелся. — Неужели? Тебя? Человека, которого кличут бесчувственным демоном, заинтересовал какой-то там сад? — парень ухмыльнулся, это было действительно удивительно, потому что Фёдора такие вещи никогда не интересовали. — Если я бесчувственный, и если меня так называют, это не значит, что я не люблю рассматривать красивые места. Понятно? — брюнет грозно посмотрел на “приятеля”, хотя сам его таковым не считал. — Ладно, ладно, я часто провожу здесь время, когда надо о чем-то подумать или принять сложное решение. — Я не спрашивал сколько времени ты здесь проводишь, — Фёдор лег на траву и прикрыл глаза, наслаждаясь пением птиц. — Фёдор, ты черствее хлеба в нашей столовой. Неужели ты не хочешь побеседовать в такой приятной обстановке, — кареглазый был не очень доволен тем, что его, мягко говоря, послали. — Нет. Я не хочу беседовать в такой прекрасной обстановке, — ответил Достоевский, все также с закрытыми глазами, только руки под голову положил, — я просто наслаждаюсь пока могу, в камере можем поговорить, хотя желание не очень появится. И ещё, сравнивать меня с хлебом — глупо. — Настолько глупо, что ты даже не отрицаешь. Ладно. Всё остальное время парни просто молча находились в этом саду и наслаждались. Время начинало близится к вечеру, поэтому Осаму решил прервать их молчание. — Солнце уже начинает заходить, значит скоро явится начальник, надо возвращаться, — Осаму нехотя встал, отряхнулся, и направился к забору. — Жаль, здесь было хорошо, — Фёдор последовал за кареглазым. Ребята пришли вовремя, дежурный уже проверял все ли в камерах, после чего отправится в тот сказочный сад. — Фёдор, как насчёт того, чтобы завтра тоже туда вернуться? — Осаму спросил пока им ещё не принесли ужин. — Я не против, то место по-правде удивительно. Дазаю и Достоевскому принесли еду, и они принялись трапезничать. После чего решили вновь сыграть в шахматы, это им никогда не надоест, потому что в тюрьме заниматься больше нечем. Спустя пару часов и нескольких “умственных соревнований” дежурный велел спать. Время было позднее, поэтому парни устали, ведь они не выспались. Перед сном каждый ещё подумал о своем, а позже уснули. Достоевский проснулся посреди ночи. Как бы странно это не было, он, почему то уже на протяжении нескольких дней так. Конечно же брюнет попытался заснуть, но всё впустую. Приподнявшись, тот неохотно прошёлся по комнате... Всё равно чувствовал, что уснуть этой ночью уже не сможет. Думая, зачем Осаму повёл его в сад сегодня днём, парень параллельно пытался думать, кто же мог оставить таинственные записки. Хм... Интересно, а получится ли у него прямо сейчас выбраться из своей камеры и снова пойти к тому месту? Почему бы не попробовать? Конечно же у них с шатеном были отмычки и другие приспособления, чтобы выбраться, но они не сбегали, знали, что их в итоге всё равно поймают, просто держали их при себе, на всякий случай. Открывая дверь в камеру, Достоевский тихо вынырнул из здания через служебные двери. Он знал план этой тюрьмы наизусть. И вот, Фëдор оказался на улице. Было прохладно, ночь всё таки. Начав искать взглядом проход, через который ранее они с Осаму забрались в тот сад, темноглазый понял, что жутко как то... Не то чтобы он боялся темноты, просто жутковато было. Как раз подходит под его натуру. Ночной сад всё так же был прекрасен, только теперь вместо солнца его освещала луна, а птицы и деревья спали, вокруг не было никого. Казалось, будто мир затих. Вопрос: зачем же Фёдор пришёл сюда? Он подумал, что возможно это место натолкнет его на мысль кто же этот неизвестный. Смотря на луну, что сегодня отливалась ярко-красным цветом, тот усмехнулся. Все же красный цвет прекрасен. Он напоминает кровь людей, которые каждую секунду умирают, оставляя за собой кровь...