***
Необычные образы захватили сознание. Вытесняя мысли и чувства, заполнили освободившееся место чужими воспоминаниями. Атрия узнала гадалку из трактира, научившую ее игре в карты. Роняя фиолетовые юбки мантии, демоница изо всех сил бежала по водной глади, чудом не промочив ноги. Огибая плакучие ивы, капли с которых поднимались строго вверх, оттолкнула последние ветки и наконец остановилась. Перед ней на воде сидел старик. Тот же, что на болотах преследовал Атрию по пятам. Вечно печальный и неподвижный, молчаливо взглянул демонице в глаза. — Я гадала, — задыхаясь, проговорила Пятая из грехов. — То, что я видела… Без Матери, без Феникса… Миры уничтожаются. Мы не сможем вернуть баланс в таком составе. Рушится не только Пандора, а все наши миры гаснут. Она сорвала с лица маскарадную маску, и на высоком лбу тускло засияло созвездие, выложенное из маленьких драгоценных камней. Один из них, когда-то самый крупный и яркий, мерцал, едва сохраняя стабильный свет. — Когда Феникс сгорел, пропала и Альфа. Ее нет уже восемьсот человеческих лет, — рьяно зашептала Пятая, отчаянно пытаясь достучаться до брата. — В царстве звезд этот срок равен двум. За их лета мерцать начали другие карты. — О чем ты просишь, отвечу я одно, — старик запел тихо и уныло. — Греху природе мешаться не дано. Демоница крепко зажмурилась. От безысходности рухнула на колени и сжала морщинистые ладони в своих. — Знаю, в естественный порядок вещей лезть опасно. Но мы не справляемся! Сначала откалываются Слезы, теряются в небытие. Но когда начнем откалываться мы? Что будет, когда разрушения дойдут до царства людей? До Ада? Рая? Тогда действовать будет уже поздно, — казалось, Пятая достучалась, и в голубых глазах старика уверенность дрогнула. — Я возьму ответственность за последствия на себя. Задействуй мой алтарь. Древний грех сомневался, роняя слезы в проклятый омут, потупил взгляд на босые ноги. — Пусть пострадает Баал-Зебуб, но сделай, что я прошу. Слышишь меня? — старик с неохотой вернул внимание названой сестре, готовый слушать. — Нам нужен гвоздь, вбитый в небо. Звезда настолько прочная, что не согнется под разрушениями. На которую мы сможем положиться. Оттянуть время гибели. Как второй из нас ты можешь создать такую мощь. Нагнувшись к греху, Пятая зашептала с диким блеском в разноцветных глазах. — Наплачь мне такую Слезу, что удержит на себе небосвод.*
Среди бесчисленных звезд, то погасших, то засиявших вновь, загорелось еще несколько. Первым появился Феркад, но сила Слезы не была достаточной для плана Пятой из грехов. Жрицы пустынного алтаря нарекли его Гаммой Малой Медведицы, первым лакримом, частично владеющим чарами без оружия. Вторая попытка опечаленного греха создать гипергиганта была ближе к идеалу, чем первая. Но сил могучего Кохаба также не хватило, чтобы взвалить на плечи ношу небесного гвоздя. Лакрим силен физически, магией не обделен, владел бóльшим количеством чар без оружия, чем Феркад, но духовно оказался слишком слабым и ломким. — Не жадничай, плакса. Человечки начинают помирать, это не к добру, — яростно прошипела рыжая демоница, склонившись к греху. — Возьми у меня столько силы, сколько сможешь. Наплачь столько боли, сколько еще никому не плакал. Над их головами, куда устремлялись капли с ветвей плакучих ив, не было потолка. Вместо него темнело небо, и в бескрайнем океане звезд, разбросанных по космической пустоте, по слезинкам собирался массивный кристалл. Его нефритовая сердцевина, как и тысячи других, источала настолько зверский холод, что способен покрыть планету ледяной коркой, если окажется неподалеку. Благо таких небесных тел в Пандоре не водилось. Только пламенное Солнце днем и Луна в ночи. Полученная Слеза над их головами была поистине огромной и готова взорваться, высвободив чистую душу, в любой момент. Стоило только приказать. — В Ковше Малой Медведицы распалась Альфа, это наш шанс, — Пятая протянула руку, увешанную кольцами, Второму. — Постарайся. Нам нужна Владычица среди звезд. Грехи сцепили ладони, и их души засияли в полутьме. Фиолетовый столб света, исходящий от Пятой, ударил прямо в потолок. — Этого недостаточно, — процедила Пятая сквозь зубы. — Моих проклятий не хватает… На ее плечо легла длинная ладонь, покрытая перчаткой. Высокий мужчина с бычьей головой возник бесшумно за спиной гадалки. — Возьмите мою, — пробасил неизвестный грех. — Вашей звезде нужна прочность земли. Сиреневый луч Пятой смешался с бежевым рогатого демона. — Учти, пердун, — недовольно буркнула гадалка. — Если моя звездочка будет больше похожа на тебя, чем на меня, я тебя обрею.*
