Своя

       — Готова? — Шино стоит у машины, ждёт меня.        — Конечно! — поворачиваюсь к оставшимся. Все разом кидаются обнимать меня, сжимают, выдавливают воздух. Убьют так. Даже Кота цепляется за ноги, выглядит очень недовольным.        — Успокойтесь, не последний раз видимся, — ласково улыбается Мандалай, садится за руль.        — Да! Но мы всё равно будем очень сильно скучать!!! — Томоко опять пытается воткнуть меня в землю.        — В следующую встречу проверю, насколько сильнее ты стала, — скалится Тигр, хлопнув меня по плечу. Ещё немного, и вобьёт в пол, как гвоздь.        — Надеюсь, это будет не завтра, — хмыкаю, на последок трясь об него виском. Приседаю перед мальчишкой, протягиваю кулачёк, послушно стукается своей маленькой ручкой. Милота. — Если соскучишься, можешь звонить мне. Если что, похищу тебя на денёк, прогуляемся.        — Эй, Джи, не воруй у меня племянника, — строго просит лидер Кошек, открывая переднюю дверь со стороны пассажира, намекая, что пора бы и сваливать уже.        — Ничего не обещаю, — фыркаю, подмигиваю ребёнку. Пиксибоб неожиданно хватает за уши, тянет, заставляет встать и звонко, затяжно чмокает в макушку. Крепко обнимает, мотая из стороны в сторону, будто я плюшевая игрушка. — Рюко! Убьёшь же!        — Ты живучая! — смеётся девушка, всё же отпуская.       Улыбаюсь, машу на прощание рукой и всё же покидаю базу. Как-то быстро прошла неделя. Не уверена, что стала сильнее, но они определённо вдолбили в меня всякие геройские напутствия, объяснили, как действовать в критических ситуациях. Не хочется с такими сталкиваться, но будем честны, вряд ли получиться избежать. Хотя, я ведь всё равно ехала к ним в первую очередь чтобы повидаться. Даже если бы мы всё это время бездельничали и просто веселились, я осталась бы довольна. Пока что могу наслаждаться последними моментами времяпровождения с Шино. Она всё не отпускает тему, что я приняла роды, помогла людям, какая молодец. А я до сих пор чувствую вонь собственной рвоты и всех тех жидкостей. Боже, блять, не дай дьявол я ещё хоть раз такое повторю! Подруга смеётся, треплет меня по волосам одной рукой. Приятно. Но, всё же я очень соскучилась по родителям. Пускай переписывались, созванивались, но хочется уже просто обнять их. Мандалай это прекрасно понимает, ускоряется, правда всё же не превышая допустимое. Улыбается меня, благодарит, что поговорила с Котой, он стал чуть теплее к ним. А ещё на птиц много смотрит, может, орнитологией заинтересовался. Говорить правду не стала, пускай лучше так думает. Если захочет, сам расскажет. Зачем ей знать, что мы бегали в лес плакать?       Приехали неожиданно быстро, хотя может, мне так показалось из-за того, что я задремала. Тянусь к шатенке, мурлычу, любовно кусаю за щёку. Она нежно смеётся, крепко обнимает меня, обещает скоро снова встретиться. А пока, кто это там ждёт меня у торгового центра? Оглядываюсь и вылезаю через окно, наплевав на всё. Папа приседает, распахивает руки и крепко обнимает, кружит. Мама идёт следом, зацеловывает меня, топя своей любовью и я готова в этом захлебнуться. Сколько угодно, когда угодно, где угодно. Наплевать, кто рядом и что скажут, как это будет выглядеть, я готова принимать их любовь и отдавать свою в любых объёмах. Мои родные, лучшие, любимые, незаменимые, неповторимые. Готова со всем миром спорить, что лучше просто не существует. Приветственно обнимаются с Шино, забирают мои вещи, обсуждают последние новости. Девушка чмокает меня в лоб, тепло улыбается и всё же уходит. Хотелось бы ещё провести с ними время. Но дела, школа, дом. Смотрим, как отъезжает и папа закидывает меня к себе на плечи, держит за ноги. Бросают сумки в машину, идём куда-то. А мне и не важно куда, хоть в