***
Кое-как (не без переводчика и божьей воли, конечно же) ему удалось обратиться за помощью к местному персоналу. Услужливая девушка в красном рождественском колпаке с помпоном помогла забронировать ему номер в отеле и вызвать такси. К великому разочарованию Гокудеры, все рейсы были приостановлены на неопределенное количество дней из-за нелётной погоды. Буря негодования разворачивала внутри Хаято поле для военных действий — он был по-настоящему зол. Гокудера вышел из машины, хлопнув жёлтой дверью так, словно это она была виновата во всём произошедшем. Багаж он отправил вместе с таксистом, а сам решил выйти немного раньше, чтобы пройтись по городу и изучить окрестности. Ему до сих пор не верилось, что по какому-то непредвиденному, абсолютно сумасшедшему стечению обстоятельств его занесло в Осло. Отправиться экспромтом в Италию, чтобы повидаться с семьёй, от которой он сбежал много лет назад, — идея сама по себе была провальной. А теперь, когда его безумные планы окончательно рухнули, он чувствовал невероятную злость, обиду и... бессилие. Гокудера шёл по мощёным каменным дорожкам. Витрины магазинов, баров и ресторанов сверкали праздничной иллюминацией. Море света, огней, взрывающихся хлопушек, детского смеха и песен уносило по волнам безмятежного веселья, коим был пропитан этот сверкающий город. Из домов и уютных булочных по улицам разносился притягательный аромат выпечки с корицей. В этот предновогодний час местные жители торопились домой, чтобы отметить праздник в кругу семьи. Город дышал жизнью как никогда, готовясь выпустить остатки пара перед тем, как затихнуть на всю ночь. Хаято проходил мимо низеньких домов с фасадами, украшенными гирляндами и еловыми ветвями, с интересом заглядывая в светлые окна: некоторые семьи уже собирались за общим столом. Неподалёку скрипач наигрывал рождественскую мелодию. Казалось, волшебная атмосфера праздника не покидала этот город с самого Рождества. Заснеженные ветвистые деревья, лавки со сладостями, всё было украшено разноцветными гирляндами. Гокудера остановился неподалеку от здания мэрии. Перед ним возвышалась самая красивая рождественская ель, которую он когда-либо видел в своей жизни. Уютный снегопад, запах хвои, дружелюбные норвежцы, улыбающиеся другу другу при встрече на улице, — всё это было пропитано духом Нового года и вдыхало надежду. Оказавшись в своём просторном, тёплом номере, Гокудера немного расслабился. Погода на улице была комфортной: температура чуть ниже нуля и прохладный ветер, разносивший пушистые хлопья снега. Гокудера тысячу раз поблагодарил всех известных ему богов за то, что он попал в город с умеренно-холодным климатом, иначе ему было бы несдобровать в своём худеньком пальто. Пережитки тяжёлого дня склоняли Гокудеру к тому, чтобы закрыться у себя в номере и выпить чего-нибудь горячительного. Гокудера повесил пальто на крючок, снял пиджак и расстегнул две верхние пуговицы бордовой рубашки. Дорожную сумку он оставил у кровати, прошел к мини-бару и, бегло осмотрев ассортимент, извлёк оттуда бутылку хорошего бурбона. Плюхнувшись в кресло со стаканом, Гокудера потёр переносицу, борясь с напряжением. Голову отяжеляли мысли о семье, которая по-прежнему оставалась в Италии, в то время как он сам — в Норвегии. Он до сих пор ставил под сомнение правильность своего решения. С одной стороны, он сам убежал из дома много лет назад, а с другой — слова его сестры задели за живое и посеяли сомнение. Хотелось лично увидеться с отцом, посмотреть в его глаза и навсегда решить для себя, что правда, а что ложь. Рука потянулась в сумку за альбомом. Внутри — старые фотографии, где он маленький, вся его семья и даже мама. На лице матери Гокудера задержал взгляд чуть дольше. Её нежный образ был запечатан в памяти точь-в-точь, как на этой фотографии. Внезапно за дверью раздался грохот. Гокудера захлопнул альбом, подошёл ближе, прислушался. По ту сторону кто-то вошкался, издавая невнятные звуки. Он наотмашь распахнул дверь, последовавший за этим глухой звук удара сопроводился звонким "Ай!" — Ты что здесь делаешь? Гокудера с удивлением смотрел на девушку, распластавшуюся по полу. Она держалась за затылок в том месте, куда, по всей видимости, пришелся удар. — Простите, пожалуйста, — затараторила та, — я думала, что здесь никого нет. Этот отель словно призрак, все куда-то исчезли. Гокудера перевел взгляд с клетчатых пижамных штанов на серую футболку девушки и только после — на её лицо. — Почему ты в одной пижаме? Девушка замялась. — Я услышала стоны за стеной. Женские. Такие охающие, протяжные. Подумала, что кому-то плохо, бросила всё и кинулась на выручку, а меня выперли за дверь. Почему?! Я же хотела помочь! Ещё и ключ-карту где-то обронила, теперь к себе в номер попасть не могу. Лицо Гокудеры выражало карикатурную смесь эмоций. Насмешка с долей жалости, но больше всего — стыд из-за посредственной наивности этой девушки. Гокудера закрыл лицо ладонью и покачал головой. Такая реакция её смутила. — Вы поможете мне найти кого-нибудь из персонала? — Подожди. Ты говоришь со мной на итальянском? — У меня был хороший учитель, — девушка загадочно улыбнулась. Спустя несколько секунд раздумий он протянул девушке руку, на что она благодарно улыбнулась и крепко схватилась за ладонь, поднимаясь с пола. — Меня, кстати, Тсуна зовут. Полное имя Савада Тсунаёши. Но даже не пытайся спрашивать, как оно пишется с помощью кандзи, — в этот момент Тсуна