Курсы английского языка, или Somebody has to die

      Возвращаться в ненавистный дом, когда в нём отключено электричество, отсутствует отопление и нет людей, — неприятно. Особенно сложно находиться здесь, зная, что это место когда-то освещалось солнечной улыбкой лучшего друга, который улыбнётся Юнги лишь на старых фотографиях.       Ради Хосока. Ради него и ради Чимина он должен покончить с Тэхёном раз и навсегда. Даже если обещал последнему не кончать с этим маньяком тем способом, которым он изначально планировал: взяв в руки кухонный нож и всадив его Тэхёну в глотку. Или глаз. Можно и в селезёнку, чтобы он страдал, истекая кровью, пока Юнги будет придумывать алиби для полиции, которая, само собой, поверит в то, что это была самозащита, а не продуманный план по избавлению от убийцы, раз у правоохранительных органов не получается выполнять свою работу должным образом. Настолько, что из трёх подозреваемых за решёткой сидит не тот, умерло уже девять человек, туризм в упадке, работников полицейского участка хотят заменить, в колледже некому преподавать, а глава учебного центра закроет его, как только последние ученики сдадут экзамены.       — Юнги?       Голос принадлежит не Тэхёну. И Юнги резко оборачивается в полутьме, ощущая то, как сердце пропускает удар.       — Чимин, какого хрена ты тут делаешь? — сердито шипит Юнги, хмурясь на его освещаемое полной луной напуганное лицо.       Они стоят в большом холле особняка Чон, и помнится, именно здесь они впервые признались друг другу во взаимности чувств. Точнее, это сделал Чимин, а Юнги чуть было не проебался. Кажется, он никогда не перестанет проёбываться, потому что какого хрена он тут делает.       — Что у тебя в руке, Юнги… — еле внятно бормочет Чимин, подходя ближе, и отчётливо видит, как отблескивает лезвие больно знакомого ножа. Он им разрезал тот самый рулет, который они ели с чаем, когда Ёнджун и Чихо приходили к Минам домой на обсуждение плана.       — Не важно. Уходи, — неубедительно приказывает Юнги, и, само собой, Чимин не сдвигается с места. Наоборот, делает быстрые шаги вперёд.       — Где Ёнджун? Почему… почему ты один и с ножом? — всё интересуется он, прекрасно зная ответы на свои вопросы. Пальцы тянутся к руке, сжимающей рукоятку, однако не решаются отобрать нож, так как становится не на шутку страшно.       — Ёнджун струсил и не придёт, — признаётся Юнги, ведь они должны были вдвоём встретить Тэхёна здесь.       Ёнджун самолично выводил бы его вопросами и обвинениями на правду или нападение, а Юнги снимал бы всё на видео. А потом он прыгнул бы на Тэхёна с ножом. О чём Ёнджун, разумеется, не знает. И всё это время Чимин покорно должен был ждать их в квартире Юнги, пока Чихо шёл бы в полицейский участок, чтобы выдать свои подозрения. То бишь подготовить глупых полицейских к облаве.       План пошёл по пизде, как только Ёнджун не появился на пороге дома Хосока за полчаса до назначенного с Тэхёном времени. Может, оно и к лучшему. Юнги так будет проще убить Тэхёна. Не колеблясь, не думая о том, что он делает что-то аморальное и что с этим аморальным придётся жить остаток жизни. Хосок свой остаток жизни не смог прожить, а значит, не должен и Тэхён.       — И ты… ты решил что?! — прикрикивает Чимин, но Юнги не даёт ему и дальше выказывать своего недовольства, сжимая ладонью рот до того, как его услышат. Потому что сам он слышит шаги за входной дверью.       Он не успевает переспросить, какого хрена Чимин тут делает, если ему ясным языком приказали ждать в безопасном месте. Юнги остаётся лишь толкнуть своего парня в сторону одной из комнат под лестницами, за дверью в которую он помнит когда-то находилась кладовая. До того как семейство Чон не съехало из особняка, так и не узнав, что Хосок всегда держал запасной ключ от входной двери в дом под одним из горшков с вычурным кустом.       