Своя

      Подходит ко мне, неспешно, убирая наушники в кейс. Впитываю в себя весь его образ, всю фигуру, походку. Изумительный. Едва сливается с ночным полумраком, обходя излишний свет фонарей, скорее по привычке, чем осознано. Гражданская одежда едва ли отличается от геройской формы, даже чем-то напоминает пижаму. Свободные чёрные штаны, такого же тона лонгслив и вместо сапогов кроссовки. Немного непривычно видеть его без лент и пояса, но от этого даже как-то приятно. Будто увидела что-то особенное, секретное. Оборачиваюсь на вход, Чела не видно, подхожу к герою, смотрю в лицо. Шота мягко улыбается, окидывает меня взглядом, прикрывая вечно красные глаза. Комфортный, уютный. Безопасный. Тыкаюсь ему в грудь, сжимая пальцами мягкую одежду, вдыхаю полной грудью сладкий запах. Хочу расщепить этого мужчину, собрать в таблетки и пить каждый раз, когда плохо. Как же он успокаивает.        — Джи, посмотри на меня, — поднимает голову за подбородок. Шероховатые пальцы аккуратно гладят линию челюсти, поднимаются выше, к кромке уха, сосредоточению сосудиков, вызывая лёгкую дрожь. — У тебя зрачки расширены.        — Мы в темноте стоим, — подмечаю, теснее жмясь к его ладони, смотря, какой красивый. Тянусь, зачёсываю длинные волосы назад, внимательнее вглядываясь в лицо. Его свободная рука ложится на плечо, ведёт вверх, на шею, большим пальцем оглаживая венку и наверняка чувствуя мой пульс. Стоп. Какого хуя? Отшатываюсь, обиженно виляю хвостом, задирая подол юбки. — Ты что, меня на наркоту проверяешь?! Зрачки уже не первый раз смотрите, сердцебиение! А ухо? Думал, колюсь?! Пиздец!!!        — Не выражайся, — сохраняет спокойствие, прячет руки в карманы. Хожу на месте, рычу, фыркаю. Не выдерживаю, поворачиваюсь к нему спиной, сажусь на корточки, закрывая уши ладонями, зажимая хвост во рту. Обходит, садится напротив, убирает лапы от локаторов. — Просто проверил, я ничего не думал. Джи, — отбирает отросток, игнорирует тянущуюся к шерсти слюну, проводит прямо по ней, сжимает кончик. — Тебя никто ни в чём не обвиняет.        — Ты решил, что употребляю, — бурчу, сопя, бесконтрольно сжимаясь. Опускается на одно колено, обнимая за плечи, пряча меня от мира. Его запах обволакивает, успокаивает. Но мне всё ещё обидно и я кусаю, куда попаду. За сосок, например. Шикает, но не отпускает, только руки напряглись.        — Я правда не хотел ничего плохого, — голос тихий, немного строгий. Гладит по спине, не отпускает. Чувствую, что не врёт, сожалеет. Хорошо, что хоть не целоваться лез, а проверял. Это даже радует, заботиться. Стойте, меня правда радует, что во мне заподозрили нарика, вместо того, чтобы целовать? — Ты плачешь? Джи, ты что, ржёшь? Точно ничего не употребляла?        — Ага, снюхала дорожку кошачьей мяты, — фыркаю, цапая его ещё раз, так, для профилактики, но на этот раз за шею. Поднимаюсь, подтягивая его за руку за собой. — Просто подумала; «как хорошо, что не целоваться лез» и смешно стало. На моём месте другие бы радовались.        — Не уверен, — усмехается, прячет руки в карманы. — Вряд ли это большое удовольствие, обжиматься с тридцатилетним мужиком.        — На вкус и цвет, друг мой, вся травка разная, — скалюсь, толкая его в плечо, доставая телефон из сумочки.        — Оставляю тебя учителям и не палю. Уехал домой, — пришло сообщение от гонщика и ровно в этот же момент мимо пронёсся мотоцикл, сигналя, обдавая ветром. Айзава закрывает меня собой от дорожной пыли, оттесняет от края.        — Ты теперь будешь шутить про это? — дёргает бровью, отходит в сторону, из всех выходов повалили люди.        — А то! Нет, могу, конечно, дальше обижаться, если хочешь, — скалюсь, играя на его нервах. Морщится, только этим давая мне ответ. Покупает в автомате холодный кофе и детскую упаковочку томатного сока, отдаёт мне. — Спасибо. Кстати, для галочки, будет чудесно, если в следующий раз вы просто спросите.       