**
Тэхён зажигает очередную сигарету и кладёт зажигалку на стол, продолжая задумчиво смотреть на девушку. Сестра сидит напротив, также тяжело затягиваясь, словно сигаретный дым в лёгких сможет спасти из той ситуации, в которую попала их семья. То, что осталось от неё. Казалось, что над их фамилией лежит родовое проклятие. Родители — мошенники, дочь — проститутка, а сына подозревают в убийстве. И обвиняет его в этом любовь всей жизни этой самой дочери. Хёнсо впервые даже радуется тому, что других родственников у них нет, а точнее, все исчезли, как только родители сбежали из страны, оставив детей на произвол судьбы и растерзание ростовщикам. Кто знает, кто ещё из родичей создал бы им проблем, ответственность за решение которых раз за разом приходится на плечи Хёнсо. Полгода. В её жизни были всего полгода, когда её плечи хотя бы наполовину избавились от тяжёлой ноши, потому что в её жизни был Чихо. Сначала она считала, что просто привязалась к бывшему однокласснику, который внезапно, но вовремя ворвался в её жизнь, пообещав починить её для Хёнсо. И девушка, разумеется, была согласна. Мало что ли пользовались ею, почему бы не дать Чихо то, что он хочет, чтобы он материально помог ей. Быть любимой приятнее, чем любить. И сейчас, признавшись самой себе, что она до безумия влюблена то ли в Чихо, то ли в его любовь к ней, она понимает, что лучше бы всё так и было. Хёнсо невыносимо видеть его за решёткой и слышать эти необоснованные обвинения в его сторону. Зачем ему убивать учеников с курсов английского? Этот парень работает практически двадцать четыре на семь, у него даже времени на это не было. И вообще, Чихо не такой. Такой щедрый и добрый человек не может оказаться убийцей. Однако полиция так не считает. И Хёнсо начинает казаться, что Чихо продолжают держать за решёткой не потому, что нашли орудие убийства с его отпечатками, а потому что это был приказ сверху. — Давай уедем. — Она первая нарушает тишину, так как молчать с младшим братом слишком сложно. Было сложно смотреть в лицо единственному родному человеку, который собственными руками лишил её такого, несмотря на весь дискомфорт, прекрасного чувства, как любовь. — Хёнсо, я уже говорил, что не покину этот город, — устало вздыхает Тэхён, не поднимая глаз с зажигалки. — Тэхён, они допрашивали тебя два часа! — прикрикивает Хёнсо, не совладав с эмоциями. Видеть врага в Тэхёне не так сложно, как бояться за него. Она понимает, что совсем ничего не понимает. Её брат против любви всей её жизни. Почему их отношения обернулись в такой бардак и, самое главное, кто из них прав? — И отпустили за неимением доказательств, — самодовольно усмехается Тэхён, посмотрев, наконец, на сестру. Его раздражало её вечно настороженное и грустное лицо. Он уверен, что она волнуется за свободу своего ненаглядного, и сильнее раздражался от мысли о том, что у Чихо чуть было не получилось его переиграть. — Нет, Тэхён. Тебя отпустили, потому что мне пришлось нанять адвоката. — Хёнсо искренне не хотела говорить об этом ему, но безответственность младшего беспокоила её. Она не сможет признаться ему в том, что ей пришлось обратиться к мэру, чтобы тот помог ей нанять лучшего юриста их города, за услуги которого ей пришлось заплатить из суммы, что они с Чихо копили на погашение долга её родителей. — Скажи мне честно, — она переходит на шёпот, потому что произношение этого следующего вопроса сильно пугало её. Хёнсо надеялась, что отрицательный ответ Тэхёна прозвучит так же беззвучно. — Это же… не ты? Опять