Мусорное пятно

      — На каком языке это написано? — возмущается Америка, всматриваясь через затененные очки в экран смартфона, яркость которого выкручена на максимум и освещает улицу не хуже некоторых фонарей. Он сидит на бордюре сразу у практически пустующей проезжей части, скрестив ноги по-турецки и пытаясь разобраться в сайте вызова такси. Россия сидит сразу за ним, но не на рыжей глинистой почве, а на заборчике, отделяющем трассу от длинного асфальтированного тротуара торговой улицы, недалеко от недавно покинутого ими ресторана, и по сравнению с рестораном, где работал какой-никакой климат контроль, воздух на улице удушающе теплый для позднего вечера. Он наполнен странным букетом ароматов, что-то вроде глины, пережаренного масла, каких-то горьких листьев, возможно от пальмы, под которой они сидят, и в качестве украшения перетянут тонкой ленточкой душка из сточной канавы.       Россия хмурится и достает пачку сигарет, чтобы дополнить эту смесь еще одним запахом или, чтобы перебить то, что есть. Вместе с сигаретами выуживает из штанов и зазвонивший телефон. И это просто невероятно. Почти девятый час, а ему президент звонит. Новости с собрания наконец-то дошли и сейчас ему буду мозги вправлять?       Ничего у них не получится — Россия устанавливает режим полета и возвращает смартфон обратно в карман. Теперь у него выходной.       — Shit, Раша, вызови такси. Я не могу по кнопкам попасть, — жалуется американец и выключает телефон, который мучил в руках последние минут десять.       — Слышь, Штаты, а ты уверен, что тебе есть смысл догоняться? По-моему, ты и так уже хороший.       На такое заявление Америка сразу оборачивается к нему и с улыбкой, полной какой-то наивной детской радости, говорит:        — Я всегда хороший, — и жмурится за очками, будто его похвалили только что.        — Блять, тебя такого как-то сохранить можно? — хмыкает Россия, понимая, что это его состояние весьма редкое и довольно кратковременное, а потом снова вернется тот полосатый черт, желающий хороводить всем миром. Он закуривает. Затем спрыгивает с забора и, подойдя к США, садится рядом с ним на корточки, не желая протирать бордюры недавно отстиранными штанами. Вот какого черта к Америке грязь не липнет? Потому что он улицы у себя моет? Так Россия тоже моет… ну, по праздникам. Кое-где…       — Так вызовешь? — поворачиваясь к нему, напоминает просьбу рядом сидящий страна. Росс отрицательно мотает головой, выдыхая дым, и, затянувшись по новой, отвечает:        — Нет. У меня телефон не работает.       — Как? Я только что слышал, как он звонил, — вскидывает бровь Штаты, а в ответ ему говорят:       — Больше ведь не звонит?       Минутное замешательство, и США, сняв блокировку, протягивает ему свой смартфон. От такого уровня доверия или опьянения Росс несколько фигеет, но телефон берет, жмурится от яркого света, пытаясь разобрать, на каком языке написан текст на уже открытой странице сервиса такси города Найроби и, не найдя ничего знакомого, интересуется?        — Как перевести страницу?       — Поищи где-то в функциях возле адресного поля, — нудно тянет Штаты уже явно засидевшийся на месте. — Или текст выдели и посмотри предложения, — добавляет он и, желая подсмотреть как там успехи или, скорее, побесить Россию, подлезает ему под руку, закрывая вид на экран и нарушая и без того шаткое равновесие. Но Россия терпит и даже больше, он испытывает странный комфорт и правильность, когда сующий всюду свой нос США заинтересованно, но при том аккуратно, проводит пальцами по бинтам на его руках. Когда вытаскивает сигарету из его пальцев, чтобы самому затянуться, а затем дурачится, не желая ее возвращать… России с ним уютно.        — Здесь нужно указать номер телефона, чтобы они перезвонили, — разобравшись наконец-то с сайтом, он вновь обращается к Америке, но тот не отвечает, только губы поджимает, о чем-то раздумывая, а затем резким движением сцапывает свой телефон из рук русского и зло бросает:       — А нихуя! Не будет у Кении моего номера. Хитрые мерзавцы…       И, не обращая внимания на удивленного таким всплеском агрессии Россию, проводит пальцами по дужке очков, будто волосы за ухо убирает, и некоторое время сосредоточенно молчит, пока РФ раздумывает над тем, что кое-кому, похоже, нужно менять психолога. Нет, оно-то конечно забавно со стороны наблюдать, но с таким уровнем паранойи желательно начать что-то делать. Это уже может быть небезопасно.       — За нами сейчас подъедут, — обрывает его мысли американец.        — Это система связи? — интересуется Росс, указывая на его очки. Да, он не пропустил небрежного жеста, и он давно догадывался, что это не просто аксессуар, иначе, зачем Америке носить их поверх линз, как он обычно делал. Но вот эта демонстрация, все равно стала неожиданностью. Из неосторожности он так сделал или эта функция не является секретной, РФ не знает, но ему отвечают:       — Это до сих пор прототип.        — Не работает как нужно? — с любопытством принимается выпытывать Федерация, доставая новую сигарету, ввиду потери предыдущей. Хуже США в этом плане, наверное, только Украина: что дай, что выбрось. Ничего назад не возвращается. И ладно сигарета… куда он его футболку дел?        — Ага, не получается настроить нейрочип, чтобы входной вызов транслировался сразу в мозг. Наушники, это слишком палевно. Поэтому, мысленная связь пока односторонняя. И нужно как-то избавиться от ручной активации, — беззаботно улыбается ему США.       — Нейрочип, говоришь?       — Да, вот здесь, — Штаты указывает себе за ухо, где дужка очков соприкасается с кожей. — Когда-нибудь я расскажу, как это работает, и ты поймешь, что застрял в прошлом веке.       — Надеюсь, ты не сожжешь себе мозги к этому времени, — глубоко затянувшись, недовольно ворчит русский.        — А?       — Испытывать на себе экспериментальные разработки может быть чревато, — объясняется он ввиду замешательства со стороны собеседника. Ему не отвечают. Штаты уходит в себя, о чем-то задумавшись, поэтому он затягивается повторно и не успевает выпустить дым, как возле них уже тормозит военный внедорожник бежевого окраса. Кто бы сомневался. Америка машет ему рукой, указывая на левую дверь заднего сидения, а Росс печально смотрит на только начатую сигарету в своих пальцах. Не желая выбрасывать, он просто тушит ее и возвращает в полупустую пачку. Оперативно обойдя «Хамви» сзади, он забирается в автомобиль.       США внутри уже знакомится с водителем. Его зовут Харви Вуд и выглядит он, как типичный американский военный альфыч, весь такой серьезный и сосредоточенный. И пахнет от него едко, скипидаром. А вот темнокожий парень среднего возраста, занимающий место штурмана, напротив, выглядит расслабленным, внешне неряшливым и скорее смахивает на местного водителя такси, чем на человека при исполнении.       — Вэсс! — радостно взвизгивает Штаты, и вешается на шею этому «таксисту». Росс на такое только руки в кулаки сжимает. Ему не хочется, чтобы омега контактировал с другими альфами и в то же время, он понимает, что не в праве ему запрещать, даже если Штаты спит и с этим воякой, то это только его дело, но ревность все равно душит.        — Как Вы снова меня узнали? — на американском английском отзывается этот Вэсс, взаимно улыбаясь свой стране и, почувствовав запах от РФ, настороженно переводит на него взгляд и одними губами, так, чтобы Америка не видел, четко говорит «Я на него не претендую». Росс кивает в ответ, пытаясь взять свои чувства под контроль.        — А как я могу тебя не узнать? — тем временем смеется довольный США и продолжает:       — Другой вопрос, почему ты взялся подвозить меня лично? Как на игру сходить, так у тебя все времени нет. А тут даже костюм надел…       После этой фразы Россия, приподняв бровь, внимательнее рассматривает этого альфу. Его одежда похожа на костюм еще меньше чем русского: серые шорты до колен и расстегнутая до середины груди цветастая рубашка на короткий рукав. Америка использует какой-то шифр?       — Была произнесена фраза «Подвезите до клуба», — серьезным тоном отвечает мужчина. — Все подразделения приведены в состояние полной готовности.        — Ай, да ладно, — отмахивается воплощение США и, отлипнув от посмеивающегося военного, откидывается на спинку сидения, а после разворачивается к России. — Тебя тоже твои люди стебут?       Росс не разделяет легкую американскую атмосферу, образовавшуюся в этом авто, его начало волновать кое-что иное.       — Что твои солдаты делают в Найроби? — спрашивает он на их языке, чтобы избежать ненужного внимания. Америка внимательно его рассматривает, становясь серьезным, а после, натянув кривую победную ухмылку, с сарказмом тянет:       — Ра-аш, у меня военная база в Кении и это не секретная информация.       Поджав губы, РФ отворачивается от него, переваривая услышанное. Почему он изначально об этом не подумал? Он ведь знал о совместных военных действиях США и Кении на территории второго, и об их дальнейшем сотрудничестве в этом направлении. Возможно, его сбила с толку взаимная неприязнь между воплощениями этих стран, которая практически никак не влияет на их внешнюю политику и торговлю. Но тогда, почему США оказался в таком затруднительном положении в ночь с четверга на пятницу, если у него тут такие возможности? Или не оказался?       — Америка? — зовет его РФ, опять-таки на их языке и, завладев вниманием, задает волнующий его вопрос:       — Зачем ты пошел со мной в отель той ночью, если не нуждался в помощи?       Тот молчит, а после и вовсе отворачивается к окну, но Федерация видит, как он неловко пожимает плечами, а после, все еще не оборачиваясь, произносит:        — Захотелось.       Теперь молчит Россия. Ему не нравится такой односложный ответ и это заметно, поэтому, тяжело выдохнув, Соединенные Штаты все же поворачивается к нему, чтобы внести больше ясности, неловкой для него, но необходимой в этот момент.       — Рядом с тобой мне спокойнее.       Эта фраза разбивает весь тот лед подозрительности, которым покрылся РФ, смягчая его настолько, что на хмурой физиономии появляется теплая улыбка. Такие простые слова, от которых стало так легко и приятно.       — Обращайся, — неловко отзывается он и ему даже как-то не по себе, когда Штаты в ответ радостно улыбается. ***       Клуб, к которому их подвезли, внешне ни чем не выделяется, но внутри оформлен под тему космоса. Разноцветные шары в виде планет и россыпи созвездий под потолком. Высокая сцена, выполнена в виде поверхности луны с торчащим из нее американским флагом, в качестве атмосферной декорации, но США все равно в диком восторге. А еще разумеется неоновая подсветка и прочие декорации типа луноходов, пылевого задымления или скафандров СССР. Охрана почему-то в костюмах «штурмовиков» из «Звездных войн» и дамы в зеленом гриме марсиан на подтанцовке у диджея. Публика состоит в основном из европейцев. Такой себе ночной клуб для туристов.       Россия чувствует себя в этом месте странно. Можно сказать не в своей тарелке. Никто, конечно, не рассчитывал, что, войдя в зал, воплощения стран останутся незамеченными, и в данной ситуации он даже рад, что заявился сюда ни с кем-нибудь, а с Соединенными Штатами. Тот более привычен к подобной обстановке и от переизбытка внимания никакой сжатости не испытывает.       — Hey, guys!!! — сходу, на своем американском языке, заявляет он, едва переступив порог и, естественно, находящиеся поблизости люди сразу на него оборачиваются. Это приобретает волнообразный эффект и вскоре внимание всех присутствующих направлено исключительно на воплощения двух стран. Даже музыка стихает.        — There's no need to worry, — небрежно заявляет американец и, рассмотрев бар среди неоновой атрибутики, сразу тянет Россию туда, на ходу продолжая общаться с народом: — We're here to have fun with you. So quit staring and let's have some fun! Come on DJ, let's get the rhythm going!       И это работает. Музыку возвращают в зал, и она вновь затягивает присутствующих в свою пульсирующую атмосферу. Внимание на страны продолжают обращать все еще слишком многие, но Росс решает брать пример с Америки и просто абстрагируется от этого, сосредоточившись на нем же — на омеге.       США ожидаемо требует у подобравшегося бармена, готового демонстрировать свои таланты сразу на два государства, простую текилу. Бутылку. Новую, в оригинальной упаковке и с акцизом. Стакан — рокс. А так же вновь отказывается от соли и цитрусовых. Когда парень, чьи умения смешивать коктейли нагло проигнорировали, поворачивается к России, то, почему-то заранее разочаровавшись, уточняет:        — Оf vodka?       РФ даже на смех пробирает, от того, что такой незаурядный стереотип гуляет даже по Африке.       — Ноу, — отвечает он, со своим выдающимся акцентом. — Айл дринк водка эт хом, нау сюпрайз ми, — предлагает он бармену и тот прям на глазах расцветает. Достает из-под прилавка набор бутылок с содержимым в основном красно-коричневой цветовой гаммы и принимается с энтузиазмом смешивать в шейкере.       Америка, ковырявший крышку на своей 0,7 бутылке, скептически выгибает бровь и предупреждает:       — Дай как-то знать своим, что вот это, — он указывает на бармена, сосредоточенно доливающего что-то густое и бардовое в шейкер, — целиком и полностью была только твоя идея.        — Да расслабь булки, Америка, ни одно воплощение еще не сдохло от алкоголя. Даже от дерьмового.       В ответ ему пожимают плечами и, отставив мексиканский алкоголь на стойку, наставляют камеру на телефоне.       — Давай, скажи всем, что твой труп — не моя заслуга.       Россия хмыкает на такую предусмотрительность, но соглашается.        — Записывай, — говорит ему и, дождавшись кивка, объясняется: — Если я умру от смешанного в этом баре коктейля, то это США меня сюда притащил.       Он смеется, когда американец, хмуря брови, выглядывает на него поверх телефона. Россия мысленно считает до четырех, зная, что четыре секунды, это время, за которое вспыльчивый США пытается подавить всплеск гневных эмоций и если не справляется за этот срок, то…       — Да чтоб ты подавился, если не отравишься!       