Мусорное пятно

      Как же самонадеянно было полагать, что ему будет достаточно нескольких часов рядом с Америкой, чтобы полностью им насытиться и спокойно отвалить. Будто он клещ, способный легко уйти, получив необходимое. Ничего подобного, чем ближе он к американцу, тем отпускать его сложнее, но Росс понимает, если поддаться чувствам и пойти за ветром — все только усугубится. Они разрушат созданный ими мир ради друг друга, сдвинут установившееся равновесие, посеют хаос… и ладно, если бы дело касалось только их двоих, но под ответственностью воплощений люди — миллионы людей.       Поэтому из полумрака камеры Россия в смятении смотрит вслед уходящему США. Он отстраненно наблюдает, как тот немного резко и даже дергано забирает свои вещи из коробки для изъятых предметов у стола дежурного полицейского, и, не оборачиваясь, серой тенью уходит к выходу вдоль коридора, вместе с ним из РФ уходит и кислород.       России плохо. России тесно в самом себе, он задыхается в своих границах, в тех рамках, что ограничивают его возможности ответственностью. И в кои-то веки ему холодно. От пустоты внутри. От ощущения потери из-за собственного предательства.       Он не может сосредоточиться, чувство утраты ворочается внутри слизким червем, перебирая органы, тупыми зубами пережевывая душу. Хочется кричать, хочется разорвать собственную грудную клетку, чтобы освободиться от этих оков.        — Эй, — тихо и на русском обращается к нему диджей. — Вы поссорились с ним, да?       У России даже перед глазами светлеет от звука постороннего голоса, и он нехотя поворачивается к мужчине. От холодного взгляда тот ощутимо напрягается и неосознанно для себя отодвигается вдоль лавки подальше от РФ, но немного успокаивается, когда воплощение незаинтересованно отводит от него глаза, а после и вовсе опускает лицо в ладони, несильно его потирая.       — Нет. Не думаю, — все-таки отвечает РФ и очень надеется, что больше его трогать никто не будет. Ведь в камере он остался, чтобы побыть наедине со своими мыслями, прислушаться к себе и разобраться в собственных чувствах в тишине.       Его действительно больше не тревожат, до момента, пока в начале девятого часа, дежурный коп не просит его на выход. России возвращают все ранее изъятые предметы, говорят, что его спикер прибудет в отделение ближе к десяти, но ждать его воплощению не обязательно, ведь его выпускают под залог до судебного заседания. Берут подписку о невыезде и выпроваживают из здания с каким-то облегчением, будто сами не рады, что задержали. Удивительно, что никакой шумихи по поводу исчезновения США и в помине нет. Замял все, засранец… ***       Кения, Найроби, Юнайтед-Нейшенс-авеню, 29 сентября 2019 г. 7:50       Как бы это ни было странно, но США, зачастую пренебрегающий пешими прогулками, вновь бродит по рыжим улицам Найроби вдоль запыленных кустарников. Он снова оттягивает момент возвращения в отель и всеми силами пытается доесть бутерброд, заботливо собранный женой посла, на ходу и в телефонном режиме решая важные вопросы с поставщиками государственных нужд. И на самом деле ему сейчас совсем не комфортно. Потому что по прибытию к послу — в шестом часу утра — ему вежливо предложили завтрак. Аме, которого только вчера отпустила пятидневная течка, изголодался за этот период настолько, что попросил полноценный обед с утра пораньше. Повара напрягать не стали, оставив его паковать вещи, но, порыскав в холодильнике, страну накормить удалось (благо, тот непривередливый), и даже бутерброд ему в дорогу выдали. Из жадности Америка сначала взял, а теперь понимает, что съесть его уже не сможет, потому что и так, бедняжка, объелся, но и выбросить рука не поднимается. Тем более в Африке, где люди голодают. Но не давать же им надкусанный сандвич?       Так он и идет с ним в руке пока еще полупустыми улицами, нежась в лучах ласкового утреннего солнца и полностью подтверждая заявления недругов о том, что США — зажравшаяся страна, которая черта с два поделится излишками, несмотря на постоянную гуманитарную помощь с его стороны. К слову, стоит Аме особенно раскошелиться, как ему в лицо бросают упрек, что своей излишней помощью он нарочно вредит, убивая местного производителя и подсаживая африканцев на продовольственную иглу, раскручивая тем самым свою собственную сельхоз индустрию. Так и получается: не делишься с другими — хуевый; делишься — тоже хуевый. Заебали!!!        — Слишком долго он думает. Так мы можем опоздать, — вслух проговаривает очевидные вещи Америка, продолжая диалог с главой «Офиса государственного заказа». Отказ ДР Конго поставлять ему кобальт, несмотря на заключенный ранее контракт, сильно портит планы, и он готов принимать радикальные меры — этот ресурс слишком ценен, чтобы мелочиться. Особенно сейчас. И США абсолютно уверен, что данное решение было нашептано Демократической Республике со стороны. Ведь на протяжении трех лет его вообще не волновало, куда можно девать тонны этого редкого металла. А теперь он требует, чтобы ему выдали отчет по использованию и доказательство, что он не служит материалом для создания оружия. А загвоздка в том, что служит он как раз таки материалом для создания оружия, пока прототипного, но тем не менее. И след его теряется в «зоне 52» под грифом «секретно», поэтому США никак не может объяснить дальнейшую судьбу такого количества кобальта. Сапфировый город из стекла построить можно!        — Подведите грузовые автомобили к складам и подготовьте самолеты. Кобальт будем забирать любой ценой. Если не разблокирует поставки или не продаст завод к 10:30 по времени Найроби — будем изымать все то, что уже есть. Оперативные группы в процессе подготовки.        — Грабеж на таком уровне может вызвать волнения в других странах… — робко протестуют в ответ.       — Разве кто-то говорит о грабеже? — хмурится Штаты, и глубоко вдыхает, прежде чем продолжить:       — Считай это компенсацией за невыполнение условий контракта или за его преждевременное расторжение в одностороннем порядке со стороны поставщика покупателю.        — Боже… только наладили с Конго дипломатические отношения. Посла назначили… — начинают мямлить с той стороны, и США резко меняет направление диалога, не желая выслушивать чужие сомнения и причитания:       — Что с Китаем?        — … в процессе погрузки, — судорожно и второпях отвечают ему. — Но судно сможет выйти из порта только к вечеру.       — Не годится к вечеру. Есть три часа и все.        — Я могу задействовать хакеров для взлома программ очереди, но если нас поймают…        — То хуже не будет. Вноси коррективы.       — Как скажете, но, с учетом рисков, нужен будет ваш личный указ через Пентагон.        — Делай. Сейчас будет, — соглашается Штаты и, прервав один вызов, набирает второй. Ему отвечают до первого гудка.       — Привет, Сэм. Нужен доступ к официальным данным Пентагона. Это срочно, поэтому тебе придется подъехать туда.        — Привет, Аме. Я на месте, — с какой-то странной радостью отзывается директор национальной разведки (вечно позитивный парень-омега), будто звонок воплощения — это лучшее, что могло с ним случиться за сегодняшний день.        — Ты все еще в Пентагоне? — удивляется США.       — Все в Пентагоне, — вновь с энтузиазмом и каким-то нездоровым предвкушением отчитываются ему, так что, несмотря на наручные часы, что показывают время по Вашингтону, страна в некотором замешательстве прислушивается к себе, чтобы понять, который у него там час. Заодно прощупывает атмосферу Пентагона, наполненную азартным волнением в предчувствии грядущего события, и прикидывает, чем эти «все» там занимаются в полночь? Бухают, как он? Так он уже трезвый. Проклятый ускоренный метаболизм не даст задержаться алкоголю в крови, без постоянного поддержания градуса из вне.       — Ладно… Дай официальное добро хакерам ломать Китай, — наконец-то отзывается Америка.       — Ого… все плохо?       — Нет, долго просто.       — А что с русскими делать? Поставщики жаловались, что они отложили само рассмотрение заявок до понедельника, а в таком случае, блокирование торговых…       — А…а-а, — перебивает его США, — отменяй все с Россией. И я имею в виду не только торговые соглашения.        — Я так и понял, что он тебя поддержит! — радостным тоном взвизгивает парень и, судя по звукам, хлопает либо в ладоши, либо по клавишам.       — Нет, — максимально сдержанно реагирует и на высказывание, и на такое поведение Америка, — максимум — сохранит нейтралитет. Так что… не будем тыкать палкой в спящего медведя.       — Хорошо, — уже сдержанно, скорее даже подавлено, отзывается Сэм. — Я отправил твое распоряжение и разрешение в «Офис государственного заказа», но… это так странно, ведь по видео было похоже, что ты ему дорог. Ну, просто он так смотрел… Я, наверное, сейчас лезу не в свое дело…        — По какому видео? — останавливается на полушаге США и смотрит в экран смартфона, будто там прямо сейчас что-то показывают.       — Ты не в курсе? Я скину, — суетится тот и сбрасывает вызов. Штаты все еще в непонятках рассматривает почерневший экран, пока он не вспыхивает, оповещая о новом входящем сообщении.       То, что он воспроизводит, является записью из вчерашнего клуба, сделанной на телефон. Посреди танцпола, в окружении людей, разноцветных вспышек и лазерных лучей. Под пульс электронной музыки Россия, с глазами, горящими ярко-синим пламенем, целует его, по-собственнически прижимая к себе.       Он так и стоит посреди тротуара, уставившись в экран смартфона невидящим взглядом, парализованный собственным сознанием и фантомным ощущением безопасности в кольце сильных рук.       И нет, его абсолютно не волнует, что подумают другие… А другие обязательно подумают, потому что эта короткая запись со стопроцентной вероятностью уже завирусилась в интернете.       Но это неважно. За более чем двести лет Америка попадал в прессу с самыми разными компрометирующими фото и видео от невинных прогулок по Бродвею в пижаме (что для американцев не является чем-то из ряда вон выходящим) и до наркотической комы во время свингер-вечеринки, случившейся год назад. Вот это скандал тогда разразился. Больше всех негодовал Соединенное Королевство, на весь мир демонстрируя графики роста наркозависимости в США, приводя аналитику непродуктивной борьбы с наркотрафиком и страшные цифры смертей от передозировки, пик на которые пришелся, как раз, когда США впал в кому. А спустя неделю, видимо, остыл и явился к сыну в психиатрическую лечебницу, где тому пытались помочь, не понимая, что лечить нужно население, а не воплощение, но хотя бы предупредили возможность повторного попадания наркотиков к Аме, все еще мучавшегося от ломки. Брит тогда сказал, что ему стыдно за США и настоял, чтобы тот принял адекватные меры, а после, пронаблюдав затуманенный взгляд и плотно сжатую челюсть на фоне общей вялости, все же спросил, нужен ли ему дельный совет в этой области и был абсолютно проигнорирован. Президент тогда обещал ему, что они непременно справятся с этим, что построят стену с Мексикой, что возьмут под контроль оборот наркотиков… США сказал, что хочет сжечь Афганистан, который уже не один десяток лет держит его на игле… и был услышан, но не совсем понят. Австрия еще с чего-то решил пристыдить его по поводу тематического содержания вечеринки, но умолк, когда США пообещал, что в следующий раз обязательно позовет его с собой, хотя он и сам не помнил, где был и что делал в тот период.       Поэтому явление публике во время поцелуя с альфой, пусть даже и Россией, попадает под категорию для его населения «Ну, бывает». В плане отношений с другими странами скорее будет стоять вопрос: «Как это могло случиться?» и относиться этот вопрос будет преимущественно к России. Потому что русский хоть и странный, но подобного за ним раньше не наблюдалось.       Америке на самом деле за себя обидно. Он ведь действительно решил, что Россия готов забить на все и стать его альфой. Он давно пускал слюни на РФ. Понимал, что херней страдал, залипая на него на собраниях и всячески избегая после, но не знал, как правильно подступиться.       