Ужас и Истощение.

      Я сидел на корточках в своей пещерке, согреваемый лежащим на земле факелом и стараясь не замечать доносившихся откуда-то издалека завываний живущих в этой пещере существ. Я сидел и отгонял прочь из головы мысли о случившемся, пристально рассматривая флакон, что мне подарил торговец в маске кота. Лишь спустя какое-то время я решился откупорить его крышку. Я принюхался, запах смеси не показался мне знакомым, а затем спросив себя, какой был смысл опасаться, раз кот в сапогах ранее сделал глоток на моих глазах, решительно залил жидкость в себя.       И вновь меня парализовала боль, хотя я ожидал, что муки мои должны были облегчиться. Я почувствовал, как с громким хрустом, торчащая наружу кость неуклюже втискивается обратно, в процессе трескаясь и разрезая собой мясо в фарш, чтобы в конечном счёте встать на своё прежнее место. Я чувствовал, как мышцы сокращаются, стягиваются, слипаются друг с другом и сростаются, и мне приходилось закрывать рот ладонью, чтобы не издать крик на всё подземелье. Я ощущал каждое неконтролируемое мной шевеление плоти, что противоестественным образом, нарушая все законы смертной оболочки, вживлялась внутри, пытаясь сгладить следствие моей неуклюжести, будто бы вымещая на меня своё недовольство. Я ощущал как я сто раз выворачиваю суставы и кто-то снова их вправляет, и всё это происходит каждую секунду. Руку крутило и вертело, выворачивало наизнанку, метало в разные стороны, — она была похожа на отдельный организм-паразит, который усиленно пытается меня загрызть. От боли я упал лицом на пол, слушая стоны, хруст и плескание крови. Я изрядно вымотался, но процесс спустя минут десять, подошёл к концу. Мне самому стало удивительно с того, как я стерпел весь этот ужас. Рука до сих пор жутко гудела и ныла, но испытанное мной облегчение в тот момент с лихвой компенсировало это, ведь по окончанию действия эликсира, я мог смотреть на своё целое и невредимое тело. Не только рука, но ещё и стёртые с пальцев ногти отросли на месте, а вместе с ними зажили все царапины, ссадины и ушибы. Я бы сказал, что я не мог поверить своим глазам, но всё сверхъестественное уже перестало настолько сильно удивлять меня. Я успел принять то, что в нашем мире существуют чудовища и тёмная магия, а значит и отрицать существования ангелов, демонов, божеств и чудодейственных эликсиров уже было нельзя с такой уверенностью. Теперь меня заботило, как бы мне раздобыть больше такого эликсира, если представится возможность, ведь на них можно сколотить целое состояние! Нет, какое к чёрту состояние — да в обмен на один глоток короли были готовы уступить мне свои престолы и предлагать мне в жёны своих дочерей!       Я был меркантильным человеком. Этого во мне не изменить. Сколько себя помню, а минуты раскаяния и чувственности перед лицом опасности быстро сменялись поиском выгоды. Но сегодняшний случай был другим, он меня изменил. Я понял, что всё это время, в неведении для меня, мир подчинялся законам, находившимся за гранью моего понимания. Все эти чудеса, таинственные знамения, безумство, кошмары — всё это также естественно, как снег зимой или рождение младенцев. И всё это находится со мной в непростительной близости. Стоит ему пожелать, и со мной, да чего уж, со всем человечеством случится нечто невообразимое. Но они, как и я до недавнего времени, и не подозревают, какой великий ужас дышит им в затылок без их ведомства, и насколько легко он может прогнуть их под свою волю. Теперь во мне поселился страх. Глубинный, первобытный страх, неисгладимой опухолью висящий у меня под сердцем. И этот страх вынудит меня идти вперёд.       От нечего делать я стал жонглировать скимитаром и факелом, и немного погодя, заслышал шаги Рагнвальдра. Он посветил в мою сторону, входя в пещеру. Я быстро сделал удручённый вид, усевшись в уголке, и он спросил у меня:       — Где девочка?       На мне не было ни ссадин, ни ран. Более того, мои ногти были целы, что уж говорить о руке, которую я поплотнее затянул бинтом для вида, хотя всё равно смотрелся подозрительно. Придумать какую-либо правдоподобную ложь было трудно, но и догадаться о случившемся он вряд-ли мог. Тем не менее, я занервничал, но возложив надежды на своё актёрское мастерство, весьма трагично, но не перегибая палки, одарил его следующим известием:       — На нас напали какие-то крылатые твари... Они утащили девочку в темноту, я не поспел за ними...       