О да. Ему нужно это. Он словно наркоман, падкий на американскую эмоциональную несдержанность… Его всегда привлекала открытость США не смущающегося проявлять свои чувства публично. Это всегда выделяло его среди других альф, ведь альфы по природе своей не способны испытывать весь тот спектр эмоций, которым подвержены омеги, что и притягивало, придавая Америке своеобразную харизму. На самом деле он нравится многим альфам, которые, не осознавая причин, тянутся к нему, набиваясь в друзья. Даже всегда тихий Китай, что в основном стоит особняком, охотно подключается к спорам с США. И сейчас Россия начинает осознавать, что он не неудачник, которому досталась искалеченная омега. Он самый настоящий счастливчик, ведь он единственный альфа-страна у которого есть истинный омега-страна. ***       — Ну и как оно? — вглядываясь в бурую смесь в руках русского, с неподдельным интересом спрашивает Америка спустя некоторое время. В ответ ему РФ лишь плечами пожимает: алкоголь как алкоголь. Погрузившись в свои мысли, он прикончил уже четыре порции и только после заданного вопроса ощутил, насколько сильно данная смесь бьет по рецепторам резким солоноватым вкусом. Америка тем временем тянет руку к его стакану и Росс, не раздумывая, дает ему попробовать. Тот вливает одними махом все 50 грамм и резко отставляет стакан на барную стойку, сам мотает головой пытаясь проглотить алкоголь и, когда справляется с этим, то шумно выдыхает и прокашливается, отвернувшись в сторону.        — Что это за хрень? — сипло скулит он, периодически сглатывая и болезненно жмурясь за очками, из-под которых по щекам уже скатываются слезы.       — Я не знаю, — растерянно отвечает Россия и поворачивается к бармену с тем же вопросом, но на английском. Бармен обиженно говорит, что это никакая не хрень, а фирменный рецепт от заведения на основе традиций племени Масаи и местного алкоголя. Сhang'aa смешанный с бычьей кровью и кофе.       — Меня сейчас стошнит, — цедит Америка сквозь сжатую челюсть и срывается с места, едва не падая. Подорвавшись следом за ним, Россия также направляется в уборную, едва разминаясь с отжигающей публикой. И, наверное, он уже должен был это предусмотреть, наталкивается на США остановившегося сразу за дверью туалета.       — Что, передумал? — спрашивает он, выравнивая дыхание. В ответ ему кивают.        — Ага, вроде отпустило. Но… подержи это, — все еще сипло проговаривает американец и, сняв перчатки, а затем и очки передает их опешившему РФ, сам идет к раковинам.       — Ненавижу Кению, — зло бурчит он, агрессивно умываясь, фыркая, а после, нюхая воду, пока Россия, держа его очки и перчатки в руках, своей широкой спиной закрывает его от посторонних глаз, при этом раздумывая над уровнем доверия или бесшабашности американца. Ведь ему достаточно просто выйти из уборной вместе с этим незамысловатым аксессуаром, чтобы создать для него проблемы.       — Мне кажется или она воняет? — брезгливо морщась, США оборачивается на Россию и пальцем указывает на воду. Тот удивленно вскидывает бровь: у него что, нюх пробило? Но, тем не менее, ведется на его манипуляции и, перехватив американские аксессуары одной рукой, вторую заводит под слабую струю и набирает горсть воды, наклоняется над ней, и соответственно над раковиной, принюхиваясь.        — Ничем она не пахнет, — авторитетно озвучивает вывод из проведенной экспертизы и подсовывает воду в своей руке американцу. Тот тоже ее нюхает, а затем переводит свои краснющие глаза на Россию и что-то говорит о намоченных бинтах. Его голос смазывается с фоновым звучанием клуба, превращаясь в неразборчивый шум, постепенно переходящий в гул черной пустоты, где только две точки красных глаз выражают собой угрозу, немое, но прямолинейное обещание криков боли и молчаливого голода. От этого взгляда холодно и страшно. От него разит безумием и смертью. Это чувство давит на Россию из прошлого, из того времени, когда этот кошмар был реальностью и звали его Третий Рейх.       — … да блин. Реально? У тебя что, электричество в стране отключают? Раш?..        Взволнованный голос Америки пробивается к нему только после удара по лицу. Угроза уходит из красных глаз. Теперь они выглядят взволнованными и выражают растерянность. Это не глаза Рейха. Это все лишь Америка. Привычный и почти понятный.       Россия пару раз моргает и на всякий случай мотает головой, чтобы окончательно прийти в себя. Надо же, какие ассоциации ему разум из подсознания вытащил. Это могло быть следствием того, что на его территориях есть еще граждане, которые помнят такие же глаза у страны, что принес зло в их дома.       Но это Америка. Его Америка, и судить его по поступкам другого омеги недопустимо и неправильно. Особенно сейчас, когда он смотрит так перепугано. Черт, да тут, похоже, Федерация испугал его больше, чем сам себя.       — Все нормально, — наконец-то отзывается Россия. — Так… показалось… — уверенно кивая, говорит он и, на всякий случай, аккуратно надевает очки на американца. Тот не противится, просто наблюдает за ним, ничего не предпринимая. «Всего лишь Америка…» мысленно продолжает уверять сам себя Россия, рассматривая черты его лица. И про себя может отметить, что если что-то с ним случится, то следующее воплощение внешне будет кардинально отличаться от нынешнего, особенно если будет альфой. Этот был воплощен с первыми поселенцами, оттого он очень похож на британца, на своего отца. Аристократическая внешность лишь слегка подпорчена более плавными линиями скул, немного вздернутым носом и припухлыми губами, но линия подбородка такая же острая, она больше всего притягивает взгляд ввиду наличия очков скрывающих глаза. Гладкая кожа, которой не знакомы прикосновения бритвы, все еще влажная от недавних умываний, а от стекающей по линии челюсти к подбородку капли очень сложно оторваться. Настолько, что Россия тянется к ней рукой и, затаив дыхание, снимает ее, проводя по полосатой коже большим пальцем, остальными касаясь шеи чуть заводя за ухо. Движение легкое и незамысловатое, но отчего-то нужное, поэтому Россия повторяет его снова и снова. Ответной реакции не следует, но русского это не настораживает, как не настораживает и то, что они находятся в общественном туалете, сейчас его волнует собственное желание коснуться губ американца и он не сдерживает его. Все также, не отрывая кисть правой руки от шеи, проводит большим пальцем по нижней губе, на что Штаты приоткрывает рот, демонстрируя острые клыки, и Росс сразу отшатывается, забирая от него руки.       Клыки, это отличительная особенность альф, их наличие у омеги делает его внешность отталкивающей для сильного пола. Это можно сравнить с бородатой женщиной и с этим сложно мириться и принимать, как есть…       Неловкость момента чувствуют обе страны, обе страны по-своему разочарованы.       — Сhang'aa может вызывать галлюцинации, — тихо вбрасывает фразу американец и Росс поднимает на него виноватый взгляд, он не знает почему ему сейчас совестно, от того, что руки распустил или от того, что побрезговал, но он чувствует себя провинившимся и все на что хватает его ответной реакции — протянуть Штатам сжимаемые в левой руке перчатки.       Некомфортно.       Тот принимает их и сразу надевает, скрывая изящные кисти рук за грубой кожей, а после разворачивается к умывальнику, чтобы перекрыть воду, но вместо этого резким движением заводит ладонь под струю и, не жалея перчаток, брызгает водой в лицо России.       — Отомри, — весело смеется он и взвизгивает, отпрыгивая к стене, когда тот, в два шага его нагнав, нависает сверху, хищно улыбаясь.       — Дразнишься… — растягивая слово урчит Федерация и упирается правой рукой в стену, перегораживая пути отступления Америке, тот же, оценив обстановку и свое положение, азартно кивает в ответ, но они оба отвлекаются на хлопнувшую входную дверь.       Двое выпивших альф, над чем-то смеясь, вваливаются в уборную и, наблюдая там стран в процессе разборок, несколько секунд бездумно рассматривают их и оперативно ретируются обратно.       РФ на такое их поведение только шире улыбается возвращая внимание к Штатам, но у того в очередной раз звонит телефон и он отвлекается, доставая его из кармана, что сердит триколора. Ну, правда, сколько можно? Резким движением он вырывает смартфон из рук американца и заводит себе за спину.       — Эй! — восклицает звездно-полосатый, вцепившись в рукав альфы. — Верни сейчас же.       — А то что, без твоего вмешательства экономика рухнет? — смеется Россия, удачно перекидывая телефон из руки в руку за спиной, а после, демонстрируя пустую ладонь.       — Это Канада…        — О, пусть поволнуется, — бросает Росс и, вывернувшись из хватки американца, выбегает из уборной и несется через зал к бару просто, чтобы позлить Штаты. Еще на полпути он чувствует неладное, а когда слышит злобное «Раша!», то оборачивается и вовремя успевает увернуться от бросившегося на него парня. Будучи изрядно выпившим США теряет координацию и налетает на бету, сшибая ее с ног, и падает сам.        — Ой, девушка, — виновато восклицает он, подползая ближе к ней, чтобы помочь подняться. — Are you okay? — спрашивает он уже на понятном ей языке, протягивая руку.       — Yeah, I'm fine, — отвечает она, мило улыбаясь и вытирая кровь со лба. От предложенной помощи не отказывается, легко контактирует со страной, по внешнему виду похожа на европейку, немку или около того.        — Should I call you an ambulance? — заботливо интересуется Штаты, напрочь забыв о телефоне, уже затихшем в руках русского, что осторожно подошел к ним.        — No, you don't, — отнекивается бета, с таким восторгом рассматривая обеспокоенных ее состоянием стран, что Росс начинает морально готовиться к тому, что она совместное фото потребует.        — How can I compensate you for the harm I've done? — вдобавок ко всему спрашивает США.       Бета лишь мотает головой, то ли отказываясь, то ли не понимая, что от нее хотят. Зато она соглашается, когда Америка предлагает выпивку за его счет и уходит довольная с дорогущим коктейлем.       Заняв у барной стойки прежнее место, Россия просит больше ему этот коктейль не смешивать. Америка же заказывает новую бутылку текилы.       — Don't think I have anything against you, but it looks like you've had enough, — робко говорит ему бармен и смотрит почему-то на Россию, как на более адекватного в их компании. Серьезно?       — Донт лук эт ми лайк зет. Айм нот риспонсибел фор хис экшон ор хиз кондишен, — отвечает он, легко пожимая плечами и, случайно зацепившись взглядом за мохнатых перламутровых космических гусениц, пару раз моргает, пытаясь понять, не глючит ли его. — Бат, ю ноу, ай вулднт эдвайс ю ту игноре хис вимс.        — Come on, — игриво говорит Штаты, нетерпеливо похлопывая ладонью по барному столику. — See, I'm stressed.       Мужчина, обреченно выдохнув, вынимает новую 0,7 из-под прилавка и ставит перед странами, там же ставит два стакана. США, с самодовольной лыбой, тянется за алкоголем и промахивается, неловко сжав воздух перед бутылкой.       Заметив это, РФ не сдерживает смех и отодвигает текилу подальше от него, посмеиваясь, говорит:       — Слушай, а может тебе и вправду хватит?       — Тц. Мне просто в очках плохо видно, — отвечает с улыбкой и манит рукой, чтобы ему вернули выпивку. Росс отрицательно мотает головой. — Ну, если хочешь — давай проверим. Покажи мне два пальца, я их посчитаю.       Какой отличный план, считать пальцы, когда заведомо знаешь что их два. Росс показывает четыре и просто млеет с американца, когда тот реально не отдавая себе отчета, всматривается ему в кисть, пытаясь сообразить, в чем подвох, он едва не тычется в нее носом, когда до него наконец-то доходит…        — Так сколько пальцев? Восемь? Или тебе в очках плохо видно? — ржет Россия и вовремя прячет руку от замахнувшегося Америки.       — Я же просил два показать, считать не умеешь?! Теперь понятно, откуда у тебя такие дыры в бюджете…       — Умею, — ухмыляется Росс и демонстрирует США два фака. — Так пойдет?       Тот фыркает и пинает его по ноге. Килограммовым берцем в голень. Росс, болезненно шипя, потирает ушибленное место и отодвигается от американца на безопасное расстояние. Не странно, что возле этой страны даже на собраниях рядом никто кроме Канады садиться не рискует. Мексика, и тот от него шарахается.       — Все-все, я понял, — примирительно отвечает Росс.       — И телефон верни, — возомнив о себе невесть что, требует Штаты.       — Не-а, — мычит РФ и мотает головой. — Меняю на другое средство связи.       Он имеет в виду очки, все-таки интересно, как они устроены, но в ответ ему на барную стойку с хлопком приземляется фарфоровая белая солонка.       — Что это? — прекрасно понимая, на что смотрит, все равно спрашивает Росс.       — Твое средство связи меняю на мое, — задирает нос Америка.       — Это солонка, — уже хмурясь, уточняет русский и скептически смотрит на США, смутно начиная узнавать сосуд.       — Да, но ты же зачем-то через нее звонил, предлагая гарантии безопасности.       Сообразив в чем дело, Россия начинает смеяться.       — Судя по всему, я все-таки дозвонился, — все еще с улыбкой говорит он и берет солонку в руки, рассматривая. Действительно, это именно тот сосуд, что он выбросил из кафе.        — О, а давай, это будет секретным посланием. Вот смотри, если ты или я получим солонку, значит, четвертого числа следующего месяца мы встречаемся здесь, — с азартом говорит Штаты, улыбаясь как малое дитя, предложившее гениальную идею.       — Да иди ты, — отмахивается РФ, забирает солонку, нехотя возвращает разочарованному Америке телефон и, взяв бутылку, принимается разливать им текилу по стаканам через закрытую крышку. Бармен, пронаблюдав это, трагически закатывает глаза и отворачивается от них, чтобы больше не видеть этот кошмар. ***        Они выпивают по второму стакану, точнее Росс выпивает второй из этой бутылки, Америка давится на половине порции, слетает с места и уносится к толпе на танцполе невнятно бормоча что-то типа «Это мое. Мое» О чем он и что такое «мое» РФ понимает только когда вслушивается в текс песни.

Don't want to be an American idiot. Don't want a nation under the new mania And can you hear the sound of hysteria? The subliminal mind fuck America.

      Он хмыкает, чтобы подавить смешок. Похоже, диджей считает себя бессмертным решившись подкалывать воплощение США, когда тот еще и не совсем адекватен. Додумавшись разбавить каверы клубной музыки, этот суицидник поставил песню American Idiot панк-рок группы Green Day. Знатно нашумевшую в нулевых.

