***
Дима прошёл в небольшую просторную гостиную, где около окна сидела Лидия. Она все так же была чем-то опечалена и смотрела на улицу. Подбодрить он не знал как, поэтому просто сел на свободное место на диване. Спрашивать её о чем-то тоже не было смысла, ведь он мог только сильнее её расстроить. — Мы будем долго говорить? — Нет, мы спросим самое важное, чтобы знать точно, кого нам воспитали, — ответила Лида. — Она тебя, вроде бы, знает. Ты с ней и поговоришь. — Очень некультурно переваливать всё на благородную даму, — Лидия посмотрела на него, но потом тяжело вздохнула и снова отвернулась: — Она видела меня всего один или два раза, когда я приезжала к Васе. И то наша первая с ней встреча вряд ли была для неё чем-то запоминающимся. Там больше что-то для меня впечатлительного. — Почему же? — Мы пили чай, она зашла к нам и увидела меня. Спросила Василя кто это, и он представил меня, как свою хорошую знакомую. И она убежала дальше. А вот уже когда я под лёгким шоком спросила, что это была за девочка, то он ответил, что это — его дочка. Рыженькая, понимаешь? В кого такая? Он вроде не рыжий какой-то. — Да… Действительно, необычно… — Дима немного замялся, а потом перевёл взгляд на дверь. В гостиную зашла Варя, а Зофия, после того, как Каменец кивнул, кивнула в ответ и ушла дальше за работу. Девочка стояла в дверях, смотрела по сторонам и вообще очень волновалась, что было заметно по тому, как она поправляет юбку, как бегают голубые глаза и слегка трясутся руки. «Насколько ужасно можно поговорить с девочкой, чтобы она боялась пройти в комнату?» — подумал Дмитрий, аккуратно рассматривая бледную девочку. «Возможно, её чему-то и учили», — подумала Лидия, видя, что Варя все ещё стоит в дверях. Замковская поднялась со своего места и посмотрела на девочку более ласково: — Usiądź. Chcemy tylko trochę z tobą porozmawiać. Варвара посмотрела на неё, а потом села на ближайший стул. Она буквально подбежала к нему, а потом опустила глаза в пол, хотя сидела довольно ровно. — Nie będziemy cię przestraszyć. Możesz się uspokoić, — Диме не нравилось, как она была молчалива. Ему уже казалось, что она ничего не расскажет. — Nazwali cię Żabinka? — Лида присела рядом с Каменцом. Варя ничего не ответила, только кивнула. Хоть что-то. Хоть какая-то надежда на диалог была, но в помещение зашёл Себастьян. Он просто скромно встал около стены, не нарушая их «светскую беседу». — To jest wspaniałe, — улыбнулась Замковская, стараясь не обращать внимания на пришедшего. — A to jest Lida, — указывая на нее осторожным движение рукою, произнес Лесной. — A ja jestem Kamieniec Litewski. To jest Grodno, — Дима посмотрел на Севу, который все время смотрел на Варю. — Присесть не желаете? — Спасибо, постою, — ответил Нёманский, не повернув к нему головы. — Как пожелаете, — сказал Дима. — Powiedz nam, co możesz zrobić? — спросила Лидия у Вари. Рыжик посмотрела на неё, но ответ не последовал. — Może umiesz grać na pianinie lub haftować? Но Варя не умела ни то, ни другое. Что бы её не спрашивали, она не знала абсолютно ничего. Лида надеялась хоть на какой-то уникальный навык девочки, но видимо ничего этого не было. — Разве ты не видишь, что она бездарна? — спросил Гродно. — Твоего мнения не спрашивали, — грубо ответила Лида. Сева даже оскорбился с этих слов, но её конкретно сейчас волновало не это. — Potrafię czytać i zmywać naczynia. — подала голос Варя. — О Боже, она что-то умеет. Нам не отдали чистый лист! — улыбнулся Себастьян, но радости в этом не было. — А ты вот сразу пришёл и по-литовски со всеми говорить начал, — сказал Дима. Нёманский замолчал и отвернулся к окну. — Ну чего замолчал? Ты ж такой грамотный. Каменец остановил недоброжелательный взгляд девушки рядом. — Nusiramink, kitaip aš tau padėsiu, — Лида коротко и ясно дала собеседнику понять, что он немного не прав. — Proszę nie złościć. — сказала Варя. Себастьян повернулся к ней, она посмотрела на него. Он прекрасно мог понять, чем она напугана, поэтому, чтобы больше подобных проблем не возникало, пошёл на выход. На этом как бы можно было