Обычно моё выражение лица безупречно маскировало мои истинные эмоции, лжецом я был первоклассным, но это была не та ситуация. Здесь как ни старайся, убедить человека было трудно. Я сомневался, а от этого нагружал себя тревожными мыслями лишь сильнее, думая о том, не слишком ли сильно я строю бровки домиком, и не слишком ли много грусти добавляю в свой голос. Меня также било по голове навязчивыми мыслями о моём сглаженном внешнем виде, и тут я заметил, что Рагнвальдр что-то заподозрил.       — Ты как-то изменился. — Он поднёс факел поближе ко мне, а я зажмурился, делая вид что яркий свет приносит мне дискомфорт, и оттянул пальцы рук ближе ко тьме.       — У нас нет времени. Пойдём её искать. В какую сторону твари утащили её?       Вот глупый варвар, — подумал я и с души моей мигом отлегло. Хотя искать девочку я совсем не хотел, ведь это было бессмысленным занятием. Покеткэт наверняка унёс её туда, где её ни нашли бы ни пещерные обитатели, ни мы. А если нам удастся найти их — того хуже, мигом вскроется моя ложь. Главное чтобы Рагнвальдр не заметил, что моя рука цела. А он рано или поздно заметит... План не был надёжен в долгосрочной перспективе...       — Не помню, было слишком темно.       — Пойдём, постараемся её поискать.       Я держал факел незабинтованной рукой, всё ещё изображая калеку, а скимитар болтался у меня на поясе. Мы вышли из пещерки и стали скитаться по просторам глубинных сводов. Под нашими ногами вздымались столбы пыли, больше напоминавших человеческий прах. Тут и там можно было заметить обглоданные кости и высушенные человеческие останки, иногда свет факелов показывал нам остроконечные каменные шпили и крутые обрывы, ведущие в бездну. Рагнвальдр раздавил чей-то череп и никак на это не отреагировал, я же реагировал на каждый гул, который доносился до нас далёким эхом. Ложь про крылатых тварей вышла одной из немногих удачных, поскольку ранее, среди прочих шумов, я слышал хлопанье небольших крыльев, напомнившее мне существ, что бились под потолком тюрьмы на третьем этаже. Это были уродливые, гуманоидные карлики с деформированными физиономиями, которые, как мне показалось, были вылеплены из глины, стекавшей по их коже заместо пота. Они переворачивались в воздухе, поддерживая себя несимметричными, гребневидными крыльями без перьев, что словно каракулю нарисовал ребёнок, и всем своим видом выдавали свою гнусную, шакалью природу. Вспомнив о коконе что я увидел, я стал уверен, что мы встретимся с ними здесь. К сожалению или к счастью, когда я встретил их в первый раз, я сумел проскользнуть мимо, а потому так и не узнал, на что они способны.       В процессе своих скитаний мы натыкались на торчащую из под грунта статую, похожую на мужской половой член, и Рагнвальдр зачем-то решил её осмотреть повнимательнее, освещая факелом выщербленные орнаменты и узоры непонятного мне, древнего происхождения. Тем не менее, мне стало любопытно и я, абстрагировавшись от ребячества, вспомнил, что придерживавшиеся племенного строя люди видели в фаллических идолах символы плодородия и заключали в них глубинные сакральные значения. Кажется, Рагнвальдр как минимум частично понимал их и ему явно было это любопытно.       — Эта статуя посвящена Сильвиан. Её основание тянется глубоко под землю. Под нами находится что-то куда более величественное и древнее, чем эти пещеры. Я чувствую, что из неё до сих пор исходит сила, и что когда-то перед ней выстраивались ритуальные пляски, в ходе которых богиня плодородия награждала последователей своими дарами. Возможно мы могли бы как-нибудь использовать это в своих целях, если бы только знали, как.       Я промолчал, ведь не знал, что на это ответить, да и это сейчас было неважно. Мы простояли так с пару минут и отправились дальше, а звуки хлопающих крыльев над нами всё усиливались. Потолки подземелья были высоки, просторы широки, а значит у летучих выродков имелось над нами огромное преимущество. Мы оба опасались этого и оправдание наших опасений не заставило себя долго ждать, являясь четырьмя летающими пещерными карликами, каждый примерно метр двадцать ростом, что кружась у нас над головами, издавали противное, гортанное карканье и постепенно снижались.       