Well maybe I'm the faggot America I'm not a part of a redneck agenda. Now everybody do the propaganda And sing along to the age of paranoia

      Росс наливает себе еще одну порцию и краем глаза замечает как бармен, весь в пурпурных гусеницах, готовя коктейль для очередного клиента, улыбается, наблюдая за публикой в зале. Ему становится интересно, и он тоже оборачивается к танцполу. На его лице сначала отражается удивление, постепенно уходящее в улыбку. Это потрясающе, поддатая толпа развязной молодежи окружили США и под ритм песни скачут вокруг него хороводом, а тот и рад их подначивать. Росс хмыкает и уже собирается отвернуться обратно к стойке, как какая-то совершенно бесстрашная или поддатая бета, вырвавшись из толпы, вешается Амкрике на шею.       Росс даже не помнит того момента, когда сорвался с места, помнит как уже за шкирку оттаскивает Пиндоса от девушки яростно рыча почему-то именно на него. По окончании песни, диджей, как оказалось парень славянской наружности, указывает на двух сцепившихся стран в центре танцпола, представляя их как гостей вечера. И предлагает им сказать пару слов для публики.       Сердитый в этот момент Россия, не церемонясь, но не без усилия, высаживает немного растерянного и уже достаточно пьяного американца на сцену, со словами:       — Давай, поздоровайся с публикой.       Тот, обнаружив себя сидящим на «Луне», зачарованно проводит рукой по песку и только потом взглядом находит толпу людей смотрящих на него снизу вверх, и сразу поднимается на ноги.       — Well, since I'm here by the will of an unfriendly country, I should probably say something. All of you. Residents. People… Persons! Humans? — задумывается правильно ли назвал, запутавшись в собственном языке, а после машет рукой в пренебрежительном жесте и продолжает:       — Never mind. I don't think you're going to take it, and I don't think you want to change anything. Just, uh. don't stay here too long. You deserve better than this, — тишина в ответ дает понять, что его сейчас совсем не поняли и, вновь махнув рукой, Америка кричит в зал:       — Drinks are on me!!! — и вот теперь толпа подхватывает его крик.       Довольный произведенным эффектом, Штаты, глупо улыбаясь, делает шаг навстречу России и путается в проводах под песком. Он неловко взмахивает руками пытаясь удержать равновесие, но под воздействием алкоголя его ведет еще больше и в результате он оступается с края сцены. Взволнованные люди спешат ему на помощь, но Росс вовремя соображает их оттеснить, поймав американца самостоятельно, а то не дай бог, кто-то успеет словить эти полтора центнера живой плоти. От них даже Федерация не может устоять на ногах, но благодарная толпа ему помогает, поддержав в спину.       — Раша?.. У тебя тоже земля так качается или это я? — самостоятельно встав на ноги, тянет американец, сведя брови над очками.       — Ага… — не разбирая вопроса, отвечает Россия лишь бы что-то сказать, не отвлекаясь на эту ерунду, ведь американец в его руках такой неожиданно теплый, что заставить себя отпустить его совсем никак не получается. Через ткань футболки он ощущает рельефы его тела под своими пальцами и как расширяется грудная клетка при вдохе, и как мышцы напрягаются от неловкого смеха. Америка снова что-то говорит, но Росс совсем не слышит его слов, он заводит свои руки ему за спину, под эту линялую клетчатую рубашку, и немного поглаживает для увеличения площади контакта, ощущая ремни от кобуры, перетягивающие спину, и как сбивается чужое дыхание, как оно становится более глубоким и прерывистым. Ему так хочется притянуть эту пиявку к себе, вжать в собственное тело, впитать в себя, чтобы больше никуда не делось и никому не досталось, и пусть пьет с него кровь, пока не захлебнется… Росс потом его откачает.       Когда кто-то особенно дерзкий, из разгоряченной алкоголем публики, одним неловким движением надевает на голову России, откуда-то добытую в Кении, шапку-ушанку, окружающий мир на мгновение пробивается в сознание русского ритмичной пульсацией музыки, движением тел отжигающего вокруг народа, яркими огнями софитов, которые тут же меркнут, стоит лишь перевести взгляд обратно на Америку. Две красные точки голодным пламенем алеют за темнотой очков, бессовестно обгладывая его новый образ.        — Раш… — не отводя взгляда и не моргая, одними губами произносит Америка и, то ли от алкоголя, то ли от нового-старого образа России, ноги так подкашиваются, что он оступается на ровном месте, и это позволяет Россу буквально обнять его, рефлекторно притянув к себе.       Он наклоняется совсем близко, настолько, что разделяет с американцем воздух. Он ртом вдыхает его выдох и чувствует на языке легкий шлейф подсушенной под солнцем травы, он наклоняется ближе, распробовать это «что-то», уловить теплоту осеннего солнца над бескрайней прерией и когда действительно ощущает его — слегка отстраняется, находит взглядом горящие угольки за черными линзами и срывается, нагло целуя Америку в губы. Какая разница, какие у него зубы, или чем он пахнет, кода отвечает он с таким голодом. Давит рукой ему на шею вынуждая, наклониться еще ниже, а сам тянется навстречу, ведет языком по верхней губе, теплым ветром задевая верхушки холодных хвойных лесов Урала, проносясь песчаным зноем своего пустынного дыхания меж пушистых сосен. Россия улыбается от этого и вдыхает раскаленный воздух «Долины смерти», расчерченной дорожками движущихся камней, и с еще большим энтузиазмом впивается в губы. Теперь в пустыне пахнет хвоей.       Отстранится? — невозможно. Оторваться — выше его сил. Он хочет Америку всего. Сейчас. Поглотить, впитать без остатка, смешать с самим собой и стать чем-то большим, чем-то, что сдетонировав, разорвет мир в клочья. Потребность в близости вынуждает Россию запустить руки не только под его рубашку, но и под футболку и что-то еще, что мешается под руками, чтобы коснуться горячей кожи и сжать в объятьях настолько сильно, чтобы всем телом чувствовать его жизнь и его дыхание, от горячего воздуха в губы до расширения грудной клетки.       От такого напора США выдыхает выжатый из него воздух и снова в губы России, и тот с удовольствием впитывает тепло с привкусом полевых трав и долбанной текилы. Вдыхает запах североамериканских прерий, и с еще большим усердием принимается хозяйничать во рту, слизывая с губ терпкий алкогольный налет. Сталкивается языками стараясь снять с него как можно больше, и не насытившись, умудрившись поймать его губами принимается посасывать, вытягивая из Америки влажный воздух Вингирских островов, выпивая соленые волны с побережья и снова сильнее сжимая в объятиях настолько, что слышит сдавленный писк, но не ослабляет хватки, боясь упустить… Ему мало… Ему настолько мало, что он теряется в пространстве, погружаясь в эту страну. Он не замечает ни людей вокруг, ни вспышек софитов или камер, он не слышит ни музыки, ни голосов… Пальцы, что с силой впиваются в горячую кожу, постепенно погружаются в разжаренный песок калифорнийских пляжей, проходят сквозь ребра холодными волнами Восточно-Сибирского моря. Раскаленная порода размывается ледяной водой, сыплется между пальцев, руки вязнут в нем, и Росс сбавляет напор, боясь потерять Штаты, когда они пройдут насквозь.       И плевать, что происходит вокруг. Мира не существует, пока Америка, запустив пальцы ему под ушанку, ерошит волосы вместе с разнотравьем алтайских лугов, влажным тихоокеанским бризом срывая яркие лепестки с цветов и унося их к побережью, то только он и шум его прибоя имеют значение. *** Полицейское отделение Найроби. Кения. 