Ради Юнги, чтобы тот, в детстве убегая из дома от отца, не стоял у двери в ожидании того, что ему откроют. Ради того, чтобы показать, что в доме Хосока ему всегда рады.       — Не высовывайся, понял? — шепчет Юнги и пытается улыбнуться глазами, чтобы убедить Чимина в том, что он справится.       У него получается хреново, потому что Чимин рыпается и пытается оттолкнуться, чтобы не дать ему разобраться с Тэхёном самолично. Нож, засунутый за шлёвку джинсов и скрываемый низом короткой куртки, наглядно показывает Чимину, как именно Юнги собирается со всем разбираться.       — Я вернусь живым, обещаю, — произносит он напоследок перед тем, как хлопнуть дверью перед влажнеющим от слёз страха и тревоги лицо и закрыть дверь на ключ, который прячет в одном из карманов брюк.       Как раз вовремя, ведь именно когда Юнги поворачивается лицом ко входу, за ручку резко тянут, а саму дверь резко отворяют, выявляя перед ним сердитую нахмуренность на ненавистном лице.       Ким Тэхён. Тэбэкский маньяк в паре метрах от него. Без костыля хромой походкой заходит внутрь, закрывает за собой дверь, останавливается посреди холла и бесстыдно фырчит, кривя уголок губ в насмешке.       — Так и знал, что этот имбецил сам не додумался бы до всего этого, — произносит Тэхён, выявляя своим басом недовольство тем, что встречает его не Ёнджун, которого он планировал сделать своей следующей жертвой.       — И я рад тебя видеть, Тэхён, — язвит в ответ Юнги и едва слышно рычит под нос готовящимся к атаке псом от того, с какой самоуверенностью на него смотрит этот школьник.       Ни капли сожаления, ни унции сострадания, ни единой морщинки на лице, выявляющей страх или хоть какую-нибудь человеческую эмоцию. Проучиться столько месяцев с монстром бок о бок и не догадаться о том, с кем они имеют дело. Это не полиция идиоты, а все они.       Поэтому Юнги и возьмёт на себя ответственность за то, чтобы избавить их город и самих себя от мерзкой нечисти по имени Ким Тэхён. Юнги плевать на, что их план пошёл по наклонной, что сейчас Ёнджун должен был разговорить его и вывести на откровения, которые надо бы заснять в качестве доказательства. Важно лишь то, что нож покорно ждёт своего звёздного часа. И даже если в итоге полицейские обвинят Юнги в том, что маньяк он, ему плевать. Он успокоится, только когда Тэхён издаст свой последний вздох.       — Записи с камер у тебя? — спрашивает Тэхён, не церемонясь, и требовательным шагом подходит ближе, чтобы внимательнее вглядеться в дрожащие глаза, что пытаются казаться смелыми.       Поразительная напористость, что даже жалко терять такой талант. У Тэхёна на самом деле нет никакого плана по поводу того, как быть с Юнги. Его соучастие стало для него шоком, хоть и не такой уж и непредсказуемостью. Потому что про тот случай в кофейне знали всего три человека.       Один из них умер, случайно. Тэхён честно не думал, что Чонгук так легко задохнётся под напором его пальцев. Второй сейчас трясётся от страха и, кажется, даже не замечает того, как жалко выглядит в его глазах. Ну а третий…       — Или мне попросить Чимина передать мне записи? — Тэхён хорошо знал, на что надавить. И не прогадал.       Потому что Юнги быстрыми шагами сокращает между ними расстояние, бросается на Тэхёна и несильно ударяет по без того сокрушённому другими носу. Тот уже давно перестал ощущать физическую боль. Тэхён научился любить моральную.       — Да как ты смеешь, ублюдок! — кричит на него Юнги, не слыша звонкого звука ударяющегося о мрамор ножа и не замечая того, что выронил его слишком далеко от себя, чтобы дотянуться и вонзиться острием в сердце Тэхёна. Если оно вообще существует. Судя по тому, как тот устрашающе смеётся, — отсутствует. — Почему?! — охрипшим от резкого крика голосом спрашивает он, наматывая на кулаки воротник тэхёнова пуховика. Юнги никогда не был способным драчуном, как и не обладал мощной физической силой. У него есть только его характер, настойчивость и желание отомстить. — Почему ты убил Хосока? Отвечай, мерзавец! — На последнем слове он рывком ударяет Тэхёна затылком об холодный пол, нависая над его вздрагивающим от смеха телом. Над Юнги бесстыдно издеваются, и это выводит сильнее, чем запоздало посетившее его осознание того, что ножа в припрятанном месте нет.       — Потому что этот блядун заслужил смерти, — недолго мешкая с ответом, признаётся Тэхён, так как понимает, что Юнги слишком слаб. Как физически, так и морально. — Убивать его, видеть его блядское лицо, искажающееся от страха и ужаса, доставило мне больше всего наслаждения! — громко произносит он, не пытаясь как-либо избавиться от крепкой хватки на своём пуховике.       Поскольку давно хотел поделиться своими эмоциями хоть с кем-то. Пусть и с лучшим другом человека, которого убивал медленно, растягивая момент так, чтобы самые последние минуты Хосока стали муками. К сожалению, именно из-за этого своего желания, он и попался на глаза Чихо, испортившего ему всё.       — Как ты можешь… как… — Юнги не находит нужных слов. Ответ Тэхёна не аргумент. И Юнги наивен, если будет ожидать от него какой-нибудь обоснованной причины тому, почему все эти люди мертвы. — А Хёнсо? Сестру… сестру ты же убил, да? — всё же интересуется Юнги, посчитав, что на это у Тэхёна должна бы быть причина.       — Да что вы, блять, все хотите от моей сестры, мать вашу?! — протяжно рявкает на него Тэхён, и, как по шаблону, ему сносит крышу от очередного упоминания имени последнего родного человека.       Лишь о её смерти он жалеет. Пусть и понимает, что она была неизбежна. Не после того, как Чихо запудрил ей мозги, влюбил в себя и лживо показал ей красочный мир любви. Её нет. В их семье это все знают. Хёнсо по-идиотски решила, что достойна её. И само собой поплатилась за свою ошибку.       — Я знаю, что ты убил её из-за накопленных денег. Денег, которые она хранила на адвоката для Чи… — Юнги не успевает даже договорить, потому что получает кулаком по лицу.       Это блядски больно. Больнее, чем Чимин в костюме кота, упавший на его нос. Однако другого выбора у Юнги сейчас нет. Надо незаметно дотянуться до ножа и попытаться убить Тэхёна. Даже если всем телом ощущает сильное желание оттолкнуться и выбежать из особняка в знании того, что он может сегодня не выжить. Потому что Тэхён реально силён. Настолько что, успевает прижаться пальцами за бледную шею, моментально осыпая её красноватыми следами. У Юнги получается только ухватиться ладонями за тонкие запястья, но никак не избавить себя от потенциального удушья и такой идиотской смерти.       Хуже всего, что там, за дверью в кладовку, сидит Чимин. И последнее, что Юнги хотелось бы, это умереть и не суметь защитить любимого от Тэхёна.       Осмысление этого страха придаёт ему силы, а ещё ему на руку играет то, что Тэхён отвлекается на звуки громких стуков изнутри той самой двери. Чимин пытается разломать её, наверное, увидев через крупную замочную скважину то, что Юнги чуть было не убили. Чуть было, потому что у него получается оттолкнуть от себя худощавое, но крепкое тело.       У Юнги нет времени на глубокие вдохи, картинка перед глазами размыта. Луна старательно пытается осветить холл, но тщетно. Однако его эти препятствия не останавливают. Юнги скользит телом по мрамору, протягивает руку в сторону, где едва различает блеск лезвия. Но реагирует запоздало, потому что Тэхён успевает вскочить на ноги, глухо постанывая от резкой боли в проткнутым собой же бедре, и первым схватывает рукоятку.       — Блядский гадёныш! С ножом на меня шёл, дерьма кусок? — взрыкивает Тэхён и замахивается ножом, чтобы промахнуться. Он ещё недостаточно наигрался беспомощным слабаком. — Кто там в той комнате? — требовательно спрашивает он и получает нужную для себя реакцию: панический страх, россыпь моментальных испарин и припущенную челюсть. — Там Чимин, да? — без особого труда догадывается Тэхён и довольно улыбается тому, как легко прочитать обычно безэмоционального Юнги.       — Не смей! — прикрикивает он, пытаясь встать на ноги, и оказывается прижатым коленом в грудь.       Лёгкие, без того горящие от недостатка кислорода, болезненно ноют, а изо рта вырывается немой вопль, когда нож болезненной полоской проводят по щеке, оставляя глубокий порез на коже. Больно невыносимо, но не так, как страшно за любимого, поэтому Юнги реагирует быстро. Использует боль Тэхёна против него, как это делает сам школьник по отношению к нему, и хватается ладонью за его бедро. Надавливает большим пальцем на приблизительно место, где по словам Чимина, у него торчал нож, но промазывает.       — Знаешь, я с удовольствием развлёкся бы с Чимином, как это делал Хосок с моей сестрой! — ядовитым плевком цедит сквозь сжатые зубы Тэхён, продолжая оставлять на гладкой коже порезы, которые перестают ощущаться Юнги так, как это делают услышанные слова.       — Я убью тебя. Сука, я убью тебя! — рокочет Юнги, и большой палец находит наконец нужную точку на бедре, впиваясь в заживающую рану чуть ли не вглубь. Тонкая бежевая ткань хлопковых брюк моментально окрашивается в красный, пока сам Тэхён протяжно завывает от боли, что всё равно берёт верх над его телом, вынуждая оттолкнуться назад. — Ты убил Хосока из-за Хёнсо? Потому что… он был влюблён в неё?       — Так он ещё был в неё влюблён?! — возмущается Тэхён, продолжая ныть от боли, парализующей всю ногу. Но у него получается другой оттолкнуться от Юнги, сильно толкая его ботинком в костлявую грудь. — Я убил его, потому что он посмел заказать её!       — Ты псих! Может, тогда надо было убить всех, в чьей постели побывала Биби? — с напускной дерзостью усмехается Юнги и выплёвывает кровавую слюну на дорогой мрамор, получая в ответ сильный пинок, бросающий его назад.       Кухонный нож лежит куда-то между их уставшими окровавленными телами, но никто из них не торопится браться за него. Кажется, что у этого противостояния не будет хорошего результата. Что один из них умрёт, но своей смертью не удовлетворит другого. Юнги не вернёт себе Хосока, а Тэхён — сестру. Болеть будет всегда. Кровотечения сохранятся в бесконечном вакууме.       — Тэхён, я дам… я дам тебе шанс, — тихо произносит Юнги, отдышавшись, и старается не смотреть в сторону двери в кладовую. Чимин не оставляет попыток разломать её, и нужно отвлечь Тэхёна от своего парня. Даже ценой собственной жизни.       Когда-то Юнги думал, что не умеет любить. Он считал себя неудачником. Боялся спиться и в итоге убить себя. Сейчас он не боится смерти. Потому что идёт на неё ради Чимина.       — Сдайся полиции. Правда рано или поздно раскроется. Завтра на суде Намджун расскажет им всю правду. Чихо говорил с ним! — произносит Юнги, еле успевая глотать ртом воздух, и никак не выдаёт в лице своего лукавства.       Чёрта с два он позволит Тэхёну отделаться так легко. Пусть и профессор У не общался с учителем Ким. Они ж не какие-нибудь там друзья. И не будь жертвой Сокджин, то Юнги с лёгкостью поверил бы в то, что убийца всё же сохраняющий молчание Ким Намджун.       — Ты издеваешься, блять? — нервно смеётся Тэхёна, шипя от боли в бедре, не позволяющей ему встать на ноги, чтобы схватить уже треклятый нож и покончить с Юнги.       