**
Громкий всхлип Юны, сидевшей за скамейкой аудитории перед Юнги, до дрожи в коленях раздражает парня. Он хочет взять учебник и долбануть им ей по затылку, чтобы заткнулась уже реветь, ибо достала плакать второй час. Но это некрасиво, считает он, поэтому лишь молча испепеляет глазами её волосы. — Я отвёз её на гору, куда обычно мы водим туристов. Специально закрыл доступ, повесил табличку даже, что мол, доступ временно закрыт. И мы где-то час стояли у самой вершины и орали, — шепчет рядом Хосок, хрипя горлом, но всё равно не прекращая болтать, потому что со вчерашнего утра был под впечатлением, и всё ждал пар, чтобы рассказать друзьям о свидании с Соён. Без пошлостей, искренне описывая чувства, которые он испытал рядом с ней. — Вы типа теперь встречаетесь? — спрашивает Чимин, сидевший по другую сторону от него, и ему, в отличие от Юнги, реально было послушать про это. Краем глаз он посматривает на Юнги, рвущегося пальцами бумагу, на которой должен был писать лекцию профессора У, и думает о том, что хочет так же с ним, как у Хосока с Соён. Никто никогда в этой жизни не подумал бы о том, что Хосок позовёт Соён на свидание, а та согласится, а они уже успели два раза поцеловаться. Так почему же, думает Чимин, он не смог даже взять Юнги за ладонь, когда тот провожал его до дома? — Да, но не трепитесь об этом направо налево, — шипит Хосок, голос которого с каждым словом становится всё слабее. Он надеется, что сегодня на курсах, ребята не заметят того, что у Соён так же сел голос. Радует, что в противоположность ему, эта девушка практически не разговаривает на курсах. Даже мистер Ким побаивался звать её отвечать у доски. — Сказал самое большое трепло в городе, — усмехается Юнги и, на самом деле, радуется за друга. А больше всего за себя. Потому что верит в то, что если тот начнёт серьезные отношения, то перестанет уже пустозвонить о своих сексуальных похождениях. Они с Хосоком дружат с раннего детства, и ровно в тринадцать лет, когда ему впервые подрочила какая-то взрослая девушка, имя которой он так никогда и не называл, Хосок без умолку только и говорит о сексе. Юнги плохо поддерживает его в этом влечении. Сам он сексом не интересуется и искренне не понимает, что же это все так зациклились на нём и на любви, когда в мире есть вещи поинтереснее других людей. Ему казалось, что хотя бы Соён разделяет этот его жизненный принцип, но даже она попала под чары Хосока. Это пугает Юнги. Потому что как бы он ненавидел общество других людей, его главным страхом всегда было одиночество. Он боится, что в итоге он останется сам по себе, и уже тогда его внутренние демоны захотят выйти наружу, чтобы как-то скрасить ему унылое общество. — А Юнги песню написал, — внезапно говорит Чимин, не желая на этом заканчивать болтовню, потому что лекция Чихо о гостиничном деле становится настолько скучной, что сам мужчина не знает, как ещё пошутить, чтобы студенты не засыпали на его уроке. — Эй, я ж лишь тебе показал, — недовольно бормочет Юнги, не осознавая того, как этой фразой заставляет бушевать рой бабочек в животе Чимина. — Ты написал песню для Чимина? — хихикает Хосок, который пребывает в слишком романтичном настроении, чтобы не поделиться им с друзьями. Он хорошо знает о влюблённости младшего, да и о его ориентации, потому что уж слишком палится этот Чимин. Но его проблема в том, что влюбился он в самого занудного душнилу в Тэбэке, который на прямолинейное признание в любви на полном серьёзе ответит: «Спасибо, но давай каждый из нас будет сам себя любить». — Да упаси небеса, — недовольно ворчит Юнги, который в жизни не писал для людей песен. Тем более для парней. Да ещё и для Чимина. Конечно, он постепенно притирается к этому парнишке, начиная привыкать к тому, что тот липкой жвачкой вклеился в их с Хосоком дуэт, и даже общается с ним, когда друга не бывает рядом, непринуждённо и без неловкостей. Для Юнги это было редкостью. Чимин не обижается на его ответ. Он знает, что Юнги таков. И таким он ему тоже нравится. Чимин не хочет быть влюблённой собачонкой, которая схавает любую гадость, брошенную ей крашем, но кажется, всё к этому и идёт. Он даже пытался начать курить, чтобы выходить с Юнги на перекуры во двор колледжа или учебного центра. Пока безуспешно, потому что эта гадость отказывается доказывать ему то, почему все так сходят с ума по никотину. Да и мать вчера дала ему пиздюлей, когда унюхала сигаретный запах. Чимин стыдится того, что ему приходится слушаться родителей и жить так, чтобы они не расстраивались. Из-за этого он ощущает большую пропасть между ним и Юнги, и готов растянуть ноги так, чтобы в итоге её перепрыгнуть. — Песня