Хочу! Буду! Требую!

      Уже к обеду Блу успел достать своего старшего брата настолько сильно, что тот с гипер-страдальческим выражением лица хлюпнул на нычку прямо в банку с мёдом пива и заперся в ванной комнате, даже не делая вид, что занят мытьём. Вместо шума воды было слышно лишь тихое чавканье, сёрбанье и шмыгание. Блу наигранно-страдальчески громко вздохнул под дверью и улыбнулся пакостно.       Ну подумаешь, спросил, не может ли Паппи формировать из своей магии что-нибудь интересное. По типу щупалец или дополнительных частей тела. Ну подумаешь, показал, как с помощью той же магии можно удлинить язык так, что получится при желании достать себе им к самой макушке… можно подумать Паппи и сам не играется со своей магией похожим образом, когда остаётся один. Играется, наверное, ещё и не так, иначе не спрятался бы сейчас в ванной, отчаянно смутившись.       О, Блу прекрасно понимал, чем вызвано его смущение, ведь он не был глупым. И маленьким он тоже не был. Он был хитрым и наглым. И с удовольствием пользовался тем, что остальные воспринимали его как несмышлёного ребёнка; а также с удовольствием провоцировал их на чувства. Возможно, не зная самой сути, но чисто инстинктивно понимая своеобразную запретность «взрослой» темы, или действий, или вопросов.       Да, не особо культурно и невинно, зато весело.       Но всё же как интересно… столько вопросов остаются без ответов. Вот, к примеру, как объяснить то тянущее чувство в костях, что иногда возникает, когда смотришь на кого-то симпатичного? Или почему вдруг брату в последний год стало стыдно показывать ему свои кости и выходить из ванны так, как он позволял выходить себе прежде? Или ещё… это только ему приходится иногда закрываться в комнате по вечерам и позволять магии выплеснуться, или это всё-таки нормально? Ну не спрашивать же у брата прямым текстом, что же это за штуку формирует экто-плазма, как называется этот псевдо-орган и почему так приятно к нему касаться. Блу понимал, что это либо не тема для разговора с братом, либо вообще лично его проблема, и, соответственно, брат ему ничем помочь не сможет. Хотя, почему это вдруг проблема? И вовсе нет, вовсе не проблема, скорее приятный бонус организма, позволяющий хорошо расслабиться.       За такими мыслями его и застал открытый чернильный портал, и Блу, услышав хлопок в гостиной и крикнув Папирусу «За мной пришли, веди себя хорошо, буду дома завтра», поспешил спуститься по лестнице. Прилетевшее следом «Хорошо, увидимся в следующем году» чуть не заставило скатиться по ступенькам кубарем. И Блу, фыркнув раздражённо и морально пропалив в двери ванной огромную горящую дыру взглядом, уже аккуратнее и не с таким прекрасным настроением продолжил спускаться вниз. — Привет, малыш. — услышал он голос художника и ещё чьё-то хриплое покашливание, что тут же заставило искать глазами источник звука. — Ну, привет и от меня… малыш. — было сказано этим незнакомым хриплым голосом. И Блу остановился, так и замерев на полпути к появившейся парочке монстров, жадно разглядывая незнакомца. Тот стоял возле Инка, широко расставив ноги и спрятав руки в карманы чёрных бриджей с жёлтыми полосками по бокам. Выше шла красная рельефная водолазка; золотая цепь, что выныривала из-под завёрнутого воротника; верхний шейный позвонок и лицо с острозубой улыбкой.       Блуберри аж ступеньку пропустил от показавшейся такой интересной внешности и полноты чувств. Пропустил, ойкнул и полетел носом вниз прямо на встречу твёрдому полу. И намеревался уже было его страстно и болезненно поцеловать, когда душу стиснуло, будто тисками, дыхание спёрло, а тело так и зависло неподвижно, не долетев всего лишь пару сантиметров к светлому паркету. Плечи вдруг стиснули чьи-то твёрдые ладони; душу и тело отпустило из замораживающей хватки магии. Блу вдохнул шумно и приложился-таки коленками об пол. — Жив? — спросил владелец хриплого голоса, и в глазницах Блуберри загорелись яркие звёзды. — К-кажется… — было сказано будто не своим голосом, и Блу поднялся на ноги, поправляя съехавшую с плеча голубую футболку, откровенно пялясь на руки, что только что так приятно грели его плечевые косточки.       