Он сам изначально испортил отношения между ними, потому что не мог принять факта простой симпатии со стороны альфы. Со стороны сына его врага — СССР, благодаря которому омега на долгие годы забыл, что такое спокойный сон и приятный досуг. Расширение коммунизма в мире неплохо точило нервы Америке год за годом, и чем дольше длилось противостояние, чем больше ресурсов и жизней американцев уходило на поддержание политики «сдерживания», тем сильнее ему казалось, что ловушка коммунизма вот-вот захлопнется вокруг него, разлившись кровью у самых берегов. Идея тянуть время, отрезая Союзу любые возможности к расширению, выжидая, пока советскую систему накроет крах от невозможности поддерживать внутреннюю диктатуру, с течением времени перестала казаться такой правильной и действенной.       Коммунизм продолжал расползаться от страны к стране если не посредством гражданских войн, то в мирный способ — путем политических убеждений, что в конечном итоге ставили за цель уничтожение капиталистов демократическими выборами.       Аме приходилось из кожи вон лезть, лишь бы сохранить преимущество в техническом прогрессе и экономическом противостоянии, при этом продолжая оказывать европейцам финансовую поддержку, чтобы те наглядно видели превосходство капитализма, и никакие коммунистические партии не могли завоевать большинство в их парламентах.       Вдобавок к этому, на фоне начал маячить новоиспеченный КНР, перенявший идею Союза и поднявшийся из недоразвитого недоразумения в нечто действительно опасное. Если бы Китай с СССР смогли найти подход друг к другу, то Америка бы против их альянса не выстоял, но, в отличие от деятельного Союза, Китай, после войны в Корее, просто наблюдал. Вот он есть. Он полностью поддерживает коммунистический строй, он смотрит на Америку враждебно, но ничего не делает. Словно камень, готовый сорваться со скалы, он висит на ее краю, заставляя Аме время от времени нервно на него оборачиваться, чтобы убедиться — на месте. Столько времени прошло, а КНР все еще «на месте». Больше, мощнее, страшнее… нависает над США своей невозмутимостью и, несмотря на все их дружеские договора, заставляет гадать: чего он ждет? Но ответ всегда был и есть на поверхности.       Но уже тогда это жутко выматывало. Угроза повторной революции и постоянное напряжение доводили Америку до панических атак и плохо обдуманных импульсивных решений, что только усугубляло его положение и состояние. Оптимистический настрой периодически сбоил до такой степени, что, по жизни экстраверт, Штаты забивался в темный угол, потому что видел угрозу уже в приближенных к нему людях. Он даже не всегда замечал, что его методы в какой-то степени действенны, пока сам СССР не предложил перейти к «мирному сосуществованию», подразумевая под этим лишь отсутствие войны между ними.       Но Аме хотел большего. Аме хотел широкого обмена делегациями и туристами, хотел культурного обмена и обмена прессой, отмены глушения радиопередач, а все потому, что это позволило бы запустить ниточки под «Железный занавес» и хоть немного прощупать территорию врага. Он не знал почему, но ему постоянно казалось, что там забыто нечто очень важное, что-то, что должно принадлежать ему…       Все чего хотел СССР — это развиваться в мирных условиях, чтобы иметь возможность обогнать США в продукции на душу населения и достичь самого высокого уровня жизни в мире, тем самым рекламируя коммунизм как наилучшую идеологию и мотивируя других присоединяться к нему.       Да, страны не сошлись в вопросе реализации «мирного сосуществования», но кое-что изменилось: сосуществование означало диалог, а значит, теперь им приходилось общаться.       США боялся даже подходить к Союзу. Он воспринимал его не только соперником на мировой арене, а также воплощением, истребившим омег на своей территории, не пожалев и собственной республики. Он видел в нем угрозу непосредственно для себя, поэтому вынужденная близость к столь жестокому альфе была для него своеобразным барьером, который Аме перелазил с огромными для себя усилиями. И, вопреки инстинктам, что били тревогу только от одного его запаха, он натягивал надменную улыбку, садясь к Совету лицом к лицу. И пытка начиналась уже от того, что Советскому Союзу было сложно уместить в себе весь объем собственной обширной ауры. От него фонило ней, и стоило только переступить порог зала, как все альфы настораживались и подбирались. Америка не мог расслабиться и сосредоточиться в столь напряженной атмосфере. Внешне Союз всегда был сдержан, но не видел необходимости излишне контролировать биополе в окружении альфа-стран. В особенности в присутствии соперников. За это США его ненавидел и ненавидел ООН за необходимость являться лично. Возможно, именно его нежелание и неспособность вести конструктивные диалоги с СССР и затянуло холодную войну на столько лет. Но, меряться прогрессом и ядеркой издалека, для Америки все же было гораздо предпочтительнее, чем меряться аурами.       Если человек альфа прибегает к использованию ауры для демонстрации собственной силы воли и физических возможностей, чтобы без рукоприкладства определить лидера, то у стран немного по-другому. Сама аура может нанести ощутимый вред любому живому организму, это не просто показатель военной мощи и стратегических возможностей государства. Это оружие, способное привести к летальному исходу, если противник вовремя не уступит. И это оружие дает возможность решать конфликты без развязывания войн, на уровне дуэли между воплощениями. И вроде бы все замечательно. Все правильно. Но есть одно «но» в этой системе. США не вписывался… и до сих пор не вписывается. Поэтому как мог, изворачивался, по-своему используя в качестве предупреждения наглядную демонстрацию вооружения, провоцируя Союза делать точно также, лишь бы избежать прямого давления ауры с его стороны, которая была (и есть по сей день) самой ужасной из тех, что успел прочувствовать на себе Америка, а прочувствовал он достаточно.       К примеру, аура Украины, хоть и попробованная им вскользь, но очень неприятно удивила, заставив насторожиться в отношении этого государства. Потому что это парадокс какой-то: аграрная страна отчетливо мучает противников голодом, при этом пахнет гребаным свежим хлебом. Потенциал украинца ужасен, благо у него не получается его реализовать настолько, чтобы ее оттенок мог приносить голодную боль или смерть. Но он все равно напрягает. Такого нужно держать под контролем.       Потом идет Китай. Этой стране тесно в его границах, его аура давит в самом прямом смысле. Ощущение сжимающегося пространства и сдвигающихся стен легко доводят до панического приступа.       Россия несет с собой холод, вымораживая нутро до ноющей боли в костях, и такое впечатление, что свою ауру он тоже в гневе обуздать не может или, подражая отцу, нагло демонстрирует. Эту ауру он ощущал на себе чаще, чем любую другую.       У европейцев оттенок биополя слишком однообразен, чтобы США без запаха мог определить владельца. Узница. Темная. Сырая. Каменная. Холодная. Вечная. Давит ограничениями воздуха, дезориентацией во времени и в замкнутом пространстве, ощущением безвыходности.       Аура его северного брата несет в себе панику и ощущение загнанности добычи во время охоты, среди глуши замёрзших бескрайних лесов.       Но СССР в этом списке бесспорный лидер. Его биополе ощущалось как падение, иногда длительное, чаще — стремительное, но неизбежно в сырую землю. И страшнее всего, это тот момент, когда ты понимаешь «вот сейчас произойдет столкновение» и это «сейчас» повторяется раз за разом.        США не единожды выходил из конференц-зала из-за того, что кровь начинала идти носом даже без намеренного воздействия. А затем непременно возвращался и, с презрением не демонстрируя собственное биополе, умудрялся давить на Союза, пуская в ход им же предложенное «взаимное сосуществование». Однажды он довел его до бешенства, заявив о начале атомных экспериментов для разработок противоракетной обороны. А затем, как ни в чем не бывало, предложил подписать свою версию договора про запрет дальнейших атомных экспериментов — на случай, если он вдруг против, поставив того перед выбором: разрушить планы по семилетке и снизить качество жизни своих граждан, но подтянуть вооружение, либо уступить США в оборонительной способности вложившись в собственное процветание. О подписании договора и речи не шло.       Да, продолжая тянуть время, Аме не единожды пытался найти способ остановить гонку вооружения, которая безбожно тянула вниз его экономику, что в свою очередь СССР часто рассматривал как слабость со стороны противника и принимал ряд агрессивных действий, на которые США реагировал ответной агрессией, а потом дома ревел в подушку, не зная, как справиться с мудаком портящим ему жизнь. Именно из-за Союза Аме начал носить очки не снимая, чтобы не дай бог, никто не заметил, как у него нервно дергается правый глаз.       Аура США мягкая, типично омежья, и чувствуется, будто в холодную снежную метель, ты дома садишься в кресло у камина. Она олицетворяет собой не военную мощь, как у альф, а уровень комфорта в стране, которому также есть, куда расти. Поэтому, даже для омеги, его аура довольно посредственна.       Гори оно огнем!       После распада Союза Америка некоторое время находился в своего рода вакууме, боясь сделать лишний вдох или движение, чтобы не проснуться. Легкость свободы он пробовал осторожно, небольшими глотками и, когда наконец-то начал дышать на полную грудь, миру явил себя Российская Федерация — альфа, наследник СССР, с ходу подмявший под себя все права и привилегии отца, — и тогда он вновь затаил дыхание. Союз за столько лет стал для него относительно понятным. США знал, как с ним общаться, как действовать в той или иной обстановке, как держать баланс на острие ножа… РФ был котом в мешке. Опасным, нестабильным котом в дырявом мешке, и вся его лояльность выглядела более чем подозрительной.       Омега, до этого пребывавший в постоянном стрессе и теперь страдающий от острой паранойи, пользовался любыми средствами и возможностями, чтобы, сохранив видимую доброжелательность, отгородиться от этого альфы, пусть даже за счет расширения границ НАТО. Он старался его ослабить настолько, чтобы ни при каких условиях не чувствовать вновь той угрозы, что шла от его отца.       Перегнул палку.       Вместо того чтобы обезвредить или склонить на свою сторону, он настроил его против себя и в итоге получил то, чего всеми силами пытался избежать. И еще более абсурдным оказалось то, что когда Россия отвернулся от него, США понял, что потерял больше, чем рассчитывал.       Навязчивого внимания со стороны русского стало не хватать. На самом деле американец даже не мог вспомнить тот момент, когда сверлящий взгляд РФ и дурная привычка подкарауливать его у входа, перестали пугать, став уже обыденным явлением в их корявых взаимодействиях. Не помнил, в какой момент ощутил сытое удовлетворение, после очередной колкой, но меткой реплики РФ, что на корню оборвала разгорающийся спор между странами. Не понимал, почему полуприкрытые веки, что держат за собой бушующую ярость при совершенно пассивном состоянии, в большей степени вызывают восхищение, чем страх, и почему та забота, которую русский вложил в письмо, после теракта 11 сентября, оказалась наиболее мотивационной, для дальнейших действий. При этом игнорирование с его стороны вызывало странное чувство эмоционального голода от пустоты внутри и острую потребность ее заполнить. Хоть чем-нибудь, лишь бы шло от РФ.       Вот только… после того, как США в одностороннем порядке вышел из ПРО — договора об ограничении систем противоракетной обороны, с большим трудом заключенным в свое время между ним и СССР — обосновав это тем, что опасается обстрелов со стороны Ирана российскими ракетами, РФ не желал больше с ним общаться и не видел смысла поддерживать контакт. Тогда Аме принялся навязываться сам, что только ухудшало их взаимоотношения ввиду расширения границ НАТО на восток, в обход интересов России, и конфликтов относительно вторжения США в Ирак. При полной противоположности в политической и оборонительной деятельности все попытки завязать хотя бы дружбу с Федерацией выглядели так, будто США над ним глумится, и провоцировали еще большую неприязнь со стороны русского. И чем сильнее Америка старался — тем хуже все становилось, тем больше это бесило и в конечном итоге мутировало в агрессию по отношению к «stupid Russian». Что тоже не отличался кротким нравом и довольно часто прибегал к едкому сарказму или ментальному воздействию ауры.       Открытая неприязнь, а порой и ненависть со стороны истинного альфы доводила обычно позитивного омегу до порога Канады, который сдержанно брал на себя роль личного психолога и любимого брата, выслушивая жалобы и бухая на пару. Хорошо, что Штаты срывался не так часто, чтобы это создавало серьезный дискомфорт канадцу. Плохо то, что их отношения продолжали катиться вниз, ухудшаясь от конфликта к конфликту.       