Ему нужно будет ещё убить Чимина и подставить всё так, что это сделал его парень. Тэхён не уверен в этом, но надеется, что в этот раз ему вновь поверят. В первые два раза прокатило же. Да и Юнги не было на похоронах Чонгука, когда убивали Сокджина. Навряд ли мёртвым он сможет выдумать для себя алиби.       План идеальный, но жаль, что Тэхён забыл учесть ещё одного человека. Того самого, который распахивает входную дверь, звучно ударяющуюся об стену.       — Юнги! — зовёт его Ёнджун, став свидетелем не той сцены, которую ожидал тут увидеть.       Он так-то мало что ожидал, но сильно надеялся на то, что Тэхён не пришёл на стрелку. Или если и пришёл, то его уже схватила полиция. Ну или хотя бы связали морским узлом, пока та не придёт. Само собой, правоохранительные органы Тэбэка себе не изменяют и подводят их. Как в принципе сам Ёнджун.       Но он здесь. И сейчас должен среагировать моментально. Например, схватиться за нож, какого-то хрена лежащий между парнями и уже окрашенный в красное.       — Тебя-то я и ждал, — хищным тоном голоса произносит Тэхён и, разумеется, не позволяет Ёнджуну перехватить первое, за что взялся бы любой нормальный человек. Странно, что в их городе ещё остались таковые.       Тэхён мысленно благодарит семейство Чон за выебонистый скользкий мрамор, которым покрыт каждый сантиметр пола и который и позволяет ему, не наступая на больную ногу, перекатиться в середину холла раньше, чем Ёнджун успел бы ухватиться за нож.       — Ах ты блядь! — кричит тот, одновременно с Тэхёном приближаясь к нужному предмету, однако проигрывает ему в этом.       Падает перед ним колени, ощущает мерзкий холод по всему телу и пронизывающую до атомов противную боль, что заставляет мозг отключить другие чувства.       — Ёнджун, нет! — вырывается из Юнги вместе со слезами.       Как бы сильно его не раздражал этот идиот, смерти ему он желал неискренне. По крайней мере, не перед своими глазами. И не после того, как тот всё-таки пришёл к нему на помощь.       — Хочешь знать, почему я убил Бомгю? — с хитрым прищуром ухмыляется Тэхён, вонзая нож глубже, и вырывает наконец из губ Ёнджуна тихий вой, сопровождаемый вытекающей изо рта струёй крови. — Твой Бомгю был одержим мною. Ходил за мной по пятам. Преследовал в любую свою свободную секунду. Знал, где я живу и когда бываю дома один.       — Ты… врёшь… — пытается возразить Ёнджун, отказываясь верить в то, что любовь всей его жизни, увы, такой короткой, оказалась ложью.       Лучше бы Тэхён оставил его в неведении, чем выдавал такую мерзкую правду, которая была слишком убедительной. Потому что Ёнджун начал ненавидеть Тэхёна ещё до того, как тот убил Бомгю. Когда стал замечать, что его парень слишком двусмысленно смотрел на его одноклассника каждый раз, когда посещал Ёнджуна во время школьной перемены.       — Я не собирался его убивать. Всё получилось случайно, когда он начал угрожать мне, сказав, что расскажет всем о том, что я его якобы изнасиловал, — всё равно продолжает свой рассказ Тэхён, не забывая глубже вонзать нож и крутить его из стороны в стороны, чтобы Ёнджуну было ещё мучительнее. — Как знаешь, сыну мошенников и брату шлюхи никто не поверил бы. А вот отпрыску успешных бухгалтеров — без доказательств. Даже сейчас, блять, ты мне не веришь. В тот вечер Бомгю заявился ко мне домой, напившись, а когда я попытался поставить его на место, то попался под нож. Случайно, — хихикает Тэхён, пожимая плечами. — Но это была приятная случайность, — дополняет он, чтобы показать то, что не ощущает раскаяния от слова «совсем».       Что вся случайность рано или поздно должна была произойти, потому что он отбитый на всю голову больной псих.       — Я… проклинаю… тебя… — бормочет Ёнджун, заливаясь слезами, что скатываются по щекам и смешиваются с кровью на губах и подбородке.       