***
Как обычно у них было заведено — игры с командой в карты на деньги и плюс к этому — бокальчик дорогого портвейна, стоявшего уже полупустым на деревянном столе, и тетрадь с записями, — не предвещали ничего хорошего. Когда Битти победил уже четвертый раз и опустошил свой бокал, наливая новую порцию до краёв, один из подопечных всё-таки воскликнул: — Как ты умудряешься так играть, не обращая особого внимания к игре? Ты только краем глаза следишь за её развитием, но уже побеждаешь четвертый, мать его, раз! — Стоунмен даже ударил руками по столу — и карты подпрыгнули. Особо не обращая внимания на лексику и жест, Битти демонстративно закатывает глаза: — Это называется годы обучения с профессионалами, — важно ответив, Битти поднимает указательный палец вверх, а потом смеется, увидев смятение на лице переднего.***
В два часа ночи разошлись все, кроме Монтэга и Битти, у которых было больше всего выигрышей. Вконец заебавшись проигрывать все время, остальные пожелали обоим удачи и ушли, оставив полупьяных-полутрезвых мужчин одних с почти пустой бутылкой опьяняющего портвейна. Сейчас они боролись за последние глотки алкоголя, купленного специально для подобных случаев. Будучи пьяным, Битти не мог и нескольких предложений составить, не запутавшись в словах и не запутав вместе с тем и Монтэга — настолько же пьяного, как и Капитан. — Сдавайся…- на половине предложения он забыл задуманное. Через минуту вспомнил, облизал губы и продолжил: -…я все равно выиграю. — С чего бы это? Хера с два я сдамся. Я выпью этот портвейн до последней капли! — Раз так, то предлагаю пить поочерёдно: глоток мне, глоток тебе. Все равно мало осталось. Ну как? Немного подумав, Гай кивнул. Когда на дне бутылки хватило бы на один глоток, Монтэг захватил бутылку у горлышка, выпив содержимое. Битти смотрел на завораживающую картину, словно это самая дорогая картина в галерее; своей красотой с ней не сможет сравниться даже Мона Лиза Да Винчи. Она, однозначно, бесценна, но только в галерее разума Битти. Гай пропустил каплю, и та начала спускаться вниз по подбородку, очерчивая губы, ямочку и адамово яблоко. Кожа там блестит. Битти проглотил ком в горле, продолжая рассматривать переднего. Хотелось потянуться к взлохмаченным волосам и пройтись, попытаться хотя бы немного поправить его шевелюру. Темно-карие глаза Монтэга смотрели на пустую бутылку в руках. Он сжимал горлышко, оттого паутинообразные вены выпучивались сильнее. Капитан смотрел на плотно сомкнутые губы — и ему казалось, что до них рукой подать. Фактически — да, так и есть. Но захочет ли этого Монтэг? Он часто говорит о Милдред, но без былого огонька. Иногда Капитану кажется, что у них там все остыло, а значит, у него есть шанс. Как будто это не он, Монтэг, зачарованно рассматривал каждый изгиб её тела. Бесит. Где-то в задворках подсознания он понимал, что, возможно, былого влечения и страсти нет, но это не значит, что Гай-чертов-Монтэг готов бросить любовь всей своей жизни ради него — просто Капитана, безалаберно относящегося ко всему живому и нет; просто человека, который хочет его в себе и во всех позах. «Отчаянно,» — признается он сам себе. То, что раньше казалось таким необъятным, сейчас просто обыденность. Если это его последний шанс, то Битти насладится им сполна. Разумеется, такого больше не повторится. Гай выглядел сейчас каким-то диким, ещё более странным, чем обычно. Битти потянулся вперёд, вставая со стула. Странно, но протянутая к шее рука не была отвергнута — Монтэг с напряжением наблюдал за действиями Капитана. От этого становилось неловко, даже как-то смущающе. — Если хочешь, я остановлюсь. Вибрация в висках все усиливалась, а волнение захлестнуло с головой. Битти даже остановил руку. Лёгкие сжались, и он думал, что вот так позорно умрёт: от нехватки воздуха да ещё и перед объектом своего обожания. Вдруг все чувства и мысли отошли на второй план: Монтэг потянул его на себя, и они стукнулись лбами. Глаза в глаза. Губы почти друг на друге. Кажется, будто в этих глазах вся его вселенная, хотя это просто Гай