«И слезы становятся звездами, вечно расширяя небо». Молодая лакрима, у которой еще не прошла юношеская припухлость в щеках, сложила ладони на животе в форме песочных часов и глубоко поклонилась седоволосой женщине перед собой. — Альфа Малой Медведицы Полярная на службу Ее Императорскому Величеству прибыла, моя эфенди! Ее только приняли в академию балтаджей, еще не успели выдать форму и доспех, но юная Слеза не беспокоилась, с искренним восхищением глядя в белые глаза полководицы. — Почему ты решила, что достойна обучаться, не достигнув минимальных двухсот лет? — будущая наставница еще не решила, как поступить с выскочкой вроде Полярной, и изучающе обошла лакриму со спины. Изогнув бровь, дернула за странную фиолетовую прядь среди бирюзовых волос. — Я полностью владею чарами без оружия, для сложной магии мне не нужны ножи, как моим старшим собратьям, — надменно вскинув подбородок, ответила Полярная. — Игнорировать мой потенциал глупо. От столь явной наглости эфенди опешила, на миг округлив глаза. Но в следующий зашлась хохотом, запрокинула голову и зажмурилась. Поначалу Полярная смутилась, но Ригил добродушно хлопнула ее по плечу. — Какая нахалка! А ты мне нравишься, — просмеялась эфенди. — Пройди мой экзамен, победи всех конкурентов, и я лично возьмусь обучать тебя. Открыв от удивления рот, Полярная вздрогнула и поспешила поклониться полководице. — Это честь для меня, эфенди!*
«Старый поэт сидит на дне и украшает слезами небо». Воспоминание немногим изменилось, перенеся течение времени вперед. Старик сидел, поджав колени, на водной глади в окружении проклятых деревьев. Рыжеволосая демоница ходила вокруг него, не находя себе места. — Хорошо… — промямлила Пятая, поправив маску на носу. — Первые двое были недостаточно сильными, но вот на третью можно положиться. Мощная и стабильная звезда, быстро пробилась во Дворец. Как лакримы ее прозвали? Ведьмой? Второй из грехов одарил строгим взглядом сестру и нерасторопно покачал головой. — Баланс сил нарушен, теперь алтарь сильнее алтаря, — предостерегающе пропел старик. — Вернуть Слезам должен, что отнято Пятой благодаря. — Делай, что хочешь, — воодушевившись, демоница грациозно махнула собрату рукой. — А пока ты булькаешь, я прокляну мою звездочку так, чтобы мы смогли по ней ориентироваться.*
Видение переменилось. Перенесло Атрию в место, которое незнакомо даже близко. Помещение было похоже на шатер гадалки, но мусора в нем больше, чем магических предметов. Пятая колдовала что-то над семиугольным столом, свечи почти догорели, воск струился по звездной скатерти. В центре покоилась колода, в воздухе над ней парила карта с изображением небольшого ковша с семью основными звездами. — Двадцать пять слез надзвездных, что оплаканы пророком, — демоница была измучена, но все же вытянула ладони перед собой, — гвоздем станут для небес. Проклятие начало действовать, белки глаз гадалки затвердели. Вскоре от зрачков не осталось ни следа, и на мир демоница смотрела через два граненых радужных камня. — Двадцать пять слез надзвездных привяжут Ад, сокрытый Оком, — от усталости руки дрогнули, но шепот остался твердым, — жребию наперевес. Пол в шатре задрожал. Золотой секстант, которым измеряли ночное небо, отъехал в сторону и сбил телескоп. Тот с грохотом упал в груду исписанных бумаг, и линза в нем разбилась. Но демоница не моргнула. — Двадцать пять слез надзвездных услышат да направят к Смерти царству, — раскинула руки в стороны, греховная кожа потемнела, и родинки на теле замерцали белым. Тряска усилилась. Теперь с ног на голову переворачивалось абсолютно все. Стопки книг слетали с полок, из угла в угол катились глобусы. Вся Преисподняя билась, каждый адский круг затронут чарами Пятой. — Малая Медведица. Сверху на шатер что-то надавило. Тряпичный потолок провис под натиском чего-то массивного и живого. Над тканью извивалось и неистово шипело скопление змей. Настолько тяжелых и огромных, что послышался треск ткани. «Ты хоть понимаешь, что я двести лет двигала будущее к этой точке?» — Я владею звездами, — процедила Пятая сквозь зубы, сжала ладони в кулаках, и пульсация, исходящая от греха, ударной волной откинула летящий на нее шкаф. — Так что я привяжу тебя к Полярной, хочешь ты этого или нет! «Сколько событий я просмотрела, сколько судеб поменяла?!» Потолок сильнее прогнулся, вдавливая шатер. Внутри стало жарко, температура стремительно поднималась, запахло паленым, и ковры задымились. Из-под пола раздался гул труб и ударов молота, как если бы прямо под гадалкой находилась кузница в огне. — Имя мне Чревоугодие, пятая дочь Матери Тьмы, Верховная Жрица Баал-Зебуб, — уничтожающий шепот вышел таким громким, что, если бы кто-то находился поблизости, слух несчастный потерял бы. — И ты подчинишься мне! «Это моя опора, наша опора». Сама душа греха воссияла, подавляя волю Ада. Чревоугодие шла против естественного порядка природы, вмешалась в судьбы целых рас, но не жалела о содеянном ни секунды. Радужные переливы, исходящие от демоницы, слились в один жгучий свет, и вскоре не было видно ровным счетом ничего. Понемногу пол перестал дрожать, давление сверху ушло. Ураган в шатре стих, и грех рухнула на стол, раскидав звездные карты вокруг себя. Преисподняя больше не сопротивлялась ее вмешательству, и осталось проверить, получилось ли задуманное проклятие.*