Становится до тошноты обидно, ведь он с самого начала говорил, что убийца Ким Тэхён. Не так Ёнджун хотел завершать свою жизнь. Не только с болью в обильно кровоточащем животе с расширенной ножом дырой. С ней не сравнится та, которую Тэхён пробурлил в его сердце озвучиванием факта о том, что Бомгю его не любил. Что он умер из-за того, что влюбился в психа.       — Вау, боюсь, — злобно хохочет Тэхён, толкаясь ножом в без того расхераченный живот, и совсем не противится тому, как Ёнджун пачкает своей кровью его руку и куртку.       — Да прекрати ты уже! — кричит Юнги, набравшись наконец сил, чтобы вскочить на ноги и броситься на Тэхёна.       Он толкает его в бок, нависая над упавшим на пол телом, старательно игнорирует то с каким грохотом валится туда же уже труп Ёнджун, не замечает того, как блестят щёки парня от последних капелек слёз, скатившихся по ним.       — Всё кончено, Тэхён, — не скрывая мольбы в своём голосе, бормочет Юнги и пытается сдержать школьника под собой. С нажимом впивается пальцами в больное бедро, пачкаясь чужой кровью. Измазывается в крови Ёнджуна, когда Тэхён пытается оттолкнуть его от себя, упираясь ладонью в лицо. И старается краем глаз найти нож, который тот умудрился уронить, когда Юнги набросился на него.       — Всё закончится, когда я скажу! — разъярённым рёвом отвечает Тэхён, беспомощно брыкаясь, и безуспешными попытками старается сдержать слёзы боли. — Ты! Юнги, ты убил Ёнджуна! Я всё видел! — произносит он и отыгрывает свой самый убедительный страх на лице, что Юнги мог бы вполне себе повестись на его актёрские способности.       Но Юнги и без знаний о том, что Тэхён убийца, не вёлся на такое. Единственный человек, на чьи слёзы он мог бы повестись, добивается своего и с настораживающим грохотом толкает дверь, которая поддаётся его ударам и громко падает вместе с ним.       — И Чимина ты убил, — добавляет Тэхён, поворачивая вместе с Юнги голову в сторону парня. Грубо толкает его ногой в уже хорошо знакомую покрытую гематомами грудь и ловко находит тонущий в кровавой луже нож.       Юнги с лёгкостью ведётся на удар, потому что всё внимание запутывает Чимин, протяжно завывающий от боли в плече, которое, кажется, вывихнул, когда ломал собою дверь.       — Чимин, беги отсюда! — кричит ему Юнги, зная, что тот навряд ли сейчас его послушается. Судя по сердитому, но всё равно испуганному взгляду, Чимин вырывался наружу не ради побега. А ради Юнги.       — Юнги прав, Тэхён! — произносит он, чуть откашлявшись, и пытается встать на ноги.       Вся правая рука нещадно болит из-за вывиха, но это неважно. Эта боль не так мучительна, как та, что вызвана состоянием Юнги. По его бледным щекам и порванным губам без остановки капает кровь от ран, оставленных дурацким кухонным ножом и кулаком Тэхёна. Дыхание прерывистое и, судя по тому, как Юнги придерживается за нижнюю часть грудной клетки, Тэхён умудрился повредить ему ребро.       — Я заснял всю твою исповедь на видео через щель под дверью, мразь, — говорит Чимин, с максимальной осторожностью подходя ближе к парням, и усердно игнорирует мучительную боль в теле. — Всё кончено, Тэхён. Все узнают правду.       — Откуда в тебе такая смелость, Чимин? — усмехается Тэхён, не выдавая в лице своего раздражения, и, превозмогая боль в бедре, встаёт на обе ноги. Из ляжки нещадно кровоточит, он вот-вот потеряет сознание, однако раз сказал, что всё закончится, когда он пожелает, значит, так и будет.       Тэхён обхватывает ещё сохранившими силу пальцами шею пытающегося нормализовать дыхание Юнги и приставляет к его горлу острие ножа, которое моментально царапает тонкую кожу, смешивая с капельками его крови, выступающими из пореза, кровь Ёнджуна, сохранившуюся на лезвии.       