стыдливо потупила взгляд в пол. — Не буду. Ведь даже не пойму, — пожал плечами Гокудера. Они вместе двинулись вдоль тускло освещённого коридора. — Так ты закоренелый итальянец? — А что, по мне так видно? — Честно сказать? Да! Тсуна обошла его и зашагала спереди, двигаясь спиной. — У тебя на лице написано: люблю спагетти, вино и служу итальянской мафии. Тсуна хихикнула в кулак, Гокудера оторопел. Он присмотрелся к девушке на предмет серьёзности её слов, но ничего такого не нашёл. — Ты здесь совсем одна? — Вообще-то нет, с отцом. — И где твой отец? — Он мне сказал, что пошел ловить тунца. Гокудера вскинул бровь. — Но здесь же не водится... — Это неважно! — перебила его Тсуна. — У меня очень странный папаша, вечно куда-то исчезает, — она снова рассмеялась, после чего поравнялась с Гокудерой. Они вышли в ярко освещенный холл. За стойкой ресепшена никого не оказалось. — Вот видишь? Ни души. А я уже весь коридор облазила в поисках этой дурацкой карты. Гокудера нахмурился. Провозиться весь вечер с беспомощной девчонкой не входило в его планы. Он интуитивно пошёл на свет. Тсуна поторопилась за ним, забавно шлёпая тапочками. — Здесь кто-нибудь есть? — сложив руки на лад рупора, выкрикнула Тсуна. — Лучше спроси, ест ли кто-нибудь здесь. Мы подходим к столовой. Интуиция не подвела Гокудеру: в столовой они встретили парнишку с взъерошенными рыжими волосами. Он развешивал мишуру под потолком, стоя на хлипкой и низенькой табуретке, которой едва хватало для этих целей. — Добрый вечер! — поздоровалась Тсуна. От неожиданности парень подскочил, стул под ним заходил ходуном. С трудом выдержав баланс, он вытер со лба капельки пота, дружелюбно улыбнулся незваным гостям и слез с опасной конструкции. — Прошу прощения, вам что-нибудь понадобилось? — Да, нам бы администратора или хоть кого-нибудь из персонала. Вы, случайно, никого не видели? — Тот, кто вам нужен, находится прямо перед вами, — парнишка гордо раскинул руки, а в следующее мгновение, метнув быстрый взгляд на свою футболку, начал нервно осматриваться вокруг. — Проклятье, этот чёртов бейджик снова куда-то потерялся... — И почему твоя рожа меня так бесит? — скептически произнёс Гокудера, ожидая, что его слова всё равно не будут поняты, однако парнишка перевел взгляд на него и, поправив очки, учтиво улыбнулся. — Может быть, мы были знакомы в прошлой жизни? — он без труда перешёл на итальянский. — Я что, оказался в клубе полиглотов? — Гокудера хмыкнул и скрестил руки на груди. — Я изучаю разные культуры, путешествую по миру и знаю много языков, — найдя бейджик, парень поместил его на грудь. — Меня зовут Ирие Шоичи, я администратор. Что вас беспокоит? — Дело в том, что... — Тсуна закусила губу и опустила взгляд в пол. — Девчонка посеяла свою ключ-карту, — цокнув, закончил за неё Гокудера. Тсуна покраснела до кончиков ушей. — Не беспокойтесь, — сказал Шоичи, — это не проблема. Вернее, совсем слегка проблема. Дело в том, что Новый год в Норвегии — семейный праздник. Весь персонал разошелся по домам, и Спаннер-сан, который мог бы запрограммировать новую карту, — не исключение. Я брошу ему маячок, и он придет сразу, как только сможет. Но я не обещаю, что это будет быстро. Прошу прощения за доставленные неудобства, — на этих словах Шоичи слегка поклонился. Тсуна устало вздохнула. — Похоже, ничего не поделаешь. — Чуть не забыл сказать! У нас здесь будет вечеринка. Приглашаются все холостяки, одиночки, туристы и просто те, кто остался в канун Нового года без праздничного настроения. Это здорово поможет вам убить время, а если вы поможете мне всё украсить, то большой плюсик вам в карму, — довольный своей речью, Шоичи подмигнул посетителям. Тсуна радостно хлопнула в ладоши. — Я готова! Что мне нужно делать? — Что ж, свою миссию я выполнил, остальное мне не интересно, — Гокудера небрежно махнул рукой и развернулся по направлению к своему номеру, однако не смог сделать и шагу, так как был пойман за предплечье маленькими ручками Тсуны. — Пожалуйста, не уходи! Давай встретим новый год вместе? К тому же, я тут совсем одна, никого не знаю, почти раздетая, ещё и похотливых парней, наверное, много. Неужели ты оставишь меня вот так? — А с чего ты взяла, что я приличный? — Гокудера повернулся к Тсуне и наклонился к её лицу, чуть прищурившись. Девушка машинально отпустила его руку и сделала маленький шаг назад, но взгляд не отвела. — Потому что знаю. Ты только выглядишь устрашающим, но в душе ты добрый. Иначе не пошел бы со мной. — Тц! Гокудера отстранился и стремительно зашагал в прежнем направлении. Тсуна растерянно всплеснула руками. — П... подожди! Гокудера шёл к своему номеру, лениво прикрыв глаза, слушая, как Тсуна плетётся за ним по пятам, придумывая новые нелепые аргументы. — Раз так обстоят дела, тогда я пойду искать своего отца. И на ёлку посмотрю, хоть не в одиночестве новый год встречу. — Ты пойдешь на улицу в пижаме? — Пойду. Если замёрзну там насмерть, то конец моим страданиям! Или, как у вас говорят в Италии, finita la commedia. Гокудера тяжело вздохнул. — Для этих целей тебе нужно в Сибирь. За его спиной раздался звук падения. Обернувшись, Гокудера лицезрел уже привычную ему картину: Тсуна лежала на полу, очевидно, обо что-то споткнувшись. Гокудера закрыл глаза и, набрав в грудь побольше воздуха, начал медленно считать про себя до десяти. Послышались всхлипы и шорохи. Когда Гокудера открыл глаза, девушка уже сидела у стены, обхватив колени руками. Её плечи слегка подрагивали. Гокудера почувствовал укол совести. Как ни странно, эта девушка напоминала ему себя самого: такая же потерянная и одинокая в этом пустом отеле; только в случае Гокудеры смысл слов приобретал глобальный характер. Он достал из кармана платок и протянул его Тсуне. — Вытирай сопли. На ближайшие несколько дней мне не помешает хороший переводчик. Ты единственная, кто знает итальянский почти в совершенстве. Тот очкарик не в счёт, — буркнув последнюю фразу, Гокудера отвернул голову в сторону и вытянул вперёд руку, предлагая Тсуне встать с пола. Тсуна подняла заплаканные глаза на Гокудеру и радостно схватилась за протянутую в который раз за день руку.***