29 сентября 2019 г. 4:15       — Да кто же знал?.. — сетует мокрый до пояса Россия, садясь на одну из металлических полок камеры временного содержания заключенных.       — Я знал, — более живым тоном отзывается американец и садится рядом с ним, устало вытягивает ноги и упирается спиной о шершавую серую стену. Тоже весь мокрый и почему-то жутко довольный. Между пальцев он вертит телефон, который ему оставил коп, бородатый мачо, один из тройки их конвоиров, что остался дежурить у стола напротив камеры, потому что США имеет право на один телефонный звонок. Росс переводит на него взгляд и хмурит брови, прежде, чем упрекнуть в нерасторопности:        — Не мог тормознуть меня?..       Тот только хмыкает со смешком, а затем толкает его локтем в бок:        — Раш, ну вот честно, даже если бы я захотел… У меня получилось бы?       РФ недовольно цокает языком, но не отрицает, что не стал бы настаивать. И вообще, если бы их водой не облили, то быть Америке выебаным публично. Он со стоном закрывает глаза, раньше с ним такого не было. Реально омеги сводят с ума альф, даже вот такие ущербные, как Америка. «Боже — задумывается РФ, — а что же тогда происходит рядом с течным омегой?» Нет, он конечно в курсе, что феромоны течного омеги провоцируют гон у альф, но он никогда его не испытывал и всегда считал, что отлично может контролировать свои инстинкты.       — You guys really are in love? — подает голос их недавний диджей, которого тоже загребли за подстрекательство. Он сидит на лавке напротив стран и, ни слова не понимая, с любопытством ловит все их жесты и интонации.        — A ti izgledaš kao špijun iz Srbije, — агрессивно оборачивается на него США и приподнимает вопросительно бровь. — Ci ty bielarus?       — Хорош параноить. Пусть будет просто белорус из Сербии, — вклинивается Росс, заметив растерянность на лице диджея, похоже и вправду шпион.       — Ладно, — ворчит Штаты, и переводит свое внимание к телефону. Снимает блокировку и яркостью экрана освещает камеру настолько, что становиться видно всех пауков по ее углам. РФ сразу отворачивается, чтобы свет не бил по глазам успевшим привыкнуть к полумраку, а Америка набирает видеозвонок своему президенту.       — Hi, sweetheart! What do you do? — улыбаясь, здоровается воплощение страны, когда его рыжий президент принимает вызов. Он в домашней одежде и, похоже, отдыхает.        — Hi, — с подозрением отзывается он, и, хмурясь, рассматривает фон позади США. — Having dinner with my family.        — Oh, really? How can you have a quiet dinner when your state is behind bars? — с явным упреком возмущается это государство, будто не он причина всего случившегося. Росс представляет, если бы он сейчас вот так вот поздним вечером своего президента набрал… Ой, диалог был бы совсем иным. А так, у него, наверное, просто десяток не принятых вызовов, что тоже не очень хорошо.       — America, what the hell? What have you done again? — вспыхивает мужчина на экране смартфона привлекая к себе внимание и РФ.       — So, uh… Carrying a firearm. Carrying edged weapons. Aggravated assault. LGBT propaganda, — перечисляет инкриминируемые ему уголовные преступления и, немного пожевав губу раздумывая над предъявленными ему обвинениями, и, кивнув самому себе, добавляет: — Mostly — LGBT.       — Is it that hard for you to hold back? Can't you hold it for a couple days? — после яркого фейспалма и потирания лица рукой, возмущается мужчина, что заставляет агрессивно вскинуться США:       — Hey, it's not even my fault. Well, it's not all my fault.       — God, why am I being punished like this? — сетуют с той стороны.        — I didn't force you to run for president. I didn't even vote for you. Unlike him. — США переводит камеру на Россию и тот приветственно машет опешившему мужчине.        — I didn't know I'd have to deal with a teenager. — возмущается тот, повышая голос, будто действительно ребенка отчитывает.        — Oh, come on. All you gotta do now is post bail. For me and the Russian, because I owe him.       — Is that all that went wrong or is there something else I don't know?       — I'll call you back another time.       — Shit… — правильно поняв смысл фразы, успевает выругаться американский президент, до того, как Америка прерывает вызов.        — С каждым новым президентом мне все сложнее находить общий язык, — устало жалуется Штаты, рывком поднимаясь со своего места и, подойдя к решеткам камеры, просовывает руку между ними, передавая телефон полицейскому, не дожидаясь, пока тот напомнит. Коп, не проронив и слова, забирает смартфон и кладет его к остальным изъятым у государств предметам. Вообще сам процесс изъятия был довольно интересным. Нет, с Россией никаких проблем не было, он спокойно передал свой паспорт, бумажник, чью-то шапку-ушанку, ключи с брелком в виде двуглавого орла, телефон и даже солонку. А вот Америка…       Первые казусы начались, когда один из копов решил проверить содержимое карманов США путем его ощупывания. И дело тут даже не в США — тот спокойно дался, но стоило полицейскому пройтись по карманам на бедрах, как РФ сорвался на рык и осмотр тут же прекратили. И здесь необходимо понимать, что обычный человеческий альфа ни в коем случае не ровня альфа-стране. Даже самые слабые страны способны убивать людей аурой. Поэтому, перед тем как продолжить досмотр, Федерацию попросили пройти в камеру и не мешать процессу.       США добровольно отдал паспорт и бумажник, ключ-карту от номера отеля, часы две штуки, запасные очки, те, что находились в боковом кармане и даже нож, хотя его ношение не является законным. А вот, когда мужчина нащупал ремни на плечах воплощения, атмосфера немного накалилась. Сначала Америку просто спросили, что там, а тот просто ответил: «Оперативная кобура».       — Ее тоже нужно сдать, — робко попросил один из полицейских, тощий какой-то и темный настолько, что в полумраке одни белые зубы да глаза видно. Согласно кивнув, Штаты принялся снимать с себя одежду.       РФ в этот момент не знал, куда себя деть и как придушить поднимающийся гнев. Сначала его омегу бессовестно облапали, теперь раздевают в присутствии посторонних альф: троих полицейских и диджея, что дожидался своей очереди на оформление, сидя у камеры. А еще он испытывал смущение и даже думал отвернуться, когда Америка, взявшись за край черной футболки с принтом Рика и Морти, потянул ее кверху, но любопытство взяло верх и Росс, противореча сам себе, не моргая уставился на него.       Прям от сердца отлегло, когда под дурацкой футболкой обнаружилась черная военная майка, поверх которой и была надета кобура. И пока США избавлялся от нее, Федерация с жадностью рассматривал аккуратное, не по-омежьи подтянутое тело, рельефную форму рук и правое плечо, будто вымазанное мазком синей краски, и усыпанное белыми звездами поверх него…       Дальше, пока Штаты одевался, шел спор по поводу ношения огнестрельного оружия на территории Кении. Потом альфы не могли понять, почему воплощение США не пахнет так, как заявлено в паспорте, а бородатый коп сказал, что пахнет, просто запах РФ сильно его перебивает и в итоге все-таки зашли в тупик, когда попросили звездно-полосатую страну снять очки для фото. Наверное, все закончилось бы очень плохо уже после слов американца «Испортишь мне имидж — сровняю Найроби с землей», но бородатый мачо продемонстрировал своим коллегам фотографию в паспорте, где Америка был в очках и те как-то поутихли, решив, что если на паспорт так фотографироваться можно, то и в участке сойдет. Нечего международные отношения портить. Тем более, когда так страшно. Ведь то, что рядом находится воплощение страны, а не рядовой мужик ощущается на подсознательном уровне. Воплощения давят на психику людей масштабом своих территорий, мировым влиянием, экономической или военной мышью и даже атмосферными колебаниями.       