Хочу! Буду! Требую!

      Пыльного с подвала выгнал громко-противный ор Киллера о том, что шеф требовал, чтобы он приглянул за ушедшими в ванную гостями. Даст скривился недовольно. Ну что за ними приглядывать? Ну не утонут же они там в конце концов! Но прилетевшее следом «Ты меня услышал? Или мне идти тебя выковыривать самому?» заставило таки подняться на ноги. Он виновато улыбнулся Хоррору, с которым они так хорошо и тепло сидели за их личным маленьким столом с бутылкой игристого и специально припасёнными только для них двоих бутербродами с икрой, и сделал шаг к выходу. — Не волнуйся, иди, я подожду тебя тут. Если не вернёшься через час — пойду тебя спасать.       Пыльный улыбнулся благодарно. Хоррор всегда понимал всё без слов, с ним всегда было легко и приятно, и, чего уж говорить, спокойно. Из всей их команды Хоррор был единственным, к кому было не страшно развернуться спиной или раскрыть тайну; кто бы никогда не стал издеваться, или бить исподтишка, или приставать с какими-то пошлостями. Хотя, последний вариант скорее вызывал непонятную грусть, а совсем не благодарность. Дасту иногда хотелось услышать грязную шутку, направленную в свою сторону от этого чрезмерно тихого и скрытного скелета. Но увы, судя по всему, Хоррор быстрее станет заигрывать с колбасой или жареной индейкой, чем обратит внимание на другого монстра. Видимо, стремление к романтике тупо выдуло сквозняком из его дырявой головы. Даст фыркнул таким своим мыслям и взлетел по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. — Чего? Ты меня всё ещё ждёшь? — уставился он удивлённо на недовольного Киллера, что в нетерпении переминался с ноги на ногу. — Ну да! Ты ж не соизволил пикнуть, что уже идёшь и всё ли тебе понятно! Говорить научись, придурок! Меня там Найти ждёт, а я тут с тобой время теряю! Эх! Вали наверх в ванную и проследи, чтобы малыша Блу не изнасиловали, босс велел. — Понял. — буркнул Пыльный и поплёлся на второй этаж.       Киллер смахнул чёрную каплю, что скатилась по щеке и зависла на подбородке в неопределённости: — Мастер многословности, блядь. — и спешно припустил по коридору в зал. К своему ненаглядному осьминожику, проследить, не всунулась ли его неугомонная задница куда не следует… опять… …       Пыльный постучал в прикрытую дверь, и, не дождавшись ответа, толкнул её вперёд, заходя без левой мысли в ванную и так и замирая в пороге. Вглядываясь в сплетение костей и пытаясь понять, станет ли тот, кого насилуют, сидеть сверху и с тихим хихиканием пытаться достать языком до чужой души прямо через клетку рёбер. Даст даже прищурился, приглядываясь и пытаясь понять, откуда вообще у такого мелкого монстра настолько длинный язык, но быстро бросил это занятие. Задания измерять язык ему не давали, он должен был всего лишь удостовериться, что Блуберри тут не обижают.       Сомнений в неправильности «изнасилования» добавили и заведённые за голову руки нижнего скелета, в котором Даст с удивлением узнал Рэда; и стоны, что издавались им каждый раз, когда мелкому удавалось таки задеть душу или скользнуть голубым кончиком по внутренней стороне солнечного сплетения.       Так и не решив, что ему полагается делать в ситуации, если предполагаемого насилия не обнаружилось, Даст решил просто поставить всех в известность, что он своё задание выполнил — на случай, если шеф у них поинтересуется, был ли он здесь — и уйти себе тихонько в подвал. Назад к Хоррору. — Эй, Голубика! Босс велел за тобой присмотреть и… — Даст не успел больше сказать ни слова, его тело замерло, окутанное синей атакой… а потом мелкий скелет подорвался на ноги и с криками «нет-нет, не надо его выкидывать, ему же дали задание за мной смотреть и его накажут, если он не послушается!» кинулся заглядывать Дасту в глаза. — Пусть себе присматривает, раз у него такое задание. Мне не жалко, только чтобы не мешал и не лез… — О-хох, ягодка, ты серьёзно? Секс при свидетелях? Тебе хочется острых ощущений? Ну, тогда свяжи его. Вот там вот полотенца и шнуры для сушки белья сверху болтаются, снимай. И рот заткни, чтобы не отвлекал лишними звуками, ему ж нужны только глаза, чтобы смотреть… — голос Рэда сочился сарказмом.       