Как выяснилось, основное подозрение вызвал Чел, расхаживая вдоль забора, пока ждал меня. Особенно его очки из-за которых не видно глаза. Ладно, этот человек и правда моментами выглядит сомнительно, особенно когда предстоят гонки. Его всё время проверяют на наличие запрещённых веществ. Но он был не единственное, что не так, моё настроение тоже сыграло роль. Сначала сонная, поток дёрганная, дальше снова никакая. Прям качели. То, что я кошка, почему-то перестало быть аргументом. Про зрачки вообще молчу, всё же было так очевидно. Почему они перестали обращать внимание на мою причуду, вопрос открытый, но ответ мне никто не даст. Типа, ребят, алло, мои глаза живут своей жизнью, как хвост и уши. Хотя последние два аспекта я ещё хоть как-то могу контролировать. Но зрачки! Эти штуки увеличиваются, уменьшаются, работают раздельно, ровно так, как захотят. На них влияет всё! Свет, температура тела, что я съела, настроение, на что смотрю, время суток, как давно и сколько спала, сходила ли посрать. В крайнем случае может даже второе веко вылезти, оно у меня имеется. Подождите до первого запора, сами увидите, если всё это время каким-то чудом не замечали. Мужчина отмахивается, признаёт свою неправоту, просит угомониться уже и вообще, что я здесь делаю в такое время? Без двадцати двенадцать, комендантский час давно настал, он имеет полное право доставить меня в участок или лично родителям в ручки, прочитав лекцию. Ахуел, что ли? Минуту назад, не буквально, конечно, подозревал меня в наркоте, а сейчас вопросы странные задаёт! Дилера своего жду! И вообще, он сегодня не на смене, нечего мне угрожать. А хочет с папой лишний раз поговорить, пускай приходит! Специально для него ещё акция существует! Обними любую женщину в доме, получи запись к стоматологу бесплатно!!! Сутулиться, цедит свой кофе на скамейке, недовольный. Знаю, что ему не хочется. Злиться, что не получилось припугнуть меня.        — Стиралка, дружище! — из-за угла выруливает Хизаши, размахивая рукой над головой. С ходу обнимает меня, кружит. — О, Джи, ты сегодня в юбке. Такая нежная, тебе очень идёт.        — Спасибо! — улыбаюсь, чуть смущаясь, приятно слышать комплимент. Тянусь к нему ближе, под расстёгнутую кожанку костюма, прячу нос в одежде.        — Ты на гонки пришла, да? Как тебе? — тискает, даже энергичнее обычного, немного резко почёсывая шерсть на куршивине.        — Это было чертовски круто! Так жаль, что быстро закончилось!!! — искренне, ни капли лжи. Поднимаю на него голову, подмечая, как забавно и красиво выглядят его усы. — И ты был крут!        — Оу-е! Спасибо, детка! — приседает и сжав рёбра, поднимает меня вверх, весело тянет губы. — А что скажешь о Питахае?        — Вообще огонь! — киваю, немного напрягаясь из-за нужды говорить о себе в третьем лице. Ямада отпускает, ставит рядом с собой, приобнимает одной рукой за плечи.        — Каламбур засчитан! Пошлите поедим? А потом закинем тебя домой, а то уже поздно, — улыбается и вдруг немного хмурится, копается в карманах, извлекает гигиеническую помаду. — Губы потрескались. Пей побольше воды.        — Да это я так, обкусываю, — отмахиваюсь, но всё же мажу. Приятная, ванильная.       Садимся в машину, громкоголосый продолжает восхищаться увиденным и я не могу не поддержать, потому что да! Это было невероятно! Оказывается, мрачного товарища сюда притащили чуть ли не насильно, но позволили остаться снаружи. Избежал душной толпы, смотрел прямую трансляцию, тоже в курсе всего. И конечно же шутит, что ведущему довелось полапать победительницу. Я затихаю, смотрю на их лица, пряча краснеющую мордаху в ладони, будто зеваю. Тогда это показалось хорошей идеей, сейчас стыдно. Хизаши тоже заливается краской, да так, что даже уши горят и на светлой коже это смотрится красиво. Бурчит, нахохливаясь, напоминая попугая, что грудь совсем маленькая, как у подростка, он даже растерялся. Ахуеть. Ну извините, такая вот я! И ведь нельзя открыто злиться, обижаться, выдавать себя. Вместо это насмешливо шиплю, что пускай радуется, это уже успех. Глядишь, кто даже покажет, можно будет помирать