24. C:\Любовь\Секс\И уже потом убийства
5 сентября 2023 г. в 10:11
Со смерти Хосока проходит две недели. Чихо всё ещё в участке, ждёт суда. Юнги в депрессии, но держится, за Чимина. Однако жизнь, несмотря на то, как сильно исковеркалась у каждого, продолжает идти своим чередом. А значит, Чимину нужно работать, посещать университет и даже учить английский, потому что он решает для себя, что хочет поступить в какой-нибудь не самый престижный университет в Сеуле, чтобы вместе с Юнги переехать в столицу и наладить, наконец, косяки этой исковерканной из-за убийств жизни.
— Как же глупо со стороны профессора У обвинять тебя. Как будто в салочки играем? Сначала ты говоришь, что это Чихо, а тот на тебя показывает пальцем, — вслух возмущается Чимин, читая новостную ленту в телефоне. Новость о том, что тэбэкский убийца отрицает свою вину и возлагает её на ученика старших классов, обошла уже весь город.
— Он наивно думал, что сможет избавиться от меня и спокойно уехать с Хёнсо, — усмехается в ответ Тэхён, протирая кофемашину. Эту задачу ему назначили, как новичку, у которого не было никакого опыта в работе, однако он был не против. Это лучше, чем обслуживать тупых клиентов, которые, судя по иногда краснеющему лицу Чимина, могут даже своим молчанием выводить из себя. Не говоря уже о том, что Тэхёну хочется взять и, сняв фартук, уволиться к чертям каждый раз, когда у него спрашивают разницу между капучино и латте. Уж лучше в аниматоры пошёл работать. Может, смог бы даже погонять костюм для внерабочих забав.
Чимину хочется сказать Тэхёну, что знает о том, как сильно Чихо влюблён в его сестру, и, может даже, признаться в том, что, если честно, не совсем верит в то, что профессор мог убить Хосока и остальных. Но он не успевает этого сделать, потому что видит, как в кофейню заходит Юнги.
Улыбка неосознанно появляется на лице Чимина, и он оставляет все свои потуги притвориться, что всё ещё обижен на своего парня. Пока, конечно, непонятно, парень ли ему до сих пор Юнги, потому что за те дни, что они возобновили своё общение, Чимин не пытался ни прикоснуться к нему, ни открыть тему того, встречаются ли они или лучше оставить эти попытки и остаться просто друзьями.
— У тебя сейчас лицо треснет, аккуратнее, — слышит он усмешку Тэхёна у себя за спиной и не сразу на неё реагирует.
— Привет, — говорит Юнги впопыхах, нависая над стойкой, что Чимин смущённо краснеет, думая о том, что тот так торопился его увидеть. Но его сразу же возвращают из мира грёз в суровую реальность, где Юнги всё такой холодный и немножко помешанный на тэбэкском убийце. — Ты слышал… что он тут делает?! — удивляется он, заметив возле Чимина его нового коллегу.
— Работает, — неуверенно отвечает Чимин, краем глаза поглядывая на Тэхёна, который не слышит удивления в голосе Юнги и спокойно опускается на колени, чтобы продолжить протирание нижних шкафов. Уборка Тэхёну определённо нравится, так как помогает привести в порядок не только место, но и собственные мысли.
— Какого хуя, Чимин? — тихо возмущается Юнги и берёт Чимина за ладонь, крепко её сжимая. Тот неправильно понимает его реакцию и смущённо улыбается, опустив глаза на их сплетённые пальцы.
— Слушай, к Тэхёну не стоит ревновать. Он же с Чонгуком.
— Ревн… Что? — Юнги удивляется ещё сильнее, не сразу понимая того, что Чимин имеет в виду, и торопливо качает головой в отрицании. — Чихо обвиняет Тэхёна в том, что видел его с ножом в руках до того, как тот его спалил. Ты же целый день сидишь в соцсетях. Не читал, что ли? — шипит он так, чтобы Тэхён его не слышал. Кто знает, вдруг у него там под фартуком нож, который он может пырнуть в спину Чимину, пока тот витает в облаках, думая, что Юнги ревнует его.
— А, это, — разочарованно тянет Чимин и убирает ладонь, но не потому, что Юнги всё же не ревнует его, а чтобы показать супервайзеру, что он якобы поправляет печеньки на витрине.
Клиентов на редкость мало, что совсем неудивительно. Казалось, что после убийств полгорода решило наконец уехать из этого богом забытого места. Ходят слухи, что дело ещё было в том, что родители Хосока, чей туристический бизнес был единственным, что держало жителей в городе, решили перестать его развивать в месте, где убили их сына.