— Ты все плачешь над своей Слезкой? — довольная проделанной работой, Чревоугодие подошла к старику. Тот уже создал двух так называемых «ведьм» на своем алтаре, но их сил оказалось недостаточно, чтобы уравновесить ее пустынную троицу. Пятая задрала голову и восторженно вздохнула, увидев в космическом потолке отражение чистейшего голубого кристалла. Почти не было примесей ее магии или кого-то другого из грехов. Смешение столь незначительно, будто его вовсе нет. Для этой звезды слезы Второго направлялись прямиком в космос, лишь срываясь с седых ресниц, а движение воды с ив было полностью остановлено. Поэтому третья ведьма немного припозднилась в рождении, когда ее старшие родичи — малые скромные звезды — уже выросли и окрепли. — Ты так стараешься для нее, даже завидно… Такая массивная. Она будет долго взрослеть, — Чревоугодие сложила губы бантиком и в обиде сдвинула брови. — Ты не берешь магию плакучих ив, чтобы поднять слезы? Не хочешь, чтобы Третий братик мешал свою магию с твоей? Но без примесей Слезка получится твоей абсолютной копией. Старик ничего не ответил. Вместо него это сделал высокий дворецкий с бычьей головой. Атрии не показалось, и она видела этого греха, когда ползла по джунглям к поросшей мхом статуе. — Часть моей магии есть в твоей ведьме, — пробасил грех, как поняла Атрия, тот самый «Третий». — Точнее, во всей троице Малой Медведицы. Этого достаточно. — Твои проклятия переправляют слезы плаксы наверх испокон веков, ворчливый ты пердун. Твоя сила есть во всех лакримах. М-хм, то есть, теперь почти во всех, — Чревоугодие недовольно скрестила руки на груди и бедром подтолкнула дворецкого, но тот даже не шелохнулся. — А эти три звезды единственные слиты исключительно из магии Уныния… Что они унаследуют в таком случае? Природную плаксивость? Склонность к драматизму? Будут убаюкивать песней? Даже Водолей не только водичкой брызжет, но и отварами славится. — Он уравновешивает алтари, — поучительно ответил Третий. — В Полярной заключены наши с тобой силы. В этой же звезде наших нет. — Троица наделена силой без магии моей, — не открывая глаз, сонливо провыл старик. — Не дал Полярной я отведать Уныния страстей. — Что?.. Ах ты жук! Говоришь мне это только сейчас? Когда я уже привязала к ней Ад?! — возмущенно воскликнула Чревоугодие. — То есть когда я просила, умоляла тебя о помощи, ты зажопил свою магию для Полярной? Тебе подвластны океаны, жадный ты… — Он дал ей твою магию, смешав с моей стойкостью, — дворецкий снова встрял, успокаивая дикий нрав гадалки. — Чары самого Небесного Полотна подвластны Полярной. Можешь считать, что звезда усилена мной, а принадлежит только тебе. Но в ответ на спокойный тон греха Пятая вспылила. — Да чхать я хотела на облик чар! Это Слезы верят, что алтари отличаются друг от друга, но магия везде одна и та же. Полярная нас удержать должна! Нас! А не астероидами бросаться. Об этом я просила, жадный плакса! — Чревоугодие схватилась за сердце, дыхание от паники сбилось. — Мне нужно погадать… Что я видела… Я не могу это упустить. Наше будущее мы не потеряем. Демоница выбежала из затопленного адского круга так скоро, что никто из сородичей не успел ничего крикнуть вслед. Лишь когда ее силуэт скрылся из поля зрения, Уныние приоткрыл глаза. — Треугольник Южный призван охранять. Вода есть жизнь, есть распад, — удрученно пропел Уныние. — Воде должно разбавлять, что небесам мы дарили невпопад. Дворецкий почтительно склонил бычью голову. — Я понимаю, брат.*
Может, остальным грехам рассказанное было очевидным. Но мутные, как грязная вода, изречения Уныния Атрия мало понимала. Прозрение пришло позже, когда она увидела уже свое прошлое. Империю, когда-то целую, захватил ужас разрушений. Звезды на Полотне гасли, лакримы бесследно пропадали, вскоре начали откалываться целые куски земель. Хаотично возникающие порталы засасывали все, что попадало в них. Об этой катастрофе говорила Чревоугодие. Все началось с Альфы Феникса, исчезнувшей очень давно. В мире людей прошла тысяча лет, но в мире Слез лето равно половине человеческого года. Здесь прошло две тысячи. Атрия не знала, пропавшей являлась Анкаа или ее Альфа-предшественница. Но тогда мало кто обратил внимание на исчезновение неизвестной лакримы. Даже если та была главой карты, Феникс еще ничем не прославился. Пропала, данные внесли в Архив Дворца. Балтаджи пытались ее искать, но не обнаружили ни следа. Тогда тревогу никто не забил. Но, спустя тысячелетия, это сделать пришлось, правда, когда погасла практически вся Империя. Атрия снова была слишком юной, бежала от чего-то, держа за руку старшую со своей карты. Они были похожи внешне, разница лишь в возрасте и мелких чертах лица. Такие же веснушки и кудри в светлых волосах. Такие же голубые глаза. Все одинаково. Только оружием ее сестры пользовались. — Атрия, не отставай от меня! — самая старшая из тройки дернула девочку за рукав, оттаскивая от дыры в пространстве. — Гатрия! — крикнула средняя сестра, отбиваясь от напавшего на нее лакрима. — Уводи ее, живо! — Н-но… — Атрия порывалась помочь, но физических сил не хватило, и рослая Слеза попросту потащила ее за ворот платья прочь от поля боя. — Бетрия! Нет, стой… Бетрия! — Пошли отсюда, — Гатрия волокла ребенка дальше, не реагируя на пинки и рывки. — Сказала же, пошли. Тебе здесь не место. — Я сильнее вас! Я вас защи… — запнулась, увидев, наконец, с кем билась старшая Бетрия. — Там балтаджи! Они помогут нам! Они эвакуируют нас, они пришли… Разозлившись, Гатрия затащила девочку в стойла, где они нашли последний приют, пока бежали от катастрофы. Лакрима развернула младшую к себе и схватила за плечи. — Ты не видишь, что происходит?! Балтаджи не защищают, а охотятся! — рваным движением указала в сторону Бетрии, но та скрылась за спинами облаченных в доспехи вояк. — Видела их знамена? Это Центавр. Личный состав эфенди, Атрия, они пришли избавиться от нас! — Но… Н-н… — жалобно всхлипнув, младшая ведьма