лужи крови алого цвета. Конечно же, никому нет до них дела. Никому нет дела до крови на дороге, траве, или полу. Красный — цвет безразличия. По крайней мере так думал Достоевский, который также считал, что люди не способны миловать друг друга и унижают, бьют, убивают, каждого, кто ступит на их дорогу, становясь грешными... Конечно, все люди — злостные грешники, но есть и те, которых, по мнению “демона” Бог не должен прощать, а отправлять сразу в самую глубь Ада, даже если те раскаются в своих проступках. Фёдор был верующим. Можно было даже сказать, чересчур. Это делало его более пугающим и отстранённым от мира сего, но тот беспрекословно верил, что за соблюдение многих правил, предначертаных Господом, он отправится в Рай. Хотя, по плохим поступкам явно был перевес, при чем большой... Тут даже считать придётся дня два. Было очень мало человек, способных понять его, кроме него самого, а точнее, никого. Даже тот же Дазай не видит смысла в религии и не придаёт значения действам своего товарища. Брюнет сел на траву, которая была неприятно острой на концах и колола даже через одежду. Мягко, и загадочно улыбаясь, тот думал... Думал о тайном незнакомце. И всё же, идей нет совсем. Тот, кого они ненавидят, но были товарищами... У Фёдора много людей в чёрном списке, но вот кто из них... Парня резко одернули за плечо. Позади стоял человек в маске, полностью белой, с вырезами для глаз, а на месте рта была нарисована улыбка чёрной краской. Сам же незнакомец был одет в светлый плащ до ног, а в руке он держал пакет, точно такой же, как им принесли в прошлый раз. Когда Достоевский взял его, неизвестный магическим образом пропал из виду, скрываясь за деревьями, оставляя брюнета одного на поляне среди цветов в красивом саду, так же, как и пару секунд назад. Вот только теперь у него в руках был пакет с непонятным содержимым, а также неприятный осадок из ступора и непонимания, как раз те чувства, которые он испытывать не любил. Приняв решение отнести новое послание обратно в камеру и разобраться вместе с этим всем уже вместе с Осаму, тот снова начал рыться в своих закромках памяти, пытаясь понять, кто же этот “старый друг”. Только вот, он упустил один момент, даже не придав ему особого значения. То, как к ним обратились. “...Осаму и Дост-кун”. Был лишь один человек, который мог так общаться к нему. Фëдора осенило, он застыл рядом с оградой, держа в руках пакет. Перебирая ещё кое какую информацию тот пришёл к выводу что он прав. Быстро ныряя по проходу тот уже оказался в самом здании, а попасть в свою камеру, которую, наверное, можно было называть комнатой, брюнет запихнул пакет под свою койку, в самый дальний угол. Пролежав на кровати до утра в нежелании засыпать, думая о нём. И вот, новое утро, новый день. Достоевский будто был полон радости, хотя так и было. А именно потому, что он наконец смог разгадать отправителя и обязательно должен будет рассказать об этом сокамернику. Несмотря на всю радость, у брюнета остался осадок странного чувства, преследовавшего его всю ночь. И что же могло сниться такого, чтобы у самого "демона" появилась некая робость, перемешанная с изумлением? Можно сказать, что это был не сон, а некое видение, чистая правда, а не воображение. Так думал и сам Фёдор.***
Беседа двух господ. Один смотрел своими чёрными глазами на собеседника, ухмыляясь. — Ахахахах, что Вы, Боже мой! — светловолосый собеседник начал громко смеяться, садясь ближе к парню, что явно ему симпатизировал. — Друг мой, все было именно так, — брюнет с чёрными глазами хитро ухмылялся, проводя своей рукой по волосам, напоминавшим пелену выпавшего свежего снега. Такие действия со стороны чёрствого парня не могли пройти мимо блондина, который лишь усмехнулся и приблизил свою ладонь к мягкой щеке. — Ахах, Вы такой мягкий! — задорность от приятного вечера и невероятно вкусного красного вина, что уже начало ударять в голову, выливались наружу, показываясь в лице, напоминавшем фарфоровую часть древнегреческой скульптуры, — а знаете, Вы мне слишком...ну...нравитесь! Несмотря на то, что мы с Вами знакомы всего год...э... Вы помните, как мы познакомились, м? Не обратив внимания на слова о симпатии, известной им обоим уже давно, брюнет прислонился к спинке кожаного дивана и ответил: — Естественно, как можно забыть Вашу милую улыбку, беседы в тот день и сбегание от мужика, которому Вы не заплатили за рубашку, вскоре подаренную мне? — вторая рука потянулась за бокалом, где оставалось вино, но тут эта рука была взята и переплетена в чужие пальцы, — а ведь это была просто встреча с моим другом, и появились вдруг Вы, да ещё и в таком нелепом наряде, охох... — Ну же, не говорите так, довольно хорошенький костюмчик у меня был, — язык прошёлся по аленьким суховатым губкам, облизывая верхнюю и нижнюю, а взгляд был направлен прямиком в чёрные глаза, так манящие своей необыкновенной глубиной. Видно, действия лишь прибавили капли уверенности и какой-то пошлой возбудимости, ведь в следующую секунду светловолосый оказался на коленях у брюнета. — Извольте...