закончить разговор, но Лиду интересовали не только способности маленького чуда. — Opowiedz mi o swoim domu, proszę. И в глазах Жабинки что-то повеселело, и она была готова начать свой воодушевленный рассказ, но её перебили. — Ты серьёзно спрашиваешь об этом? — спросил Сева у Лидии. — Да, я совершенно серьёзно. Ты имеешь что-то против? — Нет, я ничего не имею против… — Вот и замечательно, — не дала ему договорить Замковская и повернулась к Варе: — Teraz możemy mówić. Девочка начала свой рассказ немного неуверенно: что-то про описание дома, с кем жила. На нее неприятно давил взгляд со стороны, вынуждающий её замолчать. И сколько бы Мухавецкая не отворачивалась, сколько бы не закрывала глаза, все равно было страшно. На нее так не смотрел никто кроме Гродно. Пробить Варю было намного легче, чем можно было подумать. — Wiesz już wszystko… — прервала свой рассказ Варвара. — Nie chcesz powiedzieć? — спросил Каменец. — Chcieć… Ale trochę mi niedobrze… — Dobrze. Iść. Potem porozmawiamy, — сказала Лида. Варя быстро ушла, ничего не говоря. В комнате стало тихо, иногда за её пределами что-то гремело. Лида что-то шептала, а потом пошла в коридор. Каменец поднялся и вывел Гродно из комнаты на улицу.***
— Что тебе не нравится в Варваре? — спросил Дима. — Разве она чем-то плоха? — Мне всё не нравится, — ответил Себастьян. — Я понимаю, она не Лида… — Ты сравниваешь весьма плохо, Тихомир. Варвара никогда не сможет достичь того, какой стала Лидия. — Так помоги ей! Её ведь не зря отправили к тебе. Ты воспитал такой идеал, воспитай второй! Девочка умеет читать — она обучаема. Это же чудесно. Посмотри на неё ни как на дочь Васи, а просто, как на свою племянницу. Вы подружитесь, правда. С Лидой ты уже который век дружишь. У тебя все получится. — Ничего не получится! — прикрикнул Себастьян. — Лиду привезли абсолютно ничего не знающую. Она была капризна и перевоспитать её никто не мог. Она не хотела со мной дружить. Я был ей в тягость. А на Варю я не могу смотреть, как на свою племянницу, потому что у меня нет брата. Я не могу её полюбить так, как полюбил Лиду. — Ты не хочешь её любить, — поправил Лесной. — Может быть и так, — Нёманский пошёл вперёд, смотря себе под ноги. — Мое предложение может показаться странным, — начал Дмитрий и Себастьян посмотрел на него, — но ты можешь её переименовать. Жабинковская, например. — Я бы назвал её Натали, — задумчиво произнес Сева. — Твое предложение не такое уж и бредовое. Я подумаю. Каменец не видел больше тем для разговора и пошёл назад, но уже за первым углом его схватила за шиворот Лида. — Какая Жабинковская, ты вообще в своём уме?! А если он правда решит её переписать? — Да не сделает он это. Потому что Варя все равно останется рыжей и голубоглазой. Внешность он менять не умеет. А теперь отпусти меня, пожалуйста. — Ты за свои слова отвечаешь головой, — убрала руку Лида. — Никакой Натальи в этом доме не будет. — К сожалению это уже не от меня зависит. Листья на деревьях зашумели, небо затянули темно-синие тучи. Сильного ветра особо не было, но холодно становилось. Замковская пошла в дом, пока Лесной пытался угадать будет дождь или нет. — Лучше не стой просто так, а то как ударит и не успеешь дойти. — Понял, пани, знаю, — Дима пошёл за ней, обратив внимание на окна, в одном из которых чётко проглядывался силуэт девочки. В доме было гораздо теплее, да и спокойнее. Дима предложил снова попробовать поговорить с Варей в отсутствии брата. Лида подумала и согласилась. Искать девочку долго не пришлось: она сидела в комнате, куда обычно уводят молодых девиц подчас проведения каких-то праздников. — Я помню, что дверь была заперта, — заметил Лесной. Варя рассматривала пианино, так одиноко стоявшее в светлой комнате. Трогала клавиши, пыталась что-то играть, что на ум придёт. Она вся светилась от счастья и замирала от приятного звука клавиш. — Варвара, — позвал её Дима. Девочка испуганно повернулась и сразу же отошла от инструмента. Она посмотрела на Лиду, которая не ругалась, не говорила, а просто улыбалась. Это не пугало, а даже наоборот. Жабинка сама подошла к ней, посмотрела на, рядом стоявшего, Каменца. — Nauczysz się na nim grać. Koniecznie, — сказал Димка. — Czy pan umie grać na pianinie? — спросила Варвара. — Bardzo ładnie gra. — погладила её по голове Лида, а, помолчав, спросила: — Czy możemy kontynuować rozmowę?***