закусила трясущуюся губу. На большие глаза навернулись слезы, плечи дернулись вверх. — Почему?.. Имперцы, они… защищают нас. Всегда защищали. — Атрия, в нас течет сила чистого льда, мы Империи помеха, — Гатрия наклонилась к ней, чтобы поймать испуганный взгляд. — И ты, как сильнейшая, к ним в руки не попадешь. Девочка вскрикнула, но внятного ничего не произнесла. Задыхаясь от непролитых слез, заболтала ногами, когда Гатрия подняла ее и усадила на лошадь. — Скачи как можно дальше. — Нет-нет-нет, Гатрия, п-пожалуйста… — Помнишь Залесье? Наш дом? Спрячься там. Никто не знает об этом месте, тебя не найдут, — старшая сжала миниатюрную ладонь в своей и улыбнулась так искренне, что Атрия не видела улыбки теплее этой. — Ты наша маленькая, всегда помни об этом. Хлопнула лошадь по бедру и отпустила поводья. Девочка кричала, оглянувшись через плечо, пока слишком большой для нее скакун нес лакриму как можно дальше от побоища. Стерев слезы о рукав, Гатрия подхватила с пола свой посох, без которого не могла производить сильные чары. Такой же инструмент, как у статуи Алтаря Ваал-Фегор, с изображением песочных часов на навершии. За Атрией увязалась погоня, несколько балтаджей оседлали коней. Выбежав на улицу, Гатрия вскинула руку. В Залесье учили бить противников лицом к лицу, но сейчас мораль мертва. Она распалась, как только имперские войска первыми ударили в спину. — Слеза к Южному Треугольнику взывает, — дрожащим от злости голосом выкрикнула Гамма, намереваясь уничтожить каждого врага. — Эволюция Звезды. Сила старшей ведьмы была не так велика, чтобы избавиться от всего отряда разом. Только двое из пяти балтаджей на скаку покрылись льдом, приближая свою гибель. Тела затвердели, источая космический холод, что доспехи, не выдержав, треснули на спине. Хотя силы ведьмы мало, ее было достаточно, чтобы затронуть взрывом всех преследователей. Гатрия повернула руку с посохом ладонью вверх. — Распад!*
Сколько себя помнила и узнавала из снов, Атрия всегда была в бегах. И, как оказалось, пряталась не только от балтаджей, спятивших лакрим и обезумевших людей, посчитавших ее демоном и монстром. Но и от природных бедствий вечно бежала. Думала, спаслась хотя бы от катастроф, когда очутилась в другом мире. Но здесь царила та же беда, словно Атрия никогда не покидала родных земель. Исчезали не лакримы, а люди. Рушились не избы, а поместья. Имена разные, но трагедия одна. Пространство трещало по швам, откусывая целые города. Время то останавливалось, то ускорялось. Когда полет Феникса закончился, у миров тоже начался обратный отсчет. Кто-то из числа божественной власти пошел против самого мироздания, нарушил не просто порядок, а воцарил абсолютный хаос, стирая любое напоминание о существовании жизни. Обратил в ничто и породил пустоту. Неважно, кем являлся этот «кто-то». Маленькая ведьма не думала о злодеях — лишь об идее спастись. Не понимала, против кого сражаться, с кем дружить. Не знала, где можно пережить уничтожающий все материальное ураган. Она разделилась с Моталлахом после крупной ссоры и не видела его уже несколько месяцев. С лакримом что-то творилось после распада карты и потери дома. Он стал вспыльчив и агрессивен, куда-то уходил по ночам и стал закутываться в одежды, скрывая тело целиком, что не хватало лишь перчаток. Атрия не могла его винить. Наоборот, взвалив все тяготы на свои плечи, винила только себя и злилась, что песня, забирающая боль любого живого существа, не способна избавить от страданий ее саму. Не спасла Гатрию, бросила Бетрию, не добралась до Залесья, сменила мир, потеряла последнего друга. А теперь, скитаясь по округе, пришлось снова убегать. У дороги, где даже камень ровно не уложен, чтобы повозки беспрепятственно проехали в населенный пункт, Атрия нашла поваленную деревянную табличку с названием городка. Других поселений в глухом лесу она не встречала. Поэтому, дрожащей рукой смахнув пыль, с трепетом поднесла доску к лицу.«Ветас Цивитас»
За долгие годы буквы выцвели на солнце, и краску жители не обновляли. Возможно, в том городе уже никто не жил. Местность здесь глухая, заросшей кустарником дорогой редко пользовались, но попытать счастье стоило. К тому же юная Слеза уже давно плохо ела, перебиваясь ягодами, найденными в лесу. И еще дольше крепко не спала. В душе поселилась надежда, слабая, но все же жила.*
В то же время, но в другом мире, разрушения также дошли до пика. Не осталось Слез — они исчезли. Сородичей Полярная редко встречала. Один из последних балтаджей попросту испарился прямо на ее глазах. Так уже бывало и не раз. Осталась только ведьма, непризнанная Солнцем. Ползла до тронного зала, где должна была спрятаться ближайшая Императрице свита. Но Полярная упала, не в силах продолжать путь. Дворец сотрясся от очередной волны взрывов. Это не бомбы и не вражда народа. Воевать было не с кем. Взрывались убитые лакримы, обратившись льдом, распадались прямо внутри города. Ведь убирать трупы тоже было некому. Стена лопнула, ударная волна отбросила Полярную на пол. Затылок прострелило, в глазах темно. Ведьма нашла в себе силы откатиться в сторону, спасаясь от летящего в нее обломка. Карта учила ее всегда вставать и бороться дальше, но сейчас, когда биться не за что, когда она, возможно, осталась одна в целом мире… К чему борьба? — Вставай, — приказал неизвестный голос, печальный настолько, будто собрал в себе всю боль тонущего мира. Одним здоровым глазом Полярная увидела, как в коридоре перед ней проплыла треугольная медуза. Ведьма последовала за ней к тронному залу Солнца. От бессилия в голове помутилось, и она рухнула на пол. — Вставай. Прозвучали сразу двое. Шептал старик, завывал, умоляя лакриму подняться. Вторая говорящая кричала столь неистово, будто за ней находилось бесчисленное войско. Если бы в мире Слез верили в божеств, Полярная решила бы, что в тот момент ей приказала одна из Матерей.*
