* * *
– Не доплыл куда надо, не забрал, что искал, – донеслось приглушенно из-за спины. – А начал всю заварушку. Чоу сжал челюсти покрепче, кажется, до скрипа. Усилием воли он заставил себя не оглядываться, и не вжимать голову в плечи. Не здесь и не сейчас. – Потише, Горо, – осадил кто-то бубнящий голос. – Не на похоронах же. Юный Хошигаки с тоской сморгнул наливающиеся слёзы, не разрешая им вырваться. Пусть отца он помнил плохо, тот был сильным воином, хоть и человеком, но мама всегда его, такого идиота, поддерживала. Чистокровная, как и дядя, она обладала самой весёлой улыбкой на всех островах Страны Воды. И сегодня он с ней прощался. На детское плечо юного мечника опустилась тяжёлая рука. – Чтобы не жить на пустом острове, переезжай пока к нам, – глава их клана, Хошигаки Кисаме, выглядел уставшим. – Сестра бы не хотела, чтобы ты маялся в пустых стенах. Голубоволосый мальчик, которому недавно исполнилось тринадцать, поджал губы. – Но это мои стены, – выдавил он, стараясь, чтобы голос его не дрожал. Бледно-синяя ладонь взъерошила жесткие волосы. – Они остаются твоими, только вот, – старший мужчина протянул задумчиво, – вернёшься ты туда уже взрослым. Может и не один. С красивой невестой и большими планами на будущее. Парнишка поморщился, вспоминая при слове «красивой» определённое ядовитое сочетание. Словно капля в море, та девочка растворилась в глубине материка, никоим образом не выдавая своё присутствие. «Это она виновата,» – свербило у него в мыслях после каждой смерти, что приносила разгоревшаяся война. – «Если бы она просто послушала меня, то ничего бы не случилось.» Если он когда-нибудь встретит эту розоволосую, то обязательно выскажет всё, что думает о её глупом безответственном поведении. Висок на этой мысли болезненно стрельнуло. Аккурат под шрамом. Чоу проигнорировал это и, шмыгнув носом, кивнул. – Хорошо, дядя. Я перееду.* * *
Конохчане, поразительно расслабленные, даже не оглянулись лишний раз, так по-глупому пропуская мимо своих глаз целый отряд. Голубоволосый мечник, застывший аккурат под утёсом, внимательно отслеживал перемещения каждого. Пусть и судьба их была предопределена. Двоих боевиков — убить. Капитана — на допросы. Розоволосую девку — заказчику из Суны. Тот парень даже доплатил сверху, чтобы оставить пленницу нетронутой, так как собирался что-то устраивать сам. Чоу, как капитан отряда, думал припугнуть её как следует, а потом просто скинуть ненужным кулем под ноги треклятой пустынной крысе. Только вот, на самой последней своей ступеньке, план пошёл по швам. Перед ним, напуганная и сжавшаяся в комочек, сидела та самая ядовитая девочка. Выросшая, видимо, в проблемную куноичи Конохи. Давно забытый сладковатый запах прошил ноздри, когда владелец Хирамекарей целенаправленно приблизился к детскому воспоминанию. Виновнице всех его проблем. Растерянной, раненной и, как он и думал годы назад, слабой. А ведь он с ней так и не поговорил. Пока его отряд шутливо ныл и переругивался за спиной, голубоволосый смотрел на девичье лицо и поражённо думал — действительно красивая. Если..? В какие неприятности она снова влезла, раз её лично заказал наследник песчаного клана? В тот момент, как техника сработала, и девушка закатила глаза, теряя сознание, он скоро подхватил её. Закатывая рукав ципао, Чоу спешно размотал бинты, чтобы увидеть очередное подтверждение. Она. Чёрные глаза сузились. Её он так просто не отдаст. У Хошигаки с этой ядовитой девкой свои счёты, и, как минимум, он оставит себе время на тот самый отсроченный разговор. – Заказчик ждёт в Кири, – напомнил ему Кэтсу, из ворчливых Момочи. Легким движением забрасывая меч за спину, Чоуджуро кратко бросает: – Само собой.* * *