что Вы творите?.. — но словам, показывающие изумление и шок верить было нельзя. Действия показывали совершенно иное. Руки обхватили блондина за талию, прижимая ближе к своему собственному телу. От такого контакта стало жарче, но ещё жарче стало от приблизившегося лица и улыбки на нём. — Что же Вы так говорите, если сами прижимаете меня к себе? — его лицо приблизилось так, что обоих отделял лишь какой-то глупый сантиметр, — хахаха! — он прикрыл глаза и уже хотел было встать с колен, как вдруг очутился прижатым к спинке дивана. Над ним нависал парень, расстегивающий первые две пуговицы своей белой рубашки. От таких действий блондин сконфузился, а затем издал звук подобных приглушённому стону, когда его ноги зажали прекрасные бедра. — Что же Вы, милый, так сконфузились? Аль не комфортно? — брюнет заботливо прошёлся одной рукой по белым волосам, а другой по груди, — я могу прекратить, если Вам не хочется... — Что Вы... Но тут к ним постучали и потребовали немедленного прибытия блондина. Встав, тот нерешительно зашагал к двери, но остановился возле неё. — Мы обязательно увидимся, Дост-кун! — он все же решился подойти к брюнету и чмокнуть того в губы, а затем быстро ушел к людям, ждавшим его.***
Перед глазами стоял силуэт того самого блондина, целующего его в губы, а затем щегольски уходящего. Не совсем понимал встававший с койки Фёдор когда это могло с ним произойти? Но, хоть он и не помнил, он точно понимал и помнил парня, что был довольно недурн собой. Но как воспримет информацию шатен? Может, он и вовсе не знает отправителя, а вдруг это лишь разыгравшееся воображение парня? Тем не менее, он подошёл к Осаму и поздоровавшись, схватил за запястье и притянул к себе, держа Дазая за плечи. Лицо же Фёдора приблизилось к уху сокамерника. Брюнет решил рассказать о том, что ему привиделось, но он понятия не имел, какая реакция будет со стороны Дазая. — Осаму, мне надо тебе кое-что сказать после завтрака, – Фёдор произнес это с очень серьëзным лицом и черезчур суровым, с нотками задумчивости, голосом. Даже Осаму от такого стало слегка не по себе. — Что-то случилось? Ты сам на себя не похож, —шатену было очень интересно, что же произошло и почему его собеседник настолько серьёзен, а в глазах слегка мелькает взволнованность. — Я же сказал, после завтрака всё расскажу. — Хорошо-хорошо, — лишь нетерпеливо ответил кареглазый, в желании быстрее закончить завтрак, чтобы наконец узнать, что от него утаивал сокамерник. Дазай всегда был довольно любопытной натурой, и уж очень ненавидел те моменты, когда он чего-то не понимал или же ему не всё договаривали. Во время завтрака парни сидели, как на иголках и думали о своем. Брюнет видел напряжение своего сокамерника после его слов и перебирал все возможные реакции. Дазай в то время думал, что же могло произойти, ведь парень не привык видеть такого Фёдора. После трапезы Достоевский несколько минут формулировал свой рассказ, а после приступил рассказывать. Парень пересказывал и старался ничего не упустить, из-за чего рассказ немного затянулся, шёл неторопливо, Осаму в то время слушал внимательно и, видя лицо своего собеседника, понимал, что это не шутка или стёб. — Этот беловолосый парень мне безумно напоминает кого-то, такое чувство будто я его знал или знаю до сих пор, – закончил свой рассказ Фёдор. — Это точно не сон? — уточнил Дазай. — Нет. Осаму, ты ведь и сам это прекрасно понимаешь, — Федор глянул исподлобья на собеседника. — Что ж, Федя, вспоминай, где ты мог встречать этого парня? — Если бы я знал — к тебе бы не обращался с вопросом «Может ты помнишь или знаешь такого?», — Федя лёг на кровать прикрыл глаза, а сверху положил ладони. — И то верно, но я таких не знаю, — роясь в закромках