Монтэг. Чёртов Гай Монтэг, — человек, динамивший все, что связано с ним; все взгляды Битти в его сторону, пререкания и томные вздохи. Из-за пронзительного взгляда не удаётся связать и двух слов. Он глупо пучит глаза и пытается выдавить из себя хоть что-то, но получается нечленораздельная белиберда. Битти облизывает губы. Смотреть в помутненные глаза, которые буравят его взглядом, до невозможного смущает и злит одновременно. Он просто идиот, тупица, ищущий пристанище в глазах напротив. Пусть только на эту ночь, только в этот раз Монтэг будет с ним откровенен. Пусть будет таким, каким бывает только с Милдред. Он закрывает глаза и поддаётся вперёд, впечатываясь в губы Монтэга. Они сухие, местами потрескавшиеся. Поцелуй неспешный, мягкий, и кажется, что так будет всегда. Что это все происходит не потому, что они оба неимоверно пьяны и понятия не имеют, что творят; не потому, что Битти наконец проявил инициативу, переборов свой страх. Нет. Как будто это что-то интимное — только между ними, в их сердцах. Словно никакой Милдред и в помине не было. Только он да Монтэг. Битти корит себя за эти фантазии. Он ненавидит себя за то, что грезит проснуться однажды в постели с Гаем. Чтобы тот не исчез до того, как Битти проснётся, а чтобы Монтэг приготовил завтрак, пришёл обратно в кровать, обнял его, проведя все выходные. Вместе. Да, это отчаянно и глупо. И да, Битти немного совестно за эти мысли. Немного. Он ведёт одной рукой по шее, надавливая на изгиб. Изучая её так, будто это что-то такое, чего нет больше ни у кого. Лишь у Монтэга. Местами он грубо сжимает пальцы, вдавливая в кожу. Вторая рука медленно ползёт наверх, к волосам; долго очерчивая линию подбородка, скулы, прямой нос и приоткрытые губы — очага рваных вдохов, стоит им оторваться друг от друга. — С..постой. — Выровнять дыхание выходит не сразу, поэтому приходится делать несколько глубоких вдохов. — М, что-то случилось? — Если так продолжиться, то я скоро залезу на стол, а нам этого не надо... — он хотел продолжить свою речь, но был перебит: — А кто нам это запрещал? Битти вопросительно поднял бровь. — Хочешь, чтобы я сел сюда? — и несильно ударил пару раз по столу. — Больше всего на свете я хочу тебя. — Ложь. Наглый сученыш. Но он все-таки залез туда, ожидая дальнейших действий со стороны. Где-то на фоне звякнула допитая до донца бутылка, и может быть порезала Монтэгу руку. Но это не важно, потому что когда он пристраивается между его разведенных ног, прижав к себе за талию, под кожей проходятся волны электрического тока. Низ живота связывает узлом. Похотливая сучка. Ну и пусть. Битти не волнует то, что будет завтра. Он живёт в настоящем, и сейчас эта реальность просто сводит с ума. Он посасывает нижнюю губу, будто это — лучшее лакомство. То, как нежная плоть скользит меж его губ, возбуждает лишь сильнее. Он несколько минут вот так сминает губу Монтэга, временами всасывая влажную от обильной слюны в себя. Ему с трудом верится в происходящее. О таком он мог только мечтать, и, похоже, домечтался. Чувствовать возбуждение в ответ на свое — неимоверно приятно. Битти не может совладать с соблазном толкнуться вперёд, тем самым проезжаясь по члену Гая. Видно, как тот давится стоном, закатывая глаза от удовольствия. Это — его подспудное желание, ставшее явью. Он и не думал, что его тело будет настолько сильно откликаться на прикосновения переднего в таком ключе. Вполне вероятно, что Битти просто изголодался по сексу и прикосновениям. Причина этому — человек, который сейчас самозабвенно целует его, временами проходясь языком по губам. Сейчас он уверен лишь в одном — завтра Гай сделает вид, что ничего не помнит, и все будет как прежде. Злые огрызания, язвительства и подколы. Ебучий Монтэг. Стоило ему появиться — и Битти забыл, что такое гордость. По крайней мере, не когда он ошивается где-то рядом. Пришлось оторваться от податливых губ, загнанно дыша. Возбуждение приносило слишком много дискомфорта, чтобы терпеть. Дышит быстро-быстро, как будто бежал целый марафон. Он ставит руки на грудь: Гай