Инк, который, оказывается, тоже стоял рядом, щёлкнул Блу по носу: — Вот и славно, мелкая раскоряка, бери тогда своё тако и пошли, нас, наверное, уже заждались там.       Он встрепенулся маленькой птичкой, бросая последний быстрый взгляд на горящие красным контуром зрачки в полуприкрытых расслабленно глазницах, и метнулся за натрамбованными под верх бумажными пакетами на кухню: — Всё готово, Инки! Три десятка отборных, изготовленных вот этими вот ручками тако по моему личному рецепту готовы! — Я надеюсь не сладкие?       Блу сморщил носовую косточку обиженно: — Это был экспериментальный вариант! И они были не такие уж плохие. Паппи они понравились!       Инк хрюкнул себе под нос тихонько, но всё же добавил: — Ох, малыш, твой брат просто тебя слишком уж любит, чтобы сказать тебе что-то другое. — Ох, он прав… малыш, братья они такие, я тоже с улыбкой ем лазанью своего Папируса, хоть и осознаю, что это та ещё дрянь.       Блуберри воззрился на красноглазого скелета с восторгом. Надо же! Он настолько любит своего брата, что согласен ради него есть всякую гадость. Какой же он… мужественный, доблестный и самоотверженный! Хорошо, что его Паппи не приходится так мучиться и притворяться, ведь его готовка совсем не так плоха и совсем уж точно не «та ещё дрянь». А те сладкие тако, что Блу нашёл потом возле мусорников… О, он был уверен — Паппи их вынес туда только для того, чтобы и малоимущие или заблудившиеся туристы тоже смогли получить немного отличной вкусной еды. Да, так оно и было, не иначе! Но если та лазанья и правда такая ужасная… о звёзды, так любить своего брата! — О, ты так самоотвержённо умеешь любить! — вернул он взгляд этому незнакомому монстру, не сдержав восторженного восклицания, до сих пор не теряя ярко сияющих звёздочек со своего взгляда.       Рэд наклонился к нему ближе, прикрывая глазницы ещё больше и опаляя щеку горячим дыханием: — М-м, я, пожалуй, соглашусь с тобой, малыш. Уж что-что, а любить я действительно умею.       Инк прищурился подозрительно, фыркнул и растащил стоящих рядом с ним монстров в стороны. Открыл портал и, схватив что одного, что второго под руки, холодными ладонями пуская мурашки по костям, потянул в обведённую чернильным контуром дверь между мирами.       Блу повертел головой, отмечая про себя расположение кухни, заприметив знакомого скелета с дыркой в черепе, что копошился там, управляясь с какими-то незнакомыми блюдами: — На́йти, ты где? Мы с Инки принесли пунш и тако моего изготовления! Целое море тако! Ой, Хоррор, привет, а почему у вас так много бутылок тут под столом стоит, это всё нам? А оно вкусное? А это что? Ой, как интересно! А мне Паппи не позволяет!       Хоррор буркнул себе под нос что-то типа: — Да хоть всё выпей, мелочь, только не подходи ко мне, пока я тут не закончил…       И Блу вскинулся возбуждённо: — Что, правда можно? Правда-правда? Ой, как круто, просто великолепно, конечно я буду! Не смотри так на меня, Инки, я уже достаточно взрослый для этого! И я же не рассказал братику, что это ты меня материться научил! Вот теперь и ты молчи. Ну мне же интересно! — и, забыв обо всём и всех на свете, подступил к вздрогнувшему вмиг почему-то Хоррору.       Зачем? Помогать! Оу, Великолепный Санс не может просто стоять в стороне, когда на кухне столько всего интересного! Вот, например, эта вот интересная субстанция, похожая на желе с кусочками мяса внутри. А почему бы её не впихнуть в тако? Он потянулся было к расставленным по столу мисочкам, но по рукам прилетело черпаком, а за плечо потянули холодные ладони. — Найтмер велел занять тебя. У него есть супер-ответственное задание специально для такого ответственного монстра как ты! Разлей по вазам и кувшинам пунш.       