— Об этом уже несколько дней все говорят. Тебе самому бы почаще в соцсети заходить, — отвечает Чимин и кривит губы в неловкой улыбке. Они с Юнги созваниваются раз в день, и он специально не открывает эту тему во время разговора, обсуждая с ним лишь его подготовку к предстоящей встрече с продюсерами из музыкального лейбла и английский, к которому они решили готовиться вместе. В этот раз они решили выучить его серьёзно и без отлыниваний.
— Думаю, спрашивать, нормально ли тебе работать с Тэхёном, я не буду, — вздыхает Юнги, показывая взглядом на самого парня, который уже принялся вытирать шваброй без того чистый пол. — Я же могу попросить тебя не ходить на работу, пока вину Чихо полностью не докажут? — добавляет он, понимая, как глупо выглядит со стороны со своей этой заботой о безопасности Чимина, поэтому пытается сделать это как можно деликатно и беспалевно.
Но Чимин всё хорошо понимает. И даже если Юнги в своей излюбленной манере вновь скажет ему, что он всё неправильно интерпретировал, Чимин будет гнуть своё, а значит, верить в то, что у них с Юнги всё-таки отношения.
— Я не понял. Ты не веришь, что Чихо убийца? — шепчет он, нагибаясь через витринный холодильник, чтобы в их разговоре не было других свидетелей. А ещё чтобы незаметно вдохнуть любимый запах геля для душа с зелёным чаем и мятой, которым пользуется Юнги. Чимин понимает, что спустя столько дней впервые открывает эту тему, но Юнги начал первым. И судя по его лицу, он опять подозревает кого-то, кого никто не подозревает.
— Я хочу в это верить. Но не могу себя заставить, — тихо отвечает тот, опуская глаза к стеклу, и не знает, как сформулировать свои мысли, которые он так и не смог привести в один ряд, чтобы понять, во что вообще он верит. Юнги даже иногда посещал отца на работе и словил себя на дурацком осознании, что в церкви ему по-настоящему спокойно и комфортно. Но он не собирается уходить в священники или диаконы, чтобы, как отец, убегать от своих демонов. У него есть свой личный алтарь. И человек, готовый выучить его демонов по именам, чтобы с ними подружиться, сейчас настороженно хлопает перед ним глазками. — Чимин, я… я так хочу тебя поцеловать, — вырывается у него из губ совсем неосознанно и незапланированно, что Юнги удивляется сильнее, чем сам парень, которому это предлагают посреди рабочей смены.
Пухлые щёчки в очередной раз вспыхивают румянцем и пытаются остановить губы от слишком широкой неуместной улыбки. Чимину стоит признать, что его парень всё-таки псих, и кто знает, может маньяк всё-таки Юнги. Ведь как можно сейчас такое предлагать во время обсуждения убийцы? Однако Чимин скучает и очень сильно по робким поцелуям Юнги и думал, что после того случая у него в комнате, никогда больше не захочет ощущать на себе чужих прикосновений.
Он ошибся. Хочет, безумно. Да так, что молча выходит из-за стойки и, взяв Юнги за ладонь, тянет его в комнату для персонала, даже не проверив того, видел их супервайзер, увлёкшийся рассматриванием пустой улицы из окна кофейни.
— Давай, — говорит Чимин, когда они с Юнги запираются к маленькой комнатке, где работники обычно переодеваются или просто отдыхают от клиентов и начальства. Чимин, конечно, тут недавно, но сомневается, что кто-то из его предшественников имел наглость тут целоваться.
— Ты… ты не против? — Юнги всё так же не уверен и видит в глазах Чимина ещё большую робость. Он понимает, что тот, скорее всего, проверяет его и то, может ли он быть нежным, ведь Чимину никогда не приходилось давать ему разрешения на поцелуй. Обычно он сам первым тянулся к его губам.
Лёгкий кивок парня вселяет в Юнги капельку смелости, и, коротко вздохнув, он сокращает между ними расстояние. Казалось, что прошла вечность с их последних нежностей, и Юнги напрочь позабыл какого это, когда внутри расцветает весна в холодную осень. Однако губы Чимина не изменились по отношению к нему, и, невесомо прикоснувшись к ним своими, Юнги чувствует его пальчики обхватывающие его затылок, чтобы напомнить о том, каким иногда нетерпеливым Чимин может быть.