Сабаку-но Канкуро допустил страшную ошибку, забываясь, что его статус в Кири не имеет никакого смысла. Особенно в самой сердцевине океана, где сложно встретить послушные колкие песчинки родной Суны. Золото здесь недолюбливали. Белоснежные пляжи, с вкраплениями гальки и ракушек, своим обманчивым очарованием прятали чужие кости и останки вражеского оружия. – Мы требуем подчинения договору, – обронил гость слово, что так не любили акулы. Хошигаки Кисаме, что, пусть и не был согласен со спонтанными идеями племянника, лица терять не собирался. Особенно из-за таких мелочей, как женщины. – Ты отказываешься обосновать, зачем тебе так нужна девка, – мужчина сложил руки на груди, растягивая рот в нечеловеческой ухмылке. – А значит, ничего кроме личика тебе не надо. Такого добра много водится. Приторная улыбка, обрамлённая пурпурной краской, чуть дёрнула уголками губ, выдавая острое раздражение пустынного гостя. – Когда заказчику требовалось объясняться перед шиноби? Чоу, уставший, вздохнул. Не ясно, с чего так песчаник прицепился к той ядовитой девушке. Разве что, как и любой марионеточник, он был падок на яркие цвета и красивые формы. «Я первый её нашёл,» – в виске, обрамлённом голубыми волосами, снова стрельнуло, и Чоу накрыло раздражение. – Сколько ты будешь канючить? – сипло произносит Чоуджуро, всё ещё держащий на руках предмет торга. – Мы предложили вернуть оплату за неё в двойном размере. Канкуро застывает и всё притворство слетает. Карие глаза медленно и угрожающе сосредотачиваются на бледном сероватом лице, когда под смуглой кожей ходят желваки. Однако наследник Высокой семьи сдерживается, сохраняя нейтральный тон. – Мне нужно либо то, за что я заплатил, – золотистые радужки скользят по фигурке, облачённой в алое. – Либо внятная причина, по которой вы отказываетесь её отдать. Гудение в висках становится всё невыносимей, когда рот Чоу скалится, привычно для каждого знакомого с повадками Хошигаки. Он его бесит. – Тебе нужна причина? – мозолистые пальцы, на удивление осторожно, тянутся к вороту ципао, расстёгивая несколько пуговиц. Ровно столько, чтобы можно было приспустить высокий воротник, закрывающий шею. Перед острейшими резцами показывается бледная, буквально светящаяся своей мягкостью, кожа, когда Чоуджуро впивается в неё зубами, не отводя взгляда от стоящего напротив человека. Сабаку-но кривится, даже не скрывая своего отношения к происходящему. – Подойдёт? – раздражённо выплёвывают измазанные кровью губы. Марионеточник, понимая уязвимость своего положения здесь, на острове, не продолжает спора. Разворачиваясь, молодой мужчина бросает на прощание: – Ты всё равно её навсегда не спрячешь, акула. Я поговорю. Чоу почти его не слышит, упиваясь давно забытым ядовитым вкусом. – Посмотрим, – отвечает он тихо, перекатывая сладость на языке.* * *
Он всё никак не может задать все те вопросы, что копил на протяжении десятилетий. Да и необходимость допросов заставляет Чоу устало вздыхать. «Она опять испугается и вовсе со мной не поговорит,» – проносится у него в голове. Девушка, что ещё не пришла в себя, выглядит маленькой и беспомощной, как тогда на пляже. Хошигаки не видит её глаз, но может без опаски пропускать сквозь пальцы мягкие розовые волосы. Клановый мастер печатей, один из лучших в их стране, ушёл совсем недавно. Свежие, только подсыхающие алые следы чужой техники успели закрепиться на запястьях и лодыжках, создавая ещё одно яркое пятно. Мастер, снимая защитные плетения Листа, нашёл суновский след, осевшей на корне языка и в глубине головы, который не рискнул распутывать. Чоу, перебарывая участившиеся за последнее время головные боли, цыкнул. Таким слабым и беспомощным, притягивающим неприятности, лучше