Спустя время Гокудера сидел на диване в столовой, в обнимку с начатой бутылкой бурбона, и наблюдал за тем, как Тсуна развешивает шары на праздничной ёлке. Шоичи настраивал аппаратуру для музыки, а единственная на весь отель официантка расставляла бокалы для шампанского и вина. Немногочисленные гости уже начинали подтягиваться. — Как говорят в России, раз-два-три, ёлочка, гори! — Тсуна зажгла новогоднюю гирлянду, огоньки замерцали, бегая наперегонки среди наряженных еловых веток. В этот же момент со стороны Шоичи раздался радостный вопль победы — в столовой зазвучала новогодняя музыка. Тсуна поймала волну нужного настроения и начала нелепо извиваться в такт. Пижамный стиль лишь дополнял её комичный образ. Глядя на неё, Гокудера не сдержал усмешку. — Дорогие гости! — прозвучал усиленный микрофоном голос Шоичи. — От всей души благодарю вас за присутствие и желаю как следует повеселиться на нашей новогодней вечеринке! — после этих слов он сделал музыку громче. Раздались аплодисменты. К своему удивлению — а больше, к стыду — Гокудера заметил, что к "ритуальным" пляскам Тсуны присоединилось ещё несколько человек. Гокудера попытался сделать максимально безразличный вид, но Тсуну это не остановило: она взяла его за обе руки и потянула на танцпол. — С огнём играешь, — Гокудера криво усмехнулся и отставил стакан с виски в сторону. Когда Тсуна, пританцовывая, пыталась расшевелить Гокудеру, мимо них прошла официантка с подносом и услужливо предложила по бокалу вина. Тсуна не думая взяла бокал с подноса, на что Гокудера неодобрительно нахмурился и забрал бокал обратно. — Тебе хоть есть восемнадцать? — Не переживай, я дважды совершеннолетняя по меркам любой страны. Глаза Гокудеры округлились до размера чайных блюдец. — Не-не, не в этом плане! — Тсунаёши отрицательно замахала руками. — Мне больше двадцати одного, это я имела в виду. Гокудера вздохнул с наигранным облегчением и вернул бокал Тсуне. До нового года оставался всего лишь час. Всё это время они танцевали, наслаждались приготовленным для них фуршетом и наперебой спорили с Шоичи, какая композиция будет играть следующей. Гокудера выпил достаточно для того, чтобы у него развязался язык, и за время знакомства с Тсуной он узнал о ней много интересных фактов. Например, то, что она родом из Японии. Это стало для Гокудеры настоящим открытием, потому что она совсем не выглядела как японка. Тсуна объяснила ему, что её папа — итальянец и познакомился с её мамой в Японии, когда был в командировке. Собственно, именно благодаря папе Тсуна увидела много разных стран; у Емицу была выездная работа, и нередко он брал дочь с собой. — Ты мне так и не назвал своё имя, — громко сказала Тсуна, стараясь перекричать музыку. — Гокудера Хаято. — Гокудера-кун, значит. — Тсуна улыбнулась. Наконец, музыка притихла, и столовую вновь разразил голос Шоичи: — God jul og godt nyttår! — Гуд йоль о гот ниттоль! — хором прозвучало в ответ. Все, включая Шоичи, подняли бокалы с шампанским, чокаясь друг с другом и поздравляя с Новым годом. Тсуна так сильно впечаталась своим бокалом в бокал Гокудеры, что расплескала почти весь алкоголь, но её это нисколько не смущало, она искренне радовалась наступившему новому году. Гокудера ещё раз осмотрелся вокруг. Шторы-гирлянды на окнах освещали комнату тёплым белым светом, заменяя собой основные источники света. В полутьме, под мерцающим светом разноцветных огней, ёлка блестела мишурой. Фуршет был гениально прост, маленькие столики украшали ароматические свечи и аккуратно срезанные еловые веточки. В воздухе стоял запах хвои, жжёных фитилей и цитрусовой корки. Рыжий действительно постарался, чтобы устроить здесь праздник. Счастливые улыбки на лицах были тому доказательством. — Это же моя любимая песня! — своим радостным писком Тсуна вновь заставила обратить на себя внимание. — Мне нужно покурить, — шепнул Гокудера ей на ухо. Тсуна машинально кивнула. Соблазнительный аромат одеколона Гокудеры беззастенчиво пробился в ноздри, перехватив дыхание. К своему стыду, Тсуна осознала, что смысл сказанного дошёл до неё с запозданием, поскольку её голова была занята более непристойными мыслями. С трудом освободившись из плена, Тсуна растерянно поводила головой из стороны в сторону, наблюдая за удаляющейся спиной Гокудеры и затем — за пустой диджейской стойкой, где ещё мгновение назад светился Шоичи. — И эти ушли за хлебом. Или за тунцом. Или за чем там ещё? — девушка махнула рукой. С каждой секундой Тсуне становилось всё неуютнее. Движения под музыку всё больше напоминали пляски на утреннике в детском саду, а тревога превращалась в медленно нарастающий гул гонга. Песня близилась к концу, но ни Хаято, ни Шоичи пока не появлялись. Терпение Тсуны не было безграничным