Живые мёртвые глаза

Холодный пасмурный вечер, который ничем не отличался от всех других. Дождь лишь легонько стучал по окнам огромного здания общежития, заманчиво приглашая выйти из тёплого укрытия. На небе было так много туч, что и луну, и звезды совсем не было видно. Ей по душе такая погода. Энид еще час назад убежала на свидание с Аяксом, разрешив Вещи взять ее телефон. И он уже более часа что-то в нем заинтересованно читал. Это время Уэнсдей посвятила написанию своего романа, одновременно с этим пытаясь распутать все клубки ниток, что у нее имелись. Иногда она поглядывала на доску с уликами, выбирая из нее определённые детали. Тот клык не принадлежал Ксавье, но ведь внутри нее все говорило о том, что он причастен. Он вызвал у нее подозрения. Или чувство схожее с ним. Как иначе можно было объяснить резкие спазмы в животе при виде него и желание узнать его ближе? Точно подозрение, ничего другого она и не могла чувствовать. Вдохновение писать пропало, и она решила поддаться зову дождя, который, к слову, за это короткое время, успел превратиться в ливень. Вместо обыденной формы, которую каждый носил на занятия, она накинула сверху на свою повседневную одежду куртку, схожую с дождевиком. Она всегда в ней гуляла, когда была такая очаровательно-отвратительная непогода. Вещь лишь на секунду взглянул на девушку, когда та открыла дверь, и снова уткнулся в светящийся экран. Еще один заложник технологий. Уэнсдей шла в своем обычном абсолютно нейтральном расположении духа, одаривая презрительным взглядом каждого, кто оказывался на ее пути до выхода. Она прикрыла свои черные косички капюшоном, чтобы волосы не промокли насквозь. В такое сложное время нельзя было заболеть, иначе расследование пришлось бы прекратить. Она лишь немного не дошла до мастерской художника. В ее сегодняшние планы не входило его разоблачение. Но он будто сам на это нарывался, оказавшись в паре метров от ее места уединения. Ксавье сидел на холодной земле. Его волосы были собраны в хвост, который промок под напором дождя. Он не обращал внимания ни на что вокруг себя. Так казалось Уэнсдей. Взгляд парня был поднят к небу. Она не видела его глаз, но почему-то знала наверняка, в них сейчас много боли. Девушка аккуратно подошла к нему ближе и встала за его спину. Он, как и ожидалось, этого не заметил. Из нее будто сами хотели вырваться вопросы, звучащие для нее самой слишком странно. Что он здесь делает? Очевидно сидит. Почему один? Этот вопрос мог задать кто угодно кроме нее самой. Не боится заболеть? С каких пор это ее вообще волнует. И она не понимала, почему ей хочется узнать его ответы, ведь они вроде так банальны и предсказуемы. Зачем она вообще подошла к нему, если могла просто уйти в другую часть сада, чтобы не пересекаться лишний раз с тем, кому она не может довериться. — Долго еще будешь стоять за моей спиной? — Он заметил. И, честно говоря, сразу. Она этот вопрос оставила без ответа, просто обошла его и встала перед ним. Ее руки были опущены вниз, лицо расслаблено, не выражало никаких эмоций. Все как всегда. — Почему я, Уэнсдей? — этот вопрос звучал безысходно, открывая ей глаза на то, что он устал бороться и что-то ей доказывать. — Девять раз я перечисляла тебе список совпадений, — она ненадолго замолчала, — Если это не ты, зачем постоянно оправдываешься передо мной? Разве тебе не все равно, что о тебе думает какая-то девочка. Он тихо засмеялся. Это выглядело красиво. Может Аддамс и не заметила в этом чего-то необычного, но внутри нее что-то случилось. Будто взрывались маленькие бомбы, которые вот вот должны были ее разорвать изнутри. — Я чувствую, что это ты, — она сказала это безэмоционально и холодно. — Да ты у нас детектив. Вот только жизнь это не твои книги, в которых одно лишь внутреннее предположение ведет к раскрытию настоящего преступления. Она ненадолго задумалась. Не хотелось ему отвечать и что-то доказывать, она это не любила. Но почему-то слова сами вылетали из нее, складываясь в слегка суховатые предложения. — Чувство тревоги, которое появляется, стоит тебе оказаться рядом. Ощущение, что в животе скручивают все внутренние органы в разные стороны, а потом их и вовсе сдавливают. Сбивчивое дыхание. Это все признаки того, что ты причастен к преступлениям. Для нее это было обычным перечислением фактов, которые, как ей казалось, полностью оправдывают ее. У нее и в мыслях не было, что перефразируй она немного свои слова, получилось бы быстрое перестроение из детективного романа в любовный. Ксавье смотрел на нее очень удивлённым взглядом. Ну а как быть иначе, если тебе только что сказали, что ты вызываешь все признаки влюбленности у абсолютно безчувственного человека. — Ты ненормальная, Аддамс, — больше он ничего не сказал. Поднялся с сырой земли и ушёл в сторону мастерской, оставив девушку одну.