вообще не покидать стен. Если он идиот, то она полная дура. Он задумывается. Что дальше? Разве что наблюдать. Это он и делает. Его трофей, вырванный из рук жителя пустыни, что неделей ранее сдал конохчан, выглядит беспомощно. Она растерянно оглядывается, не умеет скрывать своих эмоций и совсем не похоже, что в полной мере понимает реальную ситуацию на фронте. Будто комнатный цветок вынесли в дикий лес. За неё говорит чистая, без шрамов, кожа. Открытые, будто прозрачные, глаза. Аккуратные ногти и изящные пальцы, на которых нет тренировочных мозолей и сбитых костяшек. Ядовитая раскраска, что в долю секунды выдаёт расположение, буквально светясь на фоне серого тумана. Она сильно отличается от тех куноичи, что Чоуджуро видит на передовой. Он наблюдает за ней. Как она жуёт губы. Жмурится. Теребит пальчиками рукава кимоно. Наблюдает и вспоминает свой первый детский укус, искренний и доверчивый. Те смущающие чувства, что поглотили его, иногда прокатываясь по позвоночнику особо душными ночами. После того, как Сакура соглашается на второй вариант, он не может отделаться от простых мыслей. Черничные глаза, будто сами по себе, скользят по укутанной в кимоно фигуре. Изучают нежный профиль. Наблюдают за мягко колышащимися прядями. Эта красота ядовита, но он не может оторваться. Оценивая. Вспоминая. Представляя. В ту ночь, когда Сакура так отчётливо пахла страхом, эти тонкие пальцы потянулись к нему. Задевали ремни и пряжки. Слегка царапали затылок. И Чоу подумал: «Почему бы нет?» Всё оказалось так просто. В виске, кажется, стрельнуло последний раз. Вероятно, всё это время до него пыталась достучаться одна единственная истинная мысль. Сакура должна была оказаться здесь ещё двадцать лет назад. Судьба просто вернула всё на круги своя. И, зарывшись носом в её румянцевые волосы, Чоу счастливо улыбнулся.* * *
Запах страха всё ещё витал вокруг неё. Фоново, Чоу раздражался от этого, так что решил быть мягким и ласковым. Как с дикими кошками. Сначала они шипят на тебя и царапаются, а потом готовы есть с рук свежевыловленную сельдь. Он не раз проворачивал этот трюк в детстве, так что не видел ничего плохого в том, чтобы подождать. Чужая шея, каждый раз, когда он прижимался к ней поцелуями, была раздражающе чистая. Ему до судороги в челюсти хотелось усеять её своими следами. Однако, он постоянно напоминал себе о терпении. Со временем будет так, как он хочет. Он приручит её как полагается. Ждал же он десятилетия перед второй встречей? Что ему год или два? Время шло гладко и радостно. Сладко. Нежные бока мялись под его пальцами. Молочные бёдра мягко ложились на кровать, прямо ему под голову. Чужие руки ласково перебирали его волосы. Она напоминала ему коралловую яркую рыбку, что не должна выходить за пределы своего мелководья. Оставаться под защитой скал, в окружении актиний и теплых течений. Ему не сложно защитить от жестокого большого Океана. В конце-концов, он в нём охотится с малых лет. Хошигаки отмечает, что изо дня в день она становится покладистей. Перестаёт вздрагивать и пугливо оглядываться. Он не торопится. Не заставляет. Балует. И это окупается радостной новостью. Не зря дядя посоветовал ему снять печати Листа. Это не просто привяжет Сакуру к нему и его клану, но и смягчит сердце. Да, пленная, но она женщина. Пусть устраивает свои истерики. Но что они перед ребёнком? Их общим ребёнком. Чоуджуро улыбается, поглаживая пока ещё плоский живот. Или несколькими детьми. Всё равно, с поставленными печатями, заняться ей больше нечем. Он лишь поможет, чтобы не скучала. Он тихо хмыкает, возвращая взгляд к ядовито-сладкому сочетанию.* * *
