***
— Это еще хорошо, что у тебя только перелом, — радушно произносила медсестра. Лиа сидела полуголая на кушетке, пока женщина дезинфицировала оставшиеся раны. Она тихо зашипела, когда медсестра приложила смоченную в спирте ватку к ране. — Раньше к нам вообще с оторванными конечностями приходили! А у тебя вон… До свадьбы заживет! Лиа на ее треп никак не реагировала, лишь молча слушала. Это, можно сказать, хоть как-то помогало отвлечься от неприятных мыслей. — Все-таки вы молодцы, — она отвернулась от нее, начиная складывать использованные ватки на металлический поднос. — Никто в вас не верил, а вы взяли и победили! Скоро и титанов всех убьете, так заживем наконец! Лиа перевела взгляд на спину женщины. — Людей не осталось в Разведкорпусе, кто убивать то будет? Медсестра громко рассмеялась, повернувшись к ней. — Ну неужели заговорила! Я уж подумала, что ты немая вообще, — с широкой улыбкой она произнесла. — Одевайся и обязательно поешь! А после она вышла из палаты, оставляя ее одну. В комнате вновь воцарилась тишина, которая прерывалась едва заметным голосами с улицы. Окна ее палаты выходили в королевский сад, где любил располагаться Пиксис в компании бутылки вина и какого-нибудь собеседника. Но в этот раз с улицы доносились голоса чиновников: они что-то бурно обсуждали между собой. Лиа наконец встала с кушетки, натягивая на себя больничную одежду. Только она хотела расправить кровать и залезть под одеяло, как в дверь раздался стук. На пороге стоял командир Найл. — Лиа, могу я с тобой поговорить? — спросил он. — Это срочно? — в этот самый момент она почувствовала дикую усталость во всем своем теле. Глаза болели от слез и слипались, хотелось поскорее лечь в койку и уснуть. — Да. Они уселись за столом друг напротив друга. И просидели пару секунд молча, пока Найл наконец не заговорил. — Я знаю, что сейчас не самое лучшее время для обсуждения, но нужно, чтобы ты знала это. — он пару раз прокашлялся перед тем, как начать важный для него разговор. Он видел что Лиа принимала участие в диалоге через силу, видел ее уставшие и покрасневшие глаза, за что корил самого себя. — Эрвин рассказывал о теории вашего отца, но я до конца отказывался верить в нее. И как оказалось, я был не прав. Во мне появилось желание извиниться перед ним… — он немного замялся, Найл скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. — Я ждал вашего возвращения, чтобы сделать это. Но… Он замолчал, подбирая слова. Лиа набрала побольше кислорода в легкие, чтобы сдержать подступивший поток слез. — Я хочу извиниться перед тобой, — сказал он, и Лиа подняла на него взгляд полный слезами. — Я хочу извиниться за то, что не верил ни единому слову Эрвина. Я думал, что это всего лишь бредни и выдумки. Пойми, раньше это были слова взятые из ничего! — Я понимаю, — она коротко кивнула и поднесла пальцы к лицу, смахивая с глаз слезы. — Он верил в эту теорию больше, чем кто-либо. Они просидели так еще пару минут, пока внутрь не зашла кухарка с подносом еды в руках. — Спасибо, что выслушала и… — он задержался перед тем как выйти из палаты. — Прими мои глубочайшие соболезнования. Лиа перевела взгляд на принесенную еду. У бульона был приятный куриный аромат, а хлеб был еще горячий — только-только вытащили из печи. Но от одного вида еды ее живот внезапно скрутило от боли и тошноты, поэтому Лиа отодвинула поднос подальше. Она наконец легла на кровать, укрывшись теплым одеялом. Хотелось уснуть и проснуться с осознанием того, что это все — ужасающий сон, который никогда не возникнет наяву. Она проснется, спуститься на первый этаж к маме, а через пару часов Эрвин вновь навестит их, как всегда это делал по воскресеньям в выходной день. Либо же, она просто уснет и больше не проснется.***
