Своя

      Бой Киришимы и Тецутецу был скучным, если честно. Да, динамично, звонко, мама наверняка сверкает восторгом и даже записывает. Но будь моя воля, я бы промотала к самому интересному, как в порно. Логично, что это не является возможным, так что пользуюсь моментом, меняю бинт на левой руке Айзавы. Проверяю, прошу сжать мне палец, так сильно, как может, щупаю места переломов. Заверяю, что сегодня можно будет заглянуть к наставнице и одна рука будет, как новая. Он смотрит на неё, разминает, перебирает пальцами и гладит меня, ведёт стыком фаланг от подбородка к вороту. Щурюсь на ласку, провожу по конечности хвостом и заматываю обратно. Тяжко вздыхает и глубже вжимается в кресло, горбится, закрывает глаза. Мик энергично кричит, у мальчиков ничья, что в целом, не сильно удивляет и кажется чем-то естественным. Ведущий перехватывает меня за талию, тянет к себе, почти усаживая на колено и тыкает пальцем на арену, видимо тоже воодушевлённый предстоящим боем. Не сильно бью его по лбу, когда кричит, что будет болеть за Урараку. Чёрт возьми, ты не зритель, будь бесстрастен. Если честно, я не могу точно сказать, кто из них выиграет. Бакуго более сильный и выносливый, но Очако бывает до неприличия упёртой, к тому же, одного её касания будет достаточно для победы. Сажусь на место, Ямада начинает поединок, подруга тут же срывается с места, не успевает увернуться, поднимается пыль. Только бежит как-то странно, сильно наклоняется вперёд. Её отбрасывает в сторону, но это кажется даже играет на руку, обманывает с помощью своей куртки, заходит со спины. Замечаю поднимающиеся камушки и весь бой приобретает театральные краски. Манёвр не срабатывает, Бакуго реагирует молниеносно, снова подрывает Урараку и так за разом раз. Это выглядит больно, хочется вмешаться, защитить девушку, но я сижу на месте, понимаю их стремления, её план. Зрители возбухают, недовольны этим боем, освистывают одноклассника и Хизаши с ними соглашается. Едва успеваю отклониться назад, Айзава бьёт его локтём по лицу, тянется через кресла. Будучи полностью согласной, морщусь мужчине, зажимаю ему рот.        — Кто сказал, что он издевается над ней? Ты герой? Как долго? Если ты сказал это из лучших побуждений, так чего смотришь. Сделай нам одолжение и свали домой. А вместо этого ты начал балаган, лишь бы привлечь внимание, — его голос был пропитан недовольством, почти нет той лени. Согласно с ним виляю хвостом, высматриваю родителей. Пришедшее сообщение успокаивает, мама говорит, что они тоже не согласны. — Он признаёт силу своего противника, который зашёл так далеко и теперь насторожен. Делает всё что может для победы, поэтому не рискует лишний раз, чтобы закончить как можно быстрее, — смотрит на меня, кивает на микрофон.        — Уважаемые зрители, вы кажется забыли, что она будущий герой, а у этой профессии нет пола и послаблений. Она может выйти за пределы арены в любой момент, но ей нужна победа так же, как и каждому участнику этих соревнований. Злодеи не будут играть в поддавки, каждая девушка здесь знала, на что шла и была готова к травмам. Его серьёзность в бою, является признанием её сил, так что будьте добры, заткнитесь или свалите. С таким мнением, вам здесь не место, — едва сдерживаю рычание, пытаюсь угомонить хвост, чтобы тот не бил мужчин. Падаю на своё место, удовлетворённо выдыхаю, когда все снова сели, затихли.        — Молодец, — тихо шепчет Шота, наклонившись ко мне. Бадаюсь, трусь об него и лицезрею, как заготовленная ловушка падает на взрывного.       