склонился над ним, чтобы опять поцеловать в губы. — П-подожди, - а потом приподнимает бедра, демонстрируя степень своего возбуждения. Гай сразу понимает что к чему, принимаясь снимать с себя одежду. Медленно, смотря Битти прямо в глаза. Слишком провокационно, излишне сексуально. Воздействие алкоголя сказывается на его самообладании. Рыкнув, он принимается сам расстегивать пуговицы. Монтэг лишь ухмыляется, приподнимая одну бровь, мол, не терпится снять с меня одежду? Тело Гая выглядит бесподобно. Даже несмотря на то, что от него пахнет керосином и потом. Выпирающие ключицы блестят от пота и манят присосаться к себе, просунуть язык в яремную впадину, вылизав все. Хоть какой-то след от него останется. В тот момент он забывает о своей проблеме, принимаясь изучать глазами подтянутое тело. Сегодня Битти не собирается ограничивать себя, чувствуя полную дозволенность. В эту ночь ему можно все. Соски Гая розовые, а ещё смешно топорщатся. В какой момент желание прикоснуться к одному из набухших бусинок превратилось в потребность — непонятно; он наклоняется, проходясь языком от левого соска к правому. На языке отпечатывается солоноватый привкус, однако он не противный. Наоборот. Если бы Капитан смог, то сохранил бы этот вкус на языке до конца своих дней. Он чуть прикусывает возбужденный сосок, и, — о черт, — в ответ слышит хриплый стон. Из-за неудобного положения спина начинает болеть, отдавая внутри тупой болью и желанием хрустнуть позвоночником. Когда Битти отстраняется, дабы встать, Монтэг раздосадованно стонет. Слышится хруст конечностей. — Блять, поторопись. Битти хочется сказать что-то по типу «так хочется почувствовать мои губы на своём теле?», но он сдерживается, понимая, что и сам долго не протянет. Внизу живота отдает пульсацией, а самого Битти распирает от этих ощущений. Возбуждаться от — реальных! — прикосновений Гая одно сплошное удовольствие. Смотрит прямо в чёрные затуманенные глаза, где плещется животное желание, и понимает, что все: это его последняя капля. В помещении внезапно становится невыносимо жарко, капельки пота спадают с виска, и Капитану приходится быстро справиться со своим верхом. И, кажется, именно тогда у Монтэга что-то лопнуло, потому что взгляд у него стал шибко звериный. Он смотрел на Битти, как лев на свою добычу, как будто он готов сожрать Капитана с потрохами, или сжечь, не оставив даже пепла. Голодный взгляд карих глаз медленно, штрих за штрихом, раздевает его догола так уверенно, что сам Битти чувствует себя никчёмным жалким ублюдком, который залез в штаны к жена тому мужчине. Как шлюха, которой нужно внимание здесь и сейчас. С другой стороны, это раскрепощало его, готового хоть сейчас залезть к себе в трусы и начать смачно дрочить. Битти хочется стонать его имя, сжимать волосы на затылке и прикусывать плечо. Смотрит дерзко, прямо в душу, и заставляет окаменеть, да так, что Битти млеет от этого. Он старается выглядеть смело, а сам ждёт инициативы со стороны Монтэга, который с рассматривает его грудь, иногда мимолетно касаясь пресса; местами очерчивая кубики, а иногда прикасаясь к затвердевшим соскам. Ноги ватные — ещё одно прикосновение, и он рухнет на пол. Приходится опереться поясницей о стол, сильно вцепиться в дубовый стол и запрокинуть голову. В какой момент он так сильно проебался? Почему Монтэг рассматривает его? произносит его имя? почему стонет от его прикосновений? Опора пропадает из-под ног, когда чужие губы прикасаются к его шее. Шершавый язык очерчивает линии — даже адамово яблоко. От ощущений чужих плавно скользящих по его коже губ становится до одури приятно. Да так, что хочется кончить прямо сейчас — плевать он хотел на то, что могло быть после. Между тем юркий язычок облизывает его ключицы, иногда просовываясь во впадину между. Экстаз. Это было выше похвал, и Битти охотно доказывал это своими частыми вздохами, закатыванием глаз и стонами, каждый раз делая это ещё громче. — Неужели сам Капитан стонет подо мной? — он испускает смешок, ухмыляясь. Гай Монтэг — просто ужасный человек. Он знает, что