Если бы Райнеру когда-нибудь сказали, что он вернется к себе на Родину абсолютно разбитым, то он бы ни за что не поверил в эти слова. Ведь как только он оказался на территории стен, то ему сразу же захотелось вернуться домой. Слишком странные люди, совсем другие жизненные цели да еще и жесткое отставание в развитии от Марли. Хотя он вовсе не ожидал, что привыкнет к жизни за стенами. За эти пять лет он обрел верных товарищей, которым помогал на протяжении всего времени. Нашел свою первую любовь, которая вскружила ему голову. Вместе с ней он забывал свою главную цель, из-за которой оказался на острове. Если бы не его друзья, с которыми он прибыл из внешнего мира, Райнер бы и не вспоминал о существовании Марли никогда. И как же смешно и обидно звучит то, что буквально за один миг он потерял абсолютно все — своих товарищей, вторую половинку, а также лучшего друга. За поимкой Прародителя были отправлены четыре воина, а вернулся только один. Райнеру непривычно находиться без Бертольда: всякий раз ему хотелось повернуться и начать разговор с ним, но рядом была лишь пустота. Да даже хладнокровную Энни, которая ненавидела его всей душой и сердцем, пришлось оставить за стенами. Когда бой в Шиганшине был проигран, он вспомнил слова Энни о том, что они втроем не смогут выполнить поставленную задачу. Что нужно возвращаться на Родину, придумывать новый план. Из-за страха за собственную жизнь и эгоизма, Райнер настоял на том, чтобы они продолжили выполнять план и дальше. Но что же теперь вообще происходит? После возвращения Райнера домой, был объявлен набор кандидатов на Бронированного титана. Это означает то, что его года сочтены. Осталось каких-то семь лет, а после силы будут переданы новому человеку. Он не выполнил свою цель, погубил весь отряд и вернулся домой «с пустыми руками». Райнер был рад встрече со своими родными, которых не видел долгих пять лет. Карина заметно постарела, на лице появились морщины, волосы сильно поседели. А вот его двоюродная сестренка Габи подросла, встречала брата с радостными криками, ведь безумно скучала и боялась ужасного исхода. В первый день своего возвращения на Родину Райнер провел в кабинете главнокомандующих армии Марли вместе с Зиком. Они вдвоем рассказывали о бое в Шиганшине, разговор не обошелся без упоминания Эрена Йегера — их главной цели. Второй день он провел в стенах своего отчего дома, в кругу семьи. Он наконец отведал вкусные мамины блюда, о которых ему приходилось только вспоминать все это время. Райнер не думал о том, что происходило с ним на протяжении пяти лет, он по-настоящему отдыхал. Был рядом со своими родными, мог наблюдать за любящим взглядом любимой мамы. За заботливой улыбкой тети и за заливистым хохотом дяди. Третий день Райнер провел один в своем доме. Как бы он не хотел убежать от воспоминаний и событий за стенами, от них не спрячешься. В заднем кармане своих брюк он нашел маленькую белую заколку с цветком на ней. Эту самую заколку он подарил ей несколько месяцев назад на ее шестнадцатый день рождение. В груди ощущалась огромная дыра, пустота. Райнер чувствует ужасную вину за то, что так обошелся с ней. Знал, что именно он виновен в смерти ее родных, но продолжал налаживать их отношения. Влюбился как мальчишка, вцепился всеми конечностями и не хотел отпускать. Он не смог вовремя отдалиться, чтобы не делать друг другу больнее. Бертольд ни раз предупреждал, что это ничем хорошим не закончится. Райнер понимал это, но ему было тяжело уйти и расстаться. Когда в тот день Райнер увидел Зика в облике Звероподобного титана, то понял, что их с Бертольдом время пришло. Им нужно покидать остров, покидать и ее. Поэтому признание в тот день выглядело сумбурно, непонятно. И попытка забрать ее с собой оказалась провальной. Да и хотела бы она этого? Если бы она сейчас сидела напротив него, то что было бы? Простила бы она его за смерть мамы? Простила бы за то, что он буквально разрушил ее жизнь в тот ужасный день? Вряд ли. И