Рагнвальдр не тронул своей сверкающей сабли, хотя та выглядела крайне острой, вместо неё доставая обыкновенный одноручный меч, который взял в противоположную факелу руку. Я же оставил в своей руке факел, продолжая изображать калеку, надеясь что его хватит на эту мелюзгу. Мы приготовились к сражению. Карлики всей толпой резко пикировали на нас, и тут я понял, что чувство страха было им не знакомо, ведь несмотря на то, что я сколь было сил вмазал по лицу одного из их сородичей факелом, в следствии чего то поплыло, другие два всё равно бросались ко мне выставленными вперёд коготками на нижних конечностях, а я с трудом отбивался. Им не удалось пробить кожаных рукавов. Рагнвальдр же выждал, пока карлик подлетит к нему поближе, и одним точным движением проткнул его на лету. Затем он встал передо мной и разогнал подлетавших ко мне карликов, и когда те рассредоточились, одного я сшиб ударом факела, а второго взмахом прикончил Рагнвальдр. Перед смертью они успели наделать шума, на который слетелось лишь ещё больше надоедливых выродков. Грозной тучей пастей, похожих на клювы, они набросились на нас всем скопом, и тогда у Рагнвальдра не осталось выбора, кроме как воспользоваться клинком, что он так бережно хранил у себя на поясе до сего момента. Стоило ему сделать взмах, как целый ряд пещерных карликов был поделён на нижние и верхние половинки. Их кровь была того же цвета, что и жидкость в коконе.       Я старательно отбивал карликов факелом, от ударов которым их склизкая кожа противно шипела и отдавала пренеприятнейшим запашком. Я прыгал и скакал, не давая себя укусить или поцарапать, хотя некоторой мелюзге всё же удавалось зацепиться за меня, и тогда я придавливал факел прямо к её лицу, представляя какую боль сейчас приношу этим созданиям. Я так увлёкся схваткой, что не заметил как раздавил несколько коконов сапогами и взмахами факелом, а какие-то рассёк Рагнвальдр. Мы оба были облиты зловонной жёлтой слизью, которая привлекла её внимание.       Поглощённые напряжённой битвой, мы не заметили, как из тьмы к нам опустилась, медленно и громко махая крыльями, мамаша этого выводка. Самая крупная и самая омерзительная из тварей превышала нас обоих в росте примерно в полтора раза, она была даже выше вздутого тюремного стража. Как и у её отпрысков, у неё была кожа, что походила на жидкую водянистую глину, два больших крыла, лишённых и намёка на изящество, и две перепончатые куриные лапы, между которыми висело самое гадкое и сморщенное из влагалищ, какое я себе не представлял даже у старых базарных бабок. Гигантские груди её свисали и покачивались в полёте, из сосков капала жёлтая слизь, лицо её жутко улыбалось, а рядом с шеей теснилась какая-то опухоль, похожая на недоразвитую вторую голову. При её виде даже Рагнвальдр встревожился, а я усиленно старался не пялиться на её тушу, имитирующую самку. Я боялся, что если слишком долго буду смотреть на неё, то стану импотентом, но бояться мне стоило не этого. Она взмахнула крыльями, делая рывок, и ударом обеих лап сбила Рагнвальдра с ног, из-за чего тот уронил саблю на землю, а затем взялась за меня. Я начал судорожно взмахивать факелом, не давая ей подлететь ко мне слишком близко, и это работало, ведь она остерегалась коснуться с огнём. Тогда она издала писк, похожий скорее на скрежет ногтей о гладкую металлическую поверхность, и очередная кучка пещерных карликов поспешила окружить меня и дикаря. Положение стало куда более плачевным. Я отбивался как мог, но карлики не прекращали терзать меня со всех сторон, оставляя на моих руках глубокие рваные раны от укусов и когтей. Рагнвальдра, не успевающего подняться, казалось, сейчас вот-вот заклюют. Тогда я решил, что полно было притворяться, ибо спасти свою жизнь было куда важнее, и резко перекатившись по земле к сабле Рагнвальдра, подобрал её, а потом одним точным взмахом прорубился сквозь толщу голов, что далось мне так легко, что казалось, будто лезвие прошло их всех насквозь. Я подкинул саблю своему напарнику, сам взяв скимитар, и едва ли не стоя друг к другу спиной к спине, мы начали усиленно отгонять от себя своры карликов, в одной руке держа по факелу, а во второй по клинку, шпаря огнём и сталью. Матка выждала момента, когда мы повернёмся к ней спиной, и с разбегу врезалась в нас обоих, в очередной раз сбивая с ног, а затем набрасываясь на меня с яростными щёлканьями пастью.       