В присутствии стран люди теряются, ощущая тревожность, но сами страны в обществе друг друга могут испытывать дискомфорт в основном под воздействием ауры или личной неприязни. Отдельным пунктом здесь стоит запах и его непереносимость. России, например, хоть и нравился США практически всю его сознательную жизнь, контактировать с ним было непросто не только из-за политических разногласий, но и оттого, что для русского Америка вонял, а в сочетании их запахи начинали горчить и это злило. Ведь по законам природы, хорошие взаимоотношения можно построить только с тем человеком, с которым запахи нормально сочетаются.       Теперь, наблюдая за тем, как Штаты вновь падает на лавку с правой от него стороны, Росс думает о том, что лучше бы тот так ничем и не пах. Снова разочаровываться совсем не хочется, ведь под его аромат не каждый сладкий запах подойдет.       — Вот забавно будет, если мы на собрание не явимся, потому что нас откажутся выпускать под залог, — хмыкает Штаты, и снова толкает Россию локтем в бок. «До чего же все-таки страна беспокойная» — думает второй и, бесцеремонно закинув правую руку ему на плечи, немного поглаживая, несильно тянет на себя. Ему поддаются слишком легко. Но вместо того, чтобы сесть плечом к плечу, американец ложится РФ на колени, а когда тот возмущенно, но не особенно усердно пытается его убрать, он обнимает ему ноги под коленками и протестующе мычит.       И что-то в этом есть, и это что-то приносит спокойствие несмотря на их положение и местонахождение. Несмотря на удивленный взгляд диджея и то, что Америка уже откуда-то знает о собрании. И даже несмотря на грядущие сложности, Россия происходящим сейчас удовлетворен.       — Дурак, — шепчет он и запускает кисть правой руки в волосы США, немного ероша влажные пряди. И снова это ощущение. Будто не пальцы у него, а ветер прохладный, вечерний, под небом закатным багряно-оранжевым по полю кукурузному меж стеблей струится, поднимая с просушенной почвы еще теплые пары не по-осеннему жаркого дня, и уносит с собой, шурша широкими уже пожелтевшими листьями. Не распробовав ощущение, РФ запускает в синие пряди всю пятерню и легонько, едва ощутимо перебирает, колышет пока еще не убранную злаковую культуру порывом вечерней прохлады, после долгого рабочего дня, закончившегося совсем недавно. Комбайн, оставленный в поле еще теплый от работы продолжительной, пахнет маслом, соляркой и вот этими початками очищенными, Росс и по нему ветром проносится, прежде чем вновь возвращается к стеблям кукурузы…       США от его прикосновений млеет, притих настолько, что даже не шевелится. И солнце над полем его окончательно село, забрав с собой теплые краски и дневную суету. Лишь тишина да покой над землей стелются, погружая окружение в некий стазис умиротворенности.       — Америка, ты что там, спишь?       — Мм?..       — Да спи, спи… только не вздумай пускать слюни мне на джинсы. Я вчера их только отстирал, — заботливо предупреждает Россия, немного шевеля ногой, которую под коленкой обвил двумя руками американец.        — Fuck, Раша. Не делай так, а то меня стошнит…       — Серьезно? Тебя мутит? — участливо интересуется Федерация, уже перебирая варианты, как можно унять тошноту в их условиях. И при отсутствии возможности достать воды, сорбент или улучшить приток кислорода вариантов на самом деле остается совсем немного. Всего два. Первый — пересадить Америку в вертикальное положение, чего делать совсем не хочется, потому что, нынешнее его расположение слишком комфортно для России. Второй вариант может унять тошноту с еще меньшей вероятностью, чем первый, особенно если тошнота — это реакция организма на алкогольное отравление, то массирование точки Р-6 на запястье, максимум отвлечет внимание.       — Хмф… видимо мясом отравился… — между тем жалуется США, и желание ему помочь резко меняется на желание придушить.       — Блять. Я тебя сейчас на пол скину, — гневно ворчит Россия на такое заявление.       США же наоборот, начинает тихо смеяться, потираясь носом ему об коленку и, подтягивая ноги к себе, сжимаясь в комочек, сильнее обнимает Россию за ногу. Этого простого жеста оказывается достаточно, чтобы возмущение от дурацкой шутки сменилось чем-то мирным и теплым. А поддавшись этому чувству, он снова запускает пальцы ему в волосы.       Он не знает, куда его теперь впустили, но здесь теплее и солнце еще не село, а лишь спряталось за хребтом почерневших гор. Повсюду, насколько может охватить взгляд, его окружает пустыня — рыжее полотно с редкими зелеными комочками кустов и кактусами уже щедро вымазано разводами черных теней, стекающих со скалистых монументов. И этими тенями Росс впитывается в теплый глинистый песок, пропуская его сквозь свои пальцы под стрекот насекомых и вой койота…       Он прежде никогда не знал, что погружаться можно не только в самого себя, но и в другую страну. Это так странно. Еще более странно, что его так свободно пускает к себе США. Вообще никаких барьеров не ощущается, хотя он и в места-то закрытые не рвется. Другое дело, что когда Америка к нему проник, это было безумно приятной неожиданностью, но сейчас ему не по себе от этого. Оттого и впустить его теперь сложнее, настолько, что Росс даже не уверен, получится ли раскрыться для него снова. Выходит, что Штаты доверят ему гораздо больше. И кто знает почему, но РФ чувствует вину за это.        — Давай сразу уточним все детали. Скажем так dot the i's and cross the t's. Я не приветствую жестокость в сексе. Вообще.       От такого заявления ни с того ни с сего, Россия даже руку из его волос вытаскивает. Вот нормально же сидели/лежали, этот опять что-то надумал. Как он вообще приходит к подобному?       — Эм… Америка…       — Что? — парень переворачивается на спину, чтобы видеть лицо русского и ехидно улыбаясь, уточняет:       — Я сейчас разбил тебе мечты?       — Да о чем ты говоришь?       — О сексе.       — Забудь об этом. Никакого секса.       — Как без секса? — Америка подбирается с его колен и садится рядом. Пытается поймать его взгляд, а в результате наталкивается на сосредоточенно-сдержанное выражение отвернутой от него физиономии и даже теряется. — А почему? Раш? Я так не согласен. Черт, да это тело создано, чтобы кайфовать даже от прелюдий. И будь уверен, я знаю, как сделать тебе приятно, — США ладонями обеих рук упирается ему в бедро и подтягивается настолько близко к его лицу, чтобы уж наверняка завладеть вниманием. Это неожиданно сильно смущает. Не привыкший к подобному Россия отпихивает его ребром предплечья.       — Прекрати это, — грозно говорит он и тот легко и спокойно отсаживается, но растерянного взгляда с него все же не отводит. Становится даже неловко, будто Росс успел что-то ему наобещать, а теперь отказывается…        — Я не понимаю… — задумчиво произносит Штаты. — Мы должны пройти еще какую-то фазу, чтобы начать встречаться?       А вот теперь до России доходит: то, что он решил побаловать себя однодневной интрижкой, совсем не значит, что американец того же мнения. Он-то как раз наоборот, хочет отношений и, судя по всему, даже прятаться не намерен. И как ему теперь все объяснить? Росс и сам не рассчитывал на такое развитие событий. Он даже не надеялся на ответные чувства, просто хотел немного побыть в его в компании и все. Все! Он не знает, как теперь сказать. Не знает, как сломав чужие надежды не испортить хотя бы то, что было между ними. Голос поддается через силу, а фраза «Америка, мы не будем встречаться», горчит и ему самому. Он изначально не должен был допускать этого всего, что началось по его инициативе и теперь катится, как снежный ком.       