**
Чимин сидит на мягкой кровати, стараясь отогнать воспоминания двухнедельной давности, в которых его чуть было на ней не изнасиловал любимый человек. Он смог простить Юнги за этот поступок, он надеется на то, что Юнги также смог простить себя. И следя за тем, как его парень лениво собирает одежду в дорожную сумку, Чимин не сильно радуется тому, что не дал ему купить второй билет для себя. Автобусный рейс до Сеула завтра рано утром, и Юнги кажется, что он может сильно пожалеть, если уедет через два дня после объявления о новой жертве так и не пойманного полицией маньяка. Чихо вновь включён в список подозреваемых, хоть и его адвокат, хорошо выполнив свою работу, смог добиться того, чтобы его не возвращали за решётку. Доказательств на то, что он убил свою девушку через четыре часа после освобождения, так и не нашли. Но Юнги и не думает о том, что Чихо мог убить Хёнсо. И уже сложно думать о том, что убийцей мог быть её младший брат. Поэтому неимение даже приблизительного мнения о том, кого же нужно сторониться или за кем нужно проследить, пугает его. — Я не хочу уезжать без тебя, — говорит он Чимину в очередной раз и получает всё такой же ответ в виде заботливой улыбки, после которой не хочется ещё сильнее. Юнги был в шаге от того, чтобы позвонить в студию и попросить их или перенести интервью на время, пока настоящий убийца не будет пойман. Или же вовсе отменить встречу. Чувства, которые у Чимина получилось вызвать в Юнги, давили на него большой ответственностью. Он ощущал себя обязанным спасти его. Ведь самообвинения в том, что у него не получилось спасти лучшего друга, навещают его каждую ночь болезненными кошмарами. — Я справлюсь, Юнги, — отвечает Чимин, вставая на ноги. Уже не прося разрешения или какого-то намёка во взгляде, что можно, обнимает Юнги. И тот позволяет ему это, кладя руки поверх плеч, и прижимает к себе. Чимину иногда стыдно, ведь умерло слишком много людей. Слишком многие потеряли близких, как и они с Юнги. Но он не может не ощущать себя счастливым в таким моменты, когда его парень не просто позволяет прикасаться к своему душевно израненному телу, а также делится теплом и чувствами, которые в нём всё-таки живут. — Нужно позаботиться о Соён. Мне совсем не нравится её состояние. А ещё Тэхён… — Чимин! — Юнги разрывает объятия и, не убирая рук с худых плеч, неосознанно сжимает их пальцами в недовольстве. — Ты же не общаешься всё ещё с ним? — сердито спрашивает он, всматриваясь к виноватые глаза, которые прячутся в пол и рассматривают их пальцы ног. Юнги знает, что Тэхён не ходит уже на работу. Он не устраивал для сестры никаких поминок или похорон. Просто кремировал и в тоскливом одиночестве развеял её прах на вершине горы. — Блять. Чимин. Окей, представим, что не он убийца. Хочешь, чтобы он задушил тебя так же, как не задушил Чонгука якобы от горя?! — произносит он, замечая в глазах парня нежелание следовать его совету. Юнги знает, что не имеет права приказывать Чимину, с кем общаться. И уж лучше бы он подружился с идиотом Ёнджуном, чем с человеком, который в тоске может натворить дел. Сцена, в которой Тэхён душит Чонгука, до сих пор появляется у него перед глазами, заставляя подсознание представлять вместо Чонгука Чимина. — Ну хватит придумывать, — кокетливо улыбается Чимин, не воспринимая всерьёз эти подозрения. Кем-кем, а убийцей Тэхён точно не является. — Лучше скажи мне, во сколько твой отец должен вернуться после службы? — спрашивает он и, не дожидаясь какого-либо ответа, опускается перед Юнги на колени. Не прекращая зрительного контакта с удивлённо раскрывшимися глазами, Чимин демонстративно облизывается и наслаждается тем, как пунцовеют щёки Юнги, который забывает корейский, что должен бы дать ответ. Хотя бы лаконичное: «Скоро». Резвые пальчики Чимина торопливо расстёгивают ремень брюк Юнги, который кусает нижнюю губу, не желая как-либо его останавливать. Он подозревает о том, что тот, скорее всего, пытается сменить тему, отвлечь Юнги от обсуждения любимой им темы, то бишь серийного убийцу и кто может им оказаться. Однако позволяет Чимину потянуть за молнию ширинки и нетерпеливо опускать резинку нижнего белья, понимая, что слишком быстро и незаметно привык к его прикосновениям. К его