Совет, наверняка, корёжится, дует щёки и пыхтит. Хошигаки специально тянет время, отдыхая у себя на острове. Чоу просто хочет повеселиться, зная, что до окончания пустынного посольства осталось пара дней, и раздражающий Сабаку-но наверняка будет сновать где-то рядом. Наглость, что он посмел высказать прямо в лицо дяде, до сих пор иногда прокатывалась приглушённым рокотом по стенкам жабр. За такое хочется ткнуть носом в проигрыш. Потому он и озадачивается тем, чтобы достать одно из семейных кимоно. Не мамино, на это мечник не решился. Да и размер будет для Сакуры великоват. Что-то из расшитого шёлка его прабабушки, тоже из материковых. Чоу понятия не имеет, как завязывать пояс или располагать воротник. Но у розоволосой нет с этим проблем. Она аккуратно подвязывает оби, поправляет рукава и, с идеально прямой спиной, смотрит на него этими зелёными-зелëными глазами. Задумчивый, он изучает взглядом переливчатую вышивку, капельки жемчуга в канзаши, тонкий шарф, что повязал лично. Его ядовитая девочка похожа на драгоценность из шкатулки, и, после сегодняшнего официоза, он планирует спрятать её поглубже. Там где и полагается находиться таким ярким созданиям, чтобы не смущать случайных свидетелей. Нежная, с румянцем на щеках и пушком на персиковой коже, Сакура не походит на куноичи. Больше на ручную аквариумную рыбку, что готова тыкаться в кормящие пальцы. Такую только нежить и наряжать. Умилëнный этим зрелищем, Чоу мягко прихватывает рукой её подбородок, проводя большим пальцем по губам. Немного надавить на челюсть, и рот послушно открывается, выдрессированный за прошедшие месяцы. Внутри — алая мякоть нëба и языка. Горло девушки, в рефлекторной попытке сглотнуть, чуть сокращается. Чоу облизывает пересохшие губы, но решает ограничиться поцелуем. «Потом, » – говорит он себе, чувствуя, как её яд пробирается всё глубже. – «Она стала такая покладистая. Сложно удержаться.» Сейчас, баюкая в своих ладонях её ледяные пальчики, он ощущает радость, от того, что отравлен.* * *
Это была вина треклятого Сабаку-но. Мерзкой песчаной крысы. И, самую малость, его самого. Жадничал и никого не пускал на остров. Хотел оградить её, оставить лишь себе. Недооценил мстительного марионеточника. Чоуджуро сжимал в ладони трёхконечный кунай с прикреплённой печатью телепортации. Не так много людей на континенте могли использовать эту технику. Сам Хокаге никогда бы не устроил подобной диверсии, рискуя ради гражданской куноичи. Но вот его сын… Мечник оскалился, чувствуя, как пальцы сводит на тонкой рукоятке. Материковые животные ворвались в его дом и, наследив своими грязными лапами, выкрали то, что он берёг. Разрушая весь его долгий труд. Обнуляя всё терпение и усилия, что вложил Хошигаки в месяцы сближения с Сакурой. Висок снова стрельнуло, и боль, что успела отступить с появлением в его жизни розоволосой девушки, вернулась в тройном объёме. Черничные глаза сузились, изучая линию горизонта. Где-то там, вдалеке, начиналась большая земля. Он проберётся вглубь материка и заберёт своё. И его остров вновь перестанет быть пустынным.* * *
– Он должен был уже родиться, – звучит тихо и задумчиво. Его сокомандники переглянулись. После смерти Момочи-сенсея они, казалось, сплотились ещё больше, чем во времена юного генинства. Только вот что Хаку, что Суйгецу, особенно последнее время, стали раздражать его этими переглядками. – Ты ведёшь отсчет почти ежедневно, – аккуратно ответил Юки после небольшой паузы. – Думаю, лучше делать выводы после отчёта разведки. Мей-сама обещала передать, если будет что-то новое. Чоуджуро нервно повёл плечом. С каждой неделей становилось всё сложнее терпеть эту отвратительную головную боль, простреливающую висок. Что бы он ни делал, приходили воспоминания о розовом и зелёном, будто выжженные на обратной