и закончилось так же быстро, как и любимая песня. Ловко лавируя между танцующими компаниями, Тсуна отправилась на поиски Гокудеры. Поначалу она уверенно держалась намеченного курса, но, проходя мимо входной двери, резко затормозила и сдала назад. — Зачем ему курилка, если улица ближе? — Тсуна щёлкнула пальцами, радуясь своей находчивости. Она открыла двери, но в следующий момент застыла в недоумении, не зная, как вести себя дальше. Гокудеру она нашла, вот только с разбитой губой, из которой, смешиваясь со снегом, капала кровь. Он стоял напротив незнакомого ей парня, одаривая того презрительным взглядом, в который вложил максимум безразличия. Спокойно докурив сигарету, Гокудера затушил её носком ботинка и кивнул парню напротив. Тот оскалился, сорвавшись словно сторожевой пёс с цепи. Тсуна видела, как Гокудера ушёл от удара справа, наградив парня ударом в солнечное сплетение, после чего хорошенько пройдясь кулаком по лицу. Что-то хрустнуло. Парень пошатнулся и попятился назад, между пальцев прижатой к носу руки побежали струйки крови. Казалось, он был удивлён виду собственной крови. В его горящих глазах плескалась ярость. Сердце Тсуны пропустило удар. Подгоняемая страхом, она бросилась к Гокудере, вставая между ним и этим парнем, бросив все свои хрупкие силы на то, чтобы оттолкнуть их друг от друга. — Пожалуйста, не надо! — Svanisci se dai valore alla tua vita, maledetta stronza! — прорычал парень. Тсуна с вызовом посмотрела ему в глаза. Ни одна мышца на её лице не дрогнула. Толкнув его в грудь так, что он попятился скорее от удивления, нежели от приложенной силы, Тсуна выпрямила спину и процедила сквозь зубы: — Dopo che sarai andato a farti fottere. Гокудера медленно перевёл округлившиеся глаза на Тсуну. Сердце бешено забилось, отбивая о рёбра полный боли ритм. Она уверенно сжимала маленькие кулаки, прожигая обомлевшего от шока парня ненавидящим взглядом. Не сводя с него глаз, Тсуна нащупала руку Гокудеры и потащила его за собой внутрь. Она и сама знала, кто она такая и сколько сто́ит, важнее всего ей было забрать своего мужчину из эпицентра драки, пока он не вляпался в какое-нибудь дерьмо. Тсуна ненароком покраснела. Она только что подумала про Гокудеру как про своего мужчину? Как только двери за ними захлопнулись, Гокудера принялся читать нотации. — Тсуна, ты с ума сошла? А если бы он и правда тебя задел? — он схватил Тсуну за плечи, с тревогой осматривая её лицо. — Нигде не болит? Тсуна вздрогнула, когда Гокудера коснулся пальцами её подбородка и начал искать следы побоев. На удивление, он не был грубым как прежде. Его прикосновения были нежными. На встревоженном лице лежала тень вины. Но больше всего Тсуну пугала перемена в его взгляде. Всегда холодные, безразличные ко всему зелёные глаза вдруг потеплели, стали добрее. Во взгляде читались внимательность и искренняя забота. — Позволь мне... — Гокудера осёкся, — позволь позаботиться о тебе, — его голос звучал неуверенно. Тсуна послушно плелась за Гокудерой, сжимая его теплую ладонь. Такие резкие перемены в его поведении пугали. Как будто курить уходил один человек, а вернулся совсем другой. Что же могло случиться за столь короткий промежуток времени? Да и вообще, это она должна была спрашивать, в порядке ли он, а не наоборот. — Ты совсем не заметила, как получила эту ссадину, — холодное прикосновение мокрой ткани к виску и запах спирта. Тсуна пришла в себя, услышав музыку, и перехватила кисть Гокудеры. — Какая ссадина, Гокудера-кун? Ты вообще видел свою губу? — она заставила его сесть на диван и занялась обработкой раны. В столовой играл невесть какой по счёту медляк. Свечи догорели, и в комнате стало как будто тусклее. Гокудера смотрел на Тсуну и не мог объяснить, почему сердце билось так бешено. Сейчас они словно поменялись местами. Тсуна строго хмурила брови, её движения казались выверенными и правильными. Лицо Тсуны было так близко, что Гокудера чувствовал её дыхание на своих губах, но сейчас, казалось, её это не волновало. До сих пор Гокудера видел в Тсуне неряху, растяпу, плаксу и полную неудачницу, но стоило ей появиться перед ним с бесстрашной отвагой в сжатых кулаках, с глазами, блестящими остриём холодного кинжала, на бесстрастном лице, как внутри него всё перевернулось. Тсуна подняла глаза и строго посмотрела на Гокудеру. Было ли это игрой бликующих огней, но Гокудера увидел отсветы оранжевого пламени в её глазах. — Ты постоянно ввязываешься в конфликты, ведь так? Гокудера замер. Ему было нечего отвечать. Или, вернее, ему не хотелось. Ответ на этот вопрос вёл к прямому намёку на род его деятельности. Вместо этого Гокудера невесомо коснулся большим пальцем её губ, с наслаждением почувствовав, как приоткрылся рот в немом вздохе удивления. Зажёгся свет люстры. Хаято зажмурился, резкая смена освещения больно ударила по глазам. Среди толпы резво пронёсся Шоичи. Он был одет в рождественский колпак, полосатые гетры, зелёную, с пряжкой, жилетку и причудливые башмаки. Захватив всеобщее внимание, он остановился в центре столовой. — Я — Юлениссен! Чтобы получить свои новогодние подарки, вы должны пройти мои испытания. — Шоичи достал из кармана жилетки лист бумаги и демонстративно потряс им перед всеми. — И самое главное из них — найти пропавшего человека. Гокудера раздражённо цокнул. — Тсуна, что он говорит? Ведёт себя, как клоун. Тсуна не успела и рта раскрыть, как Ирие закинул её на спину и побежал вместе с ней к