Своя

      Дав показания, выбив себе разрешения помогать с лечением друзей и даже узнав что как у брата Ииды, теперь могла спокойно сидеть на балконе больницы, втыкать в плывущие облака на рассветном небе и осознавать, что со мной. Дерьмо. Блядство! Сжимаюсь в комок, кусая хвост, прижимая руками уши к голове. Я не должна была этого чувствовать. Мне должно было стать страшно, как и всем. Я должна была испугаться. Да даже Старатель напрягся! Какое же я слабое, сломанное ничтожество. Родители, вся семья, прилагали столько усилий, чтобы я выросла сильной, чтобы моё ёбаное детство не сказывалось, но по итогу всё испортила! Мне было комфортно, хорошо, уютно. Да, я понимала, что в опасности, но будто так и должно быть.        — Может бросить всё и уйти отшельников в Тибетский Монастырь? — и тут же усмехаюсь этой глупой мысли. — Надо парней навестить и сваливать уже.       Подбираю бумаги, залпом выпиваю остывший кофе и вся содрогаюсь от мерзкого вкуса. Не пониманию, как Айзава его хлестает литрами в сутки. Надо бы как-то ограничить это, а то помрёт так. Здороваюсь с проходящими мимо врачами, они рады меня видеть, такую юную, но, по их словам, очень способную. Лестно, приятно. Это немного поднимает настроение, но ненадолго. Коротко постучав, вхожу к парням, спокойно болтающим на своих койкам. Замолкают, поворачиваются ко мне, улыбаются. Знают, что я участвовала в зашивание ран. Выдыхаю, тру шею, всё ещё борясь с желанием отпинать их. Ну правда, это бы было намного проще, чем каждый раз штопать задницы.        — Держи, — протягиваю старосте исписанные листы. Не понимает, смотрит на меня, шевелит забинтованными руками. Ах да. Кладу стопку на прикроватную тумбочку. — Это инструкция по реабилитации твоего брата. Сейчас одна система в разработке, если сработает, сможет снова ходить. Даже бегать. Можете записать в очередь, документы на это там тоже есть.        — Джи… — лицо сразу приобретает эмоцию щенка, будто на грани слёз. Обнимает меня, как может, по-сути просто виснет. Тяжело, утыкаясь носом в шею. — Спасибо, я так тебе благодарен.        — Да, да, знаю, — улыбаюсь, глажу его по спине. — Я ваш персональный врач и сделаю всё возможное, чтобы вы чувствовали себя лучше.        — Я думал, ты будешь нас ругать, — неловко смеётся Мидория. Опасно скалюсь ему, подходя, притягивая к себе за грудки.        — Планировала. Но слишком люблю вас, засранцев, — фыркаю, чмокая в лобик и отпускаю его. Как легко смутить этого мальчишку, он сейчас засвистит, как чайник на огне. Лезу в карман халата, кручу зуб в пальцах, показываю очкарику. — Смотри что есть.        — Зуб? — не понимает, внимательнее смотрит на косточку. Азартно скалюсь, играю бровями.        — Я же говорила, что выбью зубы тому, кто тебя обидел, — щурюсь с наслаждением впитываю реакцию друзей. Падают на кровати, бледнеют, глаза округлили. Они в шоке. Скоростной вообще чуть ли не трясётся. — Перебор?        — Немного, — кивает Тодороки, сглатывает. Смеюсь, бросаю презент Тенье на колени, он вздрагивает. Смотрит на него, как будто это окровавленное орудие убийства.        — Тогда отдайте врачам, скажите, что это из 318 кабинета. А то анатомическому скелету жевать будет нечем, — одноклассники заметно расслабляются, выдыхают. Выдавливают из себя улыбки и переглянувшись, неожиданно начинают громко смеяться. Это хорошо, такими их видеть приятнее.        — Ох, ты точно врач, — вытирает об колено слёзки Мидория. — С таким-то юмором…        — Должна сказать, что если бы эта новость тебя обрадовала, я бы достала и настоящий, — мягко улыбаюсь, веду хвостом по полу, встречаюсь с потерянным взглядом. Не знает, как реагировать. — Я хочу сказать, что просто скажите, и сделаю всё, что в моих силах, чтобы решить проблему.        — Ты стала намного заботливее в сравнении с первыми днями, — спокойным голосом, даже ласково говорит Иида, тепло смотря на трофей. Фыркаю, складываю руки на груди.        — Ваше благополучие в моих интересах. Спать рядом приятнее, а то тревоги атмосферу портят. Ладно, мне идти надо. В отличии от вас, моя стажировка ещё не кончилась. Держите связь и лечитесь.        — Удачи! — хором, обнимая меня, прижимаясь со всех сторон, кажется планируя задушить.       Кидаю быстрый взгляд на героев, взявших мальчишек на обучение, иду другим коридором. Не хочу пересекаться. Ничего не хочу. Только к маме и папе. Переодеваюсь в служебном кабинете, кутаюсь в своей плащ. Тигр уже ждёт на улице, что-то пишет в телефоне, но заметив меня солнечно улыбнулся, хлопает по плечу. Пытаюсь отзеркалить его эмоции, давя в себе бурю. Меня спасали не для того, чтобы я плакала и загонялась. Старается говорить со мной, хвалит, что сдержала обещание и хорошо себя проявила, но его слова будто на другом языке, не понимаю. То есть, понимаю, но… Сложно. Оправдываюсь, что всю ночь не спала, устала и получаю понимание. Прячу лицо за капюшоном, руки мучают хвост под чёрными полами. Тошно. Чувствую себя омерзительно. Блять. Какая же я ничтожная, слабая. В голове сразу всплывает слово, горячее, как раскалённый металл, обжигает сознание. Отродье. Будто клеймили и я больше не человек, не кошка, просто маленькое чудовище, приносящее несчастье.        — Расскажешь? — прерывает мои думы, не отвлекается от дороги. Открываю рот, хочу поделиться, но слова застревают в горле, душат. Не могу.        — Просто за друзей испугалась, — усмехаюсь, сильнее сжимая отросток, запуская в него когти, царапая. — Такие идиоты, о себе вообще не думают. Снова переломались. Однажды я их просто к койке примотаю и кляп вставлю, а то ещё язык случайно откусят.        — Ты точно врач? Больше на тюремщика похоже, — смеётся, улыбается. Нужно прекратить прятаться в себя, а то друзей беспокою.        — Одно от другого не далеко ушло. Знаешь, хирургия это вообще легальная поножовщины в оздоровительных целях, — развожу руками, отпуская наконец продолжение позвоночника. Переборщила, пульсирует.        — Современные подростки пугают, — но весёлый тон как-то не особо подтверждает его слова. Бросает на меня быстрый взгляд, включает музыку. Полный бред, какое счастье, что в детстве такое не слушала.        — Я акула ту-ру-ру, я акула ту-ру-ру! — подпеваем хором, просто дурачясь.       Достаю из бардачка чипсы, поочерёдно складываю мне и герою в рот, стараясь не отвлекать его от дороги. На полпути по рации связывается Рюко, ругается, что мы долго и нам не поздоровится, если что-то забыли. Подначиваю мужчину сбежать от этой злой тётки в турне по достопримечательностям планеты, но он прав, мы слишком любим тех, кто нас окружает. Это да, я их всех ни на что не променяю. Лучшие люди, моя опора. Они, как огромные, самые прочные столбы, держат меня над болотом. Без них захлебнусь в этой грязи. Смотрю на могучий, сильный профиль Тигра, внутри появляются силы бороться с породившейся горечью и вера, что пока все они рядом, я обязательно справлюсь. Подумаешь, прошлое кусает за лапы, тянет уши, это не значит, что я не могу двигаться дальше. Если постараюсь, буду сильнее, то смогу убежать от своих кошмаров. Я же герой! Иначе быть не может. И столько лет справлялась, из раза в раз, так почему сейчас должно быть иначе?       Выпрыгиваю из машины сразу в объятия Рэгдолл, трусь об неё, несдержанно мурлычу. Хвастаюсь, что мне разрешили помогать в больнице, и даже дали посмотреть на медицинскую карту Ингениума, пусть и не без весомого слова Исцеляющей Девочки. А там как раз у папы на работе какие-то новые системы, идеально подходит. Если получится, брат друга сможет ходить. Это всё потому, что родители очень умные, всякие крутые штуки создают. И наставница тоже чумовая, помогает мне во всём. И сами Кошки мега супер потрясные, обучают меня и даже разрешили участвовать в возникшей катастрофе, пусть и пришлось обойтись без драк. Но я и так справилась, парня какого-то спасла, друзьям первую помощь оказала. Я же заслужила похвалу, верно? Взрослые сдаются