«Когда стрелки пробьют последний час». Городок, в который устремилась Атрия, не пустовал. Она так и не узнала, насколько повезло потеряться в лесу. Пока добиралась, впереди начался пожар. Во мгновение ока пламя охватило все поселение, и черный дым можно было заметить с самого горизонта. Крики незнакомых существ разносились по округе. Большое сражение, затеянное в городе, уничтожило надежду на мир. Снова Атрия пряталась, пока в Ветас Цивитас нечисть выходила на последний бой. Лакрима скрылась в лесу, избегая дорог, перемещалась от дерева к дереву. Так и не добравшись до города, не увидела старика на его улицах, что восстал в полный рост, на глазах обретая молодость, и вместе с белоснежной девочкой двигал небосвод. «Ад спустится на нас».*
Этого старика Атрия видела на болотах, он же и предстал перед Полярной в тот роковой оборот. Хотя тут же исчез, ведьма все еще чувствовала солоноватый запах, витавший возле дверей тронного зала. Так пах бескрайний океан. Неприглядный над синей гладью. Скромный и однообразный, как тот старик. Упрямый, непредсказуемый и всепоглощающий под водой. Глубокий, буйный и таинственный, где не понять, что можно встретить на дне. — Ригил! — в тронном зале пусто, сколько бы ни звала. Вся свита исчезла, след простыл. Их Солнце в тот оборот погасло и забрало будущее Империи с собой. Нет ни флагмана, ни знахаря. Визири нет, даже записки от нее. Видимо, Спика исчезла до того, как оставила хоть малейшую подсказку для спасшихся Слез. Не осталось ничего. Все живые души растворились в небытие, и теперь осталось погибнуть миру. Здесь, в его центре, на стыке двух земель, сердце Империи омертвело стучало последний марш. Дворец раскалывался, обрушались шпили. Единственной живой была надежда, упокоенная на дне запертой шкатулки. Слезы мертвы?*
Меж поместий громыхало, крылатые существа пикировали на землю, а над разрушенными крышами замерли два светила. На западе охладело Солнце, на востоке покоилась громадная Луна. И лишь в центре неба, под взрывы бешеного огня, по крупицам собиралась карта. Возле полярного гвоздя сосредотачивалось шесть звезд в привычный взору Ковш. Прямо под ним у дорожки, ведущей к невзрачному поместью, стояло двое спина к спине, но их, казалось, никто из воюющих не видел. Голубоглазый мужчина в самом расцвете сил нежно улыбался, удерживая руки на животе в форме треугольника вершиной вниз — ожившая статуя Алтаря. Второе существо вовсе не похоже на человека или лакриму. Маленькая девочка с белыми глазами без зрачков источала чистейший ужас. Она не шевелилась, не моргала и не дышала, застыв мертвым изваянием. Спина идеально ровная, ладони тоже образовали треугольник на животе, но вершиной вверх.*
Нет, Слезы не мертвы, раз хотя бы одна из них горела. Полярная не знала, что делала и почему решила колдовать. Так подсказало сердце, и разбитые ладони легли на живот. Большие пальцы отогнулись и коснулись друг друга, складывая единственно верный символ Империи. Песочные часы — треугольники Света и Тьмы, сомкнутые вершинами. — Ярчайшая Слеза к Малой Медведице взывает. Сильнейшая лакрима в Империи, видимо, самая стойкая, ведь оказалась крепче мира, тонущего под ней. Со стрелой в голени, помятым нагрудником и разодранным лицом Полярная чаровала, когда во Дворце гремели взрывы всеобщего распада. Мысль, столь отчаянная и рисковая, что не могла принадлежать ей, пронзила сознание. Раз земля уходила из-под ног, она насильно пригвоздит ее к единственному, что стояло на месте, — к себе. — Что сотворено в мире, в мире и останется, — чары, доселе неизвестные, озарили тронный зал. — Что когда-то жило, к жизни и возвратится. Полярная сама не слышала этого колдовства. Знание о нем пришло столь естественно, будто училась ему с малых лет. Теперь не было золота дворцовых залов, имперского трона за спиной, останков лакрим в коридорах. Все захватил свет последней Слезы, переливающийся нефритом и сиренью. Полярная вскинула правую руку вверх, и мощный столб чар, поднявшийся из ее души, раздробил круглый купол, устремившись к самому небу. — Северный Гвоздь!*