Райнер это понимает. Но из-за этих мыслей боль становится все сильнее. Он даже не знает, как заглушить это чувство. Если бы регенерация титанов действовала и на собственные эмоции, то ему стало бы легче? Определенно да. Просто затупить все свои чувства, чтобы не чувствовать эту боль. От чего еще ему становилось хуже, так это от того, что Райнер не может никому рассказать о своих чувствах. Он не может раскрыть правду о существовании своей бывшей возлюбленной, потому что в ответ не получит слова поддержки. Окружающие будут говорить ему, чтобы он как можно скорее забыл о ней и сосредоточился на работе. Он решается посетить Имир, сегодня Райнер увидит ее в последний раз, потому что через пару часов она передаст свои силы другому человеку. Имир сидела в темнице в белом одеянии, полностью готовая для встречи со смертью лицом к лицу. Увидев Райнера, она хмыкнула и скрестила руки на груди. — Пришел подразнить? Райнер тяжело вздохнул: — В твоих глазах я всегда буду уродом, так? Имир промолчала. Она встала с койки и подошла к прутьям клетки, прямо напротив юноши. — Ты передал записку Хистории? — это, наверное, был единственный вопрос, волнующий ее все это время. — Я отдал его Ханджи, — ответил он. — Беспокоишься? Хистория была единственным человеком, чья жизнь так волновала Имир. Даже находясь здесь, в узкой одиночной камере, она думала только о ней. Вспоминала прожитые рядом с ней дни, моменты из кадетского корпуса, а также из разведки. Все же, именно Хистория стала лучиком света в ее жизни. Единственное, о чем сожалеет Имир это то, что она так и не призналась ей в любви. Все это время ее сердце пылало от сильных чувств к этой девушке. Ей было приятно находиться рядом с ней, чувствовать ее касания, слышать голос. Имир не сказала о своих чувствах, но она была уверена в том, что они взаимны. — А ты нет? — на лице появилась горькая улыбка. Все же в этом плане они с Райнером оказались в одной лодке. — Не скучаешь по Лие? — Скучаю, — сразу же ответил он. Он убрал руки в карманы брюк и нащупал в одном из них ту заколку. Сжал ее в ладони. — Очень скучаю. И жалею, что не забрал ее с собой. Ты ведь тоже, Имир? Имир промолчала. Разговор стал идти не в то русло и нужно было менять тему. Иначе вечно хмурая и недовольная Имир разревется прямо на глазах у Брауна. Благо, долго думать не пришлось, как они вдвоем услышали приближающиеся шаги. Порко и еще несколько солдат подходили к камере Имир. — Время пришло, — вздохнула Имир. Она с натянутой улыбкой посмотрела на Райнера, а после повернулась к Порко — к тому человеку, который заберет ее силы титана себе. — Если когда-нибудь встретишься с Хисторией... Передай ей, что я ее очень люблю и дорожу ею.***
В кабинете Эрвина было чисто и убрано, пахло какими-то моющими средствами. На подоконнике ни пылинки, все книги расставлены ровно по полкам, на столе не было ни единой бумажки, пол почти что блестел от блеска. В полках стола было пусто, лежали лишь пара бумажек, которые нужно до конца заполнить. Вся канцелярия аккуратно стояла в подставке, стоящая на столе. Лиа вздыхает и медленно проводит рукой по его столу, по фотографии в рамке, где были она и Харука. Она всегда улыбалась, когда видела это изображение. Только сейчас чувствовала пустоту, такую глубокую и огромную, что непонятно было чем можно ее заполнить. Лиа садится в кресло и откидывает голову назад, смотря в потолок. Мыслей о том, что ей делать дальше, уже не было. Чем больше она думает об этом, тем тревожнее становится. Для начала неплохо было бы подробнее изучить дневник доктора Йегера, что был обнаружен в подвале дома Эрена. Лиа лишь вкратце услышала информацию от друзей, но ей стоит самой во всем разобраться и запомнить главные моменты. Жизнь за стенами существует… Каким образом, если за стенами обитают титаны? В голову сразу же пришел образ Райнера, который