Мой мальчик

«Ты- единственный, кто тебе нужен. Ты — единственный, кто у тебя есть». Это всегда было моим девизом. Быть одному легче. Удобнее. Приятнее. Минимум проблем и максимум удовольствия. Однако последние два месяца заставили меня пересмотреть своё мнение по этому вопросу. Потому что теперь в моей жизни есть человек, который совершенно точно мне нужен и без которого я вряд ли смогу обойтись. *** Я бы хотел сказать, что до мельчайших подробностей помню события того вечера. Вечера, расколовшего мою вполне счастливую устоявшуюся жизнь на два куска с неровными острыми краями. Я бы хотел точно знать, как всё было, однако, правда в том, что я не помню почти ничего. Самые страшные и драматичные события попросту стираются у меня из памяти, оставаясь лишь мутными размытыми картинками, которые запросто могут оказаться плодом моего воображения. Ни в чём нельзя быть до конца уверенным. Поэтому сейчас я могу лишь предполагать. Хм...кажется, я в лофте. Наверняка накуренный и пьяный. И совершенно точно кого-нибудь трахаю, когда по квартире вдруг разносится трель телефона. Отпихивая от себя невысокого худощавого блондина (а в этом сомнений нет), я тянусь к тумбочке за мобильным. На экране горит имя «Дэб» и, руководствуясь непонятно какими соображениями, я всё-таки беру трубку. Дальше - белый шум. Обрывочные слова вперемежку с рыданиями - слишком сложно для моего затуманенного травкой сознания, но я всё же делаю над собой усилие и складываю воедино кусочки паззла: «авария»,«грузовик», «погибли на месте», «Гас». Дэбби сидела с ним в тот вечер, а Линдс и Мел решили провести вечер вдвоём и отправивились кататься на мотоцикле. Больше я ничего не помню. *** Неделя прошла в запахе виски, табачного дыма, дождя, свежевскопанной мокрой земли и соли. Очень много соли. Больше, чем когда слизываешь её со своего запястья после очередной рюмки текилы. Больше, чем в ёбаном океане. Я не хочу описывать события тех дней, которые, несмотря на чудесные свойства моего организма, теперь навсегда отпечатались в памяти — пока это слишком больно отдаётся где-то под рёбрами так, что хочется кричать, рушить в квартире мебель, злиться и ненавидеть. И я кричал, и злился, и я ненавидел, и даже разбил новую плазму. Может, разбил бы ещё что-нибудь, но Майки остановил меня. У него было опухшее заплаканное лицо, и он буквально вис на мне, когда я, вернувшись в лофт после похорон, расшвыривал всё, что попадалось мне под руку. Однако не потеря Линдси, одного из самых близких мне людей в этом охуенно несправедливом мире стала главным переломным моментом в моей жизни. В своё время я не стал подписывать бумаги в пользу Мел, отказываясь от отцовства, и вот теперь я с полным правом мог называться единственным родителем Гаса. В лучшие времена я бы первым посмеялся над этим. Но времена были тёмные и смеяться не хотелось совершенно — теперь я был ответственным не только за свою собственную жизнь, но и за жизнь другого человека, ребёнка. Моего собственного, блять, сына. Такое даже в страшном сне, в грёбаном сюрреалистическом кошмаре после хорошей дозы не приснится... Конечно, знакомый адвокат предложил мне отказаться от ребёнка и сдать его на усыновление — у него был опыт в проворачивании грязных делишек вроде этого - но на такой шаг я пойти не мог. Может, мне никогда не выиграть конкурс на лучшего папочку года, но я любил Гаса.