усмешка. Девушка готова к насмешкам младшего брата и даже к тому, что он назовёт её ненормальной. Они никогда не были лучшими друзьями с Тэхёном. То ли большая разница в возрасте или слишком непохожие черты характеров не позволяли им сблизиться. Побег родителей — вот, что их сплотил. В непонятной ни для кого из них и извращённой манере. Но Хёнсо не сомневалась в том, что она важна Тэхёну так же, как и он для неё. Проблема была в том, что она никогда не могла уверенно произнести то, что хорошо его знает. — Ты мне не веришь? — говорит Тэхён, больше утверждая, чем спрашивая, и, не убирая усмешки с лица, кивает собственным словам. Он возвращает взгляд к зажигалке, потому что она помогает ему сфокусировать хаотичные мысли, из которых он должен бы выбрать что-то подходящее. Желательно то, что Хёнсо хотела бы услышать. Но Тэхён понимает, что любой его ответ разобьёт ей сердце. — Я говорил это не раз, но повторю для тебя, сестра. Может, тогда ты ради встреч с маньяком перестанешь уже бегать в этот блядский участок, в котором тебя всегда унижают. Я шёл в учебный центр и за углом соседнего здания услышал тихие завывания Хосока. Когда подбежал к нему, над ним стоял твой ненаглядный У Чихо с ножом в руке. Увидев меня, он бросил нож и убежал. А когда я попытался помочь Хосоку остановить кровь, вытекающую из селезёнки или хуй его знает какого органа, он умер. Передо мной убили человека, Хёнсо, а всё, о чём ты можешь думать, это вызволение убийцы из решётки. — Это не так, Тэхён, — бормочет Хёнсо в слезах и, потушив сигарету о дно пепельницы, протягивает пальцы, чтобы схватиться за ладонь брата. Но тот быстро одёргивает её, недовольно наморщив лоб, и зло смотрит на старшую сестру. — Скажи мне. За его адвоката ты платишь, да? — Я… это его деньги. Я не могу… — С каких пор Ким Хёнсо стала блюстительницей морали? — громко смеётся Тэхён, ощущая, как внутри всё кипит от злости. Он был лучшего мнения о своей сестре, а она оказалась такой тряпкой, что ему впервые стало стыдно за то, что Хёнсо его сестра. Даже род её деятельности не вызывал у него подобного отвращения. — Раз взялась оплачивать долг предков, так делай это! — кричит он, резко остановив свой смех, что девушка на мгновение забывает о том, что старшая в семье она. — А если хочешь убежать из города, то прошу. Ворота города всегда открыты. Я справлюсь и без тебя. — Не говори так, Тэхён. Я не смогу уехать без тебя, — качает головой Хёнсо, почти захлёбываясь в собственных слезах, и готова упасть перед ним на колени, чтобы убедить в том, что он всегда будет у неё в приоритете. Ни долг, ни Чихо не заставят её оставить брата. Она никогда не поступит так, как их родители. — Прекрати, — шепчет он, вставая на ноги, и смотрит на сестру сверху вниз надменным взглядом. Внутри всё щемит от непонятных чувств, которые перемешались в одну большую кучу дерьма, что отравляет его органы и не позволяет здраво мыслить. Тэхён ненавистно и в то же время стыдно видеть такую Хёнсо. И хотелось бы определиться, что именно он испытывает, пока не натворил дел, о которых может пожалеть. А может и не пожалеет. Он никогда не мог точно понять этого для себя. — Я… я устроюсь на работу, помогу тебе с долгом. Закроем его и продолжим жить, как нормальные люди. Хорошо? — Хорошо, — еле кивает Хёнсо, желая сейчас обнять младшего, но вместо этого лишь получает лёгкое прикосновение по своему костлявому вздрагивающему от всхлипов плечу. Этого тоже вполне достаточно. — Но ты перестанешь бегать к Чихо.23. Улыбнись сейчас, потом поплачешь.
