Фата-моргана

Массивный стол на одну персону, расположенный на втором этаже клуба «Fata Morgana», никогда не бывает занят кем-то другим. Словно из ниоткуда появляется бокал с золотистым ХО, поставленный услужливым официантом рядом с отключённым мобильным и тяжёлой пепельницей. Стекло мерцает всеми оттенками полумрака, преломляя отблески ламп, играет гранями, живёт, скользит, завораживает. Расслабляюсь в удобном кресле, наблюдая за посетителями, прибывающими в клуб, живущий по законам похоти. Пока что их немного, но я знаю, что после полуночи вся страсть темной половины города пульсирует здесь. Запах крепкого алкоголя и ментоловых сигарет до головокружения врезается в ноздри, пока девица за соседним столом, держа в руке бокал с полусладким, где на ободке виднеется отпечаток лиловой помады, одним лишь томным взглядом обещает мне оральный секс. Я наперёд знаю этот избитый сценарий, насквозь пропитанный дешёвой драмой, лживыми стонами и ядом несерьёзности. Скучно, неинтересно, шаблонно до невозможности. Я предпочитаю живое и настоящее. То, что дышит правдивостью и чистыми эмоциями. Ощупываю жадным взглядом толпу, заполняющую первый этаж. В какофонии звуков всё видится зернистым, словно воздух вибрирует под ритм доносящейся со всех сторон музыки. Делаю глоток из прозрачного бокала и неизменно нахожу тебя. Я тебя чувствую. Одержимая, уязвимая, но в то же время неприступная. Твоё имя жжёт на кончике языка, сливается с терпкостью напитка, впивается в рецепторы, обволакивает каждую клетку. Ты никогда не приходишь по расписанию. Скажем, каждую последнюю пятницу месяца или первый четверг. Ты непредсказуема, но всегда знаешь, что я буду ждать. Преданно и нетерпеливо. Но для тебя это лишь игра, правила которой ты так и не удосужилась объяснить. Я не знаю, когда ты придёшь в последний раз, потому что никогда об этом не говоришь и обрываешь все вопросы, что я пытаюсь задать после очередного твоего визита. Ты поднимаешь голову, ловишь глазами мой хищный взгляд, и я, как обычно, начинаю сомневаться, кто из нас двоих носит имя Дьявола. С тобой всё оживает новой, совершенно неизведанной мною вселенной, возможности которой не поддаются никаким законам физики. Ты смеёшься, закидывая голову назад, так что русые волосы касаются хрупкой талии, ставишь цветной коктейль на барную стойку и медленно проходишь в вожделеющую толпу. Твоё первое изящное движение расходится разрядом по коже. Второе — эмоциями впитывается через поры, не давая возможности отвести взгляд. Я читаю тебя. Или наоборот? Ты для меня — бездна загадок. Я для тебя — изучен вдоль и поперёк. Ты прекрасно знаешь, что через несколько минут я поднимусь с кресла, спущусь по лестнице и скроюсь за тяжелыми портьерами, ведущими в наше место. Место, где я причиняю тебе боль. Физическую. Ту, за которой ты всегда приходишь сюда, чтобы получить дозу первобытного кайфа и адреналина, оседающего медным вкусом на мокром языке. А ты взамен оставишь шлейф боли душевной. Той, о которой я не прошу, но ты каждый раз переливаешь край допустимого. А потом ты уйдёшь, оставив запах духов и вкус отравленного поцелуя. Возможно, последнего, потому что ты — словно мираж: я никогда не знаю, когда появишься в следующий раз. Так и происходит. Последний глоток, опустошающий мой бокал. Твоя ухмылка. Предвкушающая и неизменная. Одна лестница — и я уже жду тебя в обители, предназначенной только для нас двоих. Падаю на кожаный диван и представляю то, что пока недоступно взгляду, но горит адским пламенем в воображении. Знаешь, имя Виктория тебе подходит. Потому что ты всегда выходишь победительницей из нашей кровопролитной сердечной битвы. Преломлённые басы, способные раздеть даже самую скромную посетительницу, вдруг вспыхивают на секунду, когда ты тигриной походкой входишь внутрь и прикрываешь за собой бордовую завесу. Смотрю, пока ты медленно спускаешь бретельки с плеч. Сегодня, несомненно, плохой день, ибо я понял, что не хочу тебя больше отпускать. В его руки. Но тебе нельзя не вернуться домой, а мне всё сложнее делать вид, будто меня это не беспокоит. Интересно, он спрашивает тебя о том, почему твоя кожа покрыта отметинами и следами моих губ и зубов? Я даже не стараюсь не оставлять их, намеренно клеймя самые нежные и интимные места, чтобы не забывала, кто