о мрачных чувствах, без которых ты не можешь жить, которые являются неотъемлемой частью тебя. Ты понимаешь, что они неправильные, плохие, опасные, и не знаешь, как поступить верно. Ты пытаешься идти на компромисс, уживаешься с ними, но в итоге они умножаются и вскруживают тебе голову, — отвечает Чимин с завидным энтузиазмом, что даже не слышит того, как Чихо только что объявил о конце лекции. Хосок с Юнги так же этого не замечают, с удивлением смотря на младшего. Юнги думает о том, как Чимин умудрился прочувствовать это от незатейливого сырого бита, который он ему вчера отправил в мессенджере, и наброска текста, написанного на тетрадке по английскому во время курсов. Он не рассказывал Чимину о том, что хотел передать этой песней, и Юнги казалось, что он смог лучше него самого понять, что он чувствовал, когда создавал этот трек. Объяснить ему то, на что Юнги не хватало слов осознать о самом себе. Внутри что-то по-странному скукоживается, и хочется тупо улыбаться, смотря на то, как Чимин непонимающе моргает на молчавших друзей. — Ну и хуйня, конечно, — выдаёт в итоге Хосок. — Звучит, как признание серийного убийцы, — ставит он свой вердикт, уверенный в том, что Чимин просто не понял, ведь не хочет думать о том, что его лучший друг может оказаться тем самым, из-за кого объявили комендантский час. Такого он ему уж точно не простит. — Что ты сказал?! — обращается к ним Юна, которая в этот момент вставала на ноги, чтобы направиться в туалет и вымыть лицо перед следующей парой, на которой она, скорее всего, опять будет плакать. — Упс, я сказал слово «бомба» в самолёте? — иронизирует Хосок, как обычно пытаясь разрядить обстановку шуткой. Но Юне, само собой, не до смеха. Ведь от её подруги остался лишь прах и тупые перешёптывание о том, что она заслужила эту смерть, потому что слишком много сплетничала. На самом деле, из-за этого Юна сильно боится. Ведь Юджин сплетничала именно с ней, а значит, она вполне может оказаться следующей. — Ребята, выйдите из аудитории, — говорит им профессор У, стоявший у трибуны. — Хочу поговорить с Юной наедине, — добавляет он, на что Хосок еле слышно охает и с намёком двигает бровями. Сама девушка мигом забывает о том, что плакала несколько минут назад, и согласно кивает, даже не зная, о чём будет с ней говорит Чихо. Утешит её, приобнимет, прижмёт к крепкой груди, надеется она и с нетерпением следит за тем, как парни торопливо выходят из кабинета.5. Sick and tired of being sad, got no reason of being mad
29 января 2023 г. в 12:45
Примечания:
*С англ. «Надоело грустить, нет причин злиться».
Школьники стоят друг напротив друга в открытом поле недалеко от школы и готовят кулаки. Ёнджун был как никогда зол. Стадия отрицания прошла. Его место сейчас занимает гнев. Ярость, если быть точнее. Конкретно на Ким Тэхёна. У него не было никаких доказательств того, что убийца именно одноклассник, но Ёнджун был обязан кого-то обвинить, а Тэхён сам напросился. Не нужно было так беспечно говорить о его парне.
Тэхён же не понимает, почему Ёнджун так на него взъелся. И если быть честным, он не знает, что вообще делает в этом поле. Какими-то невидимыми силами его сюда занесло. Невидимые силы под уговорами и натиском Чон Чонгука, который умудрился заставить его выйти из дома после начала комендантского часа. Тэхён думал, что тот хочет, наконец, сказать ему что-то важное, но нет: Чонгук, как всегда, занимается всякой хуйнёй. Но надо его понять, он просто вынужден этим заниматься. Когда твои родители оба работают в полиции и могут с утра до ночи отсутствовать, приходится развлекать себя разными способами. Тэхён лишь жалеет, что Чонгук не придумал ничего более мирного.
— Так, я буду секундантом Тэхёна, — говорит Чонгук, вставая межу парнями, и уже держит наготове камеру телефона. Такое зрелище грешно не заснять и затем не поделиться.
— Секундант? — ухмыляется Тэхён. — Мы, блять, в среднем веке что ли или в шахматы играть будем?
— Подожди, надо было звать секунданта? — спрашивает Ёнджун с обидой в голосе и, как бы сильно ему сейчас не хотелось подправить без того израненное лицо Тэхёна, не хочет начинать драку, если и его кто-нибудь не придёт поддержать.
— Не волнуйся. Я нашёл для тебя секунданта. Мой брат скоро придёт, — утвердительно кивает Чонгук с заботливой улыбкой, ощущая себя добродетелем, и кладёт ладонь на плечо Ёнджуну, чтобы его успокоить. Но это не работает.
— Ты издеваешься? Твоему брату десять! — кричит Ёнджун, откидывая плечом тяжёлую руку, и думает, к чёрту формальности. Он набьёт морду Тэхёну, а потом и Чонгуку, чтобы однокласснику не было одиноко, потому что одиночество — мерзкое чувство.