Юнги радостно улыбается сквозь поцелуй, готовый расплакаться то ли от счастья, ведь до конца боялся, что самолично лишил себя лучшего, что происходило в его никчёмной жизни, то ли от грусти, ведь не знает, заслуживает ли он вообще это лучшее. Каждый раз, когда Юнги думает о том, что его с Чимином свёл Хосок, внутри сжимаются органы настолько болезненно, что хочется проблеваться и бежать как можно далеко от него и воспоминаний о лучшем друге.
Сам Чимин на мгновение забывается. Он не замечает того, что целуются они слишком долго, и там не какая-нибудь секунда или две, а настоящая неприличная наглость, ведь ему вообще-то не давали брейка. Однако для парня временные, а также пространственные понятия теряются в его сексуальном желании к Юнги, который своей асексуальностью порядком испытал всё его терпение. Ладошка быстро тянется к чужому паху и просовывается через ткань джинсов к заветному, в этот раз всё же без препятствий достигая цели, потому что Юнги его не останавливает.
Здравый смысл твердит Чимину, что тут явно что-то не так, но физические нужды всё же пересиливают разум, и он, довольный собой, преодолевает очередную преграду в виде резинки нижнего белья. Когда кончики пальцев, пробираясь сквозь густые лобковые волосы, находят гладкую плоть, Чимин всё же останавливается и прерывает поцелуй. Он не вытаскивает ладонь из тёплого места и не отходит далеко, учащённо вдыхая выдохи Юнги, который жадно облизывает губы, покрытые собственной и чужой слюной.
— Продолжай, — шепчет ему Юнги, который понимает замешательство Чимина, потому что сам удивлён ни на капельку меньше. Однако он хочет, чтобы тот продолжал трогать его. И дело было не в том, что Юнги ощущал себя виноватым или должным Чимину. Юнги искренне хочет этого парня и, судя по тому, как в его бедро упирается что-то твёрдое, что выпирало из-под тонкой ткани рабочего фартука, Чимин так же всё ещё не потерял к нему сексуального интереса.
Первокурсник не совсем понимает призыв к действию, и Юнги приходится ему наглядно показать, что у него не слуховые галлюцинации. Он прижимает одну ладонь к его ягодице, некрепко сжимая её, и чуть толкается в ладошку, которая обхватывает его член, вызывая непривычно приятное ощущения полноценности. Чимин не хочет думать, что скорее всего заснул во время скучной смены где-нибудь в подсобке, пока разгружал новую поставку кофе, и скорее всего видит мокрый сон, в котором Юнги собственнолично гладит его по ягодице и опускает губы к его шее, одаряя её смачными поцелуями, от одних которых уже хочется бесстыдно кончить.
— Юнги, — протяжно стонет Чимин от того, как тот выдыхает ему на влажную от слюны шею каждый раз, когда ладонь медленно проводится вдоль члена. Чтобы доказать себе, что он всё-таки не задремал, он открывает глаза и вспоминает, что находятся они далеко не в комнате Юнги, в которой у Чимина ни разу не получилось довести своего парня до такого уровня их близости. Ответственный работник в нём твердит ему сказать Юнги остановиться и попросить подождать пару часов, чтобы продолжить у кого-нибудь дома, потому что супервайзер вряд ли одарит его премией за такую самодеятельность. Но Чимин боится, что такого на редкость возбуждённого Юнги, которого можно бы добавить в Красную книгу, он может больше и не застать, если остановит в момент, когда у него стоит на всю длину. — Трахни меня, как сучку, — шепчет он, сильно кусая нижнюю губу от такой несвойственной ему пошлости, и слышит тихую усмешку в области ключицы, раскрытой из-под расстёгнутой пуговицы рабочей рубашки.
— Тебе совсем не идут такие слова, Чимин, — говорит ему Юнги низким охрипшим от сильного желания голосом и поднимает на него взгляд исподлобья, чтобы утешить своей заботливой улыбкой. — Я… я хочу тебя и без всяких грубостей, — произносит он, по его смущённому лицу догадываясь то, почему тот произнёс это.
В любой другой раз Чимин желал бы провалиться сквозь землю от стыда, потому что Юнги прав. Ему совсем не идут подобные постельные эпитеты и уж тем более жёсткий секс. Но то, как на него смотрят, с добротой и желанием не овладеть, а поделиться любовью, останавливает Чимина, и он лишь положительно кивает. Вытаскивает ладонь из брюк Юнги, чтобы поскорее избавиться от лишней одежды, пока супервайзер не заметил того, что его работник филонит.