своей памяти ответил Осаму, а после чего сделал глоток воды. — Ясно. Будем надеяться, что появится ещё какая-нибудь пасхалка. — Если я что-нибудь узнаю — скажу тебе. — Договорились. Следом ребят отправили на дневную прогулку. Фëдор, на свежем воздухе, смог слегка расслабиться, а вот Осаму пытался собрать всё в один пазл, сидя рядом с сокамерником. — Слушай.. Федя... Ты правда не знаешь, что это за человек?.. Уж странный он, да и в твоём “видении” он вёл себя странно... — неожиданно спросил шатен. Достоевский аж вздрогнул. — Дазай, я же уже сказал, что не знаю. Как будто впервые вижу его, хоть и ощущение, что его знаю, есть. Конечно, Фëдор не рассказал о том, что, кажется понял, кто этот неизвестный. Ему самому было бы неплохо разобраться со всем этим, а после уже делиться с сокамерником. Так же он не рассказал Осаму про пакет, который принёс буквально этой ночью, но хотел сделать это, как только те оба вернутся в камеру. Отвечая на вопросы подозрительно активного сегодня Дазая, те и не заметили как пролетело время и их загнали обратно в камеры. — Сказал же, не знаю я его!! — рявкнул брюнет, схватив за воротник всё никак не отлипающего Дазая. — Не злись ты так! Просто подозрительно и запутанно это всё. К этому моменту Достоевский уже отпустил бедного парня. Стоит ли ему показывать это сокамернику? Или всё же не стоит? Сглотнув и сжав кулаки, фиолетовые очи уже смотрели на бумажный пакет, который тот недавно вручил ему незнакомец и показал шатену. — Даже не спрашивай, откуда у меня это. Просто...ох... Ночью я выходил на улицу, “развеяться” от этого всего, пришёл на ту поляну, которую ты мне показывал и... Спустя пару минут появился какой то человек в маске, лица я не видел, и передал мне этот пакет. Возможно, звучит странно, и сразу прости за то, что ушёл без предупреждения, просто я не хотел кому то расска.. — Ближе к делу. Что за человек и что там? — вдруг вопросительно посмотрев на загадочный предмет, ранее полученый от загадочного человека, оба понимали, что всё это дело начинало путаться, пуская от себя ещё кучу линий, которые только ещё больше путали. — Я ещё не смотрел. Хотел показать тебе, чтобы мы открыли его вместе. И тогда парни открыли пакет, ожидая чего то жуткого... Но внутри лежала одна единственная записка и часы с будильником. Что бы это могло значить? Взяв бумажку в руки, шатен пробежался глазами по косому почерку, а после зачитал в слух: — “Дорогие Осаму и Дост-кун! — Фёдор снова вздрогнул от этого обращения, потому что знал имя отправителя, по крайней мере, думал. Слава богу, Дазай не заметил, — я очень рад, что вы смогли разгадать мой шифр. Даже не <i>***
Утро, где то 9 утра. Вставать очень не хотелось, но переборов себя, оба парня встали, завидев на столе ещё одну бумажку, которая по количеству текста и её содержимому отличалась от первой, да и вчера вечером её точно не было. “Хорошие мальчики *)“ Как то не особо обрадовавшись этой фразе, оба проводили свой день как обычно: завтрак, небольшая прогулка и снова по камерам. Только вот. После прогулки по зоне, которая отводилась и проходя в свою камеру, шатен и брюнет заметили на хорошо спрятанных часах время, что показывало 2 часа дня. Оставался всего один час, ведь так? Вдвоём затаив дыхание, сокамерники прикидывали, что же за сюрприз от странного незнакомца может быть. Прозвенел обещанный звонок, а карие и фиалковые глаза оглядывали комнату, когда к ним завели одного человека, после чего заперев дверь и сказав, что у них “пополнение друзей”, а Фëдор молча застыл, начиная судорожно дрожать смотря на непонимающих новых соседей гетерохромными глазами: один был зелёный, а другой голубой. — Ну-с... Давайте знакомиться, всё равно нам тут ещё долго быть... — после неловкого молчания проговорил светловолосый парень, что был, в достаточно странной одежде, видимо, ещё не успел переоделся в здешнюю, — я Гоголь Николай, будем знакомы... А вот Вас, сударь, я где то видел. — Нет. Вам просто кажется, мы нигде не пересекались, — отрезал Фёдор, пока Дазай смотрел на них ошарашенными глазами, кажется, понимая что это тот человек из “видения” своего сокамерника, — Достоевский Фëдор, приятно познакомиться.