говорил о том, что заберет ее к себе на Родину. Его Родина находится далеко за пределами стен, там же, где и дом Энни и Бертольда. Она уверена — они с Райнером еще не раз встретиться в будущем. Как же он сейчас поживает там?.. Думать о нем хотелось в самую последнюю очередь. Она не хочет принимать тот факт, что ее некогда возлюбленный является врагом. Это он пробил внутренние ворота в Шиганшине, тем самым убив ее маму. Это он предпринял попытку забрать ее к себе на Родину. Она ведь сражалась с ним несколько дней назад, сама придумала план, чтобы обезвредить титана. Лиа снова медленно осматривает кабинет и встает с кресла. Подходит к шкафу, вытаскивая из книжной полки несколько картонных коробок. Ставит их на стол и начинает складывать вещи внутрь. Этот кабинет скоро передадут в руки Ханджи, поэтому оставшиеся вещи Эрвина нужно было куда-то убрать. По уставу Разведкорпуса все вещи погибшего разведчика складывали и отдавали лично в руки оставшимся родственникам. Лиа была единственным членом семьи Эрвина, поэтому все его вещи достанутся ей. Она в первую очередь берет фоторамку и с грустной улыбкой снова смотрит на улыбающуюся маму. В уголках глаз начали скапливаться слезы, но она поспешила закинуть голову назад, не позволяя им стечь дальше. Вытаскивает из шкафа вещи брата: белоснежные рубашки, ремни, запонки, верхнюю одежду. Большинство вещей остались в его комнате, поэтому Лие придется наведаться и туда. Когда первая коробка оказалась заполнена, она закрывает ее и откладывает в сторону. Подходит к рабочему столу, где остались лежать документы. Чтобы случайно не забрать что-то лишнее, ей приходится потратить время, чтобы проверить все бумаги. Договоры на поставку пропитания, на покупку новых территорий, повестки из судов. Больше всего, конечно, преобладало документов о погибших разведчиках. Свидетельства о смерти были собраны в толстых кожаных переплетах и спрятаны в самом нижнем ящике стола. Лиа их даже пальцем тронуть не смеет, оставляет все как было. Внимание привлекает тетрадка с цветной обложкой. Она никак не была подписана, но на вид выглядела очень старой и потрепанной, видимо, пролежала здесь несколько лет подряд. Лиа плюхается на кресло, вытягивая тетрадь из ящика. Шершавая поверхность тетрадки мятая, а углы ее согнуты, поэтому она разглаживает их. В нос ударяет запах старой бумаги, когда она раскрывает ее. И губы кусает сильно, когда на первой странице видит детский рисунок. Это ее тетрадка. Тетрадка с рисунками, которую Эрвин хранил у себя в кабинете. Руки Лии начинают трястись, но она продолжает листать тетрадку. Сердце сжимается до боли; ей кажется, что если в него сейчас вонзят лезвие, то она даже ничего не почувствует. Перед глазами встала пелена из слез, когда Лиа доходит до страницы, на которой нарисована она и Эрвин. Криво, косо, по-детски. На этом рисунке они держатся за руки и улыбаются, а сверху написано «я и мой брат». Лиа всхлипывает. Кидает тетрадь на стол и прикрывает лицо ладонями, больше не в силах сдержать свои рыдания, всю свою боль. Все тело дрожит как на холоде, сквозь плотно сжатые зубы доносятся хриплые, вымученные и болезненные стоны. Старший брат был для нее всем. Он заменил отца, которого она не знала. Он был для нее учителем: учил читать, писать. Именно из-за него у Лии появилось стремление к рисованию: Эрвин купил альбом и карандаши, когда ей было пять лет. После смерти мамы он в одиночку воспитывал ее, помог с обучением в кадетском училище, принял к себе в Разведкорпус. И в какой-то момент его не стало. Это звучит и выглядит так ужасающе, что кровь стынет в жилах. Эрвин всегда говорил ей, что вернется живым из стен несмотря ни на что. Обещал ей это. И обещание не сдержал. И оставил после себя ничего. Ничегошеньки. Его тела на поле боя просто нет. Гарнизон, который наведался в Шиганшину спустя время, чтобы забрать