двери. Девушка коротко взвизгнула, после чего они пропали в тускло освещённом коридоре. — Говорил ведь, что он фрик, — Гокудера сокрушительно покачал головой. Его внимание привлек лист бумаги, который выпал из рук Шоичи, когда он убегал с Тсуной. Постояльцы отеля — новоиспечённые участники квеста — начали собираться в круг. Гокудера подошёл ближе и увидел цветастые картинки с изображениями оленей, Санта Клаусов и прочих тематических новогодних предметов. Как оказалось, это был ребус, причем довольно примитивный, а потому не вызвал ни у кого затруднений. Вторая подсказка лежала у рождественской ели, и одного взгляда на этот адский сканворд было достаточно, чтобы понять, что Тсуну ему удастся увидеть нескоро. Что-то внутри Гокудеры запротестовало. От мысли, что Тсуна сидит в каком-нибудь тесном чулане наедине с этим рыжим огнедышащим драконом, становилось тошно. Гокудера решил вести своё, независимое расследование, тем более что у него был весомый аргумент: он не понимал ни слова из того, что говорили эти люди, как-то помочь им продвинуться в поисках он всё равно бы не смог. Пока Гокудера размышлял над местом следующей подсказки, остальные уже разгадали сканворд и направлялись в сторону лифтов. Гокудера решил пойти следом, но на полпути его осенила идея. Почему из всех присутствующих Шоичи выбрал именно Тсуну? Не только потому, что они были знакомы, должна была быть ещё какая-то причина. Хаято вспомнил про ключ-карту. «Если рыжий делал ставки на то, что я не буду участвовать, то он сильно ошибался». С мыслью о том, что он сорвёт этот квест, Гокудера поднялся по лестнице на второй этаж. Номер Тсуны располагался где-то неподалеку от его номера. Но вот где? Гокудера проходил мимо каждой двери, что находились по правую и левую стороны относительно его номера, надеясь найти хоть какой-то намёк. Но тщетно. Коридор пустовал, все двери выглядели одинаково. Хаято встал напротив одной из них. Он решил думать, как Тсуна. Для этого он встал на четвереньки и, медленно продвигаясь дальше по коридору, сделал вид, будто ищет потерянный ключ. — Мадонна, чем я занимаюсь? — встав с пола и отряхнув колени, Гокудера с усилием помассажировал переносицу. Решение было где-то рядом, он чувствовал это. Открыв глаза, он увидел, что стоит напротив номера «227». Это число показалось Гокудере знакомым. Как будто Тсуна рассказывала ему о связи своего имени с цифрами «2» и «7», и что её, как она выражалась, «юморной папаша» не упускал возможности в лишний раз подтрунить над ней и специально выбирал комнаты с говорящим номером. Гокудера прижался щекой к прохладной поверхности и провёл по ней ладонью. Теперь он был точно уверен, что Тсуна находится там. Однако, в соответствии с законом жанра, дверь была заперта. «Ну конечно. Рыжий не так глуп. Ключ-карту он тоже спрятал среди подсказок, как и сам номер комнаты», — Гокудера разочарованно вздохнул и отошёл от двери. В голове у него крутился новый план с проникновением. В комнату, конечно же. Хитро улыбнувшись, Гокудера прихватил из своего номера пальто и отправился на улицу. Карабкаться по фасаду отеля было делом небезопасным, особенно в такую погоду, когда снег валил не переставая. Но когда Гокудеру волновала какая-то там опасность? Да он сам — опасность. — Кто не рискует, тот не пьёт шампанское, — сказал он сам себе и полез наверх. Тсуна действительно сидела в жарком и тесном шкафу, прижав коленки к груди. Гокудера ошибся только в одном: она была совершенно одна. По прошествии получаса ей стало ужасно скучно, но она не хотела подводить Шоичи, потому что он сильно её попросил, поэтому продолжала терпеть неудобства и ждать своих спасителей. В конце концов, у неё тут были ночник, планшет и кулёк конфет, Шоичи постарался максимально облегчить страдания Тсуны, услышав, что она катастрофично боится замкнутых пространств и темноты. А ещё пауков, летучих мышей, привидений и якудза, но здесь Шоичи её уверил, что бояться нечего. Разворачивая очередную конфетку, Тсуна услышала внезапный грохот. Поставив видео на паузу и сняв наушник, Тсуна прислонилась ухом к двери и замерла. После шума наступила пугающая тишина, не предвещающая ничего хорошего. Из-под порога потянуло зимним холодом. Когда вдруг раздались шаги, приближающиеся к её убежищу, Тсуна осознала свою глупость и быстро щёлкнула переключателем на ночнике, погасив свет. «Полуночный человек», как его окрестила Тсуна, не мог не заметить вспышку света, а потому Тсуна вжалась в маленький комок в углу шкафа, трясясь от страха и предчувствуя, что будет дальше. Шаги остановились напротив дверей. Тсуна сделала глубокий вдох, досчитала про себя до трёх и, когда двери шкафа раскрылись, прытко набросилась на незваного гостя, опережая его в намерениях. «Полуночный человек» был выше и сильнее, а потому ему не составило труда поймать колотившие по его груди маленькие кулачки. Тсуна не сдавалась и продолжала сопротивляться, даже когда её запястья сдавили ледяные пальцы, а сама она оказалась в крепких объятиях. Незнакомец ласково погладил её по волосам и успокаивающе зашипел. — Тише, тише, Тсуна, это я. Узнаешь? — Гокудера-кун? Тсуна приоткрыла губы, но не успела выпустить удивленный вздох — его перехватил Гокудера, накрывая её горячий рот своим, отпуская её руки и вжимая пальцы в упругие бёдра, чтобы в следующее мгновение прижать спиной к шкафу и поднять на уровень своего лица, позволяя Тсуне обхватить ногами его торс. Тсуна