сносит крышу одним только своим прикосновением, мучает его в мокрых снах, о которых он, вероятно, и понятия не имеет, и при всем этом дразнит, чтоб его. — Никогда не думал, что буду стонать от твоих прикосновений. — Надо быть убедительным. Наверно, Монтэг закатил глаза — этого он не может сказать, будучи в состоянии эйфории с запрокинутой головой. Битти настолько сильно сомкнул глаза, что в темноте пляшут яркие пятна. — Подними голову. — Тон властный, а такому грех не подчиниться. Он медленно, будто отягощенный чем-то, поднимает голову, и сердце разбивается на тысячу мелких кусочков. Перед глазами пляшут звезды. Прямо перед его глазами раскрылась целая Вселенная. Губы Монтэга почти вплотную к его, они даже соприкасаются иногда; расстояния остаётся для одних только судорожных вздохов. Сердце бьётся ещё чаще, грудь вздымается быстро-быстро. Но когда руки переднего прикасаются к голой коже, Битти вздрагивает, начиная мелко дрожать. Гай надавливает на него всем корпусом, вдавливая в стол. Это восхитительно — чувствовать кожу чужого человека на своей. Перед его глазами пляшут чёрные пятна. Ноги подкашиваются, и держится он благодаря руке Гая. Собственно, стараниями второй он не распластывается на столе. Словно тряпичная кукла: куда ни поведи — пойдёт с тобой. Битти прерывисто дышит, смотря расфокусированным взглядом на объект своего обожания, и обвивает руками его шею, чтобы приьягуть к себе. Поцелуй выходит отчаянным, местами грубым, но хуже от этого не становится. Руки Гая притягивают его за талию, вжимаясь членом в промежность, и он закатывает глаза, давясь своим стоном. — Прости, малыш, но мне надо раздеться. Ты же не хочешь, чтобы наш секс вышел полным разочарованием? — Битти снлаьывает на «малыш», но кивает головой. — Отлично. Он практически лежит на столе, смиренно ждя, пока Монтэг разберётся со своими штанами. Последнего, к слову, ждать не приходится. Как только он подходит ближе, Битти окидывает его потерянным взглядом, и давится слюной: член топорщится, головка набухла, а фиолетовые венки паутиной обволактвают ствол. Чуть длиннее его. Он подходит ближе, смотря прямо в глаза. Дерзко. Тепло разливается по всему телу, обдавая мурашками повсюду, а прикосновения на талии — словно тысячи иголок под кожей. Следом проходится приятная дрожь, разбиваясь о ребра мучительно-приятной болью. Все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Монтэг целуется умело и даже нахально, доминируя над ним. Его язык исследует рот Битти, очерчивает круги, щекочет нёбо, проходится по ровному ряду зубов, оттягивая удовольствие, и только позже их языки сплетаются в расплавляющем поцелуе, обдающим вибрацией внизу живота. Капитан обвивает шею Гая, будучи прижатым к ебаному столу. Штаны становятся все неудобнее и теснее в размерах, хотя, кажется, куда еще? Любое движение приносит дискомфорт, однако приходится сдерживаться. До того момента, пока Монтэг не соизволит снять это все к хуям, он будет держаться до последнего. Это сумасшествие, вот и все. Руки Гая блуждают по его торсу, уже не мимолетно, как это было до, а очень даже заметно. Они подавляли, заставляя стонать как последняя сучка. Монтэг не спешил торопиться, смакуя каждую секунду, проведённую в сладкой пытке. Битти приподнял таз, проехавшись прямо по его промежности своим членом. Попытка обратить внимание Гая на свою эрекцию засчитана. — Хочешь, чтобы я это сделал? — Кивок. — Так уж и быть, помогу тебе, но учти: за это придется отплатить сполна. — Да пожалуйста, только сними с меня это, — почти что скулит Битти. Чтобы было легче снять это ненужное тряпье, Битти пришлось приподнять таз. Усмехнувшись про себя, Гай все же стягивает с него штаны, слыша снизу вздох удовлетворения — будто камень с плеч упал. Но, похоже, что трусы снимать он не собирается. Даже эрекция со скулежом его не убедила, поэтому Битти приходится смириться, радуясь даже такой — небольшой — свободе. Монтэг возвращается в исходное положение, требуя поцелуя. Стоит только посмотреть в глаза, как руки Битти обвивают его шею, соединяя