Блуберри посмотрел на какого-то странного сегодня художника с сомнением. Вот так важное задание. Опять к нему относятся как к ребёнку. Обидеться, что-ли… но в руки лёг черпак и лейка, а перед глазами стала выстроенная блестящими рядами посуда. Выстроенная как раз на том столе, под которым и был организован склад разнообразных бутылок. Блуберри улыбнулся: — Окей, Инки, всё будет сделано в лучшем виде! Это будет самый великолепный пунш в этом году!       Инк, конечно же… поверил в его заинтересованность. Ну, или сделал вид, что поверил. И, кивнув вяло, поплёлся в центр комнаты, оглядываясь по сторонам, словно кого-то ожидая. И в конце-концов упал прямо под ёлкой, позволяя разноцветным лампочкам окончательно завладеть его вниманием.       Блу разлил пунш по ёмкостям, и, оглянувшись по сторонам, нырнул под стол: — Так-так, м-м-г, ага, обороты… так, тут тридцать, тут тоже почти так же, а вот тут… о, а здесь почти шестьдесят! Интересно, что же значат эти обороты? — он повертел высокую бутылку в руках и чуть не уронил её; подскочил от тихого, немного хрипловатого голоса за своей спиной, больно ударившись черепушкой о столешницу. — Это проценты содержания спирта в напитке. — Что? Какого ещё спирта? — не совсем понял Блу и переспросил, потирая ушибленное место рукой. — Ну, спирта, самого обычного спирта. Это такое органическое соединение, содержащее в себе гидроксил, связанный с насыщенным атомом углерода… — начал было Рэд, но запнулся, видя замешательство на слегка голубоватом почему-то личике, — Эк-х, ну эт типа процент веселья. И в каждой бутылке он разный… Можно и так сказать, если уж совсем не вдаваться в детали.       Блуберри чуть рот не открыл от нахлынувшего повторно восхищения: — Ты тако-ой у-умный! А вот мне Паппи совсем ничего не рассказывает, и с никакими спиртами я не знаком. — Ох, хах, со спиртами начать знакомство никогда не поздно. — сказал довольно улыбающийся Рэд, и, бросив острый взгляд в сторону Инка, нырнул под стол к посторонившемуся тут же Блуберри, — Как и со мной. Я Рэд. Думаю, сам догадался, отчего меня так называют. А ты? Как имя этой прелестной звёздочки?       Блу покрылся румянцем от таких слов. Его ещё никто и никогда не называл прелестной звёздочкой, его ещё никто и никогда не обнимал так по-особенному приятно. Он взглянул в красные зрачки, из-за которых, видимо, этот Санс и носил имя Рэд, и протянул руку, что сегодня была лишена привычных перчаток, для рукопожатия: — Блуберри. — уронил он тихое. И чуть вместе со своими словами не уронил следом и челюсть, когда его руку вместо того, чтобы пожать, как было положено, нежно оплели пальцами, поднесли к губам и поцеловали: пястные косточки, нежные соединения, сгиб фаланг. Ах! — Блу-убер-ри… звучит как сладкая ягодка. — мазнули по кончикам пальцев влажным дыханием, и Блу залился краской ещё больше. — Только не надо меня стесняться, я вижу по глазам, что ты хочешь убежать от меня.       Блу свёл бровные дуги у переносицы. Что? Убежать?! Вот уж нет! Блу ни в коем случае не хотел убегать: — Вот уж нет! Нет-нет-нет, Рэд, я совсем не хочу убежать, я хочу… Хочу попробовать! Хочу попробовать всё, о чём ты мне рассказывал, и всё то интересное, что сможешь мне предложить!       И такой умный, самоотверженный и, несомненно, очень привлекательный Рэд сгребает пару бутылок в одну руку, немного замешкавшегося Блу в другую и, прихватив зубами за длинную ножку бокал, ныряет в дальний плохо освещённый угол комнаты, где забытой всеми тенью стоит маленький диванчик. Ох, да этот Найтмер просто сокровище, подкинуть Рэду такое знакомство… — Будем пить по очереди, ягодка. Только не спеши, глотай совсем по чуть-чуть, мы же не хотим, чтобы тебе стало плохо. — Нет конечно… — мотает головой Блуберри, прикрывая зрачки-звёздочки в чёрных глазницах, — Мы хотим, чтобы мне стало хорошо!       Рэд смеётся тихо, приобнимая мелкого скелета за плечи: — Мне нравится твой ход мыслей, Блу. Хочешь? — предлагает надпитый бокал белого полусладкого. — Хочу! Хочу и буду! — отвечают ему, зарываясь в тёплые объятия теснее и хватая бокал вместе с чужими сжатыми на нём пальцами, — Очень даже хочу и буду…