возносит тебя на вершину нездорового наслаждения. Я ненавижу тебя. И себя, искушённого миражем или плодом моей извращённой фантазии. И прежде, чем ты снимешь с себя это блядски красивое платье, знай, что стоп-слова не будет. Киваешь. Тебя устраивает ход моих мыслей. Потому что не веришь в серьёзность намерений. Думаешь, что лишь тебе доступна непредсказуемость? Забавно, но мне придётся тебя удивить. Поднимаюсь с дивана и подхожу ближе. Теперь могу рассмотреть твоё дьявольское лицо, которое буквально по чёрточкам высечено в моих мыслях. Ощутить запах кожи, тяжелым наркотиком кружащий по пульсирующим в такт твоего имени артериям. Захожу за твою выгнутую спину, откидываю волосы через плечо и наклоняюсь к уху. — Ноги. Ты расставляешь их. Коротко вздрагиваешь, когда моя ладонь ложится на внутреннюю сторону бедра. Скольжу нетерпеливыми пальцами выше, касаясь очевидно красного белья. Умница, запомнила, что мне не нравится, когда ты приходишь без его наличия. Массирую через ткань, ощущая выступившую влагу, слегка надавливаю, вызываю тихий короткий стон, запечатанный в стенах этой пронизанной сексом комнаты. Подцепляю оплетённую тонким кружевом резинку и тяну вверх. Наверняка, ткань режуще впивается между твоих ног, но ты лишь поднимаешься на носочках и прижимаешься к моему паху. Придётся немного подождать, милая. Сегодня всё пойдет не так, как ты планируешь. Платье с едва уловимым шелестом падает к твоим ногам, стоит мне дёрнуть за его край. Бельё действительно красное. Такое же ядовитое, как цвет твоего вожделения. В этом приглушённом свете оно выделяется кровавым пятном. Нажимаю на хрупкие плечи, заставляя встать на колени. Я не вижу твоего лица, но знаю, что ты улыбаешься. Это ненадолго, моя девочка. Хотя, ты же не моя вовсе. И никогда не была ею. Я бы многое отдал, чтобы знать, каково заснуть с тобой в одной постели. Чтобы увидеть, как выглядишь с утра с заспанным лицом и растрёпанными волосами. Уверен, ты великолепна в любом виде. В ладонь привычно ложится рукоять тяжелой кожаной плети. Всё предназначенное тебе уже давно приготовлено, лишь только руку протяни — и там окажется любая из твоих хотелок. Хватаю тебя за подбородок, опрокидывая голову назад. Скажи, ты представляешь моё лицо, когда он трахает тебя, нависая сверху? Может быть, ты закрываешь глаза в этот момент, чтобы прокрутить в памяти все наши вечера? По твоему сучьему взгляду вижу, что догадки верны. Первый удар по спине лёгкий, подготовительный, такой, чтобы ты думала, будто, как обычно, всё контролируешь. Второй оказывается сильнее, чем ты ожидала, моментально оставляющий красную полосу на нежной коже твоих лопаток. Кидаешь на меня непонимающий взгляд через плечо. А я, наверное, должен испытывать сожаление по этому поводу? Но почему-то не нахожу его среди вороха бушующих во мне чувств. Потому возношу плеть снова, и массивная грубая кожа со свистом впивается где-то по центру твоей спины. Под силой удара ты падаешь, упираешься ладонями в пол, мычишь от боли, пытаешься отползти. Твой сочный упругий зад так восхитительно выпячен, что я просто не могу упустить возможность хлыстнуть по нему несколько болезненных раз. Вижу, как ты судорожно сжимаешь кулаки. Мне кажется, или кровь проступает? Жаль, детка. Мне так жаль. (Нет) Опускаюсь рядом на колени. Одной рукой прижимаю тебя плотнее к полу, второй — сдвигаю белье. Мне нравится, как ты извиваешься. Знаю, ты в курсе моих предпочтений. А я в курсе, что ты не приемлешь анальный секс. Тем слаще. Для меня, конечно. Потому что пальцами уже растягиваю тебя сзади и ловлю все твои попытки переиграть этот вечер. Во всё ещё тугую и напряжённую тебя медленно ввожу анальную пробку. Чувствую твою дрожь, слышу свист воздуха, втянутого через с силой сжатые зубы, когда она оказывается внутри полностью. Спокойно, милая, она намного меньше, чем мой член, которого ты сегодня непременно удостоишься. Запускаю руку в мягкость твоих самых красивых в мире волос и поднимаю голову, ловя горящий взгляд. В очередной провальной попытке не чувствовать ничего, я заставляю себя смотреть в твои глаза. Не ожидал, что ты будешь улыбаться. Вернувшись на полукруглый диван, подзываю ближе. Ты сегодня хорошая девочка: ползёшь на четвереньках. Однако всё так же подчиняешь взглядом. Снова. Приподнимаешь