Они вернулись в гостиную, сели каждый на свое место и лидчанка задала свой прошлый вопрос. Сначала Варя начала все так же серо, но потом в рассказе становилось все больше весёлых моментов, она рассказывала ярко, радостно. Про то, что жила она с папой, что жили они в доме около реки, что река та бурная и красивая, и что каждый вечер они ходят туда гулять. Что её очень любят там, ухаживают и никогда бы, наверное, не оставили, если бы её не забрали. Готовая чуть ли не танцевать от своего повествования, Варя каждое свое слово сопровождала аккуратными, короткими движениями рук и постоянных взмахов головой. За окном ударила молния и полил дождь. — Себастьян ещё не вернулся? — тихо спросила Замковская. — Он шёл в сторону сада, — сказал Лесной, поворачиваясь к окну. — Pan Niemen w swoim pokoju, — сказала Варвара. Сначала Лидия и Дима не обратили внимания, но потом посмотрели на девочку. — Czy nas rozumiesz? — спросила Лида. — Niektóre słowa, — ответила Варя, поправив волосы. — On jest w domu? — Tak, w domu. — Ты за всех слишком беспокоишься, — сказал Дима. — Я беспокоюсь исключительно за людей, которые мне дороги. — Тебе будет сложно жить, беспокоясь за них. — Это не важно, — вздохнула Лидия. В дверь постучали. Гродно тихо прошёл в гостиную под настороженным взглядом Лиды и встал около стены. — Чего замолчали, пани Замковска? Вы продолжайте, я просто слушаю, — Сева совершенно спокойно, даже не подбешивая фразой, что странно, все сказал. Каменец вновь предложил ему присесть, но тот опять отказался. — Dobre, słońce, — Лида отвернулась обратно к Варе, — czy miałeś tam przyjaciół? «Сколько ещё его привычек придётся в тебе погасить?» — подумал Гродно, практически стараясь не слушать, что отвечает девочка. Его удивляло, как она весело все рассказывает, жестикулирует, не смотря на то, что её оторвали от того «рая». Чему же она радуется? Почему так счастливо смотрит на всех, время от времени поправляет рыжие кудри. «Она просто ещё мала. Потом поймёт», — Сева посмотрел в коридор, не подслушивают ли их разговор. — Oczywiście, że tak! — говорила Варя. — To prawda, tylko jeden przyjaciel. Nazywał się Mikita. Dobrze się z nim bawiliśmy, kiedy odwiedziłem wujka. — Зачем тебе это? — спросил Сева, посмотрев на Лиду. — Я хочу знать о ней всё, — спокойно ответила она. — Ты могла спросить её об этом в любое другое время, — Себастьян говорил так же спокойно, но все равно что-то раздражительное появилось в его интонации. — Завидно? — усмехнувшись, посмотрела на него Замковская. Сева побледнел. Так неаккуратно она, его практически единственный близкий человек, сказала такое. Что-то внутри неприятно ёкнуло, из-за чего он сложил руки перед собой и перевел взгляд на пол. Ему было обидно, но он этого не показывал, а просто отводил глаза, пытаясь взглядом забиться в какой-нибудь угол. Но такое поведение вызвало у Лиды лишь улыбку. — Czy miał pan wielu przyjaciół, panie Neman? — посмотрела на него Варвара. — Kogo to obchodzi? — грубо ответил ей Сева, что она аж удивилась и округлила голубые глаза. — Na pewno możesz o tym porozmawiać innym razem, — сказал ей Каменец. — Pan nie jest teraz w nastroju do rozmowy. — Nie pomyślałem o tym… — тихо сказала девочка, опустив голову, но потом подняла глаза на Лиду: — Wielu? — Wystarczająco, — кивнула Лидия. Каменец поднялся со своего места и пошёл на выход, обещая вернуться. Перед тем, как уйти, он что-то сказал Нёманскому, на что тот только проводил его взглядом, но лицо у него изменилось. Лида вздохнула. В этом вздохе было что-то смешанное между тревогой, волнением и страхом. Она не часто поддавалась таким негативным эмоциям, а её злость не являлась чем-то негативным, так как это и злостью называть-то было нельзя. Потому данное движение взволновало Себастьяна. — Что