чувствовала, как заканчивается воздух и начинает кружиться голова, но больше всего ей хотелось, чтобы этот миг длился как можно дольше. Она отчаянно сжимала в руках его мягкие волосы, чувствуя, как пьянеет от нахлынувших эмоций, требовательных прикосновений и аромата парфюма с пряными древесно-цитрусовыми нотами. Быстрые шаги у входа в номер, тихий писк, с которым открылась дверь от прикосновения картой, и ослепляющий свет люстры. Тсуна не успела опомниться, как Гокудера бережно отстранил её от себя, напоследок одарив ласковым взглядом и кротким касанием подушечек пальцев к губам. Тсуна стояла в онемении, словно во сне наблюдая, как комнату заполняет толпа радостных, аплодирующих чему-то людей. Стук её сердца был громче всех окружающих звуков. Голоса звучали как из-под толщи воды. От пульсаций жара, после которых накатывал ледяной холод из открытого окна, тело пробивал озноб. — Поздравляю с успешным завершением моего квеста! — поздравлял всех Шоичи, раздавая памятные сувениры в подарок. — А для вас у меня кое-что особенное. — Ирие развернулся по направлению к Гокудере и Тсуне и махнул кому-то рукой из-за спины. В комнату вошёл парень с завивающейся блондинистой челкой и броской татуировкой в виде буквы «S» на шее. Он держал в руках тяжёлую корзинку, наполненную традиционными норвежскими вкусностями. — Простите за ожидание и благодарю вас за сотрудничество, — с этими словами Шоичи передал корзинку в руки Гокудере. — Ты правда из Японии? — принимая заветный ключ из рук блондина, Тсуна только сейчас заметила, что он одет в костюм козы, однако по его виду нельзя было сказать, что он был чем-то недоволен; напротив, он смотрел на Тсуну с восторженным блеском в глазах и с нетерпением ждал ответа. — Обожаю Японию, очень мечтаю там побывать, — с улыбкой сказал парень, когда Тсуна ответила ему коротким смущенным кивком. — Да, Спаннер-сан боготворит Японию за её достижения в робототехнике, — усмехнулся Шоичи и подтолкнул напарника локтём. Проникнувшись непринуждённой атмосферой всеобщего веселья, Тсуна начала постепенно расслабляться и тихонько посмеивалась в ладошку, как вдруг со стороны двери раздался новый, но уже хорошо знакомый голос. — Доча! У меня для тебя сувенир! — в комнату вошёл Емицу, ослепительно улыбаясь и держа перед собой огромную тушку тунца. — Ой, а я что-то пропустил? — мужчина повертел головой по сторонам, растерянно хлопая глазами. Увидев его, Тсуна грозно нахмурились. А когда взгляд упал на то, что он держит в руках, залилась краской и стыдливо вскинула ладони к щекам. Её голос оглушил всех присутствующих, прозвучав словно свисток закипевшего чайника. — Да откуда ты вообще его взял, горе-папаша?!***
Возвращение блудного отца возымело на Тсуну не тот эффект, которого ожидал Емицу. Она по-прежнему злилась на него за то, что он так бессовестно бросил её в канун Нового года, и была абсолютно права в своих чувствах. Гокудера нисколько не удивился её полуночному визиту, лишь пошире открыл дверь, пропуская Тсуну внутрь, и налил им по бокалу шампанского. Тсунаёши села на широкий подоконник, чудом не расплескав шампанское, прислонилась спиной к оконной раме и потянулась к Гокудере, чтобы со звоном соприкоснуться хрустальными стенками бокалов. — Дзынь! — Тсуна широко улыбнулась. — Хотя у нас в Японии говорят: «Канпай». Тсунаёши отпила из своего бокала, незаметно морщась. Гокудера последовал её примеру и сделал глоток. Опустив бокал, Тсуна повернула голову к окну, разглядывая пейзаж. С этой стороны отель был густо засажен деревьями. Вьюга стремительно заметала всё в округе, не давая ни шанса увидеть что-то дальше своего носа. Лишь иногда пушистые еловые ветви мелькали в просветах сквозь белую пелену. Создавалась имитация, будто они застряли в уютном домике на отшибе леса. Наедине, только они вдвоём. Тсуна дыхнула на стекло и провела по нему пальцем свободной руки, словно пытаясь поймать юркие снежинки, обрушившиеся на город снежным циклоном. Гокудера сел напротив, на самый край кровати, и с выжиданием посмотрел на Тсуну. Наконец, она обратила всё своё внимание на него. — Расскажи мне свою историю. Для чего ты здесь? Где твоя семья? Почему ты сейчас не с ними? У Гокудеры было спрятано много скелетов в шкафу. Он слегка помедлил. Желание довериться и высказать всё, что накипело за столько лет, перебарывало многие принципы и страхи. Возможно, играло роль ещё то, что Тсуна не давила и терпеливо дожидалась нужного момента, согревая Гокудеру тёплым взглядом карих глаз. А может быть, так действовал алкоголь. Тем не менее, Гокудера нашёл в себе силы и рассказал Тсуне про мать, которая погибла в автокатастрофе, и про отца, которого долгое время считали к этому причастным. Про сестру, рассказавшую ему правду о болезни его матери, и про письма, которые она предоставила ему в качестве доказательств. Про свой побег в восемь лет, про долгие скитания по миру. И, наконец, про то, как он по ошибке оказался в Норвегии, тогда как его душа и тело рвались в Италию, чтобы спустя много лет расставить все точки над «i». Он не посвящал Тсуну в детали того, кем он являлся, но постарался пересказать ей всю суть. Тсуна слушала внимательно, иногда хмурясь, иногда смеясь, иногда прикрывая рот ладонью и сдерживая слёзы. Но, когда рассказ был подведён под черту, она весело улыбнулась, не удержавшись от насмешки. — Может быть, твоё «И-со-ло-ди-Си-ци-ли-я» было похоже на японское звучание «Osuro»? Гокудера