под моим натиском, хвалят, гладят. Томоко снова, в сотый, тысячный раз душа меня в объятиях, пытается кинуть через прогиб и радуется, будто впервые, что не получается. Сколько во мне энергии! Кажется, кофе наконец подействовало. Выпрашиваю, чтобы могла приготовить обед вперёд очереди, а они отдохнуть немного. Мне не сложно, честно. И стоило им просто вздохнуть, как услышала в этом «да», понеслась на кухню. Перчатки, вымыть продукты, резво стругаю цукини, кашеварю. Это весело, интересно и очень радует возможность сделать что-то хорошее для важных в моей жизни людей. Включила телевизор, чтобы что-то шумело на фоне, мурлыкала себе под нос.       Ночью было не пошуметь. Ничто не могло заглушить мои мысли. Тёмные, обжигающие, липкие. Смотрю в потолок, в одну точку, отчаянно держась за хвост. Приходит осознание, что даже тогда, когда на нас напали злодеи во время учёбы, я не столько боялась за себя, сколько за друзей. Не отрицаю, мне было страшно, на грани смерти по другому не бывает, но я же всё время думала, а как там они? В опасности? А что если даже хуже, чем у меня? Чёрт. Закрываю глаза, сжимаюсь в комок, считаю секунды в голове. Так не должно быть. Даже звери боятся, когда рядом кто-то опасный. Ощущение, будто всё это было фальшивкой. Хороший сон, который я приняла за реальность. Меня никто не спасал, никто не любил, я всё ещё в том аду. Не выдерживаю, подскакиваю, крадусь в комнату Томоко. Девушка спит, скинув подушку с кровати, в странной позе из-за которой на утро наверняка будет болеть спина. Сажусь напротив, смотрю на неё пытаюсь вытравить образом своего личного героя дурацкие мысли из головы. Она настоящая, дышит, вертится, бубнит во сне. Но я ведь тоже. Неожиданно поднимает голову, поворачивается на меня, пугается, падает с кровати. Выглядывает, выдыхает, садится напротив на корточки.        — Не спится? — улыбается, голос нежный, добрый. Не ругает меня. Такие добрые люди вообще бывают? — Кошмар приснился?        — Ты настоящая? — моргает, с непониманием наклоняет голову в бок и вдруг смеётся. Быстро зажимает себе рот, прислушивается, не разбудила ли кого.        — Конечно! — активно кивает, толкает меня кулачком в плечо. Тёплая.        — А я? — этот вопрос её уже напрягает. Дотягивается до халата, накидывает на плечи, заставляет меня подняться. Тащит за собой на кухню, усаживает за стол и ставит в микроволновку две чашки молока.        — Я бы не смогла спасти того, кого не существует. Не смогла бы обнимать, разговаривать, волноваться, любить, — говорит непривычно спокойным голосом. Ставит передо мной тёплый напиток, отпивает сама.        — Я не про это. Конечно существую. Но… Я настоящая? — собственные слова как гири тянут сердце к пяткам, вырывают из груди. — Что если это всё сон? И я всё ещё там?        — Тогда я спасу тебя ещё раз, — резко обнимает, опрокинув посуду. Белая лужа расползается по столу, капает на пол. Она пахнет солнцем и яблоками. Сжимает меня крепко, трепетно. Боюсь сделать это в ответ, не сдержу эмоции. — И буду спасать столько, сколько потребуется. Обещаю, Джи.        — Мгм, — мычу, не разжимая губы. Боюсь, не смогу говорить и точно расплачусь. Не хочу выглядеть жалкой, слабой. Жертвой.        — Хочешь поговорить? Почему это пришло к тебе в голову? — гладит по спине, спасает тем, что не смотрит в лицо. Мотаю головой, отказываюсь. — Хорошо. Кстати, мне так спалось хреново, вся извертелась. Может, ляжешь со мной?       Соглашаюсь и тянусь к чашке. Надо срочно запить комок в горле. Я настоящая. НАСТОЯЩАЯ. Она пообещала. Смешно ругается на себя, вытирает молоко, случайно пачкает пояс халата. Оставляем всё в мойке. Рэгдолл выключает свет, берёт меня за руку, просит вести, я ведь вижу в темноте. Крепко сжимаю её пальчики, боясь отпустить. Пока рядом, плохие мысли не кусают. На кровати вдвоём немного тесновато, приходиться плотно прижаться. Утыкаюсь лбом в ложбинку грудей, чувствую немного ускоренный стук сердца. Тёплая, даже горячая, но не так, как те мысли, воспоминания. Она согревает меня, а не сжигает заживо. Томоко аккуратно гладит, ведёт пальчиками по шерсти вдоль позвоночника, едва касаясь, от затылка и до лопаток. Это баюкает, успокаивает и у меня не остаётся сил держаться в сознании. Я так безумно устала, тревога очень выматывает, так что посильнее вдохнув запах героя, наполнив им лёгкие до упора, наконец смогла уснуть.       