такое, Лидочка?.. — Все в порядке: я просто забыла, что хотела спросить, — ответила Лида. «Ты не забыла, — думал Гродно. — Ты просто не хочешь спрашивать её при мне… Ты так плохо врешь, дорогая моя, очень плохо…» — Varvara, bardzo się cieszę, że wszystko było dla ciebie bardzo dobre. Ale teraz masz przed sobą ogromną i długą pracę. Nie zamierzam cię tym straszyć, nie ma mowy. Po prostu obawiam się, że nie wytrzymacie tak ogromnej pracy, pomimo faktu, że będziemy tuż obok. Więc proszę, powiedz mi teraz: chcesz się czegoś nauczyć? — Oczywiście, że tak! Będę się dobrze uczyć, obiecuję! — вскочила со своего места Жабинка, уже не зная на кого лучше смотреть. Нёманского аж перекосило от столь резкого, жизнерадостного обещания, что он столько раз слышал, но его исполнение всегда, с каждым разом становилось все хуже и хуже, работать тяжелее, и ты жалеешь о своих словах. Наивный ребёнок, он ещё даже представить не может, как измениться его жизнь. <tab— Nie obiecuj z góry, Муха, — сказал Себастьян. — Jeszcze nie wiesz, co Cię czeka. Варвара посмотрела на него, а потом её отпустили, мол «разговор окончен». Она кивнула и ушла. — Мухавецкая? — поправила его Лида, когда Варя скрылась за дверями. — Муха, — твёрдо сказал он под её недоброжелательным взглядом. — Как любопытно? Как же Вы тогда зовёте брата? — Какого из? — зашёл Каменец. — И как? — Никакого, — ответил Сева, поправив волосы и рукав. — Просто случайно упомянули. — Variją jis pavadino muse, — сказала Лида. — Себастьян, — с долей осуждения взглянул на него Дима. — Я не называл её мухой! — взмахнул рукой Гродно. — Но ты сказал это, — поднялась Замковская. — Я так не говорил. — Отрицать сказанное — это очень по-твоему, — Лесной отошел от него вглубь комнаты. — Лидия просто не так поняла, Дмитрий! — сделал шаг за ним Нёманский. — Я все так поняла, — сложила руки Лидия. — Просто, если ты никогда не собираешься менять своего эгоистичного мнения на счёт этого человека, то так и скажи! Зачем тебе выдумывать все эти гадости?! Она живой человек! — Лидочка… — Она права, Себастьян, — перебил Каменец. — Ты просто делаешь все это, не задумываясь. — Вы говорите оба так, будто я уже начал на ней отыгрываться и веду себя, как дикий зверь! — Нёманский махнул рукой разрывая воздух и смотрел неприятно, этот взгляд будто смотрел в душу, стараясь что-то найти и безжалостно вырвать. Такая редкость, такое печальное зрелище, такой незаметный удар по чужой душе. — Так лучше бы ты отыгрался в то время на мне, чем на ней сейчас, — сказала Лида и, не желая продолжать разговор, который, по её мнению, и так застрял в тупике, вышла из гостиной. Сева взглянул на Каменец. Серьёзный до жути, хоть фотографируй. Он смотрел на него, смотрел как-то грустно и с досадой. — Ты опять согласен с ней? — спросил Гродно. — Возможно. Но я не скажу этого тебе, — Дима подошёл к нему и посмотрел в глаза. Дыхание у Севы замерло, долго он этого не терпел и отвел глаза в сторону. — Ты всё так же боишься смотреть в глаза… А ты не бойся, все равно встретитесь. И я лишь прошу тебя, не повторяй чужие ошибки. К счастью они тебя точно не приведут, а только зароют глубже, запомните, пожалуйста, пан Неман, Себастьян, — Каменец незамедлительно тоже удалился из помещения. Сева ни о чём не думал, не получалось осознать всей логики случившегося. Хотя иногда какие-то мысли мелькали, но сразу забывались. Он лишь сел на место, где сидела Варя и уставился в пол. «А какой смысл будет мне встретиться с ним, какая выгода? — задумался Нёманский над словами брата. — Нужна ли эта выгода вовсе?»***