ад, лишь бы они рядом были. Перебираю короткие, жёсткие, педантично уложенные волосы, с проблесками седины. Сейчас они цветом напоминают шоколадное молоко, а когда-то были каштановые. Но пускай даже весь поседеет, всё равно красивый. У него даже морщинок нет, я много раз убеждалась. Так интересно наблюдать, как этот обычно холодный, саркастичный, безэмоциональный на людях мужчина оттаивает и превращается в самого весёлого и озорного мальчишку в кругу близких. Лучший. Трусь о его макушку, захлёбываюсь собственным мурчанием. У мамы уже откуда-то на руках Ясу, любовно щурится мне. Отвечаю ей тем же поцелуем с помощью глаз, тая от удовольствия. Вот это компания, как же хорошо.        — Надеюсь, ты проголодалась, — даже голосом улыбается папа, болтает моими ногами.        — Я всегда за еду! — вскидываю руки, случайно цепляюсь за натяжной козырёк и чуть не падаю. Отец тут же пытается поймать, матушка вырастила из дорожки деревце, чтобы смягчить падение. А я просто зацепилась когтями, висну. — Всё хорошо, вы не волнуйтесь.        — До сердечного приступа доведёшь, — вздыхают, снимают меня, берут за руки. Кошка перетекает на мои плечи, вылизывает щёку.        — Вы слишком здоровые для такого, — ехидно скалюсь. Меня не проведёшь, я всех проверяю. И не важно, что мне медкарту никто не дал, это только вопрос времени.        — Слышала, ты роды принимала? — улыбается женщина, заправляя за ухо выбившуюся из косы прядку. Морщусь, открыто показывая своё отношение к этому делу, чувствую, как вздрагивают уши.        — Это было не круто. Мне не понравилось, — фыркаю, нахохливаясь. — Кровь, крики, пахнет ужасно, ещё и там всё рвётся. У меня никогда не будет детей, в монастырь уйду.        — Правильно! Хорошо мыслишь, — тут же поддерживает мужчина, довольно улыбаясь. Супруга кидает на него взгляд, устало приподнимает один уголок губ и переводит на меня уже нежные глаза.        — Знаешь, лучик, моя мама тоже так говорила, — напоминает. Вздрагиваю, осознавая, сколько раз это женщина проходила через подобное.        — Бабушка Индира вообще страшная женщина, — усмехаюсь и рядом тут же засмеялся папа, заценив каламбур. Её имя значит красота, и пускай идеально подходит, пошутить надо. — Ну правда, столько родов!        — И одни из них ещё двойняшки, — напоминает мужчина, кидая жене озорной взгляд.        — Вообще жуть, — дёргаю ушами, вызывая вздох прелестницы.        — Я ставлю на то, что у тебя будет больше одного ребёнка, — протягивает кулак.        — Да ни за что! Ставлю на то, что у лучика никого и никогда не будет! Она у нас сильная и независимая! — стукаются, Ясу разбивает их договор, ударив сверху лапой.       Ну, не уверена, что я сильная и тем более, что независимая. Меня от одиночества всё время кроет, особенно если нет возможности их увидеть. Скорее всего, у меня сразу крыша поедет, если я буду лишена любых социальных взаимодействий. Даже кошки не могут всё время быть одни. Да, люди утомляют, они шумные, активные, трогают всё время, но и этого иногда не хватает. Потому мне и нравится Стёрка. Неразговорчивый, почти всё время сохраняя статичное положение, тихий. Он безопасный для меня. Я чётко уверена, что он никогда не навредит, энергии в нём немного, даже на лишние тактильные контакты не пойдёт. И считывает легко, понимает, когда мне неуютно. В противовес есть Ямада, гиперактивный, громкий, всё время меня лапает. Но и это вполне приятно, хоть и утомляет безумно. С ним можно побеситься, дядю моего напоминает. Объективно говоря, я во всех, кем себя окружила, вижу черты своей семьи, каждый кого-то напоминает, а может и не одного. Главное, чтобы на биологических похожи не были, но таких чудовищ я более в своей жизни не встречала.        — Лучик, смотри, у них есть салат из чуки, — папа тыкает в меню, наклонившись ко мне, чудом балансируя.        — А я нашла кое-что получше, — как бы невзначай тянет мама, привлекая наша внимание. Синхронно вопросительно киваем, и она тянется к нам, перелистывает пару страниц. — Борщ.        — Удивили, — поднимает брови, кажется, определившись, что будет заказывать. — Кстати, помните про мой проект, вживление магнитных чипов в скелет, чтобы парализованные люди могли снова двигаться? Так вот, в очередь записали Ингениума.        — О, решились значит, — довольно киваю самой себе, привлекаю внимание взрослых. — Он старший брат моего одноклассника, я не рассказывала? Кстати, может получится как-то продвинуть его в очереди?        — Ну, я могу это скинуть на то, что он герой и ему нужно как можно быстрее вернуться в строй, — задумчиво смотрит в сторону, уже строя в голове план и подбирая аргументы.        — Отлично. Ну и раз мы помогаем моим друзьям, есть ещё дельце. Помните Урараку?        — Ага, дом дерьмовый, — фыркает папа.        — Может, пригласить её переехать к нам? Дом большой, не помешает, — предлагает мама. Переглядываемся и дружно киваем, даже живность. — Тогда поговори с ней.        — Конечно! Мне даже говорить ничего не пришлось, вы чудо!       Ясу вылизывала лапы на моих коленях, готовясь к трапезе. И лакала с моей ложки, когда предлагала, не брезговала овощами. Облизывается сворачивается, укладываясь спать. Как-то мало она съела. Худеет или наконец о здоровье задумалась? Глажу её, обвожу рыжие пятна на белой шерсти, смотрю, как ворсинки переплетаются с моими, чёрными, будто чёрная дыра на фоне такого светлого пятнышка моей жизни. Родители воркуют, предлагают попробовать из своих рук, обмениваются любовными взглядами. Такие хорошие, лучшие. Интересно, чтобы было, не появись я в их жизни. Может, жили бы одни, или взяли ребёнка из приюта. Наверное, я тогда была им как снег на голову летом, совсем не к месту.        — Слушайте, а вы вообще планировали свадьбу, пока меня не нашли?        — Вообще, мы планировали расстаться, — пожимает плечами отец, будто это вообще не страшно. Не верю. Как это?! Да они же так любят друг друга, ну чепуха, очевидно. — Тяжёлое время было, всё время ссорились.        — Последней точкой стало то, что я говорила, идти в горы плохая идея, дожди, но его разве остановишь, — усмехается мама, кидает на благоверного недовольный взгляд и тут же теплеет, кладёт свою руку поверх его. — Я рада, что он меня не послушал. Если бы не ты, мы сейчас, вероятно, были бы очень несчастны. Я бы не бросила бокс и вероятно, имела бы много травм и какую-нибудь инвалидность.        — А я вообще бы умер. Гонщики долго не живут, сама знаешь, — всё ещё тянет беспечную улыбку. Кажется, они говорили, что я их до сердечного приступа доведу, но походу, тут всё кардинально наоборот.        — Выходит, тот день спас три жизни сразу, — пытаюсь скопировать их эмоции и подавить шок. Подаёт голос Ясу, поднимает голову. — И тебя тоже? Ну у нас и семья, конечно.       Ещё немного говорим об этом и постепенно родители уходят в истории своей молодости, как они отрывались, в каких соревнованиях принимали участие, как папа упорно добивался внимание мамы и прокрадывался к ней на матчи мимо братьев. Я слышала всё это тысячи раз, но готова ещё столько же и даже больше, они так улыбаются, светятся, когда говорят о тех днях. Наверное, всё же тяжело было бросить увлечения, которыми дышали, пусть и говорят, что не жалеют об этом. Но я стараюсь воплотить в себе их навыки. Гонять научили, в бою использую бокс, всё по их стопам. Они те, на кого я ровняюсь, ведь кто может быть сильнее моих мамы и папы? Да даже Всемогущий на их фоне просто мальчишка, самые крутые люди на свете. Счастливо улыбаюсь, почёсывая коготками нежную кожу Ясу, залезая в машину. Всё ещё болтают, дополняя рассказы друг друга, понимая с одного слова. Растягиваюсь в их руках, уже будучи дома, смотрим телевизор, кошка вылизывает мою шерсть на руке. Уютно, комфортно. Как же мне хорошо. Если однажды в моей жизни произойдёт баг, и у меня будет вариант начать с начала, родиться в хорошей семье, но при этом не встречу их, то я готова заново пережить весь тот ужас, лишь бы снова оказаться в этих согревающих саму душу объятиях.        — Мне не хватит слов и языков, чтобы описать, как я люблю вас, — мурлычу, аккуратно цепляясь коготками за одежду, пряча нос в отцовском животе.        — Мы тебя тоже, лучик, — сладко отвечает матушка и нет ни единого сомнения в правдивости. — Больше всего на свете.        — А если ты прекратишь общаться с этим бомжеватым типом, я вообще в восторге буду, — как бы невзначай тянет отче.        — Грейс! — женщина тут же легонько хлопает его по макушке, сердиться. — Не лишай её хороших друзей.        — А мне он не нравится! — фыркает, правда, как-то обиженно. Вообще не понимаю причины его негодования.        — Напоминаю, что если бы я послушала своего папу, которому ты не понравился, даже на первое свидание бы не пошла, — делает поучительный тон, становясь более строгой, несгибаемой. Люблю, когда она проявляет свой характер.        — Сарра, дорогая, это же совсем другое! — поворачивается к ней, поднимая руки над головой, будто пытался получить подтверждение от неба. — Я не был твоим учителем!        — Да, ты был ужасным бабником, — усмехается, а как глаза сверкают в полумраке, отражая блики телевизора. Да она же забавляется.        — Не отрицаю, виноват. Но сейчас ведь всё иначе, мы с тобой вместе, у нас есть дочь, — указывает на меня, будто мама и не знала, не участвовала в процессе удочерения. — И скажи пожалуйста, станет ли взрослый мужчина дружить с маленькой девочкой?        — Не вижу причин, почему нет. Да и слушай, не такой уж он взрослый, младше нас. И лучик уже не маленькая, — улыбается мне. Смотрят, сверлят взглядом.        — А можно, я всё же сама разберусь с кем дружить? Мы же не под венец собираемся, просто тусим иногда вместе, — нервно улыбаюсь, сползая на пол. Ясу мигает глазами с лестницы, зовёт. Согласна, нужно валить от них. — И вообще, я устала, спать пойду.        — Сладких снов! — в один голос и продолжили свой диалог, только уже шёпотом.       Моментами, они бывают странные. Говорят так, будто я совсем маленькая и сама не справлюсь. Поплотнее закрываю дверь, переодеваюсь в комфортное и неброское, и сваливаю через окно прогуляться. Вибрирует телефон, сообщение от Шото. Хм, он редко что-то пишет. Спрашивает, могу ли говорить. Ну, даже встретиться, если хочет. Всё равно сейчас гуляю. Прочитал, молчит, причём долго. А нет, пишет, согласен. Договорились встретиться в парке, ближе к его дому. Я ведь уже собрана и передвигаюсь быстро. Бегу по заборам, распугивая каких-то мужиков, вряд ли трезвых, быстро проскакиваю под фонарными столбами. Мальчишка спешит, бежит, осматривается вокруг. Ах, ну да, он же не видит в темноте. Включает фонарик на телефоне, сразу светит в мою сторону, слепит, но всё же успеваю заметить, как вздрагивает. Бубенчик, что ли носить, чтобы меньше шугались?        — Может, в круглосуточный по лапше? — киваю в сторону выхода из парка. Парень кивает идёт за мной, подсвечиваю путь. В парке с освещением не супер, фонари далеко друг от друга расположены. Беру его за руку, веду за собой, улыбаюсь непониманию на красивом лице. — Я всё прекрасно вижу, так что, можешь довериться мне.        — Довериться, — повторяет слово, какой-то тихой, безрадостной интонацией. Хм, он мрачный, даже блёклый. Чувствую, что его что-то тревожит, грызёт изнутри. Оплачиваю нам две упаковки, подмигиваю, друг же берёт попить. Себе холодный чай, мне томатный сок. Мило.        — Давай налью, — заливаю его порцию кипятком, помню, что почти никогда не контактирует с горячей водой. Выходим на улицу, к столику под зонтом. — Тоже не люблю горячее.        — Нет, это... — затихает, смотрит в пол. Касаюсь его ноги хвостом, пытаюсь успокоить, отвлечь. Трогает свой шрам на лице и мне становится понятно, чем он вызван. Обнимаю половинчатого, тихо мурлыча, гладя по спине. Утыкается носом мне в шею, дыхание горячее, мокрое. Сколько не крепись, а всё равно ведь мы все дети.        — Если ты не хочешь, тебе тяжело, то не рассказывай. Просто проведём вместе время, помолчим или поговорим о чём-то другом, — стараюсь быть ласковой, а на душе больно, когда обнимает в ответ, мелко дрожит, сжимает.        — Он всегда хотел быть Номером Один, — тихо, немного хрипло. Отпускает, садится на лавку. Поставил наши порции вплотную и охлаждает две сразу. Слишком мило. — Но у него не получалось. Придумал план, решил, что высот смогут достичь его дети. Заключил с маминой семьёй брак по расчёту, — отламывает ногтём лёд с упаковки. Перестарался. В таком состоянии сложно контролировать причуду. Игнорирую плавающие льдинки, спокойно ем, хотя рот этим очень недоволен.        — Ради причуды? — открываю свой сок, который пусть и из холодильника, но всё же оказался теплее лапши.        — Да. Она не выдержала его тирании, — крепко сжимает палочки, губы вытягиваются в бледную полоску, весь напряжённый. Подкатываюсь на скамейке ближе, соприкасаюсь с ним плечом. Ему тяжело об этом говорить, но хочет поделиться. Я понимаю это.        — Тебя били в детстве? — вздрагивает, резко поворачивается на меня, ошеломлённый, даже какой-то испуганный. Ясно. — Меня да. Из ненависти или чего-то такого.        — Чтобы стал сильнее, — выдаёт своё. Н-да, ну и методы. — Я ненавижу его. Из-за него мама в психиатрической клинике. Это он во всём виноват.        — Шото, — разворачиваю его мордашку к себе, провожу языком по шраму, смотрю в глаза. — Можешь рассказать мне всё, что хочешь, как хочешь, когда хочешь. Я помогу.       Его лицо быстро краснело от накала эмоций, глаза заблестели мокрым. Бедный мальчик, сколько же держишь в себе. Резко отвернулся, продолжил есть дрожащей рукой, подсаливая себе еду слезами. Смотреть больно. Душу ломит. Давится, запивает, весь сжимается. Совсем ребёнок, как можно было на него столько всего взвалить. Глубоко вздохнул, выпрямился, заставляя себя успокоиться. Обнимаю его, позволяю смотреть в сторону, прятать лицо. Говорит тихо, но чётко, не вдаваясь в особые подробности. То что ему нельзя было играть с братьями и сестрой, то что отца боялся, то что винит себя за нервный срыв матери. Как его не любил старший, Тойя, потому что его взрастили, как будущего героя, но отказались в силу более удачно получившегося Шото и тот в итоге умер. Пытался пошутить, что они все завидовали ему, смог сбежать. Да, я что-то слышала про тот пожар в горах. Половинчатому стало совсем плохо после той драки с Убийцей Героев. Ведь это они его победили, а все думают, что это Старатель. Киваю, понимаю его злость. Тодороки было до обидного противно признавать, что его отец был крут, выполняя свои обязанности героя.        — Хочешь, я ему в сапоги нассу? — не выдерживает смеётся, хотя это скорее нервное. Отстраняется, вытирает глаза рукавом толстовки, отпивает чай.        — Лучше выбей зуб, буду хранить его, — измученно, но мягко улыбается, доскрёбывает лапшу, с сомнением смотрит на неё.        — Договорились, — улыбаюсь во всю пасть, пихаюсь.        — Я могу узнать, что произошло с тобой?