присутствию в своей жизни, которую не хотелось бы никоим образом прерывать. Чимин становится для Юнги главной причиной, по которой хочется поймать убийцу. Ради самого парня и ради себя. — Я надеюсь, ты будешь сильно по мне скучать там в Сеуле, — довольно ухмыляется Чимин, замечая то, медленно нарастает возбуждение между ног его Юнги. Осознание того, что это всё благодаря ему, заставляет его гордиться самим собой. — Очень, — еле кивает Юнги, закатывая глаза, когда мягкие губы осторожно целуют головку его члена. Ощущения из самых приятных, что хочется взять Чимина и засунуть в свою дорожную сумку, чтобы он никогда не переставал ласкать его своими губами, обхватывая ими всю его длину. Чимин продолжает смотреть снизу вверх, не останавливая поступательных движений своей головы, и, втягивая щёки, звучно скользит губами по напрягшейся плоти. Головка почти ударяет по глотке, вызывая рвотные рефлексы и слёзы в уголках глаз, однако Чимин не снижает своего темпа, наслаждаясь тем, как Юнги рыком стонет сквозь сжатые зубы. Пальцы грубо обхватывают его волосы в корнях и сжимают так, что больно. Приятно больно, что хочется, чтобы сильнее. Он даже не расстроится, если у Юнги получится вырвать клочок, настолько Чимину нравится его реакция. Он будет не против поделиться с этим парнем частичкой себя, а то и отдать всё, потому что любит так, что, наверное, понимает то, как некоторые идут на убийства ради этого сильного чувства. Чимину сносит крышу от того, как, обеими ладонями держа голову, Юнги трахает его в рот, что он задумывается о том, смог бы ли он убить кого-нибудь ради этого парня. Определённо смог бы. — Боже, Чимин… — бормочет Юнги за секунду до того, как кончить в его рот, и чуть разлепив веки, смотрит на красное мокрое от пота, слёз и стекающей с губ спермы идеально лицо. — Я люблю тебя, — шепчет он, освобождая губы Чимина, и заботливо поглаживает ладонью его горячую щёку, искривляющуюся в яркой улыбке. Слышал бы Юнги его лучший друг, точно перевернулся бы у себя в гробу.**
Быстрый бег никак не усмиряет слёзы Чонгука, который направляется к нужной двери. Он не знает, зачем сюда пришёл, у него просто не было времени на то, чтобы подумать об этом. Всё, что Чонгук сейчас осознаёт, — это то, что он ненавидит Тэхёна и всю его семью. Настолько, что сложно держать в себе эту ненависть. Нужно выплюнуть её бывшему парню прямо в лицо. Он громко бьёт кулаком по двери квартиры, и та, оказавшись незапертой, покорно отворяется. На секунду сердце с волнением ёкает, решив, что убийца мог бы пробраться к Тэхёну и убить его. Чонгук не расстроился бы. Он не должен, однако всё равно с облегчением вздыхает, когда видит парня, сидящего в холодной кухне с голым торсом и молча курящим, уставившись на одинокую пачку денег на столе перед собой. В последний раз Чонгук видел Тэхёна в вечер, когда поехал с родителями опознавать тело Хёнсо. Тэхён, на его удивление, увидев труп сестры, не бился в истерике, даже не плакал в нужной степени. Но он никогда не был таковым. Что не скажешь о Чихо, который поехал следом и умудрился обвинить каждого сотрудника участка в смерти своей возлюбленной. — Зачем ты пришёл? Я же сказал, что между нами всё кончено, — безразлично произносит Тэхён, кинув на Чонгук короткий взгляд, лишь сильнее выводящий его из себя. Ничего не отвечая, он одним шагом подходит к столу, и замахивается кулаком ему в челюсть. За что именно, Чонгук подумает потом. За то, что поигрался с его чувствами, за то, что испортил их многолетнюю дружбу, за то, что просто является братом шлюхи, из-за которой его родители планируют развестись. Его семья с треском рушится, ровно так же, как его любовь к Тэхёну, и казалось, что лучшим исходом событий был бы, если бы тэбэкский маньяк выбрал Чонгука в качестве своей следующей жертвы. — Ты что творишь, ублюдок? — раздражённо кричит Тэхён, падая со стула, и пытается коряво встать на ноги. То, что он пьян, становится ясно и без пустых алкогольных бутылок под столом. — Я ненавижу тебя, Ким Тэхён. Тебя и твою сестру! — громко вырывается из дрожащих губ Чонгука, глотающего слёзы. Видеть некогда любимого им парня и лучшего друга в таком состоянии невыносимо противно. — Что ты сказал? — едва слышно спрашивает