счастливом. Кидает взгляд в зеркало заднего вида, тормозит, выскакивает и открыв мне дверь, фыркает, что вот как возьмёт, переспит с ней и только мы останемся жалкими девственниками. С кем, "с ней"? С Питахайей? Со мной, то есть?! Ахуеть! Давлюсь шоком, ловлю его за динамик на шее, подтягиваю к себе и кусаю за нос. Потому что нечего бросать товарищей, вместе примем целибат! Ойкает, пищит, пытается отцепить меня, уже просто умоляя, клычки-то острые. Шота тяжело вздыхает, идёт на помощь, предпринимает попытку разжать мне челюсти. Рычу, наяривая кончик языком, зная, что это неприятно и ещё немного, будет даже больно, сотру ему кожу. Извиняется, отказывается от своей идеи соблазнять гонщицу и вообще, с нами в монастырь пойдёт, он же хороший друг, пошутил просто. Отпускаю, фыркая, чавкая, чтобы избавиться от вкуса чужого тела. Он использует крем для лица, невкусно. Трёт носопырку, сняв очки, глаза мокрые. Это скорее рефлекс тела, чем правда больно, но всё же становится стыдно за свою выходку. Достаю из сумочки мазь, которая и обработает от бактерий, и с заживлением поможет. Ещё и пахнет дынькой. Напоследок чмокаю, приглаживаю большими пальцами усики.        — Сама побила, сама залечила, — вздыхает мужчина, будто ужасно устал от моих выходок. Хотя сам едва ли лучше. — Ладно, пошли уже. Всё соревнования есть хотел!        — Ты всегда хочешь, — подмечает Шота, шагая рядом, держа руку над моими лопатками, будто подталкивает, но не касается.        — Мне нужно много энергии! Не могу же спать сутками, как некоторые!        — Ты спишь с утками? — поднимаю брови, поворачиваюсь на класс.рука. У того столько скепсиса в глазах, можно ложкой черпать. А вот Мик ржёт, громко и звонко, задрав голову. — Совсем не чую.        — Они стерильные, чтобы заразу не подцепить, — кивает, становясь серьёзным. Смотрит легко, могла бы даже поверить в его слова. — Безопасные кошки ведь не всегда рядом.        — Ну эй, просто позови и я приду, — театрально обижаюсь, надувая губки.       Хмыкает, треплет меня по волосам, заходим в ночное кафе. Беру себе овощной рулет и чашку тёплого молока. Ну а что, уже и правда поздно, скоро нужно будет ложиться спать. Друзья кивают, смотрят на меня, как на ребёнка, даже не скрывают, что смеются. Только один в открытую, другой глазами. Ну их. Собираюсь обидеться, только всё равно не получается, затягивают в беседу. Что-то там про работу, экзамены и тут до меня доходит. Через месяц мы заканчиваем первый триместр. Я не готова! Я совсем забыла про учёбу, а мне ещё помимо общего, сдавать врачевание. Роняю голову на стол, понимая, что придётся ой как попотеть над конспектами. Хизаши пытается поддерживать, мол, я ведь и так умная, отличница, точно не завалю. Шота же злорадно улыбается в своём углу, как сыч над добычей, обещает устроить мне ад, если не справлюсь. И вообще, что это так сильно отвлекло меня? Тут уже и Ямада заинтересовался, поднял на меня глаза, не отвлекаясь от еды. Ох, он кушает, как зайка, эти усики так прикольно шевелятся. Ладно, чего уж скрывать, я думала над подарком родителям, у них годовщина. Хвастаюсь, что купила билеты на круизный лайнер, и что даже договорилась с их начальством! Это будет сюрприз. Друзья теплеют, улыбаются, хвалят, я и правда молодец. Но если сейчас всё готово, мне стоит вернуться к учёбе. Они всё ещё мои учителя и должны наставлять на путь праведный. Это так мило, что они совсем не давят, не требуют, просто напоминают. За всех рассчитывается горластый, напоминая, что он же Папочка, не позволит платить его детке. Ржём, возвращаемся в машину, едем до меня. Они ведь хорошие взрослые, герои, не отпустят одну бродить в такое время. Но подъезжать прямо к дому ссутся, не хотят лишний раз нервировать моего отца. Так бы и сказали, что просто боятся его, я ведь понимаю. Этот мужчина умеет устрашать. И будет рад сделать из одного вялого парнишки игольницу.        — Должен ли я воспринимать это, как угрозу? — поднимает бровь, оборачиваясь ко мне, закинув локоть на спинку кресла.        — Эй, эй, поаккуратнее! Не смей применять на моём папе причуду! — грожу ему пальцем, перекидывая лямку сумки через голову. Хмыкает, в тёмных глазах заплясали чертята. — И драться тоже!        — А можно это будет распространяться ещё и на меня? — вклинивается Хизаши, умоляюще строя глазки. Вздыхаю, чмокаю его в лоб. — Ну ладно, сам справлюсь.        — Спокойной ночи, — улыбаюсь им, выхожу из машины и сразу натыкаюсь на высокого мужчину с сонными, грозовыми глазами, вялой улыбкой и плохо подавленной зевотой. — Пап! Ты чего не спишь? Я бы тихо зашла.        — Мне Чел написал, что оставил тебя с этими, — кивает на тачку, откуда большими глазами смотрит водитель, а его друг тихо сползает на пол.        — Тем более, они в обиду не дадут, — закрываю обзор на друзей собой.        — Ага, — скептично цыкает, перегибается через меня, заглядывая к ним, приобнимая за плечи и прям кожей чувствую его угрожающий настрой. — Доброй ночи.        — Д-да, и вам того же, — сипло выдавливает Ямада, трогается с места.        — Может по мороженому перед сном? — выпрямляется, прижимает к своему боку, уводит домой. Сразу изменился, становясь добрым, заботливым, шутливым. Мальчишкой. — Расскажешь, как гонки прошли.        — Давай! — урчу, трусь о него, впитываю родное тепло.       Мы болтали не долго, но весело. Я поделилась, как мне понравился прилив адреналина, что не успела заметить, как прошло время и папа понимал, о чём говорю. Он испытывал тоже самое, только исполняя, а не наблюдая. Как же было сложно не сказать, что я тоже! Папа, я летала! Я заняла первое место! Я была в огне, но даже не заметила! Пришлось сильно сжать хвост, набить рот мороженым, заткнуть себя. Отец пообещал сводить меня на ещё более крутые гонки, познакомит с интересными людьми и домой меня вернёт не сомнительный тип, а он сам, собственной персоной. Хихикаю, понимая, в чьи огороды полетели камни и на этой ноте разошлись спать. Попросил утром быть готовой, пойдём в город прогуляться. Завожу будильник, видя сообщение от англичанина, что мой папа и правда пугающая личность. Ничего не сделал, но было некомфортно. Давлю смешки, подбирая Ясу, заваливаясь к себе в комнату. Карабкаюсь на верхний лежак, разваливаясь на многочисленных подушках, осмысливая прошедший день. Я участвовала в гонках, выиграла, словила мощный прилив адреналина, паническую атаку, переблевалась, а после выяснила, что меня подозревали в употребление и завершила день ужином с друзьями. Ещё и с папой круто поболтала. Это был насыщенный, даже черезчур, день. Только сейчас протыкаю упаковочку томатного сока трубочкой, пью, благодаря друга про себя, за эту маленькую заботу.       По классике проснулась раньше будильника, выключая его, пока не зазвенел. Собираюсь с духом, принимаю быстрый душ, не регулируя воду, подмерзая. Бабушкин шампунь приятно пахнет полевыми травами, ненавязчиво, делая шерсть мягкой, пушистой. Вытираюсь, вылизываюсь, укладывая мех, мажу заживляющей мазью оставшиеся ранки на ушах. Сегодня будет жарко, так что выбор одежды пал на лёгкий, почти просвечивающий белый комбинезон, не облегающий, с короткими рукавами и штанинами. Через плечо бежевую барсетку с нарисованными мышками, мажу губы гигиеничкой. Отлично, к выходу готова. Мама уже ждёт внизу, вся такая красивая, в кремовой юбке до щиколоток и белой футболке, заплела передние пряди в косички назад, оставляя большую часть своих прекрасных локонов свободно раскидываться по спине. Ещё и серёжки лютики, так подходят её чудесным карим глазам. За столом с упаковкой йогурта дерётся папа в халате, крышечка осталась на месте, а у него в пальцах только хвостик. Проклинает продукт, бренд, производителей, всех причастных, шипя ругательства на русском. Матушка усаживает на пуфик, старается, убивая много времени, вплетая ещё и цветы, чую их. Ромашки, васильки, лютики. К тому времени просыпается Очако, сонно улыбается мне, желает доброе утро, вяло топает к столешнице. Открывает полки с чаем, смотрит на них, закрывает и распахивает вновь, берёт нужный. Так все женщины делают? Я тоже?        — Ну вот, готово, — подскакиваю к зеркалу, чувствуя, что задница готова отвалится от долгого сидения в неподвижной позе. Множество косичек, обходят уши, прикрывая виски и собираются сзади. Вплетённые цветы делают мою голову не такой тёмной, приукрашивают. — Что скажешь, лучик?        — Суперски! Мне очень нравится! Очако, зацени! — подлетаю к подруге, сажусь перед ней на корточки.        — Очень красиво, — кивает, едва разлепляя глаза. Она такая прекрасная, в этом своём состояние. Воздушная. Переводит взгляд на женщину, медленно моргает. — У вас очень круто получается.        — Ох, спасибо, — смущается, прикладывает руки к щекам. Прекрасна. К ней подходит супруг, чмокает в макушку, ласково улыбается. — Ты готов?        — Как я вам? — кружится. Походные шорты по колено древесного цвета с кучей карманов, футболка на два тона светлее и массивные, пантовые кросовки с узорной подошвой, делающей его ещё выше, хотя казалось бы, куда? Даже серёжки надел, лёгенькие гвоздики.        — Хорош со всех сторон, — кивает женщина, оценивающе осматривая. Засовывает пальцы в нагрудный карман и следом за её ручкой оттуда лезут васильки.        — Носки, — Урарака обнимает за шею, немного виснет. Придерживаю её за талию, киваю.        — Согласна, — взрослые поворачиваются к нам, поднимают брови в едином жесте непонимания. — Простые белые? Ещё и короткие, фу. Хоть бы брендовые какие. Или прикольные. Помнишь те, с цыплятами?        — Я сейчас вообще с хентайными девочками надену, — фыркает, складывает руки на груди, но аккуратно, чтобы не помять мамины цветочки.        — Да! — соглашается одноклассница, шумно отхлёбывает из-за чего уши дёргаются.        — Только в цвете, — скалюсь, давая понять, что мы просто стебём. Мужчина бубнит, уходит.        — Вы только ему не говорите, но я ещё таких заказала, — выдаёт секрет мама, игриво щурясь, совсем немного показывая другую сторону своего характера.       Хихикаем, но моментально затыкаемся, когда объект шуток возвращается. Выбрал с лысыми мышатами. Из далека похоже на эмбрионы и от того вызывает у меня новые смешки. Взрослые идут к выходу, а я не понимаю, оборачиваюсь на Очако. Та неловко улыбается, садится за стол, подбирая к себе одну ногу, делится, что на сегодня у неё планы, с ребятами хотела встретиться, потому не может пойти с нами. Но что-то в её словах мне не нравится. Не то чтобы врёт, просто что-то не так. Киваю, прошу написать мне, если что-то будет нужно и ухожу из дома. Делюсь с родителями, что мне кажется, она чувствует себя неловко. Не хочу, чтобы ей было некомфортно. Что мы можем придумать? Супруги переглядываются, пожимают плечами, присоединяясь к моим рассуждениям, понимая важность вопроса. Ко мне приходит идея. Если её переживания основаны финансовым положением семьи, то тогда надо его поправить! Просто дать деньги мы не можем, они не придут, это будет лишь временное решение и Очако будет чувствовать себя хуже. Да и я не хочу оглашать свои действия. Нужно теневым образом. Всё просто, у папы всё время что-то тестируется, а значит им каждый раз нужно заново строить. Короче, суть понял! На его работе нужны материалы и руки, а её родители владеют строительной компанией. Пару лет назад, вроде как, у мамы было что-то вроде помощи маленьким частникам? И теперь у них прочный договор с одной компанией. Мужчина кивает, соглашается, звонит прямо сейчас, за рулём. Улыбается, пусть собеседник этого и не видит, извиняется, что потревожил в их общий выходной, но так и так, есть предложение! Вот наш брат и партнёр акцию пару лет проводил, может и нам попробовать? Ребята как раз ругаются, что устали каждый раз заново рабочим объяснять всё! Беседа вышла не длинная, и судя по обещанию скинуть всю информацию файлом, прошла успешно. Отводит назад ладонь, с удовольствием даю ему пять, безмерно радуясь, что теперь подруга будет счастлива, меньше нервничать и переживать.