В какой-то момент США понял, что все это движется к новой «Холодной войне» и просто потух, выгорев напрочь, до пустого пепла. Было время, что он пытался придумать выход из паутины последствий неправильных решений, но стоило распутать одну нить, как РФ вплетал другую, перекручивая ее со всеми остальными, заново впутывая Америку в очередное столкновение интересов, хочет он того или нет, он есть заложник своих договоров и пактов.       Зайдя в тупик и потеряв надежду, находясь под дурманом наркотических веществ, Аме приперся в Париж к Франции. Камнем рухнул на столик между ним и манерной дамой в красном беретике, посреди их ужина на открытой веранде одного из пафосных ресторанов столицы с шикарным видом на Триумфальную арку.       Франция не то чтобы неприятно удивился, а скорее испугался. Видеть Америку в таком расклеенном состоянии — это как-то даже неправильно. Поэтому он вежливо попросил свою спутницу немного обождать, но в результате они попрощались, потому что Штаты, бесцеремонно занявший ее место, принялся доедать оставленную ею курицу по-провански, не прекращая нудить о том, что в мире все так несправедливо, все погано и он устал, и Россия, и вообще… А еще экономический кризис и Россия, ипотечный кризис и Россия. Обострение с Афганистаном, ебаный ИГ и Россия… Вот тогда-то француз, помимо прочего, и посоветовал ему перейти от взаимных угроз и оскорблений к флирту с РФ. И… о чудо! тот заметно смягчился. На взаимный флирт не перешел, потому как гомофоб еще тот, но стал чаще отшучиваться, чем огрызаться. Причем такую манеру общения он поддерживал исключительно с Америкой. Да, Аме мог собой гордиться, особенно, когда начал замечать за русским беспричинные и, в общем-то, безобидные подначки в свою сторону, которые постепенно эволюционировали в едва ли не дружеские подколки. Пока дело не доходило до спорных ситуаций в политике, эти двое могли даже вполне спокойно перекинуться парой нейтральных фраз, у которых были бы все шансы перерасти в полноценные диалоги, но Америка их избегал. Слишком сильно боялся, что к нему могут потерять интерес или неправильно понять. А еще он знал, что Россия плохо переносит его запах и старался особо часто рядом с ним не тереться, чтобы не усугублять ситуацию, хотя сам с ума сходил от того как пахнет альфа. А все что ему доставалось — остаточный шлейф или нотки, которые можно уловить с расстояния.       Последние пару дней интерес со стороны Федерации возрос прямопропорционально уровню тревожности американца, так что тот даже не сразу обратил на него внимание. Настолько не сразу, что растерялся, когда РФ в лоб заявил о своей симпатии.       Наверное, США мог ликовать в этот момент, поддавшись инстинктам, и сразу отдаться в руки альфы. Но Америка — это воплощение страны с приличным стажем. И оценку сменившейся обстановки проводил со всей осторожностью.       Он нарочно создавал провокационные ситуации в ресторане, чтобы понять уровень лояльности россиянина. То, что РФ не настоял на отмене сделки по кобальту — это самый мизер, на который можно было рассчитывать. Но этот мизер грел ему душу, заставляя покорно дожидаться момента, когда заинтересованный в нем альфа все же спросит: нужна ли ему помощь в нынешней ситуации?       Он не спросил, и вывод о его намерениях стал неутешительным — никаких перспектив на будущее ожидать не стоит. Альфа не рассматривает его даже как партнера. Бери то, что есть сейчас — это максимум, что тебе дадут.       Да и сам РФ изначально сказал, что просто хочет провести с ним время, но Америка, лишенный внимания сильного пола на протяжении всей жизни, испробовав искреннюю приязнь в общении и взаимное влечение, все равно повелся не на здравый смысл, а на свои омежьи мечты о сильном альфе рядом, который автоматически отгородит его от проблем и конфликтов. При этом не посмеет упрекать в безвольности, слабохарактерности и не будет предлагать снова стать колонией. А оказалось, как и предполагалось: нахуй он никому не сдался со своими конфликтами и проблемами.       Прав был Британия. Как не горько это признавать, но этот старик слишком часто оказывается прав. «Даже не надейся на какие-либо отношения. Ты всегда будешь один. Рядом с тобой есть только три страны, что приняли твою сущность и воспринимают как равного. Цени нас и думай о том, что пополняя этот круг, ты увеличиваешь угрозу не только для себя, но и для нас». Наверное, Брит как отец мог сказать это и мягче, что-то типа: у тебя не получится завести отношения, но есть страны, которые будут рядом… Но Великобритания — это Великобритания, и Аме давно к нему привык, чтобы не зацикливаться на формулировках его фраз.       «Так что хватит ныть. Все стабильно. Немного помечтал и довольно. Возвращаемся в реальность. Чтобы добиться Рашу, недостаточно быть просто Америкой. Он не будет под меня подстраиваться, а значит, необходимо подкорректировать мир», — утвердительно кивает себе американец и только сейчас замечает, что на нервах доел злосчастный бутерброд. Наверное, ему пора избавляться от привычки что-то грызть в стрессовой ситуации. И куда в него только влезает?.. ***       Телефонный разговор с президентом давался как никогда сложно. И основная проблема заключалась в том, что немолодой мужчина реально принимал воплощение США чуть ли ни за своего собственного ребенка. Гиперопека с его стороны утомляла излишне самостоятельного омегу. Просто отчитаться, что он больше не в заключении, что у него все под контролем и в отношении Раши все нормально — оказывается недостаточно для душевного спокойствия главы государства, здесь следует доложить, что он покушал, что он в безопасности, что у него есть деньги, он поспал и не страдает от головной боли после пьянки. Не все из сказанного является истиной, но Аме готов приврать ради спокойствия этого человека. Его и так ждет бессонная ночь. Разговор они прерывают, когда США наконец-то подходит к своему отелю.       Недалеко от входа он замечает детвору, что притаившись за невысокими лавровыми кустами одинокой клумбы, по очереди высовывалась из-за них, чтобы мельком посмотреть на парадную дверь.       Америка сразу на них отвлекается. Он вообще слишком легко отвлекается на какую-то забавную ерунду, потому, что находит в этом, как он сам выражается: «моменты, придающие жизни яркие краски».       Подкравшись к детям со спины, он занимает место между ними и также заинтересованно высматривает что-то у крыльца отеля, а затем шепотом интересуется на английском:       — А что мы тут ждем?       — Тш… — не оборачиваясь на него, шипит бета лет одиннадцати и нервно машет рукой, чтобы он заткнулся.        — Мы хотим посмотреть на стран, перед тем как идти к папе, — в противовес ей отзывается мальчик лет восьми с причудливым одуванчиком темных кудряшек на голове и в джинсовом комбинезоне на голое тело.       Всего детей трое, но последний пацан постарше, вообще не обращает на него внимания, пытаясь настроить камеру на смартфоне старой модели так, чтобы можно было держать ее в кустах, и, иметь прекрасный обзор не высовываясь самому.       — И как успехи? — удобнее усевшись на сухой траве, снова шепотом интересуется Штаты, не сумев подавить смешинку в голосе.        — Пока не очень, — грустно протянув, оборачивается к нему кудрявый и, взвизгнув от неожиданности, валится в кусты, чем привлекает к Америке внимание других детей.       — Осторожней, — смеется американец, помогая ребенку выбраться, а после замечает, как отшатнулась девочка и как восторг на ее лице сменяется тревогой и разочарованием.        — Ты страна?! — пищит радостно мелкий, пока еще не разбирающийся в государственных флагах и тянется руками к воплощению, но его за лямку комбинезона придерживает старший пацан, скорее чтобы тот не наглел, чем из страха перед Америкой. Выглядит довольно впечатленным, но растерянным.        — Да. Даже на лице написано, — в подтверждении своих слов, Аме пальцем проводит по полосатой щеке, показывая, что это не грим. Он продолжает приветливо улыбаться, хотя и понимает, что конкретно ему не все здесь рады.        — США, — выплевывает девочка и за руку оттаскивает мелкого ближе к себе.       — Верно.       — Идемте отсюда…        — Хорошего дня, — по-своему прощается Штаты, добивший свое настроение до нуля. Поднявшись с земли и отряхнув штаны от пыли, он хотел было направиться в отель, но задерживается, наблюдая как, выкрутившись из рук сестры, кудрявый пацаненок бросается к нему со всех ног. Он подбегает совсем близко и бесцеремонно, как могут только дети, хватает США за руку и, со словами: «И тебе хорошего дня», пихает в ладонь леденец и, сразу же засмущавшись, убегает обратно.       США стоит с конфетой в руках еще некоторое время, провожая детвору взглядом, а затем переводит его на лакомство, растеряв воинственный настрой. Дети — его главный камень преткновения в любой враждебной ему стране. Причина, по которой ядерное оружие пылится дорогим предупреждением.       Дети — это будущее любой страны. Дети Кении это исключительно будущие альфы и беты. Это люди, которые агрессивно настроены к омегам, которые, после сегодняшнего собрания стран, будут агрессивно настроены к американцам в целом. Даже та кудряшка — десять лет спустя будет угрозой его населению. Выбор очевиден, но Америке тошно от этого.       В отель он входит в подавленном настроении, его мутит, и не только от обжорства. Дурное предчувствие спазмом сводит желудок. Он начинает сомневаться в правильности своих действий, думая об их последствиях на столетия вперед.       Уже поднявшись на свой этаж, проигнорировав всех встречных стран, даже окликнувшего его Южную Корею, но не может остаться безразличным по отношению к Украине. Тот выходит, пятясь спиной вперед из комнаты Канады, на ходу с кем-то переговариваясь и доедая остатки торта, опасно крошащегося в левой руке. Заметив в коридоре уставившегося на него США — умолкает, уставившись в ответ, осоловело хлопая глазами, будто его поймали за очередной контрабандой сигарет в Польшу.        — Что там? — подает голос из комнаты канадец и, чуть отпихнув украинца, выглядывает из-за дверного проема. Выражение его мордахи меняется с нейтрального на удивленное, но затем он сразу плотоядно растягивает губы в улыбке, и Аме начинает подозревать, что-то совсем неладное по отношению к себе. И Украина так пристально смотрит, но молчит и ничего не делает, даже торт жевать перестал и это уж совсем странно, а глядя на сладость еще и тошно.       — Хватит жрать, — не сдержав возмущенный порыв от своего же замешательства, советует США, тем самым сбивая неловкое оцепенение с украинца. Тот, пару раз резво кивнув, соглашаясь с рекомендацией, запихивает остатки выпечки целиком в рот, прощается взмахом руки и валит в сторону, потому как пришедший в себя Канада, цепляет своего позеленевшего брата за руку и волочит за собой в комнату, бормоча:        — Нашлась пропажа. Тут кое-кто очень хочет с тобой поговорить.        — Ум… — не успевает возразить затянутый в комнату Америка, как в поле зрения попадает сидящий на диване НАТО, и вдобавок к тошноте, у него сбивается дыхание.       «Мне пиздец» — эта мысль, первая, что появляется в голове, а после сердце ухает куда-то в пустоту, в те черные уголки души, где он спрятал вину перед дорогим созданием, в надежде, что сможет смириться с потерей. Что сможет простить себе настолько сильное предательство. И теперь оно бьется там, перегоняя все его сомнение через себя.       А простят ли его?       Он заводит начавшие подрагивать руки за спину, чтобы скрыть свое растерянное состояние. Нервно перебирает холодные влажные пальцы, пока не переплетает в замок.       — Что-то случилось? — сдержанно интересуется он. Мимолетно осознает, что даже не поздоровался привычным «Привет, малыш», но все еще старается делать вид, что проблемы между ними нет, и он якобы понятия не имеет, что в действительности могло произойти, чтобы воплощение военного-политического блока явился сюда, ни свет, ни заря.       Он не должен быть здесь…       — Да, случилось, — согласно кивая, говорит альянс, поднимается со своего места и подходит ближе к нему. Двухметровый подкачанный альфа с убойной аурой нависает над США каменной глыбой, придирчиво шаря по нему взглядом. И под этим взглядом Америке неуютно, от него тянет пригнуться. Он облажался, понадеявшись, что сможет обвести вокруг пальца свое же творение. Недооценил и в какой-то степени обесценил свои труды и его нынешние возможности.       