Настолько большая мощь, как Полярная звезда, рожденная против правил природы, вращающая небесные карты вокруг себя, не могла сохранять баланс. После ее появления алтарь Баал-Зебуб стал сильнее Ваал-Фегор в тысячу раз. Второй из грехов единственный понимал риск рождения такой звезды, поэтому создал еще одну, но с другого алтаря. Ведь любому действию нужно равное противодействие. Только вырастить преемницу Уныние не успел. Своим вмешательством в естественный порядок вещей Чревоугодие ускорила разрушения, и юная ведьма осталась неокрепшей. Когда решались судьбы целых миров, Атрия бежала от преследователя через лес. У него были обломаны крылья, лицо глубоко треснуло, как хрупкий мрамор, бешеные глаза горели золотым. От него несло безумием и гарью. Этот запах еще стоял в носу, когда Атрия оторвалась от погони и рухнула в овраг. Оступилась и кубарем скатилась в воду. Глубокое озеро тянуло на дно, а у замученной бегами девочки было лишь одно желание — утонуть уже наконец. Она так давно не ела и не спала. Бесконечно долго спасалась, не зная, ради чего отчаянно цеплялась за жизнь. Ориентиров нет, цели на существование мертвы, будущее уничтожено. Над водной гладью загорелись небеса — чары последней Слезы. В тот самый миг, пока Атрия безвольной куклой опускалась на дно, Полярная вбивала в сердце мира гвоздь, и нефрит с сиренью окрасил оба Неба. Уснуть и не проснуться. Забыться, но чтобы навсегда. Только захлебнуться не вышло. Дыхание попросту остановилось под водой. Все-таки ее тяга к жизни всегда была сильнее страха. От непроизнесенных чар ладони загорелись. Атрия приоткрыла глаза, освещая небольшой участок дна нежно-голубым. Вокруг нее кто-то пел. Помимо вьющихся водорослей не видно ничего, но голос звучал. Таинственная колыбельная, посланная кем-то невероятно любящим и добрым, впервые успокаивала ее саму. «Засыпайте, госпожа», — велел опечаленный певец. — «Не бойтесь, Вы не можете утонуть». Веки слипались, в мыслях не осталось ни одной тревожной. Боль, наконец, ушла.*
Семь основных Слез малого Ковша пробудились от магии Ярчайшей из них. За спиной Полярной не было сородичей, но она чувствовала их присутствие в этот миг. Физически ощущала, как Бета с Гаммой замыкали ее строй. Семь столпов разрезали небеса. Когда Альфа опустила руку, они устремились вниз. Семь нефритовых спиц проткнули Империю, стирая величественный город со страниц истории. Тяготы всех живых существ опустились на плечи последней ведьмы. Каждую клетку тела пронзила боль. Она чувствовала, как планета разваливалась, как разбитый шар, и лишь ее ладони удерживали осколки вместе. Склеить не получалось, но выиграть время можно. Полярная с сорвавшимся криком опускала руки, вбивая гвозди, силой удерживала мир на месте, надеясь, что это поможет. Приняла удар катастрофы на себя, распадаясь за всех и собираясь вновь.*
«Сто лет спала». Сколько времени Атрия пробыла в воде, не могла точно посчитать. Час, может, два. В панике осознав, что все еще находилась на дне, открыла глаза. Выпутавшись из водорослей, поплыла наверх. Вынырнула, жадно хватая воздух ртом, вывалилась на берег и не узнала это место. Будто бы тот же самый лес, но озеро, в котором тонула в злополучную ночь, сильно заросло кустарником и травой. Да и не было ночи — на небе светило зенитное солнце. Следов пожара нет, хотя помнила, что еще вчера лес был охвачен огнем. Хотя… действительно вчера? Пошатываясь, Атрия поплелась в сторону заброшенной дороги. Хотя бы она сохранилась, не могло же ей присниться то побоище. Никаких преследователей в лесу. На первый взгляд здесь никогда не было войны. Если это лишь сон, то, быть может, ссора с другом тоже приснилась? — Моталлах?.. — с опаской позвала Атрия и тяжело закашлялась. Никто не ответил. Пустота в груди от мысли о лакриме твердила, что ссора не почудилась. Схватившись за живот, Атрия сжала промокшее платье в кулаке. Вдруг стало больно и невыносимо грустно. Усыпленные тревоги вновь вернулись в сердце. Пересекая лес, гадала, что с ней произошло, и куда делись странные каменные люди, но ответа не добилась. Веки дрогнули, когда нашла ту самую дорогу. Отчего-то совершенно новую, вымощенную благородным гранитом. Вместо ветхой потертой таблички стоял памятник. Видимо, его воздвигли совсем недавно. Теперь черный дракон охранял вход в город. Чешуйки весело блестели в лучах солнца. Длинным телом могучий зверь обвивал миниатюру горного хребта и поливал огнем высокую башню на его вершине.«Ветас Цивитас»
Крупными золотыми буквами написано на основании памятника.«Родина верховных Владык»
Рефлекторно Атрия отшатнулась и в ужасе зажала рот ладонью. Сколько на самом деле она проспала, если местность так сильно изменилась? «Сто лет искала». В городе было шумно. Жизнь кипела, хотя она помнила смерти и пожар. Девочка по привычке пряталась, стараясь не показываться на глаза прохожим. К счастью, гостей из разных городов здесь оказалось много, и повозки ходили регулярно. От людей Атрия услышала о столице, из которой прибыла группа на какие-то «экскурсии». Приезжий человек сказал местному, что там находился центр мира. — Помнится, еще восемьдесят три года назад этот городок считался местом ссылки, — Атрия подслушала людей в тот день. — А теперь тури-изм процветает, ты погляди. — Дык… прогресс же, — всезнающе хмыкнул местный житель. — После окончания Светоносных реформ в Альба Урбус тоже этот, как его… прогресс, — рассуждал гость. — Теперь там исполняются любые мечты. — Любые мечты, — завороженно повторила Атрия, и на глаза навернулись слезы. — Дом… — Кто там? Ее почти заметили, Атрия ахнула и спряталась за стеной местного трактира. Сердце бешено колотилось в груди. Радость захлестнула наивный ум. — Я вернусь домой, — совсем тихо прошептала лакрима, не в силах сдержать улыбку.*