На мгновение я правда поверила, что победа за ней. Но один удар, всего один удар, уничтожил все её шансы. Мощный взрыв снёс накопленные каменные осколки, некоторые вообще превратив в крошку. Пара шагов, пытается снова напасть, но падает, превзошла свои силы. Видимо, достигла предела по весу. Едва не подскакиваю, сильнее вжимаюсь в кресло, цепляюсь хвостом за ногу Стёрки. Выдыхаю, не даю себе убежать к ней. У меня нет права вмешиваться, принимать сторону. Да ей и не нужна сейчас моя помощь. Подругу увозят роботы, Хизаши опечален её проигрышем и ведёт себя некомпетентно, очень вяло объявляет победу Кацуки, получает наше возмущение. С началом перерыва бью его ногой в рёбра. Пытается возмущаться, тыкаю ещё раз. Рядом кашляет Айзава, понимающе откатываюсь в сторону, даю и ему возможность побить друга. Тот медленно скатывается на пол, успеваю сделать снимок, нападаем на него. Хватает меня за лапу, тянет на себя, бьюсь лбом об стол. Вою, попутно смеясь, прячу лицо в ладонях. Блондин обеспокоенно спрашивает как я, говорит приложить холодное. Пытаюсь восстановить дыхание, сталкиваюсь с протянутой газировкой глазом и чуть ли уже не плачу, отползаю от него в сторону. Но этот придурок ведь обеспокоен, идёт следом и какое счастье, что мой чудесный классный, во всех смыслах, руководитель успел убрать хвост из-под его ноги. Глубоко дышу, чуть прерывисто, тру ушибленное око, размазываю выступившие слёзы по всему лицу. Ямада извиняется, просит дать ему проверить травмы. Всё ещё чуть хихикая, поднимаюсь на ноги, щупаю шишку.        — Если хотел меня убить, мог бы сделать это интереснее, — усмехаюсь, всё же прикладываю напиток, морщусь от неприятного холода, мурлычу.        — Да я случайно! И вообще, ты первая напала! — кричит, размахивает руками, едва снова не попал в глаз, только уже другой. Успела уклониться. — Ой.        — Я тебе сейчас нос откушу и все будут думать, что это сифилис, — угрожаю, настороженно следя за движениями.        — Ты хочешь чтобы он девственником помер? — хмыкает в стороне темноволосый, удивляя своим участием и желанием поюморить.        — Я ведь хороший друг, должен поддерживать тебя в этой беде, — язвит в ответ, падает в своё кресло, закидывает ноги мне на подлокотник.        — Позвольте присоединюсь к вашему культу целомудрия. А можно и вообще целибат, — хмыкаю, кладу свои лапки на стол. Они тут же меняют позиции, подкатываются ближе, укладывают поверх них свои. Быстро фоткую эту композицию. — Мы должны как-нибудь закосплеить монашек.        — Как вы тогда нас? — напоминает, играет бровями. И тут же меняет эмоции, театрально обижается, поправляет очки. — Не понимаю, почему ты была не кем-то из нас.        — Не наблюдаю у вас сисек, — чуть скалюсь, усмехаясь, вспоминая, как родители смотрели на меня в тот вечер. — А до смены полов мы ещё не дошли.        — Планируете? — Айзава щуриться, перекатывает тело на правый локоть.        — Хочешь присоединиться? — смотрю на него в ответ и чуть вздрагиваю, когда Хизаши, гибко согнувшись пополам и даже держа ноги по прежнему ровно, положил руку мне на плечо. — И ты тоже? Я не против, но не думаю, что ребятам будет уютно.        — На счёт них. Раз у нас разговоры сомнительного характера, хочу кое-что спросить, — умудряется смотреть ровно в глаза и ведь по прежнему не отпускает. Кидаю взгляд на второго, как бы на всякий случай заручаясь его поддержкой. — Случайно услышал как-то разговор твоих одноклассников о том дне, когда на вас напали. Ты отправила их за водой, но когда вернулись, мумия уже был…        — Стоооооп! Не не не, отвали, — смотрю на собственные ляжки, закрываю уши ладошками.        — Ты что, — чуть хрипло, наклоняясь ближе. — Вылизала меня?        — Нет, обоссала! У меня не было вариантов, нужно было действовать быстро! Не осуждайте меня за это! Чего вообще пристали?! — хвост предательски дёргается, выдаёт панику.        — Так вот почему так кожу саднило, — задумчиво тянет, откидывается на спинку. Возмущённо поворачиваюсь на него.        — Саднило, потому что тебе ебло сломали! Я действовала нежно! В следующий раз, так тебя и оставлю, подцепишь столбняк, умрёшь девственником! — обижено рычу, складываю руки на груди, намеренно бью его пятой конечностью.        — Ты реально это сделала. С одной стороны норм, ты молодец, а с другой, я несколько удивлён, — Мик подтягивается ещё ближе, смешно сгибаясь, закидывая одну ногу на спинку моего кресла. Вот это растяжка. — Как много?        — Лицо до ключиц и руки, — не смотрю на них, чувствую себя некомфортно, сжимаюсь. — Глаза, губы и открытые раны обходила.        — Ты такая милашка! — неожиданно хватает мою голову, затяжно и звонко чмокает в макушку, тут же поворачиваюсь к микрофону, включая. — Итак, друзья, арена снова цела, мы все пришли в чувства и пришло время продолжить наш фестиваль!        — Мы не осуждаем. Ты действовала из ситуации и по прежнему молодец, — тихо шепчет бинтованный, садясь в нормальную позу. Быстро целует в висок, таю от их нежности, трусь об мужчин. Правда это не значит, что я всё забыла и простила их.       На арену выпускают двух придурков, Киришима и Тецутецу, которые только увидев друг друга, стали похожи на собак, зарычали. Быстрое соревнование в армрестлинге, но выглядело весьма интересно, в конце концов, любопытно ведь, чья причуда круче. Продавили пальцами бетон, играющий роль стола, по звериному рычат. Тянусь всё ближе, пытаюсь разглядеть лица, кожа блестит от пота, у одного ещё и блики отражает. Сжимаю кулачки за Киришиму и в немой радости скачу на месте, вскидываю руки, когда другу удаётся прижать ладонь противника к покрывшейся трещинами поверхности. Они выглядят так круто и пафосно, обмениваются рукопожатиями и я не могу не восхититься этой мужественностью, кручусь в кресле, покусываю спинку от эмоций. Быстро пишу ему в личку признание крутости парней, особенно одноклассника. В это же время мне бесконечно пишет мама, заценив, с кем я учусь, и папа тоже восхищён. Теперь ещё и гордость за своих берёт. Мой пыл быстро тушат, оглашая следующую пару соревнующихся. Снежная королева и анатомичка. Устало подпираю голову рукой, прекрасно понимая, что он опять весь переломается, а мне ответственность не позволит не участвовать в сборе этого Лего обратно. Другой скорее всего схлопочет обморожение, пару ссадин. Надеюсь, в этот раз за наблюдающих можно не беспокоится, а то честное слово, сама побью их. И конечно же, с первой секунды бой моментально начался. Тодороки совершенно предсказуемо ударил льдом, Мидория, не менее очевидно, сломал палец отбиваясь. Закрываю глаза лапой, сползаю глубже. Но тут же собираюсь, заставляю себя смотреть на это БДСМ без стоп-слова дальше. Смотреть больно, нервно вылизываюсь. Ещё и Полночь с помоста скинули порывом ветра. Точно ударю их. Изуку пошёл дальше, дробит кости в пальцах по новому кругу, ещё и семинар по принятию себя устроил. Идут на сближение, брокля бьёт в живот. Становится боязно за кучерявого, он видимо верит, что его сразу восстановят. Его крики доходят до половинчатого, несвоевременная терапия работает и парень подключает забракованную самим собой причуду, покрывает левую сторону пламенем. Не выдерживаю, срываюсь вниз, перескакивая через ступеньки, отскакиваю от открывшейся