НАТО всегда был спокойным и рассудительным. При всей своей военной мощи он категорически не любил вступать в конфронтации, желая оставаться предостережением, но способен вести бой с любым соперником в любых условиях. В его развитие Америка вкладывал все: знания, опыт, ресурсы, финансы, душу. И теперь он боится, что это «все» будет направлено против него. И это страшно, ведь Аме любит его. Всем своим больным сердцем любит, но выбирать между ним и собственным народом, это как выбирать между верной собакой и ребенком. Собаке не жить, если она оскалит пасть на хозяина, а уж тем более на дитя.       Все компьютерные сети, базы данных, системы безопасности, связи и станции Североатлантического альянса находятся под прицелом США. Ему достаточно одного мысленного приказа для запуска вирусов в сеть, а после НАТО оглохнет, ослепнет и если не скончается, то парализован будет надолго. Нужен только повод.       — Вчера ты говорил, чтобы я выяснил, кто устраивает у меня саботаж и… я выяснил. В чем дело, Америка? — несмотря на содержание фразы, тон у военного блока спокойный, больше располагающий к откровенному признанию в содеянном, а не призывающий защищаться. Поэтому США, не на шутку струхнувший вначале, немного расслабляется. Все-таки здорово, что прежде чем рубить с плеча, НАТО собирается разобраться в ситуации. — Не доверяешь мне?       Вдобавок к этому, рядом звучит вопросительное «Бро?..» от Канады, который все еще топчется слева от него, не до конца понимая конфликтную ситуацию, но уже порядком офигев. Что за подстава вообще с его стороны?        Америка сдавленно выдыхает.       — Дело не в тебе лично… — обращается он к альянсу, проигнорировав предателя-брата, затащившего его в логово зверя. — Я не уверен как минимум в 27-и странах из 29-ти, которые имеют на тебя влияние. В случае чего, меня поддержит только Канада и возможно… возможно, — с нажимом уточняет он, — Франция не выскажет протеста.       — Будь уверен, — тихо, но довольно убедительно говорит НАТО, — как бы ни развивалась ситуация — против тебя я не повернусь. Чего бы мне это не стоило.       Америке больно от его слов. Он почти смирился с необходимостью ликвидировать потенциально опасную организацию, а теперь оказывается, что он ошибся. Кошмарно ошибся. И по всему выходит так, что его малыш не безвольная марионетка, а самое преданное ему воплощение, от которого именно он и отвернулся. Но дело в том, что его малыш многого не знает, не только об обстановке в мире, но и о самом США. И раз уж они подошли к этому сейчас, то Аме решает не тянуть кота за хвост и на месте разобраться в ключевых моментах, поэтому и задает наводящие вопросы:       — Даже если меня объявят угрозой всему миру?       Но НАТО просто пожимает плечами и у Америки ком подступает к горлу. Он ведь едва не убил его. Он ведь правда верил, что будет сражаться в лучшем случае один против врагов, в худшем — один и против врагов, и против бывших союзников. После действий Союза в отношении омег; после слов Великобритании, о том, что его не примут как страну и не позволят существовать как воплощению; после того, как Россия оказался единственной страной, что не побоялся за него вступиться, и как итог, все равно отказал в поддержке, Америка действительно считал, что остался один против всего мира. А теперь НАТО доказывает обратное. И ему хочется верить. Настолько хочется, что он снимает очки.       — Даже так? — осторожно спрашивает и поднимает глаза на организацию, смотря в упор, демонстрируя алые радужки. И тот заинтересованно его разглядывает. Не проявляя лишних резких эмоций, не комментируя и не задавая вопросов он, не отводя взгляда, спокойно анализирует возможные варианты развития событий. Это занимает не больше пары настороженных выдохов со стороны омеги, пока он не слышит тихое:       — Даже так…       И все, этого оказывается достаточно, чтобы Америка, избавившись от необходимости убивать настолько дорогое сердцу воплощение, отпустил контроль над ситуацией, позволив себе такую вольность, как шагнуть НАТО навстречу. Он успевает проронить короткое, но благодарное: «Малышик…», прежде чем обнять альянс и разрыдаться ему в плечо.       Для военного блока это стрессовая ситуация. Он подготовлен практически к любым жизненным поворотам, но такого Америку видит впервые и теряется, переводя жалостный взгляд на Канаду, всем своим видом моля о помощи. Но тот лишь отмахивается рукой в жесте «это нормально». И если ему действительно нормально, то НАТО уже не сможет смотреть на американца как раньше, он в одно мгновение превратился из строгого, харизматичного наставника в подопечного. НАТО наконец-то понял, для чего был создан — защищать!       США дают время успокоиться и взять себя в руки, прежде чем засыпать вопросами: важными, по типу дальнейшей стратегии поддержания мирового порядка, необходимых мер воздействия и участия в этом непосредственно НАТО; не очень важными, но интересными — это касается России, его отношения к мировому конфликту и к США в отдельности; совсем не важными, которые звучат больше как упрек:       — Ты себя в порядок приводить собираешься? Выглядишь потасканным, и воняет от тебя не то перегаром, не то Россией, — Канада морщит нос, а затем, не церемонясь, толкает Америку по направлению к ванной комнате.       — Эй, у меня нет сменной одежды, — возмущается тот, останавливаясь на полпути.        — Иди, что-нибудь придумаем…       США изучает брата пронизывающим взглядом, такой же бросает на НАТО, фыркает и гордо задрав подбородок уходит, бросив напоследок:       — У вас пятнадцать минут пошушукаться.       После того как он скрывается за дверью, альфы молча смотрят друг на друга пока не слышат шум воды.        — Хочешь мне что-то объяснить в отношении Штатов? — первым нарушает тишину военный блок. Он видит посерьезневшее лицо Канады и чувствует, насколько тот напряжен, значит, разговор может быть не из приятных.       — Да. Я заметил то, как ты теперь на него смотришь. Это неправильно. Убери с лица это тупое умиление и не смей его жалеть, он не беспомощный. Омега или нет, но он по-прежнему Соединенные Штаты Америки, прояви уважение к стране.       — Я пытаюсь, — разводит руки в стороны НАТО и неловко улыбается, — но ты тоже попробуй меня понять. Это как будто ты всю жизнь наблюдаешь как по полигону рассекает Абрамс М1, снося все преграды на пути, а потом оказывается, что там внутри котики.       — Дурак, — начинает смеяться Канада с такого сравнения, но быстро берет себя в руки. — Ты же понимаешь, что изрядно похудеешь, как только вступишься за него?       — Да. Первым из состава выйдет Турция, затем Венгрия, после Румыния, Словения, Словакия, Чехия, возможно страны Балтии и Польша…       — Да-да, пока не останемся я и Америка, — обрывает его Канада. — Уверен в своем решении?       — Уверен. Для моего существования достаточно двух государств. И у меня гораздо меньше шансов выжить, если США уйдет. Без него страны просто разбегутся. Это же европейцы, они… — он умолкает, едва стихает шум льющейся воды, зато Канада резко оживляется и второпях оглядывается по сторонам.        — У тебя есть какая-то одежда? — немного нервно спрашивает он.        — Какая-то есть, — задумчиво отвечает второй.       — Тащи. ---       Когда Канада входит в ванную комнату, то застает там брата только в банном полотенце на бедрах, активно или даже остервенело вычищающим зубы его зубной щеткой. То, что это именно его предмет гигиены он определил по вырвиглазно-красному цвету, собственно из-за него он и обратил внимание в первую очередь именно на щетку, а не что-то другое.       — Tu es une merde! — вспыхивает канадец такому наглому самоуправству, настолько неожиданно для США, что тот взвизгивает, едва не отпрыгивая в ванную и, неудачно проглотив зубную пасту, закашливается.        — Кэнакс?.. — с упреком в голосе сипит он, упершись рукой о раковину в попытке выровнять дыхание. Прикрикнувший Канада — это прям вот совсем нетипично для такого мягонького альфы.        — Хватит таскать мои вещи, — вырвав свою щетку из руки брата, Канада тычет ею ему в лицо и с претензией продолжает: — Ты уже нарушаешь границы в плане присвоения частной собственности соседнего государства. Так не годится, и я буду вынужден принять меры. Хочешь пообщаться с Интерполом?       — Бро, — поднимает на него совсем озадаченный взгляд США, и аргументирует свой поступок: — Это все лишь зубная щетка. Мне за своей аж в соседний номер идти. Не будь таким жадным злюкой.        — Ты что, не понимаешь, что это предмет личной гигиены? Это не чашка, которую можно попользовать, помыть и поставить обратно. Это индивидуальная вещь… — пробует объяснять канадец, но наталкивается на невинные глазки и каким-то немыслимым образом смягчается до такой степени, что смолкает, задумавшись: «А действительно, что в этом такого? Мы ведь и пиво с одной банки пьем, и сигареты друг за другом докуриваем и даже яблоки я за ним доедаю…»        — Извини, — одновременно говорят братья, но Америка продолжает:       — Я больше не буду самовольно брать твои вещи.       — Ай, забей, — отмахивается второй и объясняет:       — Просто эту зубную щетку у меня забыл Великобритания, когда гостил в прошлом месяце.       После этих слов США наконец-то склоняется над раковиной, чтобы сполоснуть рот. Нет, его сегодня определенно стошнит.       — А вообще, я тебе сменную одежду принес, — наблюдая, как его брат вытирает лицо полотенцем, а затем им же просушивает мокрые волосы, Канада демонстрирует ему черную футболку с белой надписью «NATO» посредине и добавляет: — Точнее, только это.       — «Это»? Где ты «это» взял? — удивляется Аме, рассматривая явно новую футболку его размера.       — НАТО отдал. Он купил ее в сувенирной лавке в аэропорту Бельгии, когда летел сюда.       — Для меня? Интересный рекламный ход, — смеется Штаты, натягивая одежду, а затем, красуясь в зеркало — села идеально, но смотрится как дешевый пиар ход.        — Не хочу тебя разочаровывать, но он купил ее себе, прикола ради. Не его размер, потому что брал то, что было.        — А мне нравится, — заключает США, улыбаясь во все тридцать два зуба. Кто бы сомневался. В последнее время Америка абсолютно перестал следовать за модой, переключившись на, как он говорит «практичные, удобные вещи», а по факту на то, что_под_руку_попало. Почему так? Никто не знает, но факт остается фактом.       — Ну, раз с этим мы прояснили, то рекомендую тебе хоть немного поспать. Ты вообще, когда занимался этим в последний раз?       — Собрание через полтора часа, — не заинтересовавшись его предложением, обреченно вздыхает США, а после тянется через брата к фену.        — Ну, час поспишь.        — У меня на этот час есть более важные занятия… — демонстрируя фен, не понятно зачем, отпирается Америка, сам вполне понимая, что если сейчас не отдохнет, то не отдохнет уже никогда.        — Я побуду рядом, — расслышав в голосе Америки печальные нотки, предлагает канадец, прекрасно зная, что в стрессовой ситуации его брат попросту не заснет, если не будет чувствовать себя в безопасности. — Хватит изводить себя и народ своей тревогой… — мягко продолжает убеждать он, все еще наблюдая сомнение в глазах Штатов. — НАТО тоже устал и хочет прилечь, поэтому одевайся и идем.       Канада покидает уборную, едва расслышав «Хорошо» от брата, который наконец-то включает фен и заинтересованно посматривает на красную расческу, беспечно брошенную на стеклянной нише. ***       Кения, Найроби, Trademark Hotel, 29 сентября 2019 г. 9:20       Только в начале десятого утра Россия, почти на автопилоте, наконец-то доползает к своему отелю. Заторможено и молча проходит мимо администратора, взволнованно спрашивавшего о какой-то там ране, вообще никак на него не реагируя, потому что сознание спутано сумбурными мыслями, которым не место в его голове, но они там, вертятся спиралями по кругу, вырисовывая замысловатые причинно-следственные узоры. Также заторможено отпирает входную дверь в номер и сталкивается взглядом с братом, что в пижаме сидит за барным столиком, допивая его вчерашний бренди.       Под его пристальным и ощутимо давящим вниманием он проходит внутрь, снимает обувь и, опустив глаза в пол, собирается по-тихому, как нашкодивший ребенок, проскользнуть мимо него в свою комнату. Ожидаемо не получается: его тормозят довольно грубым окликом едва они ровняются.       — Не охренел?..       — Уф, — тяжело и устало выдыхает РФ, оборачиваясь к брату. — Давай потом. Мне сейчас хуево, как никогда.       — Хуево ему… Ты вообще думаешь, что делаешь? Или у тебя от Пиндоса мозги отключаются?       — Бел, пожалуйста… — мученически тянет Россия, надеясь на то, что брат от чего-то поймет как ему плохо.       — Нет, Россия. Ты не можешь сваливать свои разборки с правительством на меня, просто отключив телефон, а затем делать вид, что так и надо. Ты хоть представляешь, как меня подставил? — сквозь зубы цедит Республика, продолжая невозмутимо болтать бренди на дне стакана.       — Что? Они тебе звонили? — совсем осоловело хлопает глазами РФ, сообразив, что свалилось на брата, из-за его глупого желания спокойно провести вечер. Ему вообще категорически не нравится, когда Беларусь используют в качестве информационного посредника, а происходит это все чаще.       — Конечно, звонили. И я, дебил, убедил их, что все у тебя в порядке, что ты не с Пиндосом, а просто прогуляться вышел и телефон у тебя резко сел. С кем не бывает, да? А потом твой премьер-министр скидывает мне видео в пять утра, где вы чуть ли не трахаетесь в каком-то клубе, и спрашивает, что мне об этом известно? Ты вообще адекватный, Россия? Один раз ты уже пошел по наклонной из-за Пиндостана, опять за старое? И меня за собой тянешь. Пиздец… — зло бросает Беларусь, едва не срываясь на рык, но давит агрессивный всплеск глотком алкоголя. Отставив пустой стакан на мраморную поверхность столика, он поднимает строгий выжидательный взгляд на РФ. Тот даже как-то тушуется, не смея ему возражать, высказывая свое видение ситуации. В подобные моменты брат слишком сильно похож на отца, впрочем, РБ всегда на него похож, когда берется отчитывать кого-то из братьев. И, чаще всего на то есть веские причины. Довести его до такого состояния нужно еще постараться.       Росс виновато закусывает губу, но ничего не говорит в свое оправдание, покорно и молча признавая свой прокол. Ведь не разборки с братом ему сейчас нужны. Не нотации… А поддержка, совет от близкого человека. Но он также понимает, что отказавшись брать на себя ответственность, он совершенно о нем не подумал. Так тоже не годится. Он не имел права так с ним поступать и ждать, что его поймут просто потому что…       — Ты прав. Я повел себя как подонок, — говорит РФ, хмурясь от подступающей головной боли. — Я поговорю со своими, чтобы тебя не дергали.       — Да что с тобой происходит? — вскидывается Бел. — Меня не так волнуют твои политики, как твое поведение. Россия. Что ты делаешь? Что делает с тобой Америка?       — Ничего, — растерянно отвечает Росс, потупив взгляд в пол. При этом он чувствует, что скоро сойдет с ума от голода по американцу и от ненависти к нему же. Второе он себе объяснить не может, скорее всего, реакция от населения или правительства. Но она очень сильная. Бьет током по вискам и держит разум в холодном напряжении.       — Россия?.. — Беларусь оказывается рядом совершенно неожиданно, настолько, что РФ, шарахнувшись, отступает назад, упираясь лопатками в стену, что удивляет его брата, но не останавливает. — Эй, Росс… Я ведь помочь хочу. Скажи мне, что происходит?       Но тот лишь отрицательно мотает головой. Он не может ему довериться. Не может поделиться тем состоянием, когда отыскав часть себя, ты вынужден сознательно ее отбросить, потому что его же люди его не поймут, что много хуже биполярного расстройства. И брат не поймет. Никто не поймет. Никто не примет американца.       Он молча закрывает глаза и отрицательно выдохнув съезжает по стене на пол, где и сидит полностью разбитый. Он жалеет о том, что пошел пить с Америкой, что открылся ему. Жалеет о том, что вступился за него и о том, что однажды привел в номер своего отеля и, конечно, о том дне, когда узнал, что тот омега. Вот какого черта он тогда поперся к нему домой? Как теперь с этим справиться? Как отказаться от него? Как распутать противоречивые чувства?       — Росс? Что мне сделать? — взволновано спрашивает РБ, садясь напротив него на корточки.       — Все в порядке. Не нужно ничего делать, — бормочет Россия, не открывая глаз, но чувствуя на себе взволнованный взгляд брата, которому он все равно ничего не сможет рассказать. В этот момент забота Республики обременяет, она давит чувством вины за неискренность. Тошно. — Просто… дай мне время отойти. Немного побыть в одиночестве.       — Только если пообещаешь, что обойдешься без глупостей, — подозрительно легко идет на уступки брат.        — Обещаю, — отзывается Росс, и наконец-то поднимает на него взгляд. Тот, уже выпрямившись, протягивает руку, чтобы помочь подняться и, когда Росс принимает ее, его резким рывком ставят на ноги и, потянув на себя, заключают в короткие объятия и сразу отпускают, подбадривающе хлопнув по спине.       — Помни: без глупостей. Если что — я буду у Казахстана, но ты можешь звонить мне в любое время, — смастерив серьезную физиономию, выдает ценные указания Беларусь прежде уйти в свою комнату переодеваться.       РФ лишь слегка кивает. Настолько слабым и маленьким он себя давно не чувствовал…       Пройдя в свою комнату, он подходит к окну, через тюль рассматривает окрестности с пятого этажа, мыслями возвращаясь к сегодняшней ночи. Ничего уже не вернуть назад, не переиграть по новой, теперь ему остается только бороться за личные интересы со всем миром. Он не откажется от Америки так просто.       Неприятно серый осадок от диалога с братом накладывается поверх неровного слоя из сомнений и гнева на самого себя. Поэтому Росс достает телефон и отключает «режим полета». Как там говорилось: Раз пошла такая пьянка — режь последний огурец! Просмотрев оповещения о двенадцати пропущенных вызовах, десять из которых от туманного Альбиона, он набирает своего президента.       На первый, как и на второй, звонки ему не отвечают, и Федерация начинает злиться, потому, что его категорически не устраивает давление со стороны правительства и их отношение к нему как к личности и как к воплощению страны. Ему не нравится, что его жизнью распоряжаются без его одобрения или хотя бы ведома. И он соврет, если скажет, что диалог США с его президентом никак на это не повлиял.       Да, он натворил много дел в прошлом и он благодарен, что ему помогли выбраться из всего того дерьма, что разъедало его экономику, мораль и право… но! сейчас он чувствует на себе оковы, несмотря на достойное место в парламенте. Несмотря на всю свою мощность как альфа-страны, он на цепи и лает только по команде. Бесит. Так не должно быть. Так…       Мысли обрывает мелодия телефонного звонка, и РФ неосознанно вновь забивается в скорлупу, превращаясь в забитого подростка из 90-х, всего лишь прочитав на экране имя своего президента. Их отношения не как у Штатов «два придурочных приятеля» это скорее наставник и подмастерье, и наставник — это не Россия.       Страна принимает вызов и молчит в трубку не желая обмениваться приветствиями, да и в принципе не желая вообще начинать разговор, потому, что наперед знает его содержание.        — Здравствуй, Россия, — его президент как всегда вежлив, как всегда спокоен и как всегда бьет точно в цель. — Как себя чувствуешь?       «Сука» — думает Росс, стиснув зубы, но, не теряя хладнокровия в голосе, отвечает:        — Терпимо.       — Это хорошо, что совершая подобного рода поступки ты можешь чувствовать себя «терпимо», — сарказм так и горчит в тихом голосе, и Росс прикрывает глаза чтобы унять свой гнев. Гнев на то, что сейчас ему будут объяснять давно известные и всем понятные правила жизни, пытаясь отыскать мотивы его поведения, которые он не сможет объяснить, не нарушив обещания данного Штатам. А как просто могло бы быть «Он мой истинный омега» и все. Больше никаких вопросов. Ну, назвали бы кабелем. Дали бы пару тройку советов, как правильно иметь США и смирились. Потому как такого рода связь довольно редкая и слишком сильная, чтобы идти ей вопреки, благо, что хоть это-то всем понятно. Но нельзя, поэтому РФ будет страдать, выслушивая это:       — Могу я поинтересоваться, конечной целью твоих действий?       — Конкретизируй, а? — спустя некоторое время непродолжительного молчания отзывается Росс, при этом понимая, что не сможет объяснить ничего. Не было никакой конечной цели, было только помешательство на Америке.       — Что ж, давай тогда начнем с инцидента на последнем собрании. Зачем ты вступился за США? Ты понимаешь, как это выглядит по отношению к Ирану. Мы обещаем ему поддержку в давлении на Америку, потому что нам это выгодно, а в результате поступаем иначе. Как думаешь, после таких действий, мы надежный партнер? Или США тебе что-то пообещал? Я слышал, что вы общались в неформальной обстановке.       — Ничего мне США не обещал. Я просто считаю, что в данном конфликте он прав. Это давление не на Америку, это геноцид омег. И, прежде чем заключать договора со странами, разве вы не должны были согласовать это со мной? — четко говорит РФ и его слова не расходятся с его позицией. Он все лишь умолчал о том, что не мог терпеть издевательства над его половинкой.        — Вот из-за такой точки зрения, подобного рода договора и заключаются без твоего участия, Россия. Нельзя быть хорошим для всех. Порой приходится делать тяжелый выбор, на который ты не способен. И твоя неспособность развязывает руки таким, как США. Кстати, вернемся к нему… Что это за видео, где вы целуетесь в каком-то клубе?       От последнего вопроса Федерацию ощутимо пробирает дрожь. Видео он естественно не видел, но данный инцидент помнит отлично. Он прокручивал его в голове с сотню раз, терзая себе сердце и он нисколько не жалеет, что поцеловал американца, но какого черта он сделал это на публике? Реально ему мозги от Америки отшибает.       — Россия? — переспрашивает президент устав слушать тишину в ответ.       — Наверное, это мое личное. Я не хочу этим делиться.       — Ты себя слышишь? Ты уже на весь мир этим личным поделился и у меня уже не единожды спросили: «Что происходит?» и «Что это меняет?». Что мне им ответить? Что мне сказать нашим политическим союзникам? Что сказать гражданам? Что это твое личное дело и этого будет достаточно?       — Я не знаю, — Россия садится на кровать и запускает в волосы пальцы левой руки, немного массирует кожу головы, чтобы хоть как-то снизить давление распрей среди населения на мозг.       — Сделаешь заявление, что это провокация со стороны США, — спокойно, но неубедительно командуют ему.        — Нет.       — Нет?       — Нет. Я его поцеловал, потому что я хотел его поцеловать. Я не буду портить отношения с США ложью.       В трубке тяжело вздыхают, слышен шелест листов, а затем вкрадчивое:       — Россия? Что не так с этим США, что столкнувшись с ним, ты всякий раз теряешь разум и идешь у него на поводу? Он тебя шантажирует?       Россия издает приглушенный смешок, болезненно прикрывая веки и ссутулившись, упирается локтями в колени, на выдохе произносит короткое «нет», а после добавляет:       — Возможно, я просто могу понять его лучше.       — Надеюсь, ты также «понимаешь» и то, под давлением чьих санкций находишься? Кто рушит твою экономику, требуя подчиняться его правилам? Кто диктует тебе условия и ставит ультиматумы? Подумай над тем, что ты делаешь. Примкнув к США, ты потеряешь большинство нынешних союзников и партнеров, а что получишь? Поддержку Америки? Уверен, что не вернешься в `90-е? Что он не пустит тебя в расход?       Боль к этому моменту уже не пульсирует в черепной коробке чужими словами, ее распирает изнутри упреками. Голова становится невыносимо тяжелой, из-за чего Росс откидывается спиной поперек кровати и накрывает глаза предплечьем.       — Не уверен, — отзывается он, прилагая к этому некоторые усилия. — И я не намерен совершать сейчас поспешные и радикальные действия.        — Что ж, хорошо. Если не собираешься поддерживать Иран, то будь так любезен, хотя бы воздержаться от участия в нынешнем конфликте. Он нам не нужен. И кстати, ты в курсе, что происходит с военным флотом США? Он пришел в движение в Беринговом море.       — Не стоит волноваться. Он нам не угрожает, — вяло откликается Росс, уже с сотню раз пожалев, что принял вызов. Что же этот диалог такой бесконечный? Его сейчас стошнит или кровь из ушей пойдет от повышенного давления. Он даже слов уже почти не разбирает.        — Ты гарантируешь это?       — Да.        — Думаю, патрули усилить не будет лишним…       — Как хочешь… — совсем обессилив от головной боли, соглашается РФ, лишь бы больше не продолжать этот разговор. Он откидывает руку с телефоном в сторону еще до того как отключает вызов и, выронив гаджет, из которого все еще слышна речь президента, просто пялится в потолок, погружаясь в бесконечный шум людских голосов, что рвут ему сознание в клочья.       От диссонанса с народом возникает неразбериха в голове, когда поток чужих мыслей сбивает собственные, Россия ощущает острую потребность, хоть немного, но отгородиться от мнения собственных граждан, что ожидаемо, разделилось с его собственным, спровоцировав ему амбивалентность в отношении к США.       Он сейчас как никогда понимает и разделяет недавние желание Штатов напиться в хлам, чтобы сохранить разум. К подобным методам он не прибегал с конца девяностых, когда заслужил репутацию алкоголика, и до нынешнего момента считал, что может справиться с собой без этого.       Не может.       Башка раскалывается, от того, что народ негодует, обсуждает, сердится. Каждый высказывает свое мнение касательно увиденного, делится впечатлениями, ругается, доказывая свою точку зрения. Скорее всего, ближе к вечеру могут происходить стычки на улицах, а если Россия будет бухать, то и пьяные драки на почве гомофобии.       Но Россия все равно собирается бухать, даже невзирая на близость собрания, потому что то, что бурлит внутри него, нужно чем-то заглушить.       С трудом поднявшись с кровати, он некоторое время стоит на месте пытаясь вспомнить, зачем это сделал, ведь фраза: «Россия позорит себя на весь мир. Что бы сказал СССР, если бы увидел это?», будто невзначай брошенная со стороны, сбила ему все мысли. «Мне впервые стыдно за свою страну», «Ничего толкового из этого воплощения не получится. Нужно менять». «Вокруг одни пидорасы». «США вертит им как хочет». «Нужно ударить ядеркой по Америке, иначе это никогда не прекратится». «Почему именно США?». «Все, Россия ебнулся, ему нужно вызывать санитаров, а не в политику лезть». «Америка пудрит ему мозги, а расплачиваться мы будем». «О чем он думает, позволяя США делать такое?»       Россия теряет свое я среди этих мыслей, и вслед за этим теряется и в пространстве. Его тянут вернуться на его земли, забирая сознание из телесной оболочки. Люди не понимают, почему их собственное воплощение идет наперекор им и соответственно себе, а потому имеют право требовать объяснений. Его ждут дома. И противиться этому зову РФ сложно, он разделяется в реальности, физически оставаясь стоять среди комнаты в Кении, и частично погружаясь в себя, чтобы в спальном районе Воронежа лично услышать, как дворничка, теть Зина, опершись на метлу, Витьке, из первого подъезда объясняет, что американцы давно засели в Государственной думе и правят через подставных агентов. А затем, метнуться на Гурьевский металлургический завод, где возле станов прокатки мужики, сжимая кулаки, обещают быструю смерть американцу и непременно начистить морду РФ, придурку безмозглому.       И даже в Новосибирске, среди утренней давки в автобусе он слышит, как преподаватель социологии местного НГУ жалуется случайному соседу по креслу: «Вот увидите, американец что-то задумал. Сначала он целует его, а через месяц земли будет наши загребать. И так уже все везде американское…». «Китайское» — вяло поправляет ее мужчина. «Пусть уж лучше китайское…».       Тошно как-то. И душно среди населения. Он ведь никогда не думал об американце так, как сейчас слышит… Или думал?       В любом случае, теперь мнение у него иное и при всем желании он понимает, что донести его сейчас не сможет. Возможно позже, когда пройдет стадия отрицания, и они хоть немного успокоятся.        Он прилагает усилия, чтобы сознанием вернуться в Кению, а увидев перед глазами бежевую стену комнаты, так и не вспоминает, что собирался делать, но решает срочно выпить.       На нетвердых ногах он идет по направлению к кухне через Соловьевский переулок в Питере, по лужам на асфальте через Сквер у Морского вокзала, мимо памятника Торговому порту и по «Пушкинскому мосту», через Москву-реку, чтобы удариться лбом о дверной косяк, а затем совсем неграциозно ввалится в кухню и сразу к бару. Он резко распахивает резную дверцу и наблюдает пустой шкаф, на полочке которого одиноко валяется записка.       «Я верю в тебя. Ты справишься :)»       — Беларусь… — рычит Россия и захлопывает шкаф с размаху, но доводчики подтягивают дверку аккуратно и бесшумно.       — Су-ука, — смеется он же, садясь за барный столик, а затем и вовсе падает на него всем корпусом и накрывает голову руками. Хорошо, что брат ушел…       Росс не уверен, что смог бы сдержать свое биополе в границах разумного, попадись он сейчас ему на глаза.       Тяжело справляться с собой, когда тебя изводит твой народ, но отгораживаться от него Россия не умеет. Убедить их, что все в порядке у него не получается. Остается только согласиться с ними… Америка плохой, Америка подлый, Россия придурок… и вроде бы становится тише, а если убедить себя, что он жертва обстоятельств, то вообще зашибись! Есть только одно важное НО! к которому он вернется позже.       Сейчас он смотрит на время и недовольно мычит, вновь накрывая голову руками. Уже можно бы выдвигаться к зданию ЮНЕП, но как же не хочется, особенно когда осознаешь свое шаткое равновесие. Гнев еще бродит по телу холодными волнами, то подкатывая желчью к горлу, то отступая, оставляя после себя налет раздражения. В таком достаточно нервном состоянии России лучше избегать скоплений внешних раздражителей по типу воплощений стран, но обязанности есть обязанности и, оставляя их без должного внимания, можно загнать себя в политическую ловушку деятельных коллег.       Росс все же подбирается со стола и, слегка разминая затекшие мышцы, направляется в уборную освежить лицо и хотя бы почистить зубы перед заседанием.       Нависая над раковиной, он долго смотрит на зубную щетку американца, прежде чем взять собственную, а после чистки зубов он еще дольше всматривается в свое отражение в зеркале. Потрепанный и болезненный внешний вид еще можно немного исправить контрастным душем, но убитую несвежую рубашку спасет только полноценная стирка и глажка на что времени совсем нет, как нет и другой одежды. Чертов Пиндос…       Снова же скажут что РФ неряшливый. Как будто он специально.       Позже, когда Федерация, уже собираясь выходить из номера, вернется в комнату за телефоном, то обнаружит на нем пришедшее из архива сообщение с вложением — фотографией его брата. На сей раз она цветная и заставляет его разозлится по новой. У Карело-Финской ССР карие глаза, а значит, Америка пытался им манипулировать. В чем смысл его манипуляции Росс сейчас сообразить не может. Чего он хотел, опустить СССР в его глазах? При всех недостатках Союза он был и остается великой державой. Может, показать какой он уязвимый омега, один против всего мира? И что? Получить поддержку? Путем такого обмана? Странно, даже для Америки. Больше походит на попытку сманить его у Ирана. В любом случае факт остается фактом — он ему наврал, преследуя какие-то свои цели. Россия впредь будет более аккуратным в отношении этого государства. Как часто он вообще ему лжет? Или он в принципе никогда не говорит правду? Росс не знает, но пока еще помнит, насколько открытым он был лежа на его коленях в участке. И он цепляется за это воспоминание, чтобы не поддаться чужим чувствам и не списать то доверие на притворство. Все же США ушел от него, как только получил отказ в любых отношениях, это тоже о чем-то да говорит.       А еще позже, когда РФ уже зайдет в здание ЮНЕП, ему напишет консул. Он скинет материалы уголовного дела заведенного на РФ в Кении, со всеми актами, протоколами и фотографией, где у него торчат из-под шапки-ушанки мокрые волосы, помятая физиономия и закрытые глаза. А так же поставит в известность о том, что суд назначен на вторник первого октября, но ему не следует особенно волноваться, потому что благодаря коррумпированности судебной системы уже удалось договориться о вердикте. На РФ будет ждать запрет на посещение страны, а также приличный штраф, и, в общем-то, все. Ему даже лично присутствовать там не обязательно, а до суда никто не имеет права депортировать его на родину. С этим можно работать. Поэтому Российская Федерация уже более уверенно толкает дверь и проходит в зал для заседаний.       По привычке в первую очередь бросает взгляд на третий ряд. Сталкивается взглядом сначала с Канадой, а после и с Украиной, который что-то ему втирал, заняв место американца, но заметив смену настроения коллеги, обернулся на РФ. Они таращатся друг на друга некоторое время, не зная как реагировать в данной ситуации, но после Канада все же обменивается приветственным кивком с Россией, Укроп демонстративно отворачивается.       «Где США?» — задумывается Федерация, неожиданно сбитый с толку его отсутствием. До начала еще минут десять, поэтому думать о том, что американец вовсе не явится еще рановато, но все равно на него не похоже. Проходя дальше в зал, он в какой-то момент понимает, что вокруг стало настолько тихо, что он слышит репортеров запутавшихся в проводах при настройке аппаратуры. Подняв взгляд на аудиторию, он ловит на себе заинтересованные взгляды абсолютно всех. Это бесит, сильно бесит, виду того что он знает причину их интереса. Конечно, все это толерантные и учтивые страны уже наслышаны о его вчерашнем/сегодняшнем времяпровождении с Америкой, а поскольку Америки в зале нет, то им соответственно пока еще никто не удосужился объяснить, что личная жизнь на то и личная, что публике там не место.        — Что? — тем не менее, с явным вызовом рыкает Федерация, останавливаясь посреди ступеней, гордо вскинув подбородок.       — Где… «Мусорное пятно» потерял? — с насмешкой и выражением лица сорвавшего джекпот подонка, но как-то по-особенному беззлобно, будто что-то понимая, по-приятельски выводит интересующий всех вопрос Мексика.       — Не называй его так! — гаркает в ответ Федерация и даже не пытается сдержать раздраженное рычание, особенно, когда взгляд цепляется за притихшего немногим выше иранца, ведь именно с его подачи, на американца приклеили это глумливое прозвище.       И пока МСШ примирительно поднимает руки, тем самым показывая, что не настроен на спор с РФ, с левой части зала довольно громко звучит фраза:        — Сразу понял о ком речь, — Туркменистан смеется вместе с Узбекистаном, а Росс начинает закипать: слышать подначки от англосаксов или кого-то вроде Мексики — это одно, но когда родственники втыкают шпильки — разочаровывает.        — Эй, Росс, — зовет его Беларусь и, подхватив брата под локоть, утаскивает с собой на седьмой ряд, где помимо них есть еще Казахстан и Польша с Венгрией. Все хорошо, но какого черта Польша снова здесь и дружбана своего перетащил.       — Dzień dobry, — улыбается поляк и горит азартом, едва ли ни руки потирает от предвкушения, будто на спектакль приперся.       — Чешчь, — скалится в ответ Росс и продолжает, — Будешь много и неуместно пиздеть — скатишься на первый ряд.        — Оу, почему злой такой?        — Поль, заткнись, — просит его Беларусь, вклинившись и заняв место между странами. — Россия, ты как? — шепотом интересуется он, хотя по запаху и так все понял.        — Бесит все…       — Уяснил — не трогаю.       РФ недобро на него косится. «Уяснил он», да если бы он уяснил, то России тут и близко не было бы. Заливался бы себе тихо алкоголем, никого не трогая… Но нет. О нем позаботились.       Звучит гудок, оповещающий о начале собрания и все стихают, переводят взгляды на подошедшего к трибуне ООН. Немного в стороне от кафедры репортеры запускают прямой эфир, в качестве переводчика на английский у них сегодня незнакомый России специалист. Интересно будет послушать, как он справиться с тем ужасом, на котором говорят воплощения. К слову, человека с трудом, но можно обучить понимать их речь, но не говорить на ней. Алфавита у этого языка нет, поэтому воплощения пишут кому как удобно, главное чтобы международные документы составлялись на одном из шести официальных языков ООН.       — Приветствую Вас, воплощения стран. Напомню, что причиной сегодняшнего собрания есть открытый вопрос по правам омег, нежелательный рост их популяции и распространение в мире. На вчерашнем собрании, большинством голосов мы смогли определиться с мерами, необходимыми для контроля омег и их количества, но для их утверждения не хватило голосов Российской Федерации и Соединенных Штатов Америки. Сейчас, как мы видим, Америка вновь нас игнорирует.        — Что мешает утвердить введение мер без него? — сразу же возмущается Египет.       — Хм. В первую очередь то, что меры эти касаются именно США, — как всегда спокойно реагирует ООН.       — Но его здесь нет, это ли не признак того, что он не заинтересован в ином решении?        — Может он просто боится?.. — робко вворачивает Япония, а затем сразу отрицательно мотает головой, сам с собой не согласившись. Вот только после этой негромкой фразы, которую расслышал каждый в зале, все как-то попритихли. Странно, но после вчерашнего, подобного исключать нельзя.       — Да, Америка вчера гордо продемонстрировал свою недееспособность в отстаивании собственных интересов. Не вижу причин, добиваться одобрения со стороны настолько уязвимого государства. Кроме того, решение вчера было принято большинством стран, это ли не принцип действия ООН? Или голос Америки важнее голоса любого из нас? — не унимается Египет, наиболее заинтересованный в принятии мер относительно американских омег, но ему снова сдержанно объясняют:       — Если Соединенные Штаты или Российская Федерация проголосуют против выбранных мер, у нас не будет две трети голосов для утверждения выбранного решения.       Египет фыркает с левого угла шестого ряда и всем корпусом поворачивается к РФ, что до этого момента таращился на воплощение ООН с совершенно отсутствующим взглядом, продолжая копаться в себе, но заметив внимание со стороны, сразу подбирается, сосредотачиваясь на будущем вопросе.       — Знаешь, не смотря на странности в твоем поведении, я надеюсь, что США не успел промыть тебе мозги за одну ночь, и ты примешь верное решение.       Россия, на такой выпад в его сторону растягивает губы в презрительной улыбке, демонстрируя крупные клыки как предупреждение, и цедит:       — Воздержусь.       Египет фыркает и возвращает внимание к ООН.        — Все? Американца нет, преимущество в две трети голосов сохраняется. Или я не прав и мы будем ждать, пока он не соизволит включить мозги? В любом случае, на него ведь можно просто надавить…       — Ам, на минуточку. Мне сообщают, что США в срочном порядке выводит свои войска… — взволнованно и совершенно не по теме вклинивается в дискуссию Ирак, что с самого начала собрания был чрезмерно встревожен и совсем не выпускал из рук смартфон.        — Так говоришь, будто тебе не на руку?.. — бубнит Турция, а затем, состроив безразличный уставший от жизни взгляд, набирает сообщение в службу безопасности, чтобы удостоверится, что зенитно-ракетные комплексы размещенные войсками НАТО для защиты от сирийских ракет на месте, и, получив утвердительный ответ, кивает, сам с собой в чем-то согласившись.        — Да не то чтобы… но ИГ… — как-то приглушенно бормочет Ирак, явно потеряв интерес к сегодняшнему собранию. Резко стало не до омег, когда над страной навис вопрос собственной безопасности.       Начинается возня, перешептывания и даже переругивания между странами, в том числе и между членами Североатлантического альянса, из которых можно понять, что войска США и НАТО, не заявив о своих намерениях, уходят не только из Ближнего Востока, но и из Африканского континента в целом, а также есть повышенная активность у военно-морских баз в Тихом и Индийском океанах. И это только то, что было зафиксировано на данный момент.        — ООН, что тебе известно о действиях Америки? Куда он отводит флот из Персидского залива? — не выдержав неопределенности, задает интересующий большинство вопрос Саудовская Аравия.       ООН не находится с ответом. Никаких официальных заявлений на эту тему от Штатов не было.       А поскольку Соединенное Королевство, отрицательно мотнув головой, разводит руками, то в зале растет волнение.       Россия наблюдает за переполохом с тщательно скрываемым довольством, особенно, когда замечает брошенные в его сторону вопросительные или даже подозрительные взгляды, которые демонстративно игнорирует, не желая становиться частью этой неразберихи. И он больше чем уверен, что нынешние действия США уже как-то связывают с их вчерашним поцелуем.       — Россия? Он тебе что-то говорил? — напрямую обращается к нему воплощение организации ООН.       — Нет, — пожимает плечами РФ. — Но, как его соперник, могу сказать, что это не жест доброй воли. Скорее реакция на ваши действия. Ведь вы же собираетесь навязать ему свои правила, а он, похоже, против. Зря вы его растормошили. Или вы и вправду думаете, что он будет выполнять ваши условия?        — То есть подчиняться выбору большинства должны все кроме Америки? — снова откликается Египет. И тут вообще непонятно какая муха его укусила. С Америкой они не особо раньше ладили, но и не конфликтовали ведь. Неужели омеги — это так страшно?       — Ты у меня спрашиваешь? — в упор смотрит на него Росс. Он уже сам пожалел, что явился сюда, еще пара выпадов в его сторону, и он начнет убивать.       — А, ну да. Все, кроме Америки и России… — дополняет Арабская Республика и продолжает душнить, переключившись на ООН:       — И как это так тогда получается? Какой смысл здесь собираться, что-то решать, если наши решения ни на что не влияют. Вот не хочет Штаты делать то, что ему говорят и что теперь, санкции вводить?       — Как вариант. Но такие меры могут спровоцировать конфликт с Америкой, и требуют более тщательного рассмотрения.       — О, позвольте вклиниться, — привлекает к себе внимание присутствующих Германия. — Не только США не поддерживает выбранные вами меры. Против пятидесяти шести стран, воздержавшихся или высказавших протест, вы тоже будете санкции вводить?       — Доичленд, — вздыхает ООН, — не поддержание мер и их невыполнение — это разные понятия. Почему я должен объяснять это тебе?       — Не должен. Я сказал это к тому, что если по поводу США пока ничего не известно, то я сразу заявляю, что не буду подстраиваться под прихоти мусульман.        — Началось… Немцам теперь мусульмане мешают? — снова бубнит Турция, но уже более заинтересованно.       — Да, Германия, ты как-то аккуратнее высказывайся. В этом зале пока еще все помнят откуда выполз Третий Рейх и к тебе присматриваются больше, чем к кому-либо другому, в плане контроля численности омег, — с явным упреком, но таким ласковым тоном, будто родному ребенку, говорит Соединенное Королевство, и смотрит на него вопросительно заломив бровь, мол: что за дела, Гера? Нормально же все было.       — А в плане контроля притеснения немцев? — немного сникает Германия, но от позиции своей не отказывается.       — Ох, объяснись, — едва подавив порыв закатить глаза, сдержанно просит его воплощение Организации Объединенных Наций. Тут еще, вдобавок к бесконтрольной исламофобии США, проблем с Германией не хватало.        — После вчерашнего заседания я в срочном порядке навел справки пытаясь отыскать ту нить, что тянется от источника ненависти к омегам, — чуть ли не наставническим тоном начинает высказываться Германия, вращая между пальцев ручку, как барабанщик палочку. — И кто бы сомневался, что тянется она не от Рейха, а от религии. Ислама, если точнее. В Европу эту ересь притащили с собой французские тамплиеры, пытаясь оправдать свои неудачи порочной энергетикой омег, которых на Святых Землях не водится, на то она и святая земля, что нечистый на нее не ступит… И прочая лабуда которую раздули до космических масштабов и пользуются все, кому не лень, — он резко, с хлопком опускает ручку на поверхность стола, заставляя всех перевести на него взгляд, и твердо заявляет:       — Так вот я против омег ничего не имею. Более того, должен отметить: омеги, живущие на моих территориях в 94% этнические немцы, а оставшиеся 6% это уже выходцы из Европы и США. И ни один этнический немец, до воплощения Рейха или же после, омег никогда не притеснял. В отличие от немцев с миграционным прошлым, беженцев, в том числе нелегальных, — после этих слов он переводит прищуренный взгляд на притаившегося Польшу, который, натянуто улыбнувшись, аккуратненько тычет пальцем в Беларусь, якобы показывая, кто в действительности в этом виноват. Германия хмурится, но возвращается к своей прерванной речи, не став заострять внимание на миграционном вопросе:       — Или новоприбывших мигрантов, имеющих разрешение на временное или долгосрочное пребывание, вид на жительство или даже Голубую карту ЕС… Я хочу предупредить всех, включая… особенно включая мигрантов, прибывших из Турции начиная с 1961-го года и их потомков. Если между вами и омегами, будут возникать хоть малейшие конфликты, помните: я целиком и полностью на стороне моих омег.       — На что ты намекаешь, чертов нацист?.. — хмурит брови турок, при этом не меняя своей вольготной позы.       — На депортацию, — невинно улыбается Германия акульими клыками и добавляет: — Штрафы, уголовную ответственность. Репрессии.        — Концлагеря… — недовольно, но тихо дополняет перечень поляк и, подперев щеку рукой, отводит от немца взгляд, еще тише бормочет: — Сколько немецкий флаг не перекрашивай, а он все равно немецкий.        — И ведь никто не возражает… — вторит ему Беларусь и дергает Россию за рукав со словами: — Тебя тоже все устраивает?       — Абсолютно, — лениво цедит Росс. — Пока он не переступит границы, это не моя проблема.        — А если поздно будет?       — О чем ты? — поворачивается к брату Россия, и заинтересованно его рассматривает.        — Ну, если он мигрантов с советским прошлым тормошить начнет, то, что тогда?       — Тогда это будет тогда… — потеряв интерес, отмахивается РФ.       — Росс!.. — упрекает его РБ в халатном отношении к важному делу, но успокаивается, заслышав тихий голос.        — Бел, Германия — это не основная проблема и даже не причина сегодняшнего собрания… — Россия прерывает свою речь, потому как причина собрания соизволила явиться, спустя практически час после его начала.       США просто заходит в зал и все стихает. На полуслове умолкает даже Саудовская Аравия, который на повышенных тонах пытался втолковать немцу, что тот упустил суть неприязни к омегам, сосредоточившись на исковерканном трактовании тамплиеров, а не самом «Писании во спасение».       Следом за США, отставая немногим более чем на шаг, в зал проходит и НАТО. И вот это уже вызывает возгласы удивления, если не возмущения. НАТО в этом помещении рады видеть далеко не все, но, с другой стороны, его появление может прояснить резкие изменения в оборонных мерах, происходящих в мире прямо сейчас.        — США, тебя, я смотрю, вообще ничего уже не смущает? — окликает американца воплощение ООН, когда тот самоуверенно проходит к центру кафедры.       Тот оборачивается сначала к входу, затем в некотором недоумении осматривает себя, после проходится взглядом по залу, задержавшись на РФ, коротко ему улыбается и приветливо машет рукой, одновременно с этим уверенно, строго и холоднокровно говорит «Нет».       Росс немного сконфужено поднимает руку в приветствии и ловит на себе десятки заинтересованных взглядов. Чертов США, суток еще не прошло, после того как Росс его поцеловал, а он уже во всю этим пользуется, всем странам демонстрируя с чьей стороны у него теперь есть поддержка. Это злит. Не то чтобы неожиданно, для Америки пускать в ход доступные средства — это нормально. Другое бесит: Россия не может проявить содействие, и они вроде бы этот нюанс прояснили, так какого черта? США просто пускает всем пыль в глаза или нарочно создает провокационную ситуацию, чтобы он, уязвленный подобным положением как любой уважающий себя альфа не смог отсидеться в стороне, если кто-то тронет его пару. Даже если эта пара другой альфа. Что это за тупая попытка втянуть его в конфликт?       Самое страшное, что РФ даже не задумался о том, что в основном небрежный США мог просто с ним поздороваться. О взаимной симпатии и так известно всем присутствующим и виновник этому сам РФ.       — Почему НАТО здесь? — интересуется ООН, хмуро рассматривая США. Похоже, по его поведению он уже понял, что к компромиссу страны сегодня не придут, иначе тот не стал бы вести себя настолько нагло.       — Потому что ты некомпетентен, — с пренебрежением отзывается Америка и переводит внимание на шестой ряд, туда, откуда Алжир с насмешкой спрашивает:       — Няньку привел?       — Считай, как хочешь. Обсуждать мы это не будем. Я пришел сюда только с целью предупредить. Какие бы меры вы тут не согласовывали между собой против омег. Мои омеги это в первую очередь граждане Соединенных Штатов Америки и вы не вправе требовать от них ничего. На моих территориях не будет никакой дискриминации по половому признаку. И если ООН не может обеспечить им защиту прав и свобод, то я буду заниматься этим самостоятельно.       — Ты не понимаешь, что омеги — это угроза для общества? — отзывается Иран, впервые за все сегодняшнее собрание.       — Не понимаю, — отмахивается США, но Исламская Республика на этом не успокаивается.       — Ты же сейчас сам провоцируешь конфликт, отказываясь подчиняться требованиям большинства.       Аме просто пожимает плечами.       — Я всего лишь защищаю права своих граждан.       — Да ты уже всех заколебал! — настолько резко вспыхивает Пакистан, поднимаясь со своего места, что Америка от неожиданности делает шаг назад, упираясь спиной в стоявшего позади него НАТО.       — Распинаешься тут про свободу и равенство, а сам несешь грязь в общество. Мне вот этого не нужно. И если ты сам не желаешь брать под контроль свое отребье, так пусть хотя бы другие позаботятся. Предлагаю ввести смертную казнь любому американскому омеге, которого удастся поймать. Даю вознаграждение за красные глаза, — злобно объявляет Пакистан и гордо складывает руки у груди.       — Охоту объявляешь? Это смешно, — вскидывается США, едва не шипя в ответ. НАТО предусмотрительно кладет руку ему на плечо, немного сжимая, демонстрируя свою поддержку.       — Давайте мы все немного успокоимся… — пробует вклиниться в перепалку ООН, но возможности ему не дают. Не на шутку взбешенный Пакистан, жестом вытянутой руки указывает на США, цедя сквозь зубы:       — Так смейся… По-хорошему тебе не нравится, так пусть твои омеги дохнут в подворотнях твоих же городов. Я лично выпотрошу с десяток, чтобы подарить тебе бусы.       — «Лично» говоришь? Начинай, — с четко выраженным вызовом в голосе предлагает США и снимает очки.       — Еще раз говорю: уймите… — вновь пробует обратить на себя внимание ООН, но теперь ему мешает глухой удар твердого предмета о деревянную поверхность. Который в гробовой тишине, вызванной внезапным перевоплощением сверхдержавы в омегу, звучит как раскат грома. А это просто Россия ударился лбом о стол, чтобы сдержать порыв наорать на американца. И только сидящий около него Беларусь может расслышать хрипло произнесенное: «ой, придурок…». Но после такого неадекватного поступка Росс смолкает, а вскоре и вовсе накрывает голову руками в защитном жесте, чтобы таким образом дистанционироваться от окружения и хоть немного понять, какого черта делает Америка. Потому что совсем не верится, что воплощение, столетиями умело скрывавший свою сущность сорвался из-за пары пустяковых угроз. Подумать ему мешает брат, а затем еще и поляк.        — Ты знал, — толкает его в плечо РБ и понятливо добавляет: — Теперь многое стало на места…       — А я говорил, что на него избыточное количество омег влияет. Вон, глаза уже покраснели, а дальше что?        — Поль, — вздыхает белорус, — дальше уже некуда — он и есть омега.       — Да? — округляет глаза поляк и начинает паниковать, — Это что же получается, любое воплощение может изменить динамику из-за населения или как это работает? Теперь я понимаю весь этот переполох с количеством омег. А ведь я вчера против их сокращения проголосовал… А какой процент населения должен быть омегами, чтобы началась смена сущности. Kurwa mać!.. Беларусь, тебе нужно забрать своих…       — Да заткнись ты, — подбирается со стола Федерация разозленный беспрерывным бормотанием Польши, видит его перекошенную испугом физиономию и мягче добавляет. — Он всегда таким был.       После оглушительной тишины зал взрывается шумом. Похоже, что страны не готовы к Америке-омеге. Кто-то говорит, что выйдет из НАТО, если тот возьмется его защищать в случае военных действий. Кто-то цепляется к Великобритании с вопросами по типу: какого черта он это допустил? Кто-то настаивает на немедленном вводе санкций против США, как будто это может хоть как-то способствовать смене сущности страны и как будто эта страна собирается что-то менять в этом плане. Отдельные особи настаивают на изоляции Штатов и как территориального государства, и как воплощения. Но лично Америке никто ничего предъявить не решается.       «Они меня боятся», — понимает США, и зрачки его разгораются красными углями. Оказывается все гораздо проще, чем он мог себе представить изначально, даже в самых смелых расчетах.       Рассмеяться в голос ему не дает потерявший над собой контроль Египет, ведомый гневом и отвращением, он решается надавить на Штаты ментально, но наталкивается на сопротивление со стороны Североатлантического альянса, что заступает омегу, прикрывая собственным корпусом. Америка же, отыскав угрозу среди рядов, направляет на Египет пистолет, и в зале снова все стихает.       Арабская Республика нервно хихикает, разводя руки в стороны и слащаво тянет:       — Эй, омежка, а у тебя на всех патронов хватит или только на меня?       Высунувшийся из-за спины военного блока Америка внимательно на него смотрит, но ничего не отвечает, зато взводит курок, ясно демонстрируя свои намеренья.       Тяжело, с каким-то кряхтением, на ноги поднимается Соединенное Королевство и, недовольно цокнув языком, мученически, будто под пытками, выговаривает:       — Ему на всех не нужно, — а затем спускается с четвертого ряда к кафедре, бормоча: — Видят небеса, я пытался это предотвратить.       Франция провожает его сочувственным взглядом, но потом, срывается на секундную самодовольную улыбку: похоже он дождался кульминации британской постановки. Впутываться в нее он не хочет. Да и было бы странно, выступи он за права омег, если в XII столетии он же их и дискриминировал, спровоцировав бурления народных масс в Европе. Америку только жалко. Привязался он к этому парню больше, чем к любой собственной колонии, хотя, наверное, даже больше чем к кому-либо вообще.       Великобритания тем временем приближается к Штатам и под строгим взором военного блока становиться с левой от него стороны, негромко спрашивает:       — Ты в порядке?       Тот просто кивает, продолжая удерживать Египет на мушке и в то же время бегло осматривая всех присутствующих стран. Цепляется взглядом за хмурую физиономию РФ, и победно ему скалится во все зубы, но сразу отвлекается на британца, который, взяв его под руку, просит опустить оружие, а после и на немца, спустившегося к кафедре и остановившегося позади них, молча, но красноречиво заявив о своей позиции.       Рос и с ним обменивается хмурым взглядом, совершенно не понимая, какого дьявола эти черти сейчас делят мир на две стороны. Такими темпами они начнут войну с Ближним Востоком. Он всматривается в Штаты внимательнее, и на его загривке волосы дыбом поднимаются от понимания — тот готов убивать. Он уже сюда шел не решать конфликт, а спровоцировать нападение на него. США всю свою жизнь провел в ожидании атаки, он готовился к ней. Готовился дать отпор любому посягнувшему на его жизнь и свободу и все что ему сейчас нужно — это повод начать защищаться. Да, пусть другие страны вряд ли окажут ему поддержку, но собственный народ должен верить, что он не агрессор, что он стирает другие страны с лица земли просто потому, что защищается. Все ради блага и справедливости.       Иронично, что именно Великобритания, поспособствовавший тому, что Аме в свое время лечился от обсессивно-компульсивного расстройства, сейчас пытается его вразумить и успокоить, объясняя, что прямой угрозы нет… Ничего у него не получится, потому как страны Ближнего Востока и Северной Африки уже собрались в кучку, что-то обсуждая и время от времени поглядывая на Россию, но так и не рискуют его позвать. Два и два все складывать умеют: не просто так РФ с США целовались, там должна быть связь. Зато зовут Беларусь и он, как верный их соратник поднимается с места, чтобы присоединиться, но резко приземляется обратно, утянутый за обе руки Россией и Польшей.       — А ты вообще в курсе, что находишься здесь незаконно? — внезапно просыпается Кения, поднимая свой самый важный за все собрание вопрос.        — Законно, у меня есть приглашение на Ассамблею от ЮНЕП, — вполне спокойно отвечает ему Штаты, не сводя глаз с шайки арабов, но тот не унимается, накаляя обстановку еще больше:        — Это не дает тебе права…       — Да насрать, — гаркает на него Великобритания, мигом приструнив. А то нашел время свой шиллинг вставить, когда арабы впервые на его памяти сошлись в каком-то мнении. Саудовская Аравия и Иордания остались в стороне, но на США смотрят с таким же презрением, как и другие.       — Зря ты очки снял, омега, — начинает говорить Судан с отчетливым раздражением в голосе. — Я лично против тебя как против государства не выступаю, но живым ты к себе не вернешься.       На это заявление США демонстративно надевает очки, от чего РФ сжимает руки в кулаки. Пусть для остальных жест американца ни чего не означает, но он уверен, что тот, получив отклик на свою провокацию, сейчас будет отдавать приказы. Поэтому, до того, как слово возьмет Иран или кто-то еще менее сдержанный, Россия, до последнего старавшийся не ввязываться, все-таки вклинивается в их перепалку.        — Осторожнее с заявлениями и действиями. Попрошу не забывать, что американцы не просто так покинули ваши территории. Вы теперь полигон, — говорит он и получает ядовитую, но при том сытую улыбку от Штатов.       — Спасибо, Раша. Всегда знал, что ты здесь самый дальновидный.       — Именно. Прежде чем разносить города обидчиков, помни, что помимо местных, там есть и мои граждане. Ты сейчас это услышал? Значит никаких заявлений в будущем, о том, что ты об этом не подумал, — холодным тоном цедит РФ, чтобы тот не думал, что с ним теперь церемониться будут, раз он омега. И как ни странно, перебранка на этом заканчивается. Недовольно поджав губы, Америка говорит, что даст время уйти всем желающим, в случае, если его вынудят применить силу.       А потом и Китай, промолчавший все заседание, поднимается со своего места и спускается к кафедре, но рядом с Америкой не останавливается, проходит мимо - на выход.       — Эй, ты куда? — окликает его Саудовская Аравия.       — Домой. Здесь уже никто ничего не решает. Нет диалога — нет необходимости здесь находиться.        — То есть невмешательство. Такая твоя позиция?       — У рыбы нарисованной на стене только один глаз, — загадочно отзывается КНР и покидает зал, а Иран тем временем пробирается к России, чтобы с претензией в голосе предъявить:       — Почему ты не сказал мне?       Но Росс лишь вскидывает бровь в вопросительном пренебрежении, в остальном не меняясь в лице, поэтому он сникает, теряя свой агрессивный настрой и принимается оправдываться.       — Я не хотел, чтобы все вылилось вот в это. Почему ты не предупредил, что он омега?.. Твой омега, — поправляется Иран после скептического взгляда. — Тебе стоило объяснить мне, с чем я имею дело, ведь это можно было предотвратить. Ты мог замять все при нашей встречи, но не стал… — он прерывает свою бурную речь сразу, едва расслышав горловой рык РФ, а после слов: «Не делай меня виновным в том, что сейчас происходит» и вовсе отодвигается. Поглядывает на него исподтишка, но пока на диалог не решается. И ежу понятно, что против своего омеги Федерация ни под каким предлогом не пойдет, а вот защищая свою пару, вполне может выступить и против него. Это в природе альф.       США, внимательно пронаблюдавший за поведением Ирана и России, удовлетворенно улыбается и не без надменности в голосе заявляет:       — Полагаю, конфликт исчерпан. Остановимся на гласном договоре: вы не лазите ко мне — я не принимаю меры.       Ему никто не отвечает.        Война начнется спустя месяц, после исчезновения воплощения КНР, из-за того, что над островом Гуам в Тихом океане, ракета противовоздушной обороны США собьет ядерную боеголовку. ***       Российская Федерация, Москва, Управление международного сотрудничества.       29 сентября 2019 г. 13:30       — Надо полагать, воплощению удалось сохранить нейтралитет. При этом он явно дал понять, что не будет помогать ни одной из сторон.       — Это, лучше, чем можно было расщитывать изначально.       — Думаю, есть резон повременить с его устранением. Особенно, если он действительно альфа США.        — Кто бы мог подумать… Они же грызлись двадцать лет подряд.       — Кто-то знает, зачем РФ искал цветную фотографию Карело-Финской ССР?       — Нет, но раз вопросов не возникло, значит, мы правильно его разрисовали.