уголок красиво очерченных губ и ладонями скользишь по моим бёдрам. Ухмыляешься вновь. Медлишь. А я, даже не касаясь, знаю, что ты вся мокрая. Помогаю справиться с ремнём и молнией на ширинке, что до предела натянулась в ожидании твоих действий. Спускаю бельё и провожу головкой по твоим блядским губам. Ещё вчера ты сосала другому. Знаешь, что он не лучше меня и никогда не станет даже чуточку похожим, но всё равно остаёшься с ним. Твой язык, проскользивший по всей внушительной длине члена, ставит меня на ступени нового помешательства. В котором ты — мой главный оппонент. В котором он — без ума от твоего пребывания рядом. В котором я — забываю, как дышать при твоём появлении, и всегда оказываюсь лишним. Опускаешь руку на мои яйца, нежно сосёшь головку, пальцами второй руки лаская себя снизу. Внезапный вскрик, когда я резко и грубо опускаю твою голову, заглушается членом в глотке. Без возможности отстраниться, тщетно упираешься ладонями в бёдра, пока я, схватив за волосы, несколько раз агрессивно опускаю тебя до упора. У тебя потекли слёзы? Ничего, переживёшь, ты же сильная и такая неприступная. Ещё пара жёстких толчков, позволяющих почувствовать, как твоя горячая слюна неконтролируемо стекает на мою кожу. Что-то мычишь, но, прости, я не понимаю ни слова, нужно было раньше говорить. Например, когда я просил смести знак вопроса между нами и озвучить, наконец, кем я для тебя являюсь. Помнишь, после нашего ни-к-чему-не-обязывающего секса, когда ты вновь собиралась к нему, чтобы отдать себя на всю грёбанную ночь? Или жизнь?! А мне ты можешь предложить лишь пару часов в стенах этого клуба, хотя я, несомненно, готов отдать тебе в миллиарды раз больше! Опухшими губами хватаешь воздух, когда я отталкиваю тебя от паха. Флёр похотливой дряни никуда не делся, кажется, ты вовсе не обижена, а даже наоборот. Садишься сверху. Наносишь сокрушающий удар, снимая лифчик и оголяя идеальную грудь. Не могу отказать себе в удовольствии прильнуть губами к напряжённому соску. Ласкать языком. Кусать. Посасывать. Тебе же так нравится? Кажется, мы кое-что забыли. Фиксирую один тугим зажимом, сильнее, чем раньше, но тебя не волнует такая мелочь, когда горячий язык снова оказывается там, тревожа сжатую холодным металлом чувствительную кожу. Закрепляю второй и легко тяну за цепочку. Выгибаешься, просишь приложить силу, ёрзаешь на члене. Грубо касаюсь пальцами, смоченными твоими же губами, там, где ещё недавно, я уверен, были чужие руки. Давлю на клитор, вынуждая протяжный стон вырваться из твоего рта. — Глубже, — тихо произносишь, доверчиво утыкаясь в мою шею. Блядь, я даже не знаю твоего голоса, зато все оттенки шёпота могу распознать среди тысячи. Всегда пытался разложить по нотам аромат, которым ты пахнешь, но до сих пор мне этого не удавалось. Так пахнут порок и страсть, похоть и грехи, сумасшествие и твоё ко мне равнодушие. Течёшь на мои пальцы, пока я выполняю твою просьбу, резкими толчками врезаясь снизу. Выжигаешь стонами кожу на моей уязвимой шее, просишь увеличить темп и глубину, подмахивая бёдрами в такт моим движениям. Тянешься руками к пуговицам моей рубашки, но сильный шлепок ладони по щеке заставляет тебя прошипеть от боли и ухватиться за лицо. Улыбаешься, пульсируя на моих пальцах, покрытых обильным количеством смазки. Держа на расстоянии, сжимаю шею, ускоряю мокрые проникновения, смотрю в твои глаза и вижу своё отражение. Представляю свою жизнь без нас. Можешь подавиться каждым сделанным вдохом и несказанной правдой. Теперь мне всё равно. Или нет? Резко вынимаю пальцы из лона и втискиваю их между твоих губ. Закатываешь глаза, с упоением сосёшь, собирая свою влагу жадным языком. Обхватываешь запястье, обсасывая большой палец, затем следующий касается нежного нёба и заглушает стон, непроизвольно рвущийся, когда я тяну металлическую цепочку на твоих зажимах. Детка, мы должны приступать к основному, пока мой подрагивающий член не взорвался от напряжённого желания оказаться в тебе. Откидываю тебя на диван, резким движением с треском срываю нижнее бельё. Оно оставляет жгучую полосу на твоей незагорелой коже. — Вставай раком, — командую, снимая с себя брюки. На твоей заднице краснеют полосы свежих кровоподтёков и безмерная нежность к тебе заставляет ласково провести