их губы. Он отчетливо ощущает дрожь в теле обычно уверенного в себе Капитана. Сейчас Монтэг чувствует разницу между самоуверенным чопорным Капитаном Битти и просто Битти, так самозабвенно целуеющегося с ним. Битти стонет от удовольствия, постичь которое не было возможным по одной причине, нависшей над ним и вжимающей его в стол. Даже во времена своих своеобразных свиданий он не мог вкусить запретный плод — как минимум потому, что каждая из его спутниц на вечер отдавалась ему беспрекословно, повисая мёртвым грузом в сильных руках. Сейчас же все по-другому. Сейчас именно он отдаёт всего себя, взимается всем своим телом в чужое, и позволяет брать себя грубо, использовать как игрушку, а после выбросить в мусор. Таков уж Гай Монтэг. Битти запрокидывает голову, когда Монтэг берет в рот сосок, проходит я по ореолу, облизывая, а после кусает чувствительную плоть, отчего Битти откидывает голову и протяжно вздыхает, кусая нижнюю губу. Закатывает глаза, когда Монтэг трется своим членом о его бедро; правой рукой сжимает его член, пульсация которого ясно ощущается через ткань мокрых трусов. Так некстати напоминает о себе боль чуть ниже пояса. От этого мужчина вздыхает, не желая останавливать Монтэга, спускающегося важными дорожкам вниз. — Блять, сними с меня эти трусы и оттрахай по полной программе! Мучитель хитро ухмыляется, делая невинное лицо. Когда его рука сжимается вокруг члена, Битти давится вздохом, ойкает и закатывает глаза, запрокидывая голову. — Потом не жалуйся на то, что болит поясница. — Битти прошибает потом. Потом? Да, хотелось спросить, подумать, что вот, все налаживается, может они даже повторят это, однако оба знали, что «потом» не будет. Это все забудется, отдаваясь в груди Битти фейерверками счастья. Может когда-нибудь, в далёком будущем, он не будет вспоминать этот случай с болью, перемешанной с трепетом и счастьем. Капитан надеется затмить свою любовь чем-то — или кем-то — другим. Но это потом. Сейчас Битти внимательно следит за действиями Гая, мать его, Монтэга. За тем, как тот поддевает резинку трусов, просовывает руку туда и гладит головку члена, сочащегося смазкой. Он откидывает голову назад; стонет, когда шершавая рука обхватывает член, надрачивая. Сначала тягуче, медленно, а потом быстрее, и заставляет сердце Битти биться в бешеном ритме. Да, ему это определённо нравится. Когда Монтэг останавливается, чтобы снять с него белье, он раздосадованно стонет, снова приподнял бедра. Рука, недавно бывшая у него в трусах, сейчас быстрым движением снимает с него ненужный атрибут. Голова все ещё забита назойливыми мыслями о грубых длинных пальцах, отлично сочетавшихся с его членом. Разумеется, сам он никогда не попросит повторить то, что для него окажется летальным. Ясно лишь одно — летальным это окажется для его гордости, которую Битти одновременно и благодарит, и ненавидит. В какой-то момент он чувствует, что тишина затянулась, поэтому делает вид, что поправляет гнездо на голове, немного отталкивает я от стола, пытаясь ровно стоять на ногах, но сдаётся, опираясь поясницей о стол, попутно произнося нарочито спокойным голосом: — Если парни узнают, что мы трахались здесь, они за него больше не сядут. Гай на это лишь усмехается, скаля зубы. — Зря ты это сказал. Для меня теперь принципиально нагнуть тебя на этом столе. Битти от подобного возмущённо стонет, ухмыляясь. — И думать не смей, что возьмёшь меня по-сухому. Я не собираюсь после разбираться с порванным аналом. — Тц, так и знал, — самоуверенно говорит Монтэг. Он одним своим взглядом успокаивает, даёт понять, что поймает при падении. Но так ли это на самом деле? — Именно поэтому у тебя в кабинете есть смазка и презервативы? Признавайся, ты спал с кем-нибудь на работе, не так ли? — его тон больше похож на утвердительный, нежели вопросительный. — Чтоб ты знал, это первый раз, когда я трахаюсь с кем-то на работе. Не все такие отчаявшиеся геи, как ты, — и закатывает глаза. «Впрочем,» думает он, «отчаявшимся геем оказался я». — Кто бы говорил. Битти на это ничего не отвечает, сместив