Спиной прижатый к спине, я жмурил лицо от падающих на него слюней. Матка пыталась вгрызться мне в шею, но я будто брошенная на лодку рыба барахтался и изгибался, мешая ей это сделать. Я закрывался скимитаром и грозил ей факелом, что заметно её тормозило, и тут...       — КАХАРА! — Разнеслось у неё за спиной, и в тот же момент, в паре сантиметров от моего лица остановилось острие восточного клинка, которое Рагнвальдр продел сквозь её шею. Громадина свалилась с меня, я выполз из под её туши и столкнулся взглядами с пылающими глазами Рагнвальдра, требующего объяснений.       — Я... — Я поднимался на ноги медленно, изображая усталость, чтобы выиграть себе лишние секунды на размышление, но мне ничего не приходило в голову. Он прожигал меня насквозь, каждой клеточкой своего тела я улавливал его укор, краснея как нашкодивший хулиган перед родителем, только последствия для меня могли оказаться куда как более серьёзными. Он был готов наброситься на меня, как вдруг, пещерная мать вскочила с места и вцепилась мне в левую руку зубами. Она плотно впилась в мою плоть и стала скрести по моим костям. Я завопил, взял скимитар обратным хватом и начал колоть её в грудь, отчего она брызгала кровью, но ни сколечки не ослабевала хватку. Рагнвальдр поразил её очередным колотым ударом, на сей раз прямо в висок, но руки моей это не спасло. Хват её челюстей был так крепок, что падая, она повалила меня с собой, а я, прицепленный к ней, не мог подняться, и красноволосый не спешил мне помогать.       — Помоги мне! — Умолял я его, судорожно ударяя ногами о землю в попытках встать, но челюсти матки не размыкались ни на секунду. Я бил её скимитаром, но мне никак не удавалось пробить её челюстные пластины, похожие на клюв.       — Куда ты дел девочку, Кахара? Почему на тебе не было ни единой раны когда я вернулся к тебе?       — Я её продал! — Наконец-то сорвался я. Я мог кричать так громко, как мне хотелось, ведь вокруг нас поблизости не было ни одного пещерного карлика, хотя сейчас я даже ни на миг не помышлял о том, чтобы сдерживаться. — Ко мне пришёл торговец, Покеткэт, и предложил исцеляющий эликсир, регенерирующий все телесные повреждения. Я выменял девочку на него...       Рагнвальдр сжал кулаки, кожаная обивка рукояти восточного клинка хрустнула, я был уверен что меня ждёт смерть. Я опустил голову, чтобы не видеть его гневного, и в то же время хладнокровного выражения лица, в котором без намёка на сомнение отражалась моя справедливая кончина. Я сожалел о том, что сделал, и боялся того, что меня ждёт. И тогда, Рагнвальдр сделал шаг. Он занёс меч надо мной, и... Хватка ослабла, я смог вытащить руку. Изодранная зубами, та больше была похожа на болтающийся ошмёток прилепленного к кости мяса, весь изливающийся кровью. Нет, навряд-ли я смог бы залечить столь тяжёлое ранение, второго регенерирующего эликсира-то у меня не было... Даже жизни не хватит, чтобы рука снова смогла функционировать как прежде. Сухожилия были изодраны как верёвочки, кости потресканы и перемолоты, мышцы нафаршированы. От боли я сошёл с ума, ибо, смотря на свою раскачивающейся от малейших дуновений сквозняка культю, стал истерично хохотать. Я хохотал так, что эхо разносилось по всей пещере, а Рагнвальдр в это время, освежевал тушу матери, сначала вырезав её челюсти, а после начав осматривать внутренности, среди которых обнаружил несколько яиц. Когда он закончил, я всё ещё негромко хихикал, катаясь в пыли, лужах собственной крови и жёлтой слизи. Я поднял взгляд и заметил, что он был совершенно спокоен...       — Н-ну, и куда теперь? — Спросил я, как только успокоился.       — На выход.       — Девочку искать н-не будем?       — Пустая трата времени. Надо спешить.