Но, по-видимому, Блу воспринял его слова на полном серьёзе, потому что офигевшего от происходящего Пыльного действительно начали связывать, и под хриплый кашель Рэда через каких-то пару минут он превратился в лежащую смирно мумию. — А ну-ка, так тебе будет видно? — спросил Блу оживлённо и прислонился щекой к щеке, оценивая доступный связанному угол обзора, — Ага! Скажешь потом спасибо Великолепному Сансу за то, что не дал сорвать выполнение твоего задания! Ну всё, я готов продолжить! — Ты меня пугаешь, ягодка, может мы его отпустим и пойдём поищем свободную комнату? — попытался вразумить его Рэд. — Нет уж, что я, зря его связывал? И я не хочу никуда идти, это будет неудобно – таскать за собой по коридорам связанного! А если свободной комнаты вообще не найдётся? Обратно его тащить? Так и настроение всё пропадёт. Вот ещё! Не-а, нет, нетушки. А ты куда это поднимаешься?! А ну стоять! То есть сидеть! — воскликнул он и вновь сбил с ног начавшего уже подниматься Рэда, — Так же было всё хорошо, ну куда ты собрался, я всё равно же от тебя не отстану. От меня так просто не уйдёшь!       Рэд хрюкнул, его всё подмывало то ли заржать от комичности ситуации, то ли закричать «спасите-помогите», ведь это всё больше походило на то, что попытайся он улизнуть, нарвётся на жёсткое принуждение. А жизненная практика кричала, что легче расслабиться и получать удовольствие пока можно, чем сопротивляться. Тем более, по большому счёту, он ведь сам этого хотел. — Ладно, Блу, как скажешь, лежу не рыпаюсь, здесь так здесь.       Начинать прелюдию в третий раз было немного даже смешно. Поцелуи всё норовили сорваться в фыркание, а чужие пальцы на рёбрах больше щекотали, чем дарили тягучее удовольствие, да и взгляд сине-красных зрачков, что с испуганного перерос в осуждающий, никак не помогал расслабиться. — Ох, Блу, я… кажется, я не смогу. Он смотрит на меня! Я не могу расслабиться! — вспылил Рэд и попытался сесть. — А ты не смотри на него. Или представь, что это не монстр, а животное, или вообще пыль. Просто с глазами. Вот лежит себе, смотрит и никого не трогает. Пылька безобидная… — ответили ему и настойчиво припечатали лопатками обратно в пол. — Да не получается у меня! У этой пыли слишком выразительные глаза! Не могу я! — Глупости какие, всё ты можешь! Ну-ка, смотри на меня, я кое-что сейчас тебе покажу. Тебе понравится. — и Блу поднял руку, словно фокусник.       На тонкую ладонь потекла густая магия, обвивая фаланги и тут же отделяясь от них, формируя три небольших голубых отросточка, что прытко сплелись в спиральку и снова раскрутились, мягко колышась в воздухе и поигрывая острыми кончиками. Рэд вытаращил глаза на это чудо. Блу хихикнул: — Ну чего ты так смотришь, это же моя магия, ты тоже так можешь. Какая разница, что из неё делать: губы, органы или что-то ещё? А теперь закрой глаза и расслабься.       И ладонь с мини-векторами поползла по позвоночнику вниз. От влажной теплоты и мягких касаний враз сбилось дыхание, и Рэд снова задышал часто, а за минуту и вовсе начал глотать ртом воздух, словно рыба. Нет, его жизнь больше никогда не будет прежней! Кто бы только мог подумать… ох… Голубые отростки вместе с рукой скользнули вниз, под ткань шортов, и он издал первый стон.       Блуберри, сидящий рядом на коленях, наклонился к нему с довольной улыбкой, даря очередной нежный поцелуй и отмечая про себя, что тот странный орган, что формировал его организм из эктоплазмы магии, всё-таки являлся нормой, потому что у Рэда, как оказалось, был точно такой же. Он выдохнул расслабленно и облегчённо, теряя наконец страх своей непохожести, что всё это время гложил его изнутри, и толкнулся языком настойчивее, послушными магическими отростками оглаживая, скользя вверх-вниз, то сжимая, то нежно массируя чужое возбуждение.       