по ним пальцами. Дрянь. Откровенно смеюсь и тут же стряхиваю с себя вязкий морок твоего влияния, добавляя ещё один след ударом ладони по ягодице. Ты коротко вскрикиваешь. Скулишь и выгибаешься, когда я прокручиваю анальную игрушку, а членом распределяю смазку между твоих складок. Задеваю клитор, слегка надавливаю на вход, дразняще вводя член на несколько сантиметров. — Люцифер, — хрипишь, закидываешь голову назад, когда я начинаю медленно наматывать на кулак твои гладкие волосы. — М? — с силой натягиваю их. — Трахай, хватит набивать себе цену, — на секунду замолкаешь, ощущая мой резкий толчок внутрь, затем срываешься на хриплое: — Да-а. Ты бы хотела прекратить встречи со мной. Хотела бы никогда не приходить в эту комнату и перестать быть вовлечённой в недоотношения, которые, как ты говоришь, тебе не нужны. Но всё равно возвращаешься каждый ебаный раз. Почему? Я повторяю заветный вопрос сотни миллиардов раз, и он сливается в гулкое «почемупочемупочему», звучащее словно приговор. Я тебе не нужен, однако сейчас каждый громкий стон, доносящийся из твоей глотки с очередным моим толчком, звучит как самое истинное признание. Твои заострённые ногти впиваются в коричневую кожу дивана. Драть тебя сзади было хорошей идеей, чтобы не отвлекаться на грудь и лицо, иначе велик шанс снова сорваться поцелуями на твои манящие губы. С повисшим в наэлектризованном воздухе вопросом о нас продолжаю вколачиваться влажными шлепками, не желая произносить вслух то, чего ты не можешь прочувствовать. Последний стон вторгается в мозг, посылает по телу волну неудержимой дрожи, пока ты поджимаешь пальцы на ногах и мерно пульсируешь на моём члене. С сожалением опустошаю тебя и отвлекаюсь на поиски аксессуара, который тебе пригодится. Знаешь, Виктория, с кляпом во рту ты выглядишь ещё лучше. Хотя, может быть, дело вовсе не в нём, а в твоём слегка растерянном взгляде? Лживо-утешающе хлопаю по щеке и застегиваю кожаный ремешок на затылке. Следишь, как я обхожу тебя и снова пристраиваюсь сзади. Вынимаю анальную пробку. Дрожишь. То ли от возбуждения, то ли от страха того, что я буду делать с тобой, — не могу понять точно. И не хочу, ведь сегодня не тот день, когда я буду ублажать тебя расслабляющими ласками перед тем, как причинить боль. Грубым рывком полностью вхожу внутрь, отчего ты пытаешься закричать и дёрнуться, но эта жалкая попытка тут же пресекается моими руками, жестко вдавливающими влажные плечи в спинку дивана. Твоя крупная дрожь также не останавливает меня сделать несколько резких толчков. Продолжаю трахать. Завожу руку к твоему горлу, чувствуя, как оно вибрирует от заглушенных всхлипов всякий раз, когда твоя кожа максимально растягивается на члене. Мне и самому больно, но отказать себе в небольшом истязании я бессилен. Это чувство на грани скапливается тяжестью внизу живота, течёт по венам вместе с ядом из букв твоего имени. А ты заметно расслабляешься под моими пальцами, уже вовсе не сопротивляясь. Ну, конечно, такая сука, как ты, ко всему приспособится. Не вижу капельку пота, стекающую по твоей шее, но точно знаю, что она там есть. Пара последних агрессивных толчков, сопровождающихся сжатыми зубами, которые будто вот-вот раскрошатся от напряжения, выворачивают меня наизнанку, вынуждают кончить в тебя так бурно, как никогда до. Эти яркие пятна перед глазами становятся наваждением. Я давно не ощущал таких сильных неповиновений. Себе. Друг другу. Одержимостью. Потому что только тот, кто владеет твоим разумом в полной мере, может размыть границы разумного и дозволенного. Хрипло дышу и опускаюсь на диван. Молчу, не позволяя излить то, что давно засело в каждой клетке моего организма. Ведь это нечто большее, чем просто я тебя люблю, нечто большее, чем можно выразить взглядом, нечто большее, чем может выдержать сердце. Мне кажется, или сегодня ты одеваешься гораздо медленнее, чем обычно? Ведь ты всегда выделяешь на меня столько времени, сколько сама посчитаешь нужным. Но я знаю, что ты непременно уйдёшь, в последний раз благодарно потянувшись за влажным коротким поцелуем. А по клубу опять пойдут вопросы о том, почему я периодически захожу в эту комнату в одиночестве. Возможно, когда-нибудь я начну осознавать, что ты всего лишь мираж. Грёбаный плод моего больного воображения. Но не сейчас.