язвительно улыбнулся в ответ, давая понять, что его это замечание не задело. — В любом случае, не думаю, что теперь самое время ехать в Италию. Слишком поздно. — Гокудера-кун, какая разница: Новый год, Рождество, Танабата или что-то другое? Не нужно искать причины, чтобы встретиться с семьёй. Гокудера сузил глаза, недоверчиво посмотрев на Тсуну. Девушка стойко перенесла борьбу взглядами — и Гокудера с поверженным видом отвернулся. На глаза ему попался старый патефон. — Что он здесь делает? — ахнула Тсуна, проследив за взглядом своего собеседника. — Может быть, декорация? Гокудера порылся в прикроватной тумбочке и не без удивления извлёк оттуда виниловую пластинку. Тсуна заёрзала на подоконнике, съедаемая любопытством. Хаято поставил пластинку, прокрутил ручку и установил иглу. Музыка заполнила комнату, обволакивая неземным звучанием, уносившим в далёкую эпоху. Едва заметно улыбнувшись своим собственным мыслям, Гокудера посмотрел на Тсуну. На её стройные ноги в клетчатых пижамных штанах, на аккуратную маленькую грудь, выпирающую под серой футболкой, на милое лицо, светившееся неподдельным восторгом. Её миниатюрная фигура с тонкими женственными чертами возбуждала в нём желание обладать и защищать одновременно. Гокудера ощущал, как эти противоречивые чувства сталкиваются друг с другом в смертельной битве, превращая его мысли в осколочные гранаты, атакующие разум. Гокудера подошёл к Тсуне и жестом пригласил на танец. Щёки Тсуны покраснели. Она опасливо протянула руку, пальцы дрогнули, сорвавшись и снова нащупав крепкую сухую ладонь, и соскользнула с подоконника. Дистанция между ними была ничтожно мала и предупредительно била напряжением. Одним рискованным движением Тсуна уничтожила это расстояние, обняв Гокудеру за шею и прижавшись к его сильному телу. Не давая отчёт своим действиям, коснулась носом шеи, вдыхая опьяняющий запах одеколона, чувствуя, как мучительно сладко потянуло внизу живота. От её прикосновений по телу Гокудеры побежали электрические импульсы. Он трепетно прижимал её к себе за тонкую талию, разделяя тепло её тела и прислушиваясь к биению встревоженного сердца. Они медленно двигались под музыку, которая лилась в уши, проникая в сознание, вытесняя собой все посторонние звуки, оставляя их наедине друг с другом, в стороне от всего мира. Тсуна втягивала носом горячий воздух, пытаясь унять дрожь. Мир рассыпа́лся на дребезжащие осколки, становился облаками сахарной ваты, хрупкой иллюзией. В объятиях Гокудеры было комфортно и тепло. Тсуна чувствовала себя более защищённой, чем за спиной родного отца или за стенами собственного дома. Она нежно провела пальцами по затылку Гокудеры, вплетаясь в волосы, и на цыпочках потянулась к губам. Гокудера перехватил инициативу, поймав её губы, словно борясь за последний глоток кислорода. Тсуне казалось, что она только что оттолкнулась ногами, сидя на качели, но коснуться земли больше никогда не сможет. Ощущение времени и пространства потерялось. Осталось лишь что-то новое, чужое, разливающееся по всему телу волнами возбуждения. В висках Гокудеры сдавило, словно от тисков раскаленных щипцов. В прикосновениях к губам Тсуны было запечатано что-то такое личное, сокровенное, Гокудера чувствовал себя живым, словно пил из источника, утоляющего жажду жизни. Всё это время он наполнял свою жизнь пустыми событиями, совершенно забыв про чувства, но теперь его переполняли разнородные эмоции, многие из которых он испытывал впервые. Напряжённые пальцы Тсуны начали расстёгивать рубашку. Он гладил её нежную кожу, забираясь ледяными ладонями под футболку и обжигая её разгорячённое тело холодом. Всё выглядело как во сне. До одной-единственной фразы. — Так ты и правда связан с мафией, — эти слова вырвали Гокудеру из уютного мира, который они только что создали, обрушив на него тяжёлые стены и потолок гостиничного номера. Голос Тсуны прозвучал тихо, окатывая ледяным холодом. Гокудера проследил за её взглядом и увидел, что она рассматривает его татуировку, прятавшуюся за плотной тканью рубашки, но теперь открывшуюся её взору. Он с разочарованием заглянул в полные надежды глаза. Тсуна почувствовала, как защипало в носу. Её глаза наполнились слезами. Она выбежала из номера, оставив Гокудеру растерянным и полностью безоружным перед сложившейся ситуацией. Он ринулся к двери, но в последний момент остановился и что есть силы стукнул по ней кулаком с тихим ругательством, полным беспомощной ярости. Тсуна не была для него девушкой на одну ночь. Находясь рядом с ней, он чувствовал себя так, будто оказался дома. Она как Маленькая Италия в Нью-Йорке, где он был проездом. В чужой стране, среди чужих людей, дарила ощущение комфорта и тихо нашёптывала голосом родных краёв, что всё хорошо. Впервые за всю жизнь он испытывал чистые, платонические чувства к противоположному полу. Наверное, это было как раз то, чего он боялся всё время. Мерзкое, склизкое чувство стекало по внутренним органам вниз, заставляя сползать спиной по двери вместе с ним. Гокудера сжимал в руках волосы, проклиная себя за то, что дал слабину и пустил этот яд в сердце. Мафия никогда не прощала привязанностей. Этот урок дался ему непросто, но с годами жизнь вбила его кровавым клином в самый затылок. Если он хотел защитить Тсуну, то её побег — лучшее решение для них обоих.***