После того, как Северный Гвоздь уничтожил целый город, свита Императрицы отстроила новый Дворец в пустыне Баал-Зебуб. Полярную торжественно вознесли до официального статуса Имперской Ведьмы, но это ничего толком не изменило. Власти ей не прибавилось, влияния тоже. Наоборот, им воспользовалась Ригил. Забрав славу и почет, воспела выходцев из песчаного алтаря, что породило новый раскол. Правда, на этот раз катаклизмами послужили сами Слезы. Никаких природных бедствий не потребовалось. Эфенди падала в глазах ведьмы, и после сотни ее сомнительных действий Полярная сняла золотой доспех и сменила знамена Солнца на нефритовые ее карты. Не вылезала из пещер Медвежьего Грота, закрывшись на одиноком острове, и не пускала никого из Дворца на свой порог. Она не просила, чтобы собратья отворачивались от Солнца вместе с ней, но они сами встали на ее сторону. Розоволосая лакрима семенила за Полярной по горным коридорам, пытаясь поспеть за ее широким шагом. — П-пришло еще п-письмо из Дворца… — Капелла запнулась и часто заморгала. — Сжечь, — приказала ведьма, не удостоив пергамент даже малейшим вниманием. — Н-но разреши хотя бы п-прочесть… Резко вздохнув, Полярная развернулась к возничей, и ее кожаный доспех скрипнул ремнями. — Я не стану идти войной на тех, кого спасала, — медленно проговорила ведьма. Шкура белого медведя на плечах придавала ей бóльшую воинскую стать, чем золотые наплечники на службе короне, хотя и без боевого облачения мало кто шел против приказов Альфы. — Ригил может дальше разрушать Империю, но делать это моими руками я не позволю. Прорычав последнее, Полярная развернулась и продолжила путь, стремительно пересекая остаток коридора. — В… Война в самом разгаре и заставит т-тебя сделать выбор, — пропищала Капелла вслед и тут же пожалела, но замолчать уже не могла. — Не п-получится сражаться б-без выбора стороны. Полярная помедлила, прежде чем открыть резные двери в центральный медвежий зал. Там ее ждали вечно серьезный Кохаб с улыбчивым Феркадом, чтобы обсудить распределение продовольствия для всей карты. — Я сделала выбор сто шестьдесят шесть лет назад, — траурно ответила ведьма. — Когда разбила Дворец Гвоздем.*
В тот день, когда Седьмая узнала о найденной звезде, обрадовалась еще одному закрытому пункту в большом плане. Возвращение существ на свои места после пришествия Феникса затянулось, несколько звезд считались пропавшими бесследно. В каких только точках вселенной грехи не искали Слез, до сих пор не всех вернули в родной мир, и эта белокурая девочка находилась в том списке. Адский круг, в котором Седьмая наводила порядок, был заставлен мраморными статуями, а под опасно высоким потолком непрерывно бушевала гроза. Тучи призваны охранять круг от вторженцев, работала система безопасности исправно, и за спиной Седьмой предупреждающе вспыхнула молния. В нос ударил запах моря, и женщина обернулась, изогнув изящные брови. — Чем могу служить? — вежливо поинтересовалась она и насмешливо взглянула на гостей. Ими оказались два старика. Одного из них Атрия знала — Уныние в обличье худого и безобразного человека. Другого же видела впервые. Седые кудрявые волосы мужчина будто никогда не пытался причесать. Самодовольно улыбался, поставив окаменелого Второго на пол, и любовно поправил изумрудный фрак. — Старый пришел просить, чтобы ты не спешила отправлять звездочку домой, — доложил кудрявый дед, на что Седьмая хмыкнула и продолжила уборку на витрине. — Пусть отдохнет немножко. — «Старый». А ты в таком случае кто? — заметила Гордыня. — И кстати, в твоем возрасте заниматься доставкой вредно для здоровья. На этот комментарий дед наигранно вздохнул и хлопнул себя по груди. — Я полон сил, дорогуша! — возмущенно воскликнул он. — Но если со мной что-то случится, не переживай, я оставил достойное потомство. — Это ты про своих племянников, которых пустил разносить Ад? — недовольно проворчала Седьмая, полируя тряпкой стекло. — Как раз из-за них я вынуждена экстренно реабилитировать свой круг вместо того, чтобы отправить звезду на небо. На широкой шее жилистого деда Атрия заметила необычного вида ожерелье, похожее на змею. Оно шевелилось и порой шипело. Стало быть, это оставшийся неизвестным Четвертый из грехов, напугавший ее в джунглях. — Да вот именно, что ты слишком спешишь! Посмотри на плаксу, он весь изнылся! — воскликнул Четвертый и широким взмахом руки указал на старца, скорченного у него в ногах. — Иссох, ни с кем не говорит и плачет, плачет, пл… — Он всегда такой, — осекла Гордыня, аккуратно сложила тряпку в комод и прошла мимо стариков в сторону выхода с адского круга. — Мне велено вернуть все звезды на небо, и идти против воли богини я не намерена. — Ты хоть знаешь, что там творится?! В их туманности идет война, зануда, мировая война! Девочка погибнет! Четвертый бросился за Седьмой, готовый упасть на колени. — Очень трогательно, — по пути поставив опрокинутую бешеными детьми вазу на законное место, Гордыня безучастно закатила глаза. — Да стой ты! — дед схватил женщину за рукав рубашки и силой заставил остановиться, вызвав новый раскат грома под потолком. — Отпусти, чертов болван, — процедила Седьмая и хлопнула друга по руке. — Постыдись. Столько лет на службе богине так и не научили тебя манерам. — Просто посмотри на нее, — взмолился Четвертый, пропустив замечание мимо ушей. — Малютка столько вытерпела. Подожди несколько лет, дай ей вырасти и окрепнуть. Осталось