Он чуть нагибается, вновь сжимая кулаки, и собирается уже оттолкнуть Чонгука, чтоб не мешался под ногами, но не успевает даже сдвинуться с места, когда видит, как что-то белое, ярко выделяющееся в темноте, стремительно подходит к ним со стороны школьного двора.
— Ты Чэвон зачем позвал? — раздражается Тэхён, замечая злобно топающую к ним девушку в белой куртке.
— Я её не звал, — отвечает Чонгук, виновато качая головой, и пожимает плечами. — Победитель может её трахнуть, — говорит он, и Ёнджун с Тэхёном смотрят друга на друга, пытаясь передать телекинезом, что надо бы сначала избавиться от этого идиота, потому что сейчас он бесит их сильнее, чем они друг друга.
— Что ты сказал?! — завизжала Чэвон, услышавшая последнюю фразу парня, когда подошла к ним. И не желая далее разбираться, бросается на Чонгука, ухватываясь ногтями в его длинные густые волосы. — Сукин сын! Как ты посмел растрепать всем, что я хочу Тэхёна! Ненавижу!
Тэхён минуту стоит и со скучающим видом смотрит на то, как из шевелюры друга пытаются вырвать как можно больше клочков. Он думает о том, что Чонгук слишком симпатичный, ему подойдут залысины, как у прокажённого, и не торопится помогать. Чэвон умудрилась взобраться на Чонгука, и, грязно ругаясь матом, тянет его за волосы. Ёнджуна также не беспокоит крик помощи парня, ведь друг не его, а значит, и разбираться не ему. Он тут лишь ради того, чтоб набить Тэхёну морду. Но и на это уже пропала охота.
— Чэвон, отпусти его, — устало говорит, наконец, Тэхён, и одним движением обхватывает девушку за талию, чтобы оттащить от Чонгука. — Никому он ничего не трепал, — оправдывает он хныкающего Чонгука, который бормочет что-то о том, что он не бьёт девчонок, а то бы она пожалела об этом.
— Растрепал! — отвечает всё с таким же мерзким визгом Чэвон и пытается вновь дотянуться до Чонгука, чуть царапая его куртку ногтями.
— Да никто в школе об этом не говорит, что ты придумываешь, — вмешивается Ёнджун, зная, что пожалеет о том, что решил встать на защиту этого дебила. Но Чонгук был одноклассником Бомгю, который всегда хорошо отзывался о Чонгуке. Ёнджун ни тогда, ни сейчас не понимает этого. Обида на то, что такого добродушного парня нет в жизни, а все только и могут говорить о том, кто же его убил, изъедала его мерзкой болью.
— К чёрту школу. Почему он сказал Алексе, что я хочу того, чтобы Тэхён меня трахнул? Это отвратительно!
— Ну спасибо, — бормочет Тэхён, не собираясь даже оскорбляться на это.
— А ей-то что? — спрашивает Чонгук, делая шаг назад, так как Чэвон всё не успокаивается, как бы крепко её не держал Тэхён.
— Она из-за тебя хотела меня бросить! — отвечает она и останавливает, наконец, свои попытки дотянуться до Чонгука.
В поле повисает неловкая тишина, нарушаемая лишь громким сердитым дыханием Чэвон. Такого откровения никто из парней не ожидал услышать, и Чонгуку даже становится совестно перед девушкой за то, что он подозревал её в том, что она клеится к Тэхёну. Он никогда не признается себе в том, что в нём играет ревность, и уж тем более кому-то из присутствующих. Он отвлекает эти дурацкие мысли на то, что чуть было не позвал Субина в качестве секунданта для Ёнджуна, и вот тогда бы появилась проблемка.
— Прости его, Чэвон. Чонгук просто… кусок собачьего кала. Безмозглый кал ещё более безмозглой собаки, — говорит Тэхён, ощущая то, как Чэвон слабеет в его руках, и отпускает её, стараясь не представлять себе то, как она и Алекса делают это в позе ножниц. Он же не Хосок какой-нибудь. — Мы поговорим послезавтра с Алексой, если хочешь. Объясним, что это недоразумение.
— Поговорите, говоришь? — нервно усмехается Чэвон, отталкиваясь от парня, и показывает взглядом на Ёнджуна, который переваривал услышанное. Он завидовал Чэвон. Ведь ему не хватило смелости взять вот и признаться в том, что они с Бомгю встречаются. — Вы умеете говорить? Что вы тут собирались устроить вообще?
— Драку, на которую ты пришла посмотреть? — неуверенно отвечает Чонгук, вспоминая, что поделился в телеграм-чате местоположением махача, и немного разочарован тем, что пришла лишь Чэвон. Да и то, чтобы выдернуть ему волосы.
— Вот именно. Научитесь уже разговаривать. Использовать рты, не чтобы члены сосать, — на этих словах она оборачивается на Ёнджуна, — а чтобы общаться между собой. Кулаки вы можете вокруг пенисов другу друга обхватывать, — говорит Чэвон, смотря строгим взглядом на Тэхёна и Чонгука, отчего последний глотает большой комок слюны.