Америка постепенно, по мере осмысления фразы меняется в лице, — растерянность сходит на нет, оставляя после себя лишь сдержанную внимательность к собеседнику. И в то же время, в области груди, Россию холодной иглой колит обида, настолько сильная, что замедляет кровоток, и сердце, сжавшись в ледяных тисках, начинает пропускать удары. Чертова эмпатия передает всю боль, что чувствует американец в этот момент слишком ярко и, судя по всему, проявляется у него на лице, так как США что-то замечает. Он глубоко вдыхает и все эти чувства отпускают. Просто уходят. Росс понимает, что от него закрылись. И только потеряв связь и ощутив недостачу тех чувств, которые он давно считал своими, воплощение РФ осознает, насколько близко его подпускали.       Желание утешить Америку берет верх, и он порывается его обнять, но в руки ему уже не даются.       — Это потому что ты боишься, что тебя геем обзовут? — вместо этого спрашивает американец, вполне себе обыденным, чуть насмешливым тоном. — Так, мне кажется, уже зовут и то, что мы тут сидим, прямое тому доказательство. Есть еще причины? Или «гей» это слишком серьезная жертва для тебя?       — Если скажешь, что являешься омегой, мне не придется становиться геем. Или это слишком большая жертва? — входит Росс в привычную им перебранку, можно сказать с облегчением. Сейчас они перекинутся парой колких фраз и разбегутся по углам каждый со своим мнением.        — Это не равноценно, — ожидаемо заявляет американец, что заставляет даже улыбнуться.       — Зато правдиво.       — Ищешь отговорки… — задумчиво произносит Штаты, придя к определенным выводам, что в свою очередь заставляет Россию насторожиться, и не зря. — Что в действительности тебя останавливает?       И вот, нужный вопрос задан в лоб. Да, глупо было надеяться, что он отступится даже не попытавшись разобраться. Нет, эта упертая страна, если не берет нахрапом, то разбирает на детальки пока не найдет брешь и не просочится под самую кожу. Если подцепишь эту заразу, то избавиться от нее ой как непросто. Но Россия не собирается сейчас вдаваться в свои повернутые мотивы, просто потому что Америка не поймет, не сможет прочувствовать тот момент, когда ты поддаешься саморазрушению, потому что начинаешь доверять тому государству, которое, почувствовав лояльность, в первую же очередь использует тебя в своих интересах. Америка не сможет почувствовать разочарование собственных людей после того, как набив две шишки, ты смело наступишь на те же грабли, спрыгнешь в яму, из которой тебя не так давно вытащили. Америка строил свою страну с нуля. На своей земле он безусловный авторитет, в то время как Россия — это страна правопреемник, наследник земель, которые уже имеют собственную историю и культурное наследие, и ему необходимо как минимум им соответствовать, а в идеале — приумножать. Быть достойным. России все еще нужно подтверждать собственную состоятельность среди населения, которое помнит его отца, и среди воплощений собственных земель, некоторые из которых мудрее и старше его на сотни лет… Поэтому он даже не будет пытаться что-то ему объяснять. Он не знает как, но почему-то надеется, что со временем, они смогут продвинуться в отношениях дальше. Постепенно, а не как сейчас — с места в карьер. Поэтому и говорит ему:        — Америка, ты мне нравишься, правда. Но… давай не сейчас, ладно?       — Не тогда, когда ты мне нужен? — тихо спрашивают в ответ. И вот это уже явная манипуляция. Обвинять в ней омегу сложно. Особенно такого омегу, которому тяжело или даже запрещено признавать собственную уязвимость. Но и поддаться ему — это плюнуть в лица тем людям, которые практически вытащили тебя с того света. РФ не знает, что ему делать. Это слишком сложная ситуация для быстрого и необдуманного решения, но и подумать ему не дают…       — Не нужно. Не утруждайся с ответом. Я понимаю. Идти против системы и против правил ради отстаивания своих личных интересов, в особенности, таких как я, это не твое.       Спокойный тон американца и меткость фразы выбивают Россию из колеи, показывая насколько очевидны его душевные метания. Неприятно осознавать, что твой политический соперник настолько хорошо понимает твои внутренние дилеммы. Или дело снова в эмпатии? Росс пропускает холодные нотки в тон, которым отвечает на ранее озвученный упрек.       — Да, я как-то сходил в `90-х, и знаешь, не понравилось.       — Один раз не получилось и опускаешь руки? Так ты ничего не добьешься, — бубнит американец, поднимаясь с места, и, засунув руки в карманы штанов, начинает бродить по камере. Интонаций в голосе почти не осталось, поэтому Росс всматривается в него. Смена настроения понятна и даже ожидаема, хоть и крайне нежелательна. И даже в полумраке камеры видно насколько сильно потускнел его окрас после начала этого диалога: яркие эмоции, что придавали насыщенности его расцветке, угасли, и Россия понимает, что это его вина. Это он сделал. Раздразнил и отказался… Дальнейший разговор он продолжает без малейшего энтузиазма и тем более азарта, который обычно сопровождал их споры.       — Хотя бы не испорчу то, что есть. Я уже достаточно напортачил.       — Вот, что ты, что Союз, что РИ… — задумчиво растягивая слова, оборачивается на него Штаты, но ближе не подходит. — Все вы идете на собственные жертвы, лишь бы хуже не было. Но я не такой. За свои интересы и права я буду бороться.       — Охотно верю. Как не крути, но среди всех нас, ты самый сильный. Кто бы, что тебе не говорил. И… мне действительно жаль, что я не могу быть рядом. Извини.        — Ладно. Окей. Я могу понять твои приоритеты. Так что… все нормально, — отмахивается американец, переминаясь с ноги на ногу, и натянуто улыбаясь, добавляет.       — В конце концов, ты не первый альфа, который меня продинамил.       — Что ж. Приятно слышать, что дело не во мне, — на автомате язвит Россия, прежде чем соображает, что ляпнул.       На Америке не проявляется ни единой реакции на эту фразу, но, как теперь известно России, — это и есть реакция. Вызванным эмоциям просто не дали выход ни на что другое не подменив. Вот зачем он теперь это знает? С невосприимчивым к обидам Америкой было намного проще, свободнее. Так он же еще и добивает:       — Верно, — говорит, а затем издает смешок, пожимая плечами. И вроде бы все нормально, немного самоиронии, не больше. Вроде бы…       — Раш, а отгадай загадку? — задорным тоном Америка вырывает его из деструктивных размышлений. И он растерянно спрашивает:       — Ч-что?       — Сидят за столом Россия, Китай, Иран и США. На столе три яблока и нож. Как поделишь яблоки поровну?       Росс едва глаза не закатывает. Похоже, Штаты слишком часто общается с его братом… Но эта загадка, не просто развлечение для узников, скорее всего Америка хочет знать его позицию во всей этой динамично развивающейся смене мировых порядков.        — Я так понимаю, здесь не яблоки резать нужно? — на всякий случай уточняет триколор, в ответ получает согласный кивок и легкую полуулыбку, после чего продолжает:       — Что бы ты там ни задумал и к чему бы ни готовился, я могу пообещать только то, что не ударю в спину.        — Спасибо. Этого достаточно. И за вечер тоже… спасибо, — сдержанно благодарит Соединенные Штаты, уже подойдя к решеткам, переводит свое внимание на выход из камеры, кивает дежурившему полицейскому, что сразу поднимается на ноги и спешит к ним.       — Мне запереть камеру? — интересуется он у США, после того, как открыл ему дверь.       — Да, но оставь ключ в замке, а то снова скажут, что Америка бандитов выпускает…       США уходит.       РФ не двигается с места.