же в тебе хоть что-то человеческое. Минуту заколебавшись, Гордыня поджала губы и перевела взгляд на Уныние. Тот действительно выглядел хуже обычного. Осунулся и сгорбился, не произнеся ни звука. — Ладно, сначала посмотрю, — неохотно согласилась Седьмая. — Но ничего не обещаю. Возликовав, дед подпрыгнул, вскинув кулак над неопрятной головой, и тут же скорчился, схватившись за спину. — Поясница, мать вашу… — прокряхтел Четвертый и победно захохотал. — Да-а! Спасибо, дорогуша, я всегда верил в тебя! Долго радоваться не получилось. Гордыня схватила кудрявого за лацкан фрака и дернула на себя. — Назовешь меня дорогушей еще раз, — прошипела она, — и твоим «потомкам» придется драться за титул Зависти преждевременно. — Понял, — пискнул Четвертый, испуганно хлопнув зелеными глазами.*
Время прошло, и лунная ночь опустилась на Пандору. Распахнув двери, Шестая с широкой улыбкой зашла в спальню громового адского круга. Ее черные доспехи звонко гремели, в узких глазах горело дикое пламя. Дьяволица выглядела так, какой предстала перед Атрией в последнюю ночь на Пандоре. — Со дня возрождения Феникса прошел целый век. Сегодня большой юбилей! — прогоготала Шестая, не сразу заметив гнетущий полумрак в комнате. — Да и девчулька выросла, похорошела, оправилась после нервотрепки. Пора бы вернуть звездочку домой. Как считаешь? Седьмая не развернулась к ней, заслышав шаги. Все стояла у окна, в котором горела иллюзия города, где когда-то жила. Опершись ладонями о подоконник, не спешила зажигать свечи. — Дай мне пять минут, — ее мелодичный голос прозвучал тихо, что заставило Шестую на миг замереть. — Дорогая… Дьяволица стремительно сократила расстояние, аккуратно развернула греха к себе и обеспокоенно заглянула в золотые глаза. По бледным щекам проложили дорожки слезы, и Гордыня поспешила промакнуть веки кружевным платком. — Не хочешь ее возвращать, — понимающе прохрипела Шестая. — Она тебе дорога. — Все нормально, — Седьмая нахмурилась и захотела отвернуться, но в последний момент передумала. — Мне нужно пять минут. Дьяволица осторожно перехватила холодную ладонь и переплела с Гордыней пальцы. — Тебе необязательно самой, — осторожно предложила она. — Я же Гнев, во мне течет пламя Феникса, оно гибкое, как и моя магия. Я могу переместить ее за тебя. Седьмая отрицательно покачала головой. — Нет, это мое задание. Плюс ко всему ты еще не до конца овладела навыком дальней телепортации. — Ты и так сделала для нее больше, чем было велено. Ты вырастила звезду, — поймав надломленный взгляд, Шестая мягко улыбнулась. — Позволь помочь тебе, я справлюсь. Последовал неуверенный кивок, и дьяволица обняла Седьмую, прижав к себе за спину. Немного успокоившись, женщина глубоко вздохнула и закрыла заплаканные глаза. — Поэтому ни к кому не привязываюсь, — прошептала Гордыня в плечо. — Я совершенно не умею прощаться. — Знаю, — с грустной улыбкой согласилась Шестая.*
«Нужен кто-то, кто сможет ее уберечь, кто не бросит и обучит». Дала наставления Седьмая, отправляя греховную жену в поместье Вегард. — Не надо жалеть, госпожа. Этот лакрим убил уже двоих, — Гнев криво ухмылялась, неторопливо раскачиваясь на розовых качелях. «У меня есть на примете такая Слеза. Она хорошо показала себя в битве с легионом сто лет назад». Руки повзрослевшей Атрии тряслись. Она старалась не смотреть на труп, прибитый ею к калитке дома. — К-кто Вы?.. — со сбитым дыханием едва выговорила Вегард. «Но будь внимательна. Слеза сейчас во Дворце Солнца и постоянно перемещается. Выбери момент, чтобы безопасно телепортировать нашу госпожу». — Помощь, — хищно оскалилась дьяволица. «Полярная удержала на себе мир и выиграла нам время в битве век назад. Наша же Альфа равна ей по силе». — Красивое колечко, — прохрипела Шестая, задумчиво взглянув на украшение Вегард. Золотой перстень сиял на указательном пальце. «Ведьма невероятно важна. На ней мой артефакт, он защищает. Но все же, прошу тебя, не покалечь ее». — Это подарок, — пролепетала Атрия, не зная, почему смутилась. — Не сомневаюсь, — похоронно прохрипела Гнев и протянула лакриме руку. — Вы принимаете мое предложение, госпожа? Заколебавшись, Атрия испуганно вцепилась в ладонь Шестой. — Верное решение.***
Видение покрылось густым дымом. Сноп рыжих искр выпустился прямо перед глазами, и постепенно чернота испарилась. Вегард не заметила, как проснулась. По ощущениям прошла всего минута. Она отпрянула от заросшей статуи, стараясь восстановить дыхание. Мысли наслаивались друг на друга. И ни одну не поймать. Меж деревьев все еще танцевали жрицы, отдаленно похожие на медуз. Над головой сияла морозная Слеза. И первый оборот плакучей Ацедии встретил ее личным присутствием Верховного Жреца. Молодой мужчина стоял напротив, оставив свою статую позади, и улыбался Вегард, сложив ладони за гордо расправленной спиной. Смотрел на нее по-отцовски нежно и с легкой веселостью в глазах цвета глубоких вод. — С возвращением домой, Атрия, — ласково проговорил Второй из грехов. — Кто Вы?.. — Вегард и без того знала, но от шока разум отключился. — Разве это важно? — улыбка Уныния стала лукавой. — Куда интереснее, кто Вы. — Ярчайшая Слеза Южного Треугольника, — прошептала Атрия так уверенно, словно никогда не забывала. Второй из грехов согласно кивнул. — Последняя ведьма. Мой Венец.