Рэд заурчал хрипло на такие манипуляции, завозился снизу, стаскивая с себя шорты и переворачиваясь, накрывая Блу собой и заодно прицельно отшвыривая тёмную ткань на лицо несчастного Даста: — Извини, приятель, для тебя спектакль окончен, дальше только за отдельную плату. — и, не отвечая на растерянное «что», принялся выцеловывать тонкие косточки, под чужие сладкие вздохи опускаясь всё ниже и ниже. Да, пускай он и не умеет вызывать дополнительные магические конечности, но у него всё ещё есть язык… и пальцы, а это уже что-то.       О том, что маленькому Блуберри его язык нравится даже больше, чем собственные магические отростки, Рэд узнал уже через пару минут старательного минета, и, окрылённый щедрой похвалой, продолжил своё влажное дело, спускаясь между тем руками ниже, к тазовому дну, нащупывая тугое мягкое колечко входа и растягивая псевдо-мышцы фалангой указательного пальца. Блу всхлипнул на такое движение, но ничего не сказал, и Рэд, немного углубившись, начал медленно вводить и средний палец тоже. — Сш-ш-ш… — засипел Блуберри едва слышно. — Прекратить? Больно? — он нехотя отстранился, продолжая массировать пульсирующую магию лишь руками. — Я не говорил… что мне больно. — чуть не задыхаясь прошептал Блу, и Рэд, прикусив лобковый хрясточек, выдохнул прямо в стык кости и магии: — Я же вижу… — А ты не смотри. — пискнули тонко, и на череп легли аккуратные ладони, вдруг так настойчиво направляя и требовательно толкая вниз.       Больше не надо было ничего говорить. Рэд наклонился послушно и провёл языком по всей длине, растягивая снизу пальцами, второй рукой лаская изогнутый круто позвоночник. — Ах… — Блу застонал протяжно, тут же разводя ноги шире и настойчиво толкая череп вниз, — Языком, Рэд, добавь немного влаги, мне… м-в-ф-ф… печёт немножко.       Рэд заурчал довольно. Такая открытость неимоверно возбуждала. У маленькой ягодки, казалось, вообще не было принципов и внутренних рамок, он был абсолютно незакомплексован и свободен в желаниях и действиях; и, судя по всему, ждал того же в ответ от своего партнёра. И Рэд был готов дать ему такую же открытую раскрепощённость. Он скользнул ниже, вылизывая голубую магию, что пульсировала на его пальцах, раз за разом обводя по кругу нежную псевдо-мышцу, щекоча дыханием чужое экто, растягивая фалангами и пуская струйку слюны по краю и внутрь.       Блуберри задрожал мелко, вскрикнул и начал толкаться вдруг навстречу, расслабившись, видимо, окончательно. Рэд поднял глаза. Собственные руки Блу мяли голубенькое сердечко под клеткой рёбер, лицо горело ярким румянцем, а с уголка рта стекала тонкая струйка.       Невозможно горячее зрелище. Рэд забыл как дышать, глядя на такое великолепие, сглотнул шумно и пополз тут же вверх, не в состоянии больше ждать и секунды, спеша присоединить к чужим тонким пальцам свой язык, почувствовать на вкус волошковый бочок перевёрнутого сердца.       Блу заёрзал под ним, толкаясь бёдрами вверх: — Ну Рэ-эд, ну куда… ну там так пу-у-усто, ну было же так хорошо, верни, ох…       Слова прервались сладкими стонами, а вслед и всхлипами, стоило только толкнуться пару раз, войти поглубже и потихоньку начать наращивать темп. — Мв-в-г-х-х… да, Рэд, да, ещё! — Блу подмахивает неугомонно, сбивая немного ритм, царапая пальцами лопатки и подставляя послушно парящую снаружи душу под чужие губы, — Не останавливайся, ох, прошу тебя.       Рэд сходит с ума от этих реплик, от горящих голубых звёзд в полуприкрытых глазницах, от сладких стонов и слов, сказанных с придыханием; входит полностью и замирает на несколько блаженных секунд, чувствуя, как голубая магия сжимает его плоть, как пульсирует, теряя влагу; и вновь берёт быстрый темп, считая чужие судорожные выдохи. Раз за разом.       Голубое сердечко течёт, пачкает губы, обнимает податливой полупрозрачной мягкостью пальцы; и чужие колени упираются в рёбра, берцовые кости ёрзают по позвоночнику, издавая тихий перестук. — Ах… я… это… м-м-н-х… Рэд, ох…       Рэд понимает, ускоряется ещё больше под чужие стоны, сам с трудом удерживаясь на грани, но безумно желая успеть довести до пика, непременно доставить такое же удовольствие закусывающему губы Блу. Сжимает голубую подрагивающую и уже влажную на самой вершине экто-плоть, дублируя фрикции и теряясь в накрывших волнах густого наслаждения, сжимаемый голубыми стеночками плотнее.       