Последующие дни Гокудера и Тсуна почти не пересекались, за исключением некоторых завтраков и обедов. Хаято всеми силами избегал контакта, даже несмотря на то, что особых усилий прилагать для этого не требовалось, — Тсуна всё время была в сопровождении отца, и даже если она посылала Гокудере тревожные взгляды, он попросту делал вид, что не замечает этого. День отъезда подкрался стремительно и незаметно. Когда Гокудера собирался переступить порог отеля, его окликнул знакомый голос. — Гокудера-кун, стой! Хаято обернулся. Как и ожидалось, перед ним стояла Тсуна. Согнувшись напополам и переводя сбитое бегом дыхание, она держала в обеих руках несоразмерно большой чемодан. Гокудера горько усмехнулся. — Собралась бросить всё и убежать со мной в Италию? Тсуна подняла на него глаза, полные ужасающей, непоколебимой уверенности в своём решении. — Ты можешь потом пожалеть, — хрипло выдохнул он, — итальянская мафия — не лучшее место для такой девушки, как ты. Да и моя семья не сахар... — ...плевать! — оборвала его Тсуна. — Если у нас в машине будет играть Фрэнк Синатра, то можно и людей посбивать, гоняя по заданиям вместе с Джо. В ответ на озадаченный взгляд Гокудеры Тсуна лишь махнула рукой, произнеся на вздохе типичное для похожей ситуации «забей». — Не стоит вот так всё бросать, — неопределенно сказал Гокудера. Тсуна нахмурились. Недосказанные слова горчили у Гокудеры на губах — она не стала произносить их вслух, лишь твердо ответила: — Отец всё поймет. Он такой же. Уловив удивление в глазах Гокудеры, Тсуна тепло улыбнулась, черты её лица смягчились, складка между бровей разгладилась, а глаза снова начали дарить неиссякаемый лучистый свет. — Если ты смог сбежать из дома, то это не значит, что сможешь сбежать от меня. В отличие от многих, я пойду за тобой куда угодно и снова найду. Мы отправляемся в Италию. Вместе. Сумка выпала из рук Гокудеры. Тсуна бросилась к нему в объятия, он прижал её к себе так, словно давно потерял кусочек себя и вот снова, спустя много лет, нашёл его. В ней было то, чего так сильно не хватало ему. Решимость; кристально искренние чувства, наполняющие её хрупкое тело необузданной силой. Она готова была обогнуть полсвета ради любимого человека. Гокудера раньше не понимал всего этого. Не принимал чувств своего отца, своей сестры. Тсуна помогла ему откопать в себе то самое глубинное, спрятанное далеко от чужих и своих собственных глаз. Теперь, вместе с ней, всё должно было складываться гармонично и плавно, как по нотам. Гокудера наклонился к ней, чтобы поцеловать, но тут Тсуна выскользнула из его рук, напуганная внезапным столкновением робота-пылесоса с её пяткой: она подскользнулась на мокром полу и мягко приземлилась на опрокинутые ей чемоданы. Или не очень гармонично и плавно... Гокудера усмехнулся и бережно поднял Тсуну на руки, чтобы вынести её из отеля как свой самый ценный багаж.***
— Папа итаьянец, а мама японка, но познакомииись они в Нолвегии. Папа сказал, сто мама послала на*уй какого-то кента напысенного, когда тот к нему ез со своими пителскими лазболками, и его селдецко сделало "ту-ду-дум". — Ёши! Это папа научил тебя так разговаривать? Мальчик вздрогнул и вжал голову в плечи, когда почувствовал, что мама незаметно подошла к нему со спины и грозно вперила руки в бока. — Ну-ка марш на исправительные работы, — Тсуна не успела договорить, как пятки сына уже сверкали в направлении гостиной. Тсунаёши нежно улыбнулась и проследовала за ним. Гокудера радостно принял в объятия несмышленого сына, который набирался от отца всего самого плохого по глупости малых лет. Ёши, несмотря на пятилетний возраст, обожал своих родителей, поэтому пересказывал историю их знакомства каждому встречному. А то, что его папа — гангстер, знал любой ребёнок на районе. — Ну что, куда мы это повесим? — спросил Гокудера, усаживая сына на предплечье левой руки и показывая ему ёлочную игрушку в виде серебряной звезды. Ёши принял украшение из рук отца и потянулся к понравившейся ветке. Гокудера с удовольствием помог сыну повесить звёздочку на положенное место, чмокнул его в макушку и опустил на пол. Тсуна замерла в дверном проёме, не решаясь нарушать семейную идиллию своими нотациями. Она тихо наслаждалась атмосферой уютного счастья, усиленного магией наступающих праздников. — Отнеси это дедушке, Ёши-кун. Гокудера протянул сыну мешочек с имбирными пряниками. Ёши лучезарно улыбнулся, чем каждый раз очень сильно напоминал свою мать, и убежал в кабинет дедушки. Взгляд проводил сына до самой двери, зацепившись за силуэт, стоявший на входе. В уголках глаз появились незаметные морщинки. Улыбаясь Тсуне, Гокудера сам не замечал, как начинают светиться его глаза. Тсуна подошла ближе, забрав из рук Гокудеры свою кружку с какао. — С наступающим новым годом, милая, — ущипнув за ткань клетчатых штанов, Гокудера притянул Тсуну к себе и крепко обнял. — С наступающим, Хаято, — промурлыкала девушка, уткнувшись носом в шею мужа. — Да-да, кто там? — бодро прозвучал старческий голос. — Ёши-кун, это ты? Мальчик задорно рассмеялся и перебежал через весь кабинет к рабочему месту деда, на что тот искренне захохотал в ответ и помог внуку забраться на свои колени. — Это мне? — когда дедушка забирал мешочек из рук Ёши, по щеке невольно покатилась сентиментальная слеза; стискивая внука в объятиях и покачиваясь с ним из стороны в сторону, как мантру он повторял одни и те же слова. — Спасибо, спасибо... Сморщенная пожилая рука сжимала открытку, подписанную рукой Хаято. «С новым годом, отец. С любовью, от всей твоей семьи».