7 июля 2023 г. в 23:00
Посещать колледж стало невыносимо. Чимин не понимал, зачем это делать, если профессор, преподающий большую часть всех предметов для всех курсов, за решёткой. Да и репутация у колледжа значительно понизилась, что даже несмотря на тот факт, что убийца был пойман, число посещающих занятия значительно поредело.
Но Чимина это всё не так сильно тревожило, как-то, что рядом нет Хосока. Парня, который склеил их с Юнги и без которого казалось мучительным находится сейчас с ним в одной аудитории. К счастью Чимина, тот сидел на две скамейки ниже, однако студентов было достаточно мало, чтобы он не мог не пялиться на макушку густых чёрных волос и не глотать ртом воздух от волнения. С похорон Хосока, а по совместительству, со дня, в который Юнги чуть не изнасиловал Чимина, прошла неделя. И почему-то вот совсем не становилось легче. Как бы первокурсник не пытался отвлечь себя работой в кофейне и подготовкой эссе по английскому, мысли то и дело возвращались в комнату Юнги.
И если сначала Чимин вспоминал о том, как они подолгу лежали в обнимку в его кровати, слушая музыку, сочинённую его парнем в самодельной домашней студии, то постепенно перед глазами появлялись красные от ярости глаза Юнги, что заживающие засосы на шее и синяки на запястьях начинали болезненно ныть.
— Лекция окончена, — оповещает студентов профессор Ча и потирает переносицу носа, думая о том, сколько ещё предметов ему придётся вести, чтобы заменить профессора У.
Чимин торопливо встаёт на ноги, собирая учебник и тетрадь в рюкзак, и, подняв голову, сталкивается со взглядом вставшего перед его партой Юнги. Щёки автоматически покрываются румянцем, а пальцы трясутся так, что не могут даже застегнуть молнию рюкзака или сжаться в кулаки в случае чего. Разумом Чимин понимает, что Юнги вряд ли вновь захочет причинить ему боль, однако тело так не считает.
— Я пришёл не просить прощения, — неожиданно для него произносит Юнги, равнодушно уставившись в его глаза, отчего челюсть Чимина чуть опускается.
Он, конечно, умудрился влюбиться в этого человека, практически не зная его, но неужели Юнги настолько циничен и чёрств на эмоции? Где тот неуверенный в себе парень, не знающий, как выразить свои чувства, но всё равно тепло отвечающий на поцелуи и объятия? Чимину хочется громко возмутиться, обозвать его социопатом, и может даже, сказать, что Чихо мог бы поучиться у него, раз тот из любви, пусть даже извращённой, смог убить. Но говорить на тему смерти Хосока в таком ключе слишком рано.
— Я и не собирался тебе его давать, — холодно отвечает Чимин, кусая нижнюю губы, чтобы задержать на время очередной поток слёз. Казалось, они никогда больше не покинут его лицо, однако вновь расплакаться перед Юнги намного хуже, чем делать это каждый день в подсобке кофейни или ночью в подушку.
— Вот и хорошо, — говорит Юнги, жалея о том, что вообще подошёл. Но он не пьёт уже шестой день и не хочет возвращаться к этому состоянию забвения и постижения собственной никчёмности. Особенно после того, как его мечта на один шаг стала ближе к реализации.
— Вот и славно, — произносит Чимин, а Юнги, ничем это не объясняя, продолжает стоять и переминается с одной ноги на другую, уставившись в красивое лицо.
— Вот и прекрасно, — продолжает он, облизывая засохшие губы, и тяжело дышит, хорошо понимая, как он мерзок для Чимина сейчас.
— Вот и… — Чимин хочет продолжить эту дурацкую игру, хоть и должен просто молча уйти. Но желания совсем нет. Он позволит себе побыть с Юнги в уже опустевшей аудитории ещё несколько секунд, забыть на мгновение о том, как с ним сложно, и не вспоминать того, на какие методы пошёл его парень, чтобы избавиться от него. На несколько секунд Чимин даст своей гордости перестать существовать.