Ещё бесконечный миг, ещё пара судорожных движений, и он срывается окончательно, с рыком изливаясь, пачкая кости и голубую магию красноватыми каплями. Блу дрожит, подтягивая колени, и Рэду приходится скользнуть ещё несколько раз ладонью по возбуждённой, до предела напряжённой плоти. Вот ещё одно влажное размашистое движение, и к красным каплям добавляются голубые.       А теперь можно и расслабить руки, прилечь рядом, размазывая с глупой улыбкой потёки цветной магии по тонким костям. Поцеловать в висок запыхавшегося и румяного Блуберри. — Ты неимоверное чудо, Блу. Ты самый невероятный монстр, что встречался на моём жизненном пути.       Блу улыбается: — Тебе понравилось? — Ты ещё спрашиваешь. Мне очень понравилось. Это было просто волшебно. Горячо, неописуемо, невероятно приятно, божественно… у меня слова закончились, ягодка. — фыркает Рэд смешливо. — Великолепно. Это слово подойдёт? — Абсолютно. — Рэд кивает довольно, — Как думаешь, ягодка, сколько раз твой брат убьёт меня, если я приду к тебе домой и заявлю на тебя свои права? — он заглядывает в глаза внимательным амарантом зрачков, поднимается с пола, натягивая на себя свитер и подавая Блу его футболку.       Блу закусывает большой палец: — Думаю, раз десять точно. Но Рэд, разве ты настроен настолько серьёзно? Я не совсем уверен, что хочу… — Оу, Блу-убер-ри… — Рэд трётся о щеку носовой косточкой, притягивая мелкого скелета к себе ближе, — Ты ещё даже не осознаёшь, насколько упёртого и приставучего монстра себе сегодня нашёл. Даже если ты не хочешь сейчас, я тебя уверяю, я сделаю так, чтобы ты хотел. — Н-да? И как же? — в чёрных глазницах вновь горят звёзды, а на губах дрожит едва сдерживаемая улыбка. — Ох, поверь, я знаю много интересных вариантов. И я ещё даже не начал тебе их показывать… А ну-ка, не сиди на холодном полу, замёрзнешь. Держи, одевайся, пойдём поищем местечко поуютнее. — его чмокают в щёчку и, дождавшись, пока тонкие косточки полностью скроются под тканью, подпихивают в лопатки к выходу; подхватывают тёмную ткань, натягивая на себя и кидая сочувствующий взгляд на покрасневшую «мумию», что так и лежит нерушимым калачиком в углу ванной: — Извини, парень. Если я тебя развяжу, боюсь, ты на меня кинешься с кулаками, а у меня на сегодня ещё… к-гм… приятные планы. Так что, без обид, вызволяйся сам.       И дверь прикрыли с той стороны.       Даст заворочался гусеницей, гипнотизируя догорающую свечку взглядом, и уронил грустный стон в невидимый в темноте потолок. Прикрыл глаза в надежде на то, что ему удастся не заснуть тут в ожидании, и что Хоррор не забудет о своём обещании прийти спасать через час. Сколько там времени эти двое убивали его пошлыми фразами, вздохами и хлюпанием? Казалось, прошёл не час, а целая вечность. — Даст? — послышалось из входа, и Пыльный замычал, пытаясь выплюнуть изо рта заткнутый кляпом край полотенца, — Ох, ну ты даёшь. Ха-хах. Ты похож на рулет с маком. Или на палку сыровяленной колбасы. Кто это тебя так? Ну надо же. Ну, иди сюда, я тебя раз… а хотя, нет, ты так хорошо запакован, отнесу-ка я тебя вниз прям так. У меня как раз на сегодня разговор к тебе есть… непростой; а так и гарантия, что не сбежишь. Больно ты у нас к таким вещам нежный, эх. Ну всё, всё, тш-ш, тихо, не съем я тебя. Пошли. Только кляп вытащу, ага.       Даст выплюнул влажный кусок махровой ткани и сглотнул, пытаясь смочить побыстрее язык. Что это за разговор такой? Что вообще происходит? Его перекинули через плечо и понесли вниз по лестнице. Какие-такие вещи, к которым он относится с опаской? Это что же Хоррор такое имел ввиду? О…отношения? Или нет? Что Хоррор имел ввиду?! — Хоррор, ты меня пугаешь… о чём ты хотел поговорить, а? — О нас. — одарили его привычным немногословным ответом, и Даст сглотнул повторно.       «О нас»… он боялся даже подумать дальше, он боялся пошевелиться, сказать хоть слово и даже вздохнуть. — И я не о команде Бедгайз, Даст.       Пыльный улыбнулся глупо.       «О нас»       Сумасшедший Новый год. Мультиверс верно сходит с ума. Но ему это определённо нравится.