***

Он вернулся к себе, в свой обитель искусства, куда не пускал никого. Уэнсдей не в счет, она сама сюда пробралась в прошлый раз, нарушая его одиночество своими до боли режущими сердце догадками. Ксавье прошел к мольберту, на котором стоял холст, закрытый чёрным полотном. Он откинул его в сторону. Его переполняли злость и непонимание. Эта девчонка сводила его с ума своими действиями. Он не мог думать ни о ком кроме нее. И похоже взаимно. Ее помешательство на нем, как на злодее скорее было вызвано незнакомым ей ранее чувством симпатии, но он не понимал, что чувствовать ему после осознания этой истины. Для нее он все также останется монстром, который губит невинные жизни без понятной причины. На картине была изображена она с виолончелью. Он увидел Уэнсдей с ней на балконе в первую ночь после ее появления в школе. Ее игра была идеальной, как и она сама. Таинственная, пугающая до мурашек мелодия надолго засела в его голове. Он прокручивал тот вечер постоянно, пытался разглядеть в девушке новые и новые детали, дополняя ими свою картину. Парень вспомнил ее взгляд. Он отличался от ее повседневного. Более расслабленный, живой и с золотым блеском вдохновения. Ксавье взял карандаш и продолжил писать портрет. Если эта картина после завершения не будет всегда накрыта плотной тканью, то он сойдёт с ума. От рисования его отвлек стук в дверь. Ксавье поспешил накрыть свой шедевр и подошел к двери. Никого не было. Так конечно бывает, что сильный ветер издает звуки схожие с ударами, поэтому он просто закрыл ее, а когда повернулся, то вздрогнул от неожиданности. Уэнсдей Аддамс разглядывала каждый его рисунок. В этот раз не только те, на которых было изображено чудовище, хоть таковых и было большинство. И вот когда ее руки потянулись к его последнему творению, чтобы открыть его, он окликнул ее. — Что ты здесь делаешь? — Ксавье был слегка раздражен. Или нет. Сильно раздражен. Он медленно и четко проговаривал каждое слово, отчего предложения по манере общения стали похожи на те, которые говорит сама девушка. — Мне стало интересно, — хотя по ее интонации было трудно подтвердить правдивость ее слов. — Снова захотела посмотреть на монстра и обвинить меня во всех его грехах? Он отодвинул от нее мольберт с холстом в край комнаты, не давая ей возможности узнать, что на нем изображено. — Нет, — сказала так, будто ничего подобного никогда и не случилось. Уэнсдей, до этого стоявшая к нему спиной, повернулась и посмотрела в его зелено-карие глаза. Снова странное ощущение внутри, схожее с разрядом электрического тока, сбило ее с толку. — Хотя, признаться, симптомы подозрения усиливаются с того момента, как я пришла сюда. — Чего ты хочешь? — Грубо, да, но как иначе, если она выводит его из себя. — Ты пришел к какому-то умозаключению во время нашего прошлого диалога. Я бы спросила у Энид, но ее нет в комнате, а Вещь слишком занят, чтобы помогать мне. Мои симптомы тебе что-то напомнили, но ты промолчал. Мне интересно, что ты понял. Ксавье приподнял брови и широко распахнул глаза, показывая свое удивление, смешанное с возмущением. Ответ пришёл в его голову моментально. — С чего я буду тебе рассказывать. Она немного подумала и согласно кивнула. Уэнсдей не будет требовать его объяснений, если они ей не сильно нужны. Она уже дала понять, что спросит ответ у соседки при первой возможности. Девушка пошла к выходу из мастерской, проходя мимо Ксавье и случайно касаясь его. Он даже не взглянул на нее. Уже возле двери, она снова обратилась к нему. — Ты еще и током меня бьешь, это точно знак. И тут он не выдержал. Он устал. Как можно быть такой идиоткой и не знать про обыкновенные чувства? Быстрым шагом он подошел к ней, чем ее немного смутил, но, как обычно, без каких-либо внешних признаков. Парень прижал ее к двери, с двух сторон закрывая руками пространство для побега. Хотя, по правде сказать, Уэнсдей нашла бы выход из любой ситуации, было бы желание. Она смотрела на него также как обычно. Ни испуга, ни признаков радости, будто