— Чимин, ты… — неуверенно начинает Юнги, следя за тем, как тот расстёгивает пуговицы и опускает молнию его джинсовых брюк, — после того… дня, — бормочет он, не зная, как назвать ту мерзость, которую чуть было не совершил в пьяной агонии, — ты ещё хоче…
— Конечно, хочу, — улыбается Чимин, понимая, что выглядит сейчас как нетерпеливый подросток, которому впервые перепало. Но страх того, что Юнги может в любой момент передумать, не даёт ему здраво мыслить. Да и он уже простил его за тот случай. Чимин не мог позволить любимому парню так долго из-за этого сокрушаться.
Юнги чувствует, как сердце в предвкушении стучится в груди, заглушая звук пульсации крови в покрасневших от волнения ушах. Последний раз он занимался сексом пять лет назад ещё в старшей школе, и это был вполне травмирующий его опыт, полный алкоголя, неловкости, последующего похмелья наутро и сожалений о сделанном. С Чимином он хочет, чтобы всё было по-другому, и понимает, что этот парень достоин хотя бы того, чтобы не делать этого второпях в комнате для персонала кофейни.
Но даже это желание не останавливает Юнги. Он развязывает некрепкий узел на спине его фартука, который беззвучно падает на пол, и, сглотнув комок слюны, принимается за расстёгивание рабочих брюк.
— Хочешь я… сам? — спрашивает Чимин, ощущая то, как трясутся его пальцы, на что Юнги недовольно хмурится. Уж сюсюкаться с собой он не позволит.
— Не думаю, что молния твоих брюк кусается. Сам справлюсь, — усмехается он и всё же с успехом опускает её вниз, подмечая внушительность стояка Чимина. — Предупреждаю, я очень давно этим не занимался. Поэтому тебе может не понравиться.
— С ума сошёл? — с улыбкой возмущается Чимин и всё же берёт бразды в свои руки, одним движением опуская брюки вместе с бельём к щиколоткам. — Мне нравится всё, что связано с тобой, Юнги.
Юнги смущённо прячет взгляд в сторону. То ли от слов Чимина, то ли от того, что видит, и решает всё же слишком долго не играть в недотрогу, так как сам стоит в трусах в полной боевой готовности.
— Я буду нежным. Обещаю, — шепчет Юнги, когда Чимин поворачивается к нему спиной и нагибается над спинкой стула. Единственным во всей комнате, к слову, что в принципе радует, потому что это главная причина, по которой работники кофейни очень редко сюда заглядывают, раз так мало вариантов того, где бы посидеть и отдохнуть от беспрерывно стоячего положения.
— Я верю тебе, Юнги, — кивает Чимин и покрывается мурашками от того, как нежные ладони аккуратно гладят его по голым бёдрам, медленно поднимаясь к ягодицам. Он понимает, что будет унизительно, если он кончит от одних только прикосновений, но с Юнги даже этого можно считать за полноценный акт.
Сам Юнги всё так же не уверен ни в себе, ни в своих способностях. Единственное, в чём он пока не сомневается, это в своём безумном желании быть с Чимином. Поэтому опираясь лишь на одно чувство собственной возбуждённости, он смачивает пальцы слюной, делая это специально звучно, чтобы чуточку свести Чимина с ума, и вводит до первой фаланги указательный палец. В ответ он получает упоительную мелодию, которую хотел бы сейчас записать на микрофон и добавить к какому-нибудь из своих треков, потому что голос этого парня не должен быть заперт в пределах этих стен.
Сам Чимин надеется всё-таки, что сможет усмирить свои стоны, чтобы не палиться перед супервайзером и клиентами там, за стеной. Он до боли кусает нижнюю губу, когда в него входит второй палец. Сколько раз Чимин представлял себе, держа Юнги за ладонь, что один из его длинных утончённых палец одарит его анус своим визитом. И сейчас он улыбается себе под нос, думая о том, что это оказывается приятнее, чем ему всегда казалось. Чимин чуть сгибается в спине, выпячивая назад пятую точку, чтобы дать Юнги знать, что он делает всё правильно, и часто глотает слюну из-за пересохшего горла.
— Смелее, Юнги, — тихо говорит Чимин, смущённо улыбаясь. Он хоть и боится, что Юнги, психанув, может передумать в самый последний момент, однако считает нужным напомнить ему о том, что находятся они не у него дома.