тела, вынес вердикт, что Эрвина просто могло размазать по земле. Да что уж там — Лиа сама видела пульсирующие органы, валяющиеся под ногами на том поле. Части тела: руки, ноги, даже головы. От Эрвина остался только сломанный УПМ и мертвая Воля. Лиа хватается руками за подлокотники стула, вцепляясь в них ногтями. Внезапно ее дыхание стало куда учащеннее, а тревога и паника начала бить в колокола. Так громко и так звонко, что голова затрещала по швам. Конечности задрожали, Лиа плотно сжала челюсти, но зубы то и дело стучали друг об друга. Тошнота подошла к самому горлу, все тело покрылось холодным потом. Из-за учащенного дыхания стало труднее дышать, появилось ощущение, что она задыхается. Лиа начала паниковать еще сильнее, хотя казалось куда еще то. Все звуки затихли, в висках она слышала лишь свое собственное бешеное сердцебиение. Лиа даже не заметила, как внутрь кто-то зашел. Как захлопнулась дверь, как заскрипели половицы. Лишь увидела мелькнувшую перед глазами тень. — Лиа. Посмотри на меня. — перед ней оказался Марк. Он присел на одно колено, оставив трость у стола. Лиа подняла на него испуганный взгляд. Она не понимала что с ней происходит и ее это пугало, от чего паниковала только сильнее. Марк взял ее за руки. Прикосновение холодных пальцев на секунду отрезвили. — Лиа, дыши, пожалуйста, дыши. — вымолил он, испуганными глазами бегая по лицу Смит. Он видел ее растерянный взгляд, сжавшееся от страха тело. Марк придвинулся ближе, крепко обхватывая ее и прижимая к себе. Плечи ходили ходуном, дрожали под его ладонями, а дыхание и вовсе сбилось. Марк ощутил, как воротник его рубашки пропитывался слезами с каждой секундой. Но он не отпускал, не смел этого делать хотя бы до тех пор, пока Лиа не придет в себя. — Видишь картину впереди? — спрашивает он, прекрасно помня, что за ним на стене висела картина с изображением штаба Разведкорпуса. — Посмотри на нее внимательно. Видишь, как отчетливо она прорисована? Лиа метнула взгляд на картину. Вся база Разведкорпуса сделана из темного кирпича, и это хорошо было прорисовано на картине. Гнедая лошадь, которая стояла на зеленой лужайке на переднем плане, жевала траву. На заднем плане были изображены разведчики в зеленых плащах и с цветной эмблемой Разведкорпуса. Казалось, что это всего лишь картина. Но Лиа так внимательно впивалась в нее своим взглядом, что сама не заметила как начала успокаиваться. — Хорошая картина, не так ли? — Марк поглаживал ее по спине, говоря с ней нежным тоном, как с ребенком. — Ее рисовал выдающийся художник из Каранесса. Марк затих, прислушиваясь к дыханию Смит. Он отпустил ее только тогда, когда тело в его руках перестало дрожать. Керих взглянул в опухшие от слез глаза, провел пальцами по лицу, стирая мокрые дорожки. А Лиа все это время сидела молча, сложив руки в замок. Она толком не понимает что произошло. Этот приступ паники и тревоги был таким длинным, словно она просидела так на протяжении нескольких часов, но на самом деле не прошло и десяти минут. — Как ты? — тихо спрашивает Марк. — Лучше, — хрипло отвечает она. Керих не задает вопросов о том, что и почему так произошло. Лишь один взгляд на сложенные вещи Эрвина дал ответ на его вопрос. — Спасибо. … — … опасность нашего положения остается неизменной. Если бы только титаны были нашими врагами… На деле, истинный враг — это те, кто должны быть нашимм союзниками. Люди, цивилизации, и боюсь что весь мир, — Ханджи кинула мимолетный взгляд на три книжки бурового цвета, лежащие прямо перед ней, а после вновь взглянула на сидящих перед ней людей. — Согласно этим записям, мы — эльдийцы и потомки богини Имир, особая раса людей, способная управлять титанами. Люди Имир в прошлом правили миром, и есть вероятность того, что они снова могут вернуть мировое господство, поэтому мир решил избавиться от нас. Первое официальное собрание