с ней такое каждый день случается. — Сейчас превратишься в монстра и разорвешь меня в клочья, да? Он ничего не сказал. Еще несколько секунд вел борьбу с ее ярко-чёрными глазами, а потом наклонился и поцеловал. Это произошло так быстро, что он сам не успел осознать происходящее. Она была такой маленькой по сравнению с ним, что ему пришлось приложить немало усилий, чтобы дотянуться до ее губ. Уэнсдей не отвечала. Она вообще ничего не делала, просто смотрела на него, пока он с наслаждением пробовал ее губы на вкус. И Ксавье сдался, он отстранился и отошел от нее. Может и правда в ней нет никаких романтических чувств. Может она и правда чувствует, что он не заслуживает ее доверия. — Прости, — он не отворачивался, но смотрел будто сквозь нее, — Можешь идти. Она стояла неподвижно. Ни шага навстречу, ни назад. В ее голове крутилось множество шестеренок, которые не справлялись с простой задачей — объяснить ей происходящее. Хмурый взгляд, промокшие от дождя кончики косичек, бледная кожа, слегка опухшие от поцелуя губы. Все это было словно его наваждение, а не реальность. Ее взгляд медленно поднялся до его лица, и, пока он был погружен в свои мысли, она неспешно подошла к нему, встала на носочки и коснулась с лёгким поцелуем кончиков его губ своими. Ксавье слегка пошатнулся от внезапности. Он смотрел в ее глаза, которые неотрывно за ним наблюдали. В них поблескивал огонек интереса. Его руки непроизвольно, но совсем невесомо легли на ее талию, притягивая ближе к себе. И Уэнсдей не оттолкнула, а обняла в ответ, проводя холодными руками по его спине. Ксавье поднял ее на руки и посадил на свой рабочий стол. Она была лёгкой, настолько лёгкой, что казалось человек не может обладать таким весом. Они целовались совсем нежно, мягко, узнавая друг друга. Ее пальчики распустили его до сих пор влажный хвост и нырнули в мягкие волосы, прижимая ещё ближе. Его руки все также лежали на ее талии, боясь касаться сильнее. Тактильность ей чужда, но она позволила ему прикоснуться к себе. Сейчас он чувствовал себя хорошо. В отличие от последних дней. Ксавье стал сходить с ума. Видения про монстров, ее постоянные преследования и обвинения, влюблённость, усталость и безысходность стали для него худшей пыткой за всю его жизнь. Как помешанный фанатик, он каждый раз пытался быть рядом и помогать ей, а это воспринималось как угроза. Что сейчас чувствовала Уэнсдей? Ей это было трудно понять. Спазмы в животе становились сильнее, она чувствовала, что ее дыхание вот вот остановится, но то-ли это было из-за поцелуя, то-ли из-за тех самых слабых, но проницательных ударов током. Ей нравилось себя ощущать в предсмертном состоянии, но только ли это было причиной, по которой она все ещё не остановила Ксавьера. Никто не хотел прерывать поцелуй первым. Для девушки это бы значило поражение в маленькой битве, а для него… Он просто боялся, что больше она не даст ему возможности прикоснуться к себе. Но он отступил. Сначала просто оторвался от ее губ, потом сделал несколько шагов назад и просто смотрел на Уэнсдей. Что говорить и что делать дальше никто не знал. Ксавье сел в свое кресло, в котором обычно спал, если приходилось проводить ночь в мастерской. Он пустым взглядом рассматривал свои картины, пытаясь осознать, что произошло ранее. Уэнсдей не стала долго сидеть на его столе и быстро спустилась на ноги, поправляя одежду и причёску. Он не знал, стоит ли смотреть на нее. — Значит, это пришло тебе в голову после перечисленных мною симптомов? — Ксавье молчал, ничего не говорил, не кивал и не махал головой в знак отрицания. Он будто отключился. Она не нуждалась в его ответе, какие-то мысли в ее голову все же смогли пробраться, чтобы понять, о чем он думает хотя-бы частично. — Я буду у себя. Уэнсдей не знала, зачем говорит ему это, но она привыкла озвучивать мысли, которые посещали ее мрачную голову. Ксавье кивнул и последний раз за этот вечер посмотрел в ее глаза. В его мыслях уже сложился ее новый портрет. Девочка-готка в мастерской художника.