Себастьян почувствовал на себе посторонний взгляд и резко повернулся к дверям, где сразу же промелькнул подол беленького платья. Он поднялся и выглянул в коридор. На лестнице раздался шорох и, поднявшись на пару ступеней выше, заметил, скрывающуюся от него здесь, Варвару. Она сидела калачиком, держала юбку и, придерживаясь тени на лестнице, наблюдала, что происходит внизу. — Czego chcesz tutaj? — спросил Гродно, смотря на эту картину. Рыжик посмотрела на него и поднялась. — Byłeś czymś zdenerwowany, — сказала Варя, спустившись к нему. — Czy to takie interesujące, że zdecydowałeś się zerknąć? — свел за спиной руки Себастьян и пошёл наверх. — Pan Neman jest zbyt uważny. Nic nie widziałem dobrze, — шла за ним Жабинка. — Ты слишком любопытная, — ответил Сева. — Ale to nie jest straszne. — Co nie jest straszne? — не очень поняла Мухавецкая, подняв на него голову. — Pająki, ciemność. Szczury, — пожал он плечами. Варя все равно немного не поняла, что до неё пытался донести Себастьян, но предположения были не самыми приятными. — Czy żyją tu szczury? — спросила Варвара как-то испуганно. — Zachowam to w tajemnicy, — усмехнулся Сева и остановился около её дверей, аккуратно указывая на них рукой. — A teraz proszę cię, zamknij się i zajmij się swoimi sprawami. Nadal nie jestem w nastroju do rozmowy. Варя немного обиделась, ведь ей очень хотелось поговорить с Себастьяном. Она считала, что, если их первый разговор не удался, то второй непременно пройдёт хорошо. Не прошло и секунды, Варя посмотрела на него и снова весело заговорила: — Wie pan, jest pan bardzo interesujący, chociaż według opowieści mojego ojca wyobrażałem sobie pana zupełnie inaczej. Данная фраза его зацепила. Неужели Брест отпустил её не просто так, чистым листом без знания к кому она едет. А по предположительному описанию от брата у Севы начало складываться кошмарное ощущения будущих неприятностей. — A co o mnie powiedział Wasyl Jarosławowicz? — поинтересовался Гродно. — Dużo powiedział… — улыбнулась Мухавецкая посмотрев на пол. Сева посмотрел назад, потом на Варю. Интересно же и даже страшно. Чего она улыбается? — Dokładniej? — Opowiem ci o tym później, kiedy będziesz miała ochotę ze mną porozmawiać, — улыбнулась Варвара и зашла в комнату.***
Гродно не стал что-либо говорить и просто решил найти и спокойно все узнать у той, что точно не закроет дверь перед носом. Слава Богу искать долго не понадобилось. — Отчаянные попытки поговорить с бедным ребёнком, — стояла у лестницы Лида, а потом подошла к нему. — Пускай она спокойно завершит этот день. Вы ещё успеете поговорить. — Она просто нахальна и злопамятна, — возмутился Себастьян. — Хоть это и немного показывает, что она умна или хитра, но это просто ужаснейший ребёнок из всех, что я знал. — Она замечательная девочка, ты заметишь. Да, память у неё неплоха, она хитрая, но она простой ребёнок, — Лидия взяла его руку и поднесла к своему лицу. — Tu tiesiog nerviniesi ir aš tai matau. Viskas gerai, Sebastias, — прошептала она. — Jūs pats dabar nerimaujate ne mažiau nei aš. Ir aš maniau, kad tu ant manęs pyksti, — Себастьян осторожно погладил её по щеке и убрал холодную руку. — Ты прекрасно знаешь, что я не умею долго не тебя злиться. Но, все равно, каждый раз ты думаешь, что я обижаюсь на тебя часами, днями, неделями. — Я прекрасно тебя понял. Вопрос первый: зачем ты пришла? — Проверить тебя. Ты был очень встревожен, когда я уходила. — Где Каменец? — На кухне. — Допустим, — недовольно произнес Нёманский, зная причину прибывания брата в данном месте. — Не гони его оттуда, пускай посидит. Мы поговорили с ней, так давай теперь я поговорю с тобой. Пойдём. Отказать ей он мог, но решил этого не делать и молча ушёл с ней к себе в небольшой кабинет. В комнате Гродно сел на стул около своего рабочего стола, Лида присела на второй стул рядом. Разговор не планировался быть долгим и красочным, так как Замковская давно знала, что её друг не ведёт таких разговоров. Шансы снова поругаться были весьма высоки, но девушка старалась не думать об этом. Сначала беседа была спокойной и даже слегка нейтральной к чему-либо. В общем, проходила как обычно. Но стоило Лиде снова заикнуться о своём желании, чтобы Сева поменял свое отношение к ситуации, диалог развернулся максимально в другую сторону. — Это не тот случай, когда должен меняться я, — сказал Нёманский. — Это она обязана измениться. — Ты и так никогда не менялся. — О нет, Лидочка, я менялся. Как раз тогда, когда тебя завезли ко мне. Ты забыла, как я прыгал и трясся над тобой? Сколько я сделал для тебя? — Ну значит, я