разведчиков после возвращения стены Мария, проходило в стенах замка в Стохессе. Заседание проводилось с целью разбора всей информации, что находилась в трех дневниках доктора Йегера. Информациии там было настолько много, что Лие самой пришлось на протяжении двух дней разбирать весь текст. Изначально вообще верить не хотелось в слова Гриши, но и другого выбора ни у нее, ни у остальных жителей стен не было. Главный вывод, что она сделала из прочитанного текста — весь мир настроен против народа Имир. Единственная защита, что была у эльдийцев — это их стены, внутри которых спрятано огромное количество гигантов. С помощью Прародителя — «главного» титана из остальных девяти, можно пробудить их из стен. Осталось только понять как именно это сделать. На столе также лежала найденная Лией белая форма. После прочтения дневников Гриши стало понятно, что Марли — это не иия, а название одной из сотен стран, которые существуют за пределами стен. И, видимо, Райнер и остальные прибыли к ним именно из Марли. Оставшаяся фраза, вышитая нитками, так и осталась непонятной. Что за воины? Какая фамилия должна быть на кителе? Дальше диалог между Ханджи и главнокомандующим Закклаем пошел как раз таки о титанах в стенах. В ходе разговора были затронуты убеждения 145-го короля стен, а также о «клятве отказа от войны», из-за которой невозможно пробудить титанов в стенах. После долгого молчания наконец заговорила Хистория: — Мы вернем людям их воспоминания, которые сто лет назад забрал король Райсс. Внутри стен — мы один народ и вместе разделяем общую участь, с этого момента мы станем единой державой и будем действовать сообща. Лиа еле заметно улыбнулась после слов Хистории. Их взгляды, к удивлению, совпадали, Лиа тоже думала о необходимости в том, чтобы придать огласку среди людей в стенах. Они тоже должны знать о том, что вообще происходит и в какой ситуации жители стен оказались. Спустя какое-то время все разошлись для того, чтобы подготовиться к церемонии. Сегодня все разведчики, что смогли вернуться живыми после битвы за стену Мария, награждаются от имени королевы и становятся почетными солдатами. К тому же, сегодня Ханджи официально вступает на должность командира Разведкорпуса. Лиа тяжело вздыхает и вновь смотрит в зеркало. Чувство потерянности до сих пор буквально распирает ее на части. В отражении видит нерешительную себя, что потирает потеющие от волнения ладони. Снова посмотрев на себя, она глубоко вздохнула, а после натянуто улыбнулась. Она сильная. Она должна быть сильной! Лиа выходит из комнаты и идет вдоль длинного балкона, находящийся в зале для церемоний. Она заметила своих друзей возле колонны около выхода, поэтому пошла в сторону лестницы. В зале стоял небольшой шум, в нем собрались много офицеров и обычных солдат Военной полиции. Все о чем-то шептались, глядя то на разведчиков, то на кого-то еще. Подходя к друзьям ближе, она услышала лишь небольшой кусок их разговора. Жан вместе с Эреном выглядели напряженными, но не из-за собственных разборок, а из-за высказываний рядом стоящего Флока: — Что нам делать без командира Эрвина?! — Лиа поджала губы и убрала руки в карманы после его слов. А после слегка нахмурилась, смотря на Флока с балкона. — Остается пускать в ход только мелких пешек? Но даже у пешек есть какая-то ценность! После слов Флока лицо Жана на пару секунд будто побледнело. Он смотрел прямо на Флока, а после отвернулся. Эрен все еще был не в духе. — Флок, — не очень громко произнесла Лиа, чтобы ее услышали только друзья. Они с Флоком столкнулись взглядами, и юноша немного удивился внезапному появлению девушки. — Прекрати. Больно слышать любое упоминание о старшем брате, тем более в таком ключе. Флок выглядел растерянно, он хмыкнул, но все-таки замолчал, вообще уходя в сторону. Лиа наконец спустилась к своим друзьям. Рядом с ними она почувствовала