тот, умудрившись всё же встать на ноги, и, шатаясь, приближается к Чонгуку, который пятится назад из-за мрачного взгляда исподлобья. Ровно так же Тэхён смотрел на него, когда чуть было не задушил его на полу кофейни. И кажется, сейчас он хотел бы завершить начатое. — Т-твоя сестра… она… — уже не так твёрдо продолжает Чонгук, сильно жалея о том, что упомянул Хёнсо. До него слишком поздно доходит то, что Тэхён звереет каждый раз, когда кто-то о ней говорит. Особенно сейчас, после её смерти. — Она спала с моим отцом! Полиция схватила её сутенёра, который выдал имена всех её клиентов, чтобы выявить подозревае… — Эта блядская полиция. — Тэхён перебивает его устрашающим смехом. Таким долгим, что у него аж выступают слёзы из глаз. Становится неожиданно весело. Его сестра спала ещё с полицейским, да ещё с отцом его бывшего. — Да что они могут? — продолжает он, чуть утихомирив свой смех, и игнорирует хмурый взгляд Чонгука. Если Тэхён зверел, когда говорили о Хёнсо, то Чонгуку сложно было держать себя в руках, когда полицию обвиняли в плохой работе. — Я могу взять нож и убить тебя. Ведь в этом городе убийцам ничего не бывает, — с вызывающей мурашки по всему телу ухмылкой шепчет Тэхён и кидает взгляд на столешницу, у которой на разделочной доске лежит кухонный нож. — Кажется, таким ножом убивали жертв, да? — Тэхён… ты что… ты что такое говоришь… — писком бормочет Чонгук, широко раскрывая глаза в ужасе. Его некогда самый близкий человек со спокойствием говорит о том, что хотел бы его убить. Что ещё ему нужно услышать, чтобы делать отсюда ноги? — А что? Хочешь сам меня убить? Прошу. — Тэхён показывает рукой на столешницу, словно приглашая к ножу, охотно ждущему того, чтобы кто-то схватил его рукоятку и вонзил острие в горячую плоть. — Давай же, Чонгук. Твои родители всё равно не смогут тебя поймать, — издевательски смеётся Тэхён, подходя к столу за очередной сигаретой, и вновь падает на пол, когда Чонгук с возгласом прыгает на него с кулаками. Чонгук не злится за очередной подкол в сторону родителей. Он злится лишь на наплевательское отношение Тэхёна ко всему этому. Он не узнаёт лучшего друга и любимого парня. Будто Тэхён стал другим человека. Но больше всего Чонгука пугает не это. А то, что, может, это Тэхён раньше притворялся другим, и вот сейчас, после всех этих смертей, устал скрывать свою настоящую сущность? Он валит его на пол и, поворачивая к себе лицом, бьёт со всей силы, окрашивая его лицо в красно-синеватые оттенки. Тэхён уже достаточно побит, осталось только показать это всему миру. Сначала он не сопротивляется и расставляет руки по сторонам, позволяя Чонгуку выплёскивать свою злость. Ждёт того, что он обмякнет от усталости и эмоционального истощения. Использует его слабость перед собой в угоду своих демонов. Когда Чонгук через несколько минут тихих ударов, вымученно падает спиной рядом и тяжело дышит, Тэхён, еле чувствуя собственное лицо, облизывает кровь с губ. Вкусно. Но не так, как могла бы быть кровь Чонгука, которому хотелось бы отомстить за то, что посмел вообще говорить о его сестре. Он нависает над парнем, вжимая ладони в холодный пол по бокам от его вспотевшего лица, и опускает лицо к его губам, сокрушая их в кусачем поцелуе. Он долго не церемонится и вонзает свои зубы в сухие губы Чонгука, которые моментально кровоточат, утоляя жажду Тэхёна. Ладони возвращаются вновь к любимой шее, которую так красиво украшают тонкие пальцы Тэхёна. Они смыкаются вокруг напрягшейся кожи, пока губы и зубы терзают Чонгука в животном поцелуе, на который младший еле успевает отвечать. Это всё, что у него получается сделать. Дыхание сбивается, его катастрофически не хватает. То ли из-за так и не заменившихся реальной ненавистью чувств, то ли из-за того, как большие пальцы обеих рук Тэхёна надавливают ему на глотку, не позволяя Чонгуку даже пискнуть в мольбе быть нежнее. Тэхён и не собирается быть нежным. Ведь жизнь никогда не жалела его, общество не захотело позаботиться о нём. Почему же он должен волноваться за то хорошее, что ворвалось в его жизнь? Чонгук оказался таким же глупым, как и его родители, раз посчитал, что Тэхён сможет пойти по какой-либо другой дороге. Родители — мошенники, их дочь — шлюха, а сын — серийный убийца.