Хочу! Буду! Требую!

      Блу не был глупым. А ещё Блу не был маленьким. Хотя все остальные так и не считали. Продолжали сюсюкать, щипать за щёчки, что, кстати, давно уже перестали быть пухлыми, и бесили… бесили-бесили-бесили! Отсутствием ответов, своими глупыми смешками: «вырастешь — узнаешь». Он уже вырос! Но всё ещё ничего не узнал. Ничего не попробовал и ничегошеньки не увидел. А ему было жутко интересно! Только вот, по-видимому, всем на это «интересно» было плевать. Аж психи берут.       «О, он мне покажет? Покажет?! Зови своего Паппи, ягодка! Я буду ждать здесь, пусть приходит и показывает! Я с удовольствием посмотрю, а если позволит, то и пощупаю!» — так сказал тогда тот необычный Найтмер, названный Дримом почему-то тётенькой.       «П-пощу… к-кого пощупаешь? Паппи пощупаешь?» — проронил тогда Блу, сгорая от стыда и пошлости, что сквозила в этом аквамариновом взгляде. А стоило тогда спросить другое. То, что хотелось услышать, а не тот культурный озвученный им вариант. Потому что, видимо, этот тётя Найтмер был единственным монстром, что сказал бы ему прямо и не таясь то, что младший Свап хотел услышать. А возможно, и подкрепил бы слова демонстрацией… так думалось сейчас надувшемуся круглым сердитым воробушком Блуберри, и он сопел через носовое отверстие и сверлил взглядом голубых огромных зрачков, что от злости потеряли свои звёздочки, нервно глотающего слова Дрима. — Как пощупать? За что? Ом-м, ну, это же обширный вопрос, на самом деле. Если подумать, у твоего брата много выдающихся частей тела, за которые его можно было бы пощупать.       О, Блу был согласен с этой мыслью, его братец был идеальной мишенью для щупанья, чем Блуберри постоянно и бессовестно пользовался, изучая на хохочущем, похрюкивающем, задыхающемся и стонущем от смеха брате анатомию скелетообразных монстров. Ну, а что же ему ещё оставалось делать? Книжку, названную гордо «Атлас анатомии монстра. Подвид скелет.» Папирус отобрал у младшего, чуть не вырвав её с руками, светя оранжевым румянцем и возмущенностью во взгляде и провожая свои действия словами о том, что «такое» маленькому Блуберри видеть ещё рано. Блуберри от таких слов посмотреть на это «такое» захотелось ещё больше, а ещё узнать, всё ли нормально с ним самим, потому что… потому что последним временем его тело, ну, не то чтобы издевалось, но выдавало какие-то непонятные вещи, формировало псевдо-органы и вообще… чесалось где не должно. Описать по-другому происходящее с ним Блу никак не мог за неимением в лексиконе нужных слов и знаний. — И какие-такие выдающиеся места имел ввиду Найтмер? Он же говорил о чём-то конкретном, я по глазам видел! Он имел ввиду какую-то конкретную часть тела… особо выдающуюся.       Дрим выпучил глаза, насколько это вообще было возможно ввиду их отсутствия, но слова о особо выдающейся части комментировать всё же не стал. Ему и так было чем занять голову. Мало того, что художник так обидно и надолго пропал, оставив его одного, да этот новый Найтмер ставил на уши весь Мультиверс своим необузданным нравом и до неприличия несерьёзным поведением, так теперь ещё малыш Блу вдруг задаёт неудобные вопросы.       О том, что малышу Блу без малого уже почти стукнуло девятнадцать, Дрим, как и впрочем все остальные, забывал напрочь. Ну какие девятнадцать? Ну вы только посмотрите на эти щёчки, посмотрите на эти глазки, на эту широкую улыбку и на мелкие веснушечки, что появлялись на нежном личике, когда его заливал голубой румянец. Ну это же вечное невинное дитя, ангелочек, милейший нежный херувимчик. Ага, херувимчик, который какого-то хера вздумал довести сегодня своего друга до трясущихся рук. — А почему бы тебе не спросить у своего брата? — Дрим наконец-то придумал выход из сложившейся ситуации и, не удержавшись, схватил Блу за плечи и пару раз сочно чмокнул в надутые щёки.       