не заметила. — Ты и не пыталась! — возмутился Сева. — А может это ты ничего не делал?! А говоришь, что виновата я! У него так дар речи и пропал. Она обиделась! И сидит злиться! А ведь по-настоящему сколько сил было вложено в эту сказку наяву. Как за ней ухаживали, как учили и водили везде. Растили принцессу, красивый город. Сева любил её, оберегал и старался подружиться. Следил что ей нравится, как себя ведёт. С трепетом относился к ней. А она даже не смотрела на него. Ну есть и есть он. Смотрит её, учит. А ей он только в тягость, и Лида убегала гулять не спрашивая. На подарки никак не реагировала, которые ей делал её новый друг. Её можно было наказать абсолютно за все провинности, но это было выше сил Севы, который просто терпел её выходки и даже не надеялся, что она посмотрит на него. — Такими словами ты плюешь мне в душу, — тихо сказал он. — Но ты всегда была и будешь такой, я знаю. Я пытаюсь не обращать внимания на твои слова и продолжал, и продолжаю с тобой общаться. — Ты никогда не наказывал меня, — сказала Лида, смотря на стол. — И что бы я не сделала тебе или сказала, ты все равно продолжал улыбаться и ходить за мной, поддерживать. Почему? — Ты же знаешь, — ответил Нёманский. — А вот не знаю. — Я люблю тебя. Я люблю тебя с того самого дня, когда тебя привезли ко мне на учёбу. Я любил тебя за все: за смех, за капризность, за голос, за внешность. Ты же идеальная. Никогда не найдётся вторая такая, как ты. Ты моё сокровище. Моё золотце. И я счастлив, что мы дружим, очень счастлив. Повисла гробовая тишина. За окном даже перестал капать дождь. Лида продолжала смотреть на стол, глаза у нее блестели. Вроде бы и слышала много раз, и знает эти слова наизусть, а все время, как в первый раз, они возвращают её на тот день рождения, в тот дом, и она с ним стоит на небольшом балконе, принимая в подарок настоящие драгоценные серьги. Лидия кивнула и осторожно вытерла правый глаз. — Но потом ты же перестал за мной ходить, — посмотрела она ему в глаза, пытаясь найти в них правду. — Сначала, да, было весело, но потом мне стало тревожно. Когда ты тогда вообще не пришёл, — сказала и в голосе её было что-то дрожащее, — я подумала, что ты уже нашёл кого-то другого. Другую девочку, которой теперь даришь цветочки и платочки. Поэтому я пришла к тебе и так много расспрашивала, есть у тебя кто-то, кого ты можешь любить. Я мешать не хотела, — она не выдержила и всплакнула, но успокоилась быстро. — Меня всего лишь подвело здоровье. — Я понимаю это, но только сейчас. Тогда я боялась остаться одна и лишиться даже твоего внимания. Твоих глупых слов, уроков… — Поэтому ходила за мной и каждый день одно и то же «у тебя есть любимый человек? Есть?» — А что мне оставалось делать? Да и, если ты женишься, то это будет самая счастливая девушка на свете. Я даже позавидую. — Значит Вася уже самый счастливый мужчина на свете, — улыбнулся Гродно; Лидия покраснела. — Рано или поздно вы все равно сыграете свадьбу. Я вижу по глазам, что Ваше Величество будет согласно, — смеялся он так радостно, наблюдая, как смущается и злиться его подружка. — Ну что ты начинаешь, — отмахнулась от него Лида. — Ну а что? Вот Борисов с Игуменом хорошо живут, уже двадцать лет женаты. У них даже сын с дочкой есть. — Серьёзно? — Да, — с интересом рассказывал Себастьян, а Замковская внимательно его слушала. — Алаиса и Матеуш по Плисе. Говорят, у несчастной дочки свадьбу сорвали. Жених отказался брать. — Какой ужас. — Хотя Алаиса красивая, ничего не скажешь. Удивительно, что это произошло, — видя, как побледнела бедная девушка, он поспешил успокоить её. — С тобой такого не произойдёт. Я достаточно хорошо знаю Мухавецкого, потому полностью уверен, что одна ты точно не будешь. Он и в огонь, и в воду за дорогих ему людей… Замковская никогда не лезла в это дело, знала, что произошло что-то нехорошее, и теперь они плохо общаются. Лидия молчала, опустив глаза. По окну ударила капля дождя, но воды не хлынуло. — Только никто не знает, кого конкретно он относит к «дорогим ему» людям, — сказал Сева. — Я думал, что отношусь к