стороне век. – Я должен их увидеть, – говорит он, слепо изучая линию горизонта. – Если меня не возьмут в посольство, то я прорвусь через линию фронта. Тут недалеко. Его старые друзья окатили Хошигаки запахом тревоги. Голубоволосый лишь нетерпеливо перебрал пальцами по ремням, на которых крепился меч. Его вело и тянуло вглубь материка уже несколько месяцев. Разрывая двумя сильнейшими стремлениями — убить склизкую песчаную тварь и забрать свою женщину обратно. – Может стоит подождать дома? – теперь заговорил Хозуки. Даже за его полушутливым тоном слышалась бесячая вкрадчивость. – Переговоры могут затянуться. А ты, если попадёшь в Лист и увидишь свою… Альбинос чуть сбился, не сумев быстро подобрать нужное слово, но, задумчиво почесав щёку, продолжил: – Глупо включать в первое посольство кого-то не из международников и АНБУ. Нам, объективно, давно нужен мир. И круто, что ваш клан так этому способствует, но, – джонин с фиолетовыми глазами снова запнулся, – ты показываешь не просто заинтересованность в результате. Ты слишком… Суйгецу замолчал. Молодой мужчина вздохнул, видимо, размышляя над верной формулировкой, но так ничего и не произнёс. Чоуджуро от этих запинок чувствовал лишь большее раздражение. – Она должна быть на моём острове, – чёрный взгляд, зафиксированный на западной линии горизонта, заставил сокомандников мечника поёжиться. – Со мной. На бледном лице растянулась широкая зубастая улыбка. Хаку, печально изломив брови, покачал головой. Хозуки лишь поджал губы. Но Хошигаки этого не видел. – Я лишь хочу снова привести её домой сам, – голубоволосый мечник вновь нетерпеливо перебрал пальцами по щитку. – Как и в прошлый раз. Она, подлая, привязала своим сладким ядом, что он готов был пить ночами напролёт. Жаждал пропитаться им целиком и полностью. Запереть, чтобы никто даже отблеска её яркого цвета не увидел. Отвратительно глупая, слабая и пугливая женщина, что сломала ему всю жизнь. С самого наивного искреннего детства. Ей и нести ответственность. И в этот раз он сделает что-то более значимое, чем алые печати. Сама виновата.* * *
Она была прекрасна. С его ребёнком на руках, рыжим и ярким, как аквариумная маленькая рыбёшка. Такой же ядовитый, как Сакура. Забавно вертящий головой. Даже в таком малом возрасте понимающий, кто перед ним стоит. Ей не удаётся скрыть запах страха, хоть она искренне пытается этого не показывать. Глаза зелёные-зелёные, смотрят на него. И свербящая боль в голове отступает. Всего несколько шагов, и он оказывается совсем рядом. Может разглядеть её яркие ресницы и сведённые к переносице брови, щербинки в радужке и дрожащие зрачки. Розовые губы, что он так давно не пробовал. Чоу не может напиться этого зрелища, не веря, что встреча состоялась. Даже забывает, где именно. Она, как обычно, теряется и лишний раз суетится. Легко провоцируется, царапая нервными трясущимися пальцами ему лицо. Но это ерунда. В конце-концов, он рассчитывает вернуться домой не один. Однако, в его планы вмешивается золотистый росчерк и всё летит в тартарары. В сваре, что затеял Намиказе, ему приходится отбиваться от нескольких человек сразу. Всё происходит слишком быстро и след Сакуры и ребёнка, чьего имени Чоу так и не успел узнать, растворяется в кровавой бойне. Он задыхается от этой потери, когда боль в виске взрывается неистовой волной и заволакивает глаза алым. Кажется, людей против него стало больше. Но он уже плохо помнит. Разве что человек, что последним из атакующих занёс над ним меч, имел самые скучные цвета. Ничего примечательного. Но когда Хошигаки Чоуджуро последний раз в своей жизни закрыл глаза, перед ними были розовый и зелёный — самое ядовитое и самое сладкое сочетание в его жизни. .