двери, царапаю пол когтями. Наставница кидает мне халат, просит притащить к ней этого идиота, желательно живого. Усмехаюсь, просовываю лапы в рукава, торможу у самого выхода и тут же вынуждена прижаться к бетону, чтобы не снесло горяченным порывом ветра. Безумно мощный, обжигает нос и уши, чуть сносит назад. Выглядываю, смотрю на Немури с Цементосом, они синхронно кивают. Скольжу взглядом по Тодороки, тот кажется целым, только шокированным. Сажусь перед упавшим под стенкой Изуку, проверяю дыхание и пульс, хлопаю по щекам, прошу держаться в сознании. Он тихо, болезненно стонет, мелко дрожит. Руки сильно кровоточат, разрезаю когтями пояс от халата, затягиваю вместо жгута на семь сантиметров выше локтей, проверяю на целостность позвонки. Ещё и нога пострадала. Киваю самой себе, укладываю его к роботам на носилки, дожидаюсь подходящего второго участника погрома. Щёлкаю коготками перед глазами, возвращаю ему концентрацию. Прошу следить за пальцем, пальпирую рёбра, попутно обнюхиваю. Выдыхаю, улыбаюсь, поздравляю с победой, коротко, но крепко обнимаю, прекрасно чувствуя его смятение. Выдыхает мне шею, немного наклонившись, позволяет утешительно погладить по спине. Ободряюще заглядываю в глаза, улыбаюсь и убедившись, что более менее пришёл в норму, сбегаю к Исцеляющей Девочке. Нужно обязательно сказать своим чудесным ребяткам, что мне не в кайф каждый раз штопать их задницы и будет круто, если они перестанут раниться.       Старушка счастливой не выглядит, срезает с парня куртку. Обтираю его, смываю грязь и кровь. Вкалываю обезболивающее, витаминный букет, пока врач фиксирует конечности, правит кости. Проверяю руки, пересекаюсь с ней взглядом, полным неодобрения, мрачности, понимания. Доигрался. Обеззараживаю, бинтую, туго затягивая раны, переломы. Он держится, старается быть в сознании, невнятно бормочет какие-то бредни. Из-за болевого шока подскочила температура, сжимаю на это губы, беспокоясь за друга. Влетает с полным переживаний лицом Всемогущий, пялит на мальчишку и только когда наставница бьёт его тростью, замечает нас. Она недовольна, даже зла, отчитывает Героя Номер Один, как маленького ребёнка, больше не выгоняет меня. Пью томатный сок прямо из упаковки, слежу за мужчиной, пытаюсь игнорировать его запах боли. Дерьмово быть врачом, скоро сама пропитаюсь этим, никакой шампунь не смоет. Врываются одноклассники, тут же нападают на меня, спрашивают как он, крепко сжимают за плечи, сверлят взглядами. Брокколи-головый собирается, пытается говорить с ними, спросить про следующий матч. Они выказывают своё волнение, превращают медпункт в базар, действуют на нервы. Шиплю на них, выгоняю за дверь. Друзья паникуют услышав об операции, приходится стараться выглядеть внушительно, чтобы просьба оставить это на меня имела вес. Следом за ними уходит и блондин, благодарит за помощь. Как глупо, это ведь моя работа. Стерильный халат, шапочка, маска, перчатки. Ассистирую, запоминаю, как и где идёт надрез, уверенность в движениях. Слежу за пульсом и дыханием, отвлекаю друга разговорами, прошу пересказать карьеру Всемогущего. Половину не разобрать, но сколько энтузиазма в этом лепете, явно рад поболтать о своём кумире. Накладывать швы доверили мне, пусть и под строгим контролем. Ставим насыщающую капельницу, даём ему немного поспать. Сижу рядом, смотрю на парнишку и как-то неспокойно становится.        — Много таких вот идиотов? — смахиваю ему волосы со лба, проверяю температуру.        — Почти каждый герой. Видимо верят, что я вообще всё лечу, даже смерть, — недовольно бухтит, звонко размешивает себе чай.