ним… — еле слышно закончил он. — Наверное не стоит об этом, как ты говоришь, — сказала Лида и поднялась. — Если что — зови. И посматривай на время. Голодным быть плохо. — Передай Тихомиру, чтобы там не сильно с девочками заигрывал. А то кто-нибудь из них снова пересолит еду, — отворачиваясь к бумаге, попросил Сева. — Передам, — усмехнулась Лида и закрыла дверь с тобой стороны. Гродно взял лист бумаги и начал писать. Ему нужно было срочно отписать письмо своему знакомому, который точно бы знал, как справиться с его проблемой. Спустя полчаса подписал и отложил в сторону. К нему постучала Зофия, сообщив, что стол накрыт и можно спуститься. Нёманский сначала не услышал её, продолжая думать о теме своего письма. Тогда она подошла и аккуратно дотронулась до его плеча кончиками пальцев. — Sebastian Wsiewołodowicz? Обычно Зося звала его просто по имени, но в моменты, когда он забывался, приходилось называть его немного необычнее. Сева повернулся к ней, и она повторила, что все готово. За столом уже сидела Лида, Жабинку привел Каменец. Все проходило тихо и мирно, но внешний вид Вари был очень подавлен. Что произошло неясно, но её никто не спрашивал. Дима что-то шепнул Лиде, но она только с удивлением посмотрела на него и отрицательно мотнула головой. Варя одиноко сидела с краю стола, поглядывала в сторону Каменца. Но так как Лесной сейчас что-то обсуждал со знакомой, он совершенно не смотрел в её сторону. Зато в её сторону взглянул Нёманский: — Coś jest nie tak? — Dobrze, — ответила девочка и снова посмотрела в свою тарелку. Особо она не ела, только иногда, будто пробовала. Но все равно старалась не подавать вида, что ей что-то нравится или наоборот. — Вопроса ради, — тихо повернулся к Диме Гродно, — она ела когда-нибудь уху? — Ела, — так же ответил Дмитрий. — Один раз. И то в гостях. Жабинка поела быстро и, забрав тарелку, ушла, чем удивила практически всех, даже прислугу в коридоре, кроме Лиды. — Наученная. Василь всегда просил её убирать за собой. — Старый добрый Вася, — ответил Нёманский. — Когда-нибудь ты определишься, — сказала ему Лидия и замолчала.***
Под вечер становилось холоднее. Небо посерело, нависали чёрные тучи, что неба будто нет и вовсе. В воздухе пахло сыростью. Деревья шумели, стряхивая с листьев воду. Казалось, что сейчас вновь ударит гром и хлынет дождь. Лида абсолютно не хотела ехать по такой погоде, но и оставаться здесь она не видела возможности и желания. «Обычно погода портиться здесь по двум причинам: либо у нас и вправду сейчас отвратительное лето, либо же у него опять испорчено настроение», — размышляла девушка и посмотрела в сторону Севы, который сидел за столом и читал книгу. — Как у тебя дела, родной? — спросила она, надеясь, что что-то поменяется. — Это не я, — задумчиво ответил он, перелистывая страницу. — Дождь идёт, когда ему угодно. Ты знаешь это. — Но иногда дождь идёт по твоим личным причинам. — Ты все равно снова приедешь через три дня. Думаешь что-то изменится за это время? Лидия посмотрела на потолок, а потом поднялась и грустно вздохнула. Она рассчитывала, что что-то изменится. Нет, так оно и будет, за три дня произойдёт что угодно, но это и страшно. Могла бы рассчитывать на Диму, что все будет в порядке, а полностью доверять не может, зная что Нёманский сам может его «прижать к стене». — Обещай, что все будет хорошо, — это единственный разумный способ, что выбрала Замковская. Взять с него обещание было надёжно и хитро, учитывая его трепетное отношение к ней. Ей не особо нравилось пользоваться этим, но иногда выбора не было. — Зная эту варыяту, я ничего не могу сейчас обещать. Но я постараюсь, — закрыл книгу Сева и подошёл к ней. — Я правда очень хочу, чтобы у нее все было хорошо. Как у меня когда-то, ты понимаешь? — Я понимаю, вот только ты пойми, что вы абсолютно разные. Ты — Лидия, она — Варвара. И это никак не изменить. Вы разные совершенно! — И все же… — Нет, Лидочка, не все. Я не хочу поднимать эту тему всю свою жизнь. Ты изменила свое отношение ко всем сама. Даже если придётся надавить, то меня не остановит никто, ведь