Юнги воспринимает эти слова по-другому и считает, что Чимину просто невтерпёж дойти до разрядки. Не вынимая пальцев из ануса, он неуверенно обхватывает член парня ладонью, надавливая большим пальцем на головку, чтобы выдавить смазку. И мучительно медленно размазывает её по всей длине, даже не осознавая того, что своей скоростью сводит Чимина с ума. Тому хочется прикрикнуть на Юнги, потребовав поторопиться уже, потому что он не сможет долго терпеть. Но не позволяет себе этого, ведь хочет, чтобы с ним было комфортно.
И Юнги реально становится комфортно, потому что тихие вздохи Чимина успокаивают его волнение в груди и придают лёгкую уверенность, постепенно внушая ему, что, может быть, он не настолько плох, как ему кажется. Чтобы доказать самому себе это, он, наконец, заменяет пальцы головкой своего пениса, максимально осторожно вводя её между ягодиц, пока ладонь продолжает неторопливо двигаться по чужой плоти.
— Если будет больно — говори, — шепчет он Чимину, который с трудом держит себя, чтобы не сказать глупость.
Он понимает, что находится в жутко возбуждённом состоянии, что может хотеть всего самого безумного, но почему-то именно мысль о том, что он хотел бы, чтобы Юнги причинил ему боль, сильно запечатывается в голове, заставляя его вздрагивать от ещё большего желания.
— Быстрее, прошу тебя, — бормочет он куда-то в стену, но, к счастью Чимина, его слышат и прислушиваются.
Юнги плавно скользит в него, глухо шипя сквозь зубы, и сжимает пальцами свободной руки его рабочую рубашку. Трахаться в комнате для персонала кофейни — звучит, как фетиш Чон Хосока, однако вот он, Юнги, до встречи с Чимином позиционирующий себя фригидным, лишается рассудка от узости, окутывающей его член, который быстрыми темпами долбится в первокурсника, едва слышно постанывающего в такт его фрикциям.
Юнги подмечает про себя, что у Чимина реально хороший музыкальный слух, раз он умудряется так идеально вписывать свои стоны в нужной тональности к звуку шлепков их тел друг об друга. Он часто слышал от самого Чимина, что помешан на музыке настолько сильно, что просто обязан связать с нею всю свою жизнь, и Юнги начинает понимать его слова, ведь слышит в сексе музыкальный трек. И он ему нравится до одурения. До сжатых зубов и откинутой назад головы, которая еле подрагивает под бит, что они с Чимином совместно создают. До усиливающейся в движении ладони, заставляющей управлять партией Чимина в угоду создания нового музыкального шедевра. До прерывистого дыхания, захваченного осознанием того, что он чёртов гений, так талантливо сумевший сотворить произведение искусства.
Хук их с Чимином песни настигает Юнги первым, и он отдаётся сладкому чувству удовлетворённости своим творением, изливаясь в уставшее под собой тело, отрывисто постанывая через сомкнутые губы. Вслед за хуком следует партия Чимина, олицетворяя в голове Юнги своего рода восхитительную концовку трека. Тот тип аутро, после которого хочется нажать на кнопку «Replay» и на беспрерывном повторе переслушивать одну и ту же песню, с каждым разом ощущая её по-разному. Чимин кончает ему в ладонь, мелодично мыча себе под нос, и еле держится ладонями об спинку шаткого стула, пачкая его своим семенем.
— Тебе понравилось? — спрашивает Юнги, выходя из обмякшего под напором его пальцем тела, и поглаживает красные следы, оставшиеся на светло-карамельной коже бедра.
— Юнги, — шепчет в ответ Чимин, выпрямляясь, и делает глубокий вздох, чтобы осознать произошедшее. Он медленно поворачивается лицом к Юнги, который с опущенной головой натягивает нижнее бельё и джинсы, и явно смущён. Это вызывает широкую улыбку на лице первокурсника, который не понимает, почему такой гений, как Юнги, так не уверен в себе. Ну что ж, Чимин гордо возьмёт на себя обязательства мотиватора, потому что считает, что у него это очень хорошо получается. — Прошу тебя, никогда не сомневайся в себе, — говорит он, поглаживая горячей ладошкой не менее горячую щёку парня, прячущего взгляд в пол. — Мне очень понравилось. Я готов заниматься этим каждый день, — добавляет Чимин и, поднимая ладонью лицо Юнги, целует его в искривлённые в стеснительной улыбке губы.
Юнги понимает, что Чимин имеет в виду занятие сексом, однако как музыкант так же гордится собой, ведь для него не может быть похвалы лучше, чем желание слушателя ежедневно наслаждаться его творением.