Тот скривился, высунул язык и принялся вытирать влажные следы на щеках: — Дрим, ну фу! Ну натуральное ФУ-же, зачем ты меня облизываешь постоянно? — За чем? За приятными ощущениями, конечно! — фыркнул хранитель позитива и, уклоняясь от летящих в него чайных ложечек, поспешил скрыться в портале. Пусть старший Свап сам разбирается со своим любознательным херувимчиком, а Дрим ещё обещал некоей вкрай наглой, но однозначно располагающей к себе особи притащить ей какого-нибудь Папируса на знакомство.       Кого бы выбрать? Надо, чтобы был достаточно смелый, чтобы не испугался тентаклей, значит не Оутер. Достаточно взрослый, чтобы не умереть от того количества пошлятины, что извергала эта неуёмная осьминожина, а значит не оригинальный Папс. Такой, чтобы не заснул прямо во время разговора, пользуясь случаем, значит не Разз или Слим из Свапфелл и Феллсвап вселенных. И не старший братец Рипера, чтобы тот нечаянно от незнания или неожиданности не упокоил сверхмеры любящего физические контакты Найта, который, Дрим не сомневался в этом ни секундочки, немедленно полезет обниматься, стоит ему только показать Папируса живьём и сказать «можно». Это прозвучало бы, скорее, как «фас» в их случае. А к Ластам за тем Папирусом Дрим боялся идти и сам… эх-х, ну кого же? Кого? Фелл его знает кого… Дрим выпрямился, вдруг осознавая, что, ругнувшись, сам ответил на свой вопрос. Фелл! Да, конечно же! Еджи идеально подходил: высокий, красивый как и все Папирусы, достаточно жёсткий и закалённый, чтобы не краснеть от глупых намёков, и не боящийся ничего! И, довольно выдохнув, Дрим солнечным козликом поскакал в Фелл вселенную, требовать в своё распоряжение местного Папса. Ну что же, надо будет ему что-то взамен пообещать… но что не сделаешь для нового друга…       Блу же продолжил изнывать от съедающих его изнутри вопросов у себя дома. А если мучился Блу, то мучились и все остальные. От прилипучести и активности низенького скелета страдали буквально все окружающие. И уже через неделю от него шарахались на улице даже скромная Андайн и Гриллби, а о Стретче и говорить не приходилось. Он стонал и прятал череп в капюшон жёлто-оранжевого худи каждый раз, как только Блу заходил в кухню с упёртыми в бока руками. И затягивал этот капюшон, оставляя лишь маленькую дырочку для дыхания, стоило младшему братику открыть рот. — Меня нет, я сплю, ушёл в прострацию, впал в летаргический сон, умер. Нет меня, цветы к моему остывшему телу можешь принести вечером. — Паппи! Ну Паппи! Ну расскажи, что там спрятано в той книжке такого, что мне видеть нельзя? И почему нельзя ещё? Значит, потом станет можно? А когда наступит это потом? А что мне сделать, чтобы оно наступило не потом, а уже сейчас? Ну Паппи, ну если не хочешь показать в книжке, тогда покажи на себе! Блу увидел оранжевое сияние, что пробилось даже сквозь стянутый капюшон. — Или на мне! Сияние увеличилось, бедный Паппи заскулил. — Ну, или дай посмотреть фильмы, что есть у тебя на компьютере. Я видел запароленную папку, на которой написано 18+. Мне уже восемнадцать плюс, мне уже скорее даже девятнадцать минус! Мне уже можно! Хочу! — топнул он ногой и, не рассчитав, попал с размаху несчастному Папирусу по ступне. А учитывая, что старший Свап предпочитал ходить дома босиком, а Санс наоборот имел для домашнего использования лёгкие сапожки на небольшом двусантиметровом каблучке, то такое топание получилось достаточно болезненным.       