фокус на луну. То, каким открытым и беззащитным выглядит Битти, заставляет Монтэга подойти к нему вплотную, прижимаясь своим возбуждением к его. Битти от этого стонет, кладёт руки на его плечи, а потом целует. То, с каким рвением он изучает чужой рот, даёт отчаянию огромное пространство для существования. Монтэгу даже жаль его. Не того, кто постоянно язвит, насмехаясь над другими, и плюется ядом, а того, кто с ним сейчас — того, кто отчаянно цепляется за его плечи, словно это единственная нить, ведущая в реальность, того, кто обнажил перед ним не только свое тело, но и свои чувства. Монтэгу жаль того, кого он сейчас крепко обхватывает за талию, прижимая к себе ещё ближе. Близость с таким Битти сносит крышу, не позволяя думать о чем-то другом. Его податливость, словно он кукла, но в то же время его слова, режущие не хуже ножа, увеличивают желание Монтэга заставить его биться в исступленном возбуждении, прося большего. Именно поэтому сейчас в приоритете у него трахнуть Битти так, чтобы в уголках его холодных бездн собрались обжигающе тёплые слезы. Так нежно, чтобы он чувствовал себя важным. Так, чтобы он просил ускориться, взять его грубо, как какую-то шлюху. Чтобы сердце не пропустило удара. Раскатывая презерватив по члену, Монтэг видел перед собой лишь голое тело Капитана, со скулежом прося большего. Когда очередь доходит до растягивания, приходится прерваться, чтобы перевернуть его лицом к столу. — Давай, детка, оттопырь свою задницу для меня. Будучи прижатым лицом к столу, Битти умудряется сглотнуть так громко, что это слышит даже Монтэг. Задница Битти, небольшая, даже тощая, сейчас выглядела безупречно. Его дырка сжималась и разжималась, прося большего. Монтэг почувствовал себя извращенцем когда, наклонившись к левому плечу Битти, оставил там красный след. Тот простонал, нетерпеливо потеревшись задом о его член, явно желая большего. — Занимался раньше анальным сексом? — видя, как хмурится лицо Капитана, когда он входит в него одним пальцем, Монтэгу вспоминает, что забыл как следует разогреть смазку. — Черт, забыл разогреть. Вытащить? Битти стонет, насаживаясь на палец. Он хмыкает. — Приму это за ответ. Что насчёт секса? — Д-да, — Он громко стонет, когда указательный палец доходит до пустоты, закатывая глаза. — Блять, да, вот так. Когда он в последний раз занимался сексом? Месяц назад? Или больше? Впрочем, это не особо важно, когда до ушей доходят восхитительные стоны Битти. Кто знал, что вечно недоступный Битти будет так звонко стонать и извиваться, пытаясь достичь своего пика? Точно не он. Когда Капитана трахают уже три пальца, свободно входящие и выходящие, Гай их вытаскивает, готовясь заменить их кое-чем получше. Битти может лишь закатить глаза, всхлипывая. Его верхняя часть прижата к поверхности стола, и Гай не может удержать себя от поцелуя в плечо. Входя в него, Монтэг не ожидал испытать столько всего эмоций одновременно: от желания позорно кончить до нужды вдалбиваться в него всю ночь, становясь причиной его слез. Второе ему больше по душе. Анал Битти поглощал каждый дюйм его члена, заставляя все пульсировать. Как только Монтэг вошёл полностью, как огран обволокли тугие стенки сфинктера его любовника. Сначала он не делал ничего, но вскоре начал двигаться, нарочно не попадая по простате. На лбу Битти проступил пот, а сам он чуть ли не рухнул на пол, когда Монтэгу впервые прошёлся по комочку нервов. Член внутри двигался, постоянно вырывая из него стоны. Дыхание сбилось, сердце делало бешеные кульбиты. По всей гостиной распространялись стоны вперемешку со шлепками, а звуки поцелуев заполняли комнату, отскакивая от стен и оглушая своими громкими звуками. В эту ночь он отдался страсти полностью, на одну ночь почувствовав себя нужным, желанным. Он знал, что эти ласки вместе с прикосновения и были лишь обманом, но иногда губы Монтэга накрывали его, целуя с такой нежностью, что его сердце сжималось от боли. tab>Но если бы ему сказали, что он имеет право на одно желание, то он бы непременно загадал прикоснуться к этому телу ещё разок.