её надо будет заставить измениться. Она не стала что-то отвечать, а только отвернулась, принимая безысходность ситуации. Его не переубедить. — Так же, как ты? — спросил из дверей Каменец. — Даже если как я. Я удивлён, что вы оба этого не замечаете, — посмотрел на него Гродно. — Что ты хотел? — Пани Замковская может ехать. Все готово к отъезду. Лида посмотрела на Севу, поправила его по плечам, рукава, кивнула и ушла, сопровождаемая Дмитрием. — Он даже не попрощается с Вами? — вышли они на улицу. — Мы не привыкли прощаться с ним. Он говорит, что прощание с кем-то напоминает ему какого-то человека. Но его уже нет в живых. Все что он может сделать, так это пожать руку и все. — Человека… — удивленно повторил Лесной. — Человека, — повторила Замковская. — Жаль, что Вы не сказали мне об этом раньше. Я бы хотел узнать об этом больше. — Твое любопытство тебя погубит. — Удивительно, но пока оно меня только спасало. И не только меня. Когда Лидия уехала, Дмитрий все ещё стоял на улице, смотря на потемневшее небо. «Будет гроза», — отметил он и пошёл в дом. Подозрительно тихо, что пугало не меньше отсутствия хотя бы одной живой души. Тишина домов часто пугала Каменец. Она такая мертвая, будто дом нежилой уже долгое время. Здесь никого нет. Дима пошёл наверх проверить Жабинку, но там её не оказалось. «Отвечаешь головой, так ведь? Я слышал это раньше», — Каменец смотрел вперед, спускаясь по лестнице. Раздался недолгий грохот, на который моментально прибежал и он, и Зофия, и даже, все время помогавшая на кухне, Марья. — Что случилось?! — забежал в комнату, откуда донесся звук, Дима. — Ten instrument muzyczny zamyka się zbyt głośno… — сказала Варвара, убирая руки от крышки. — Słońce, proszę, przestań tu przychodzić. — попросил Дима. Девочка опустила голову и поправила волосы. Дима уже начал замечать за ней эту привычку. Ей стало очень неловко от ситуации. Возможно, это было ожиданиемо. — Dmitry chciał powiedzieć, że jeśli złamiesz fortepian, to w przyszłości nie będziesz miał na czym grać, — подошёл к ним Нёманский, параллельно отгоняя любопытных девиц, а потом и брата: — Idź, Dmitrij, wszystko jest w porządku. Дима ушёл, оглядываясь на Себастьяна с какой-то тревогой, но сразу же пошёл и засел к Зофии, с которой начал обсуждать что-то новое и необычное. Сева же посмотрел на племянницу. — Wiem, czego tu szukasz. Jesteś mądrą dziewczyną, widzę to, ale to na mnie nie działa. Nigdy mnie nie oszukasz. Nie jestem Vasya, nie Lida, a nawet Dima, nie zakocham się w twoich pięknych oczach i bezbronnym spojrzeniu w moim życiu. Twoje życie zamieni się w piekło, pani Mucha. А Варя будто плевала на его слова. Это было показано всем её видом: смотрела она куда угодно, но не на него, а взгляд перевела тогда, когда он закончил говорить. Она не волновалась, не боялась, а даже наоборот, была готова смеяться. Старший видел это, но сохранял спокойствие, не желая, на ночь глядя, что-то выяснять. — Tak się cieszę, że miałaś ochotę ze mną porozmawiać, — сказала Варвара, улыбнувшись, только вот ничего хорошего не было в этой улыбке: ни доброты, ни радости, ни чего-то ещё, даже страха или отвращения. — Od jutra będziesz robił to, co ci każą, mów, kiedy cię poproszą, chodź tam, gdzie ci wolno, i nie wątp, że zlituję się nad tobą. Po prostu nie jesteś godzien mojej litości. Мухавецкая не изменилась в лице, но голубые глаза, что минуту назад так ярко горели, потухли, оставляя надежду что-то изменить в этом человеке. — Rozumiem cię. Odpowiedz na pytanie? — Гродно кивнул. — Dlaczego «Mucha»? — Мухи такие жалкие и надоедливые насекомые. Их только давить, не более, — ответил Нёманский, вложив в эти слова всю свою неприязнь. — A Niemen to taka hałaśliwa rzeka, wiesz? Zimno i nieprzyjemnie, — таким же тоном ответила Жабинка. — Ale piękna, w przeciwieństwie do niektórych. Jak się nazywa, jak wygląda. Варя взглянула на него из-подо лба и, шмыгнув носом, поспешила к себе в комнату. — Dobranoc, Wareńko! — улыбнулся ей в след Себастьян, хотя в ответ она прошипела что-то неясное, но точно не «Спокойной ночи».