Паппи зашипел, и, подтянув на всякий случай обе ноги к груди, завис на табуретке скукоженным ежом, обхватив колени руками и спрятав между ними голову. — Ой, извини-извини-извини, я не хотел по тебе попасть, я просто хотел, чтобы ты мне ответил что…       Папирус предпочёл бы, чтобы на него наступили ещё раз, чем рассказывать или, не дай Создатели, показывать на себе либо на нём… да Творцы милостивые, на ком бы то ни было!… нюансы строения тел, различия между полами, пусть и эфемерные, если рассматривать именно скелетов; изменения при половом созревании и, о звёзды, возможность магически создавать органы. Нет! Вот уж нет! Пусть Санс по нему хоть бегает в своих сапогах целый день напролёт, но Папирус не будет ему это рассказывать! И показывать! И давать доступ к его порно, которое хранилось в упомянутой запароленной папочке!!! Тоже нет! Ни за что! Никогда! — Ну Паппи!       Папирус попытался сжаться на табуретке ещё плотнее, чуть не рухнув при этом на пол. Но услышал звонок. Это был телефон Блуберри. Он, по-видимому, поднял трубку, так как его звонкое «Привет! О, да? Ты пришлёшь приглашение и мне? Вауи! Это так круто! Да, я сейчас у него спрошу!» чуть не оглушило даже через плотно сжимающую череп ткань капюшона. — Паппи, меня приглашают на Новый год в гости! Это тётенька Найтмер, он говорит будет много людей, но все — его хорошие знакомые! И ещё будет Дрим и Инк, они за мной присмотрят. И это уже завтра! Ты отпустишь меня? Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Я пр-р-рошу тебя!       Папируса трусанули за плечи, и он таки свалился с табуретки, больно приложившись копчиком об пол и растянувшись во всю свою длину. Подвздошные вдруг прижало твёрдой тяжестью, а капюшон содрали с черепа, ослепляя дневным светом и пылающими азартом звёздочками-зрачками. Папирус застонал. Блу сидел на нём верхом и цеплялся обеими руками за натянутое им же худи, держа телефон в зубах: — Ну повалуйфта, ну отпуфти мямя фуда… — Ладно, ладно, хорошо, только слезь с меня, Блу, я отпускаю тебя к нему… к ней. Что это вообще значит, «тётя Найтмер»? Это же мужское имя! Это мужчина или женщина? — О, это смотря кем ты меня захочешь видеть, медок… — послышалось из телефонной трубки томное, и Папирус прикусил язык, он не понял сразу, что телефон теперь был на громкой связи, — Я универсальный солдат, мой сладкий мальчик, я могу быть… что? Нет, Киллер, это не Папирус, вернее, не тот Папирус, которого ты пытался… эй! Перестань, отдай мне телефон, я ещё не закончил приглашать Блуберри к нам на праздник! Отдай, ой, нет, отпусти… ак-х-х, не надо, ну не здесь же, м-в-в-х, ох, Килл, ну перестань же ты… ах-хах, у тебя зубы острые, прокусишь, ох, Килл, нежнее…       Блуберри резко ткнул пальцем в экран, наспех заканчивая звонок, заливаясь румянцем, подрываясь с офигевшего малость Папса на ноги и тут же убегая наверх в свою комнату с криками: — Ты мне уже позволил! Уже поздно брать свои слова обратно, Паппи!!! Я иду собираться! И ни-че-го не стану слушать, ты не можешь передумать, нет-нет-нет!       Папирус провёл руками по черепушке, со звонким стуком роняя ту на пол. Он так и не успел подняться на ноги: — Ну, во всяком случае, там же будет Инк. И Дрим. Вот, кто-кто, а Дрим точно ответственный и абсолютно нормальный. Всё будет хорошо, нечего переживать. Зато я смогу от него отдохнуть и отоспаться, пока он в гостях у… пф-ф-ф, и всё-таки, что за глупость… тётя Найтмер…