Чимин застывает на месте, выдавая всем своим взглядом то, что совсем не ожидал подобного исхода. Наивно полагал, что Тэхён поднимет руки вверх в сдающейся позе и позволит опаздывающей полиции заковать себя в наручники.       — Отдай мне все записи, иначе я превращу твоего бойфренда в дуршлаг! — сердито требует Тэхён и умудряется всё равно выдавить из себя нервную усмешку, явно насладившись своим идиотским панчем.       Юнги выглядит слишком уставшим для борьбы, и Чимин не сомневается в том, что он с лёгкостью встанет на рожон, если его жизнь станет ценой правды. Он присматривается в любимые глаза и сквозь слепящие слёзы в своих видит, что Юнги готов заплатить собою лишь за жизнь Чимина.       — Чимин. Беги, прошу тебя, — шепчет Юнги, еле двигая губами, и морщится больше от привкуса железа на них, чем от гадкой боли, которая насаживает всё его тело на себя, словно мясо на шампур.       — Айгу, как романтично, — протяжным завыванием умиляется в наигранной манере Тэхён и сильнее надавливает ножом, заставляя Чимина напрячься всем телом.       Так, что он перестаёт ощущать боль в плече, не чувствует ни страха, ни какого-либо сомнения в том, как поступить. Выбор один, и он всегда будет в пользу Юнги.       — Хорошо-хорошо. Я отдам тебе то, что снял! — тараторит Чимин и торопливо достаёт из кармана дутой куртки смартфон, на котором всё заснял.       — И запись с камер кофейни, пожалуйста, — вежливо щебечет Тэхён, довольно улыбаясь уголком губ.       — У вас камеры в кофейне камеры не работают, кретин недоношенный, — вмешивается Юнги, не пожелав промолчать, поэтому заслуженно получает ножом в бок. Он громко воет от внезапной боли, но успевает увидеть то, как к ним подбегает Чимин. — Да блять, я же сказал тебе бежать! — получается у него прикрикнуть перед тем, как упасть лицом в ублюдский мрамор. К его счастью, на ту часть, что ещё не омылась кровью Ёнджуна.       Но от этого не легче. Потому что оставшуюся часть пола определённо покроет его собственная. Сейчас Тэхён вытащит нож, чтобы проткнуть им Чимина, и из селезёнки, а может, и из желудка щедрым ручьём вытечет вся кровь. Юнги умрёт в руках своего любимого, так и не избавившись от убийцы лучшего друга.       Но неожиданно на себя роль карателя берёт Чимин. Тэхён не успевает достать из Юнги нож, потому что получает чем-то острым прямо в грудь. Ровно между грудных мышц. Завидная точность, Тэхёну бы поучиться у Чимина. Как жаль, что они вовремя с ним не подружились. Кто знает, может, его коллега оказался бы неплохим напарником в убийствах, ведь его небольная рука даже не дрогнула, когда замахнулась садовыми ножницами. А то, как он вообще додумался до того, чтобы спрятать их за спиной под курткой и достал в момент, когда Тэхён потерял бдительность, поразительно.       — Браво, — вырывается из его губ с горделивым смешком, и он отхаркивает кровь в лицо застывшему на месте Чимину.       Тот, недолго пребывая в шоке от того, что только что сделал, вытаскивает ржавые ножницы из продырявленной груди и молча следит за тем, что кровавый ручей всё же водопадом вытекает из Тэхёна, а не Юнги.       — Умри, тварь. Я бы с удовольствием станцевал на твоей могиле, но боюсь, твой труп никто не захочет хоронить, — произносит сквозь скрежещущие зубы Чимин и опускается на колени возле Юнги, придерживая нож, торчащий из его бока.       — Я люблю тебя, Чимин, — бормочет из последних сил Юнги и прижимается горячей щекой к охлаждающему лицо мрамору, чтобы вглядеться в красивое любимое лицо.       — Я тоже тебя люблю, Юнги. И я дам тебе пизды, если ты сейчас заснёшь. Слышишь меня, блять? — лепечет через слёзы Чимин, поскуливая от боли в плече, которое поднимается и опускается из-за учащённого рёва.       — Я всего на две минуточки, честно, — по-доброму улыбается Юнги и поднимает ладонь, чтобы в последний раз погладить мягкую щёку.