себя немного счастливой. Они ведь столько всего пережили и все равно остались рядом. Три долгих года обучения в кадетском корпусе, битва за Трост, первая экспедиция, теперь и возвращение стены Мария. И все остались в живых (почти). Хочется верить, что так будет и дальше. Спустя какое-то время к ним подошел Леви, позвав их строится на церемонию. Они стояли друг за другом в несколько рядов. Королева сложила руки, ожидая когда в зале наступит тишина. Кинула мимолетный взгляд на красную бархатную подушку с десятью кулонами. Ярко-голубые камни, на которых выгравированы крылья свободы. А после посмотрела на своих друзей. Хистория чувствовала небольшую вину за то, что ее товарищи рисковали жизнями, а она отсиживалась за стенами — она ведь тоже до недавних пор была частью Разведкорпуса. Тоже рисковала своей жизнью, но теперь ее судьба сложилась совсем иначе. Когда в зале наступила тишина, началась церемония. Солдаты сели на одно колено и приложили правую руку к сердцу. Хистория немного волновалась, когда надевала кулоны на их шеи, боялась что что-то пойдет не по плану. В зале все равно стоял шепот, который немного отвлекал ее. Очередь дошла до Лии, Смит склонила перед королевой голову, а когда кулон был надет, то поцеловала ее руку, столкнувшись с еле заметной улыбкой Хистории. Церемония медленно подходила к концу. Лиа с легкой ностальгией вспоминает, как несколько лет назад вместе с мамой они пришли на церемонию к Эрвину. Тогда ему тоже надевали этот кулон, а после провозгласили его тринадцатым командиром Разведкорпуса. Но теперь Лиа сама находилась в торжественном зале не как гость, а как один из главных участников церемонии. — Именем хозяйки стен Хистории Рейс, все солдаты Разведкорпуса, участвующие в битве за стену Мария, награждены медалями за Боевые заслуги, — голос одного из заместителей королевы звучал очень громко, он стоял позади Хистории, сложив руки за спиной. — Также! По приказу главнокомандующего Дариуса Закклая будут повышены в должности до лейтенанта следущие солдаты!.. На лицах разведчиков промелькнуло секундное удивление. Их ведь даже не предупредили об этом! А вот Ханджи позволила себе слабо улыбнуться. На небольшой плацдарм, где стояла Хистория, вынесли высокий табурет. На нем лежала ярко-красная подушка с тремя кулонами. Ее заместитель взял в руки бумагу и стал громко зачитывать текст. — Жан Кирштейн! За спасение жизней своих товарищей. Лиа не смогла насладиться реакцией Жана, ведь он стоял далеко от нее. Зато увидела его слегка растерянный вид, когда Хистория надевала на него кулон. Кулон оказался гораздо короче первых — зеленый камень находился ровно в ямке между ключицами. — Армин Арлерт! За победу над Колоссальным титаном. Лиа прикусила внутреннюю часть щеки, чтобы не улыбнуться. Кто-кто, а вот Армин точно заслужил повышение в должности. Именно он устранил Бертольда, едва не пожертвовав своей жизнью. — Лиа Смит! За победу над Бронированным титаном. По залу снова прошелся шепот, а Лиа застыла на месте буквально на секунду. Ноги несли ее сами к плацдарму, пока она пыталась поверить в происходящее. Села на одно колено, а кулон звонко щелкнул на шее. Она просто не могла поверить в это! Она теперь не простой разведчик, а лейтенант! Церемония награждения наконец подошла к концу. Все гости стали расходиться, а некоторые военные все еще оставались в помещении, чтобы поздравить и поблагодарить разведчиков. Хистория стояла в стороне и смотрела с улыбкой на происходящее, кусая губы. — Поздравляю вас с повышением, ребята, — широкая улыбка на лице Дариуса заставила ребят улыбнуться. Было непривычно видеть его в таком расслабленном виде — обычно он всегда хмурый и серьезный. Закклай перевел взгляд на Лию. — Эрвин бы гордился тобой, лейтенант Смит. Лие нужно будет время, чтобы привыкнуть к новому обращению. — Я знаю. — ее уста тронула улыбка.