К тому разговору мы не возвращались и ни как не подавали вида, что вообще произошло ночью. Единственное, я чувствую вину из-за того, что побеспокоила своими проблемами подругу. Но сейчас, когда меня немного отпустило, могу простить себе эту слабость. Но мне всё равно нужно будет разобраться в некоторых вещах, связанных с моей бедовой головой. Пиксибоб ругалась на грязные чашки, а мы делали вид, что не при делах, убежали заниматься своими делами. Мне ещё слушать лекцию геройского пути от Тигра. Давал мне ситуации, спрашивал, что я буду в них делать. Сначала думала, что легко, я ведь умная, справлюсь, но по итогу всё же лажала. Самое сложное, когда люди впадают в истерию и с ними невозможно коммуницировать. Ещё могут начать сопротивляться спасению. И тяжело, если нет возможности кого-то спасти. Например, серьёзное ранение и приходится пройти мимо. Если тащить уже почти труп, можно не успеть оказать помощь тем, кого ещё не поздно. Не хочется воспринимать это, как реальность. Ну, я же врач. А ещё ловкая, сильная, выносливая. У меня такое не произойдёт. Всемогущий ведь умудряется спасти каждого? И сам Явара может на себе тащить десяток людей разом. Мужчина лишь печально улыбнулся, не комментируя мои размышления, заставляет перейти к физическим упражнениям. Держит меня в одном немыслимом положение, чуть ли не завязывая в морской узел и запрещает шевелиться, пока не прозвучит злосчастная «мышь». Падаю на землю, дышу, тут же приходится уперевшись грудью, согнуться колесом через спину, закинуть ноги себе за плечи. Смотрю на собственные лапы у лица, вижу как напряглись, впиваются коготками для устойчивости. Заставляю себя вспомнить, какие мышцы сейчас действуют, случайно бью в глаз хвостом. Жалобно рычу, держусь, пока не разрешают расслабиться, немного отдохнуть. Но времени бездельничать у меня нет, надо подтянуть медицину. Хирургия штука сложная и эти тысячные название отклонений, нарушений и прочего. Голова кругом. Пока пытаюсь их выговорить демона призову, честное слово.        — Джи! — Рюко врывается в комнату, звучит совсем не весело. Отрываюсь от книги, тру глаза. — Пошли!        — Что случилось? — бегу за ней, застёгивая на плечах плащ.        — Произошёл обвал, согласно записям, там люди, — быстро чеканит каждое слово.       Все серьёзные, не шутят. Кота обеспокоенно смотрит из-под козырька кепки, сжимает подол футболки. Подмигиваю ему, пытаюсь подбодрить и ухожу за взрослыми. Голем двигается быстро, приходиться крепко держаться, принюхиваться к воздуху. Жду инструкций, приказов, разрешения действовать. Пиксибоб и Тигр быстро разгребают камни, следуя подсказкам направления Рэгдолл, пока Мандалай пытается наладить связь с пострадавшими. Обнюхиваю глыбы, чую кровь, страх, моча. У кого-то из них диабет. Не факт, что это относится к данной ситуации, но лучше быть готовым. Проверяю в своей аптечке инсулин, киваю самой себе, подбегаю к шатенке, объясняю ситуацию. Лицо не меняет, всё такая же серьёзная, передаёт сообщение. Пускай, если у кого-то из них есть диабет сильно закричат. Затихаем, прикладываю голову к земле. Слышу. Есть! Переглядываемся, герои смотрят на меня, ведут немой спор. Выступаю вперёд, копаю, пачкая шерсть в земле. Рюко помогает, проделывает мне узкий тоннель до самой пещеры. Ей тяжело, долго держать не сможет и взрослый человек туда не пролезет, потому мы не можем таким путём достать людей. Бежать, прижав к себе лапы очень неудобно, буквально крадусь, но выбирать не приходится. Попутно слышу стоны и всхлипы из темноты, видимо, ещё и ранились.        — Ясно, — сжато выдыхаю, сдерживая рвущиеся ругательства. Не судите строго, но я бы больше обрадовалась открытому перелому, чем родам. Любят же дети не вовремя лезть. — Я врач, положитесь на меня.        — Да какой от тебя вообще прок здесь?! — рычит мужчина. На нервах, потому и злой. Явара, да и Шота про такое рассказывали, не стоит реагировать. Ломаю фосфорную палочку, создавая небольшой источник света. — А нормальный фонарик с собой было не взять?! Мозгов не хватило?!        — Мне этого вполне хватит. Как давно кололи?        — Утром, — всхлипывает женщина, буквально выстанывает слово. — Где-то в девять.        — Дышите, — вспоминаю время. Нормально, протянет. Заглядываю под юбку, развожу ноги. Блядство. Включаю рацию, выдыхаю. — Тут роды полным ходом, ждать не сможем.        — Поняли, скорая уже в пути, — шершаво отозвалась Томоко.        — Слышали? Совсем скоро вас отсюда достанут и отвезут в больницу, всё будет хорошо. Снаружи работают специалисты, беспокоится не о чём, — пытаюсь успокоить срезая карманными ножницами трусы. — Уже рожали?        — Нет, — задыхаясь шепчет мужик, видимо всё же боясь за компаньона по ситуации.        — Первенец, и уже с такими приключениями! — усмехаюсь. — Вы отец? — быстро кивает, чуть ли не как болванчик. — Так помогайте! Дышите вместе, давайте, глубокий вдох, чтобы я слышала, выдох. Не держите, тужимся. Пол известен?        — А это важно? — роженица пытается поднять голову, посмотреть на меня, но падает с криком обратно.        — Не вставайте, лежите. Нет, просто любопытно, — надеваю перчатки. — Тряпка есть?        — Футболка подойдёт? — снимает с себя, протягивает. Пожимаю плечами, вытираю отошедшие воды. Меняю латексную защиту, сохраняя стерильность и совершенно не желая соприкасаться с выделениями. Началась вторая стадия, полное раскрытие шейки матки. Кажется, я никогда не буду акушером.        — Плод имеет мутантную причуду? Крылья, рога, что-то такое?        — Нет, здоровенький, — с паникующими нотами шепчет мужик. Игнорирую, что мутантов назвали нездоровыми. Не та ситуация.       Вижу, как расширяется влагалище, рвётся ткань. Блять, тут женщина пополам расходится! Я в ахуе! Но нужно держать себя в руках и не подавать вида. Дышу вместе с ними, подбадриваю, в рацию сообщают, что врачи уже прибыли, судя по шуму, на вертолёте. Уточняю, услышали ли создающиеся родители хорошую новость и чуть не теряю сознание, увидев, что показывается головка. Отец, в отличии от меня терпеть больше не может, падает, закатив глаза. Времени проверять как он нет, пошли плечики, плод повернулся, проталкиваясь дальше. Подставляю руки, ловлю, чтобы не ударился. Горячий. Дышит, это хорошо, а то я не очень помню что делать, если не начал. Да из меня врач, как из кошки птица. Падать умею, на этом и остановимся. Пиздец просто. Держу аккуратно, под голову и спину, укладываю матери на грудь, накрываю своим плащом для сохранения тепла. Всё как учили, затягиваю пуповину леской на десять сантиметров ниже будущего пупка и от того места ещё на столько же. Плацента тоже сама вышла, можно выдохнуть.        — Джи! — пространство озаряет яркий свет, слепя с непривычки. Забегают врачи с носилками, погружают женщину с малышом.        — Роды классические, без осложнений, — отчитываюсь. Мутит. Пересекаюсь взглядом с медбратом, хлопает меня по плечу.        — Хорошая работа, — кивает, запрыгивает на летающий транспорт. Выхожу к героям, случайно наступая на футболку, пропитанную отошедшими водами.        — Ты такая молодец, — хвалит Рюко, выглядя безумно гордой.        — Ага, — и меня тут же сворачивает, блюю себе под лапы, пачкая брызгами шерсть. Господи, какой ужас. — У меня никогда не будет детей.        — Водички? — Явара протягивает бутылку. Собираюсь взять и вижу, что кровь и все эти жидкости попали выше перчаток. Снова извергаюсь, чувствуя ужасные спазмы в желудке. Никакого секса в моей жизни не будет, а то ещё вот к этому приведёт.