— Мне ответили с лейбла, — перебивает его Юнги, надеясь, что Чимину всё ещё это интересно. Ведь именно он был тем, кто замотивировал его отправить туда свою демку.
— Да? — Чимин вновь проигрывает самому себе и широко улыбается, не сдержав искренней радости. — И что они ответили? — тараторит он, опуская рюкзак на парту, и с вниманием смотрит на старшего, забыв о том, что секунды форы давно закончились. Но внутри всё горит от счастья. И даже если Юнги скажет, что им не понравилось, получить ответ — уже что-то.
— Прости меня, — шёпотом вырывается из Юнги, и он стыдливо притупляет взгляд в пол, крепко сжимая пальцы в кулаки. Что он тут делает? Пытается в очередной раз доказать себе, что не заслуживает такого человека, как Чимин, в своей ущербной жизни?
— Они… они отказали тебе? — спрашивает тот, задумчиво морща лоб, и думает, что Юнги извиняется перед ним за то, что не оправдал его надежд. Ведь он только что сказал, что не будет извиняться за сделанное, а точнее за то, что мог сделать.
— Нет, главный продюсер пригласил меня в Сеул на собеседование, — невнятно бормочет Юнги, сильнее впиваясь ногтями в ладонь, чтобы унять то, как в груди мерзко щемит совесть. «Уйди, беги, оставь его в покое», — кричат ему внутренние демоны, предвещая очередную боль, которую Юнги обязательно причинит Чимину, а тело продолжает жить отдельной жизнью и напрочь отказывается сдвигаться с места. Юнги хочет быть с Чимином. Ему необходимо быть с ним. — Я… мне… мне так жаль за то, что я сделал, — произносит он, поднимая голову, и смотрит на удивлённый взгляд Чимина влажными глазами. Просить прощения — противно, словно вляпываешься во что-то липкое, но это самая малость того, что Юнги обязан ощутить. — Мне так стыдно перед тобой за тот день. Я пойму, если ты никогда не простишь меня. Ты и не должен. Я просто хотел… хотел, чтобы ты знал, что я ненавижу себя за это и обязательно накажу себя…
— Не смей! — перебивает его Чимин, смотря сердитым взглядом, и глотает слюну, чтобы не поддаваться слезам. В этот раз не потому, что ему этого не позволяет гордость. К чёрту её вообще. Он хочет быть сильным. Сильным не просто перед Юнги, а ради него. Чимин несколько раз обдумывал то, как он мог бы поступить, чтобы того случая не было и вовсе, и в некоторых из сценариев умудрялся даже обвинить самого себя. Ведь ему ясно приказали уйти. И здравый смысл сейчас твердит ему сделать это прямо сейчас, не дожидаясь очередного прихода ярости любимого парня. — Я запрещаю тебе как-либо наказывать себя. Мы… мы пережили уже достаточно наказаний, — вздыхает он, чуть смягчаясь в лице. — Я не буду оправдывать тебя. Ты поступил очень… мерзко. — Это слово даётся ему настолько сложно, что хрипит голос. — Но я не хочу жить с неприязнью к тебе. К кому-либо. Это чувство такое же мерзкое. Поэтому мне хотелось бы, чтобы в один день ты перестал ощущать его к самому себе.
— Чимин, я…
— Пошли, — говорит он, не давая Юнги что-либо ответить, так как лишние слова не нужны. Чимин не знает точно, простил ли он так легко этого парня, однако у них всегда всё было сложно, им не привыкать. — У нас должна быть поточная пара по отельному делу. Расскажешь по дороге о том, что именно тебе ответили с лейбла.
Юнги воодушевлённо улыбается, затаив дыхание, и с трудом сдерживает порыв крепко обнять этого парня, ощущая то, как чувства освещают тёплые лучи солнца, которое, как ему казалось, после смерти Хосока покинуло его навсегда.