Своя

      Уже ночь, родители давно вернулись, плакат на потолке остался незамеченным, все легли спать. Что ж, пришло время для самоуничтожения. Проанализируем свои проёбы. Я забыла, про день, когда встретилась с родителями и они чуть не умерли из-за меня. Есть аргументы в защиту? Нет, я обязана была помнить об этом и проебалась. Все помнили, а ты забыла. Как? Что, больше не важно? Наверно, я всё ещё сделаю всё, ради них. Дальше что? Заставила Денки чувствовать себя плохо, взвалила ношу своей травмы. Это ТВОИ проблемы, не заставляй других страдать из-за этого. Поднимаю вверх ногу, смотрю на место, где должен быть шрам, но его не видно из-за подарка. Они позаботились обо мне. А ты так платишь. Пора хоть немного начать думать о других, эгоистка. Веду языком по всей длине роста шерсти, чувствую стыки. Да, след всё ещё на месте и меха там больше никогда не будет. Но они сделали, что могли. Вылизываюсь, пока не становится мокро, то ли от слюны, то ли от слёз. Сжимаю зубами хвост, и вообще вся в комок, забиваясь в угол кровати, чувствую, как накатывает паническая атака. В последнее время зачастила. Перечисляю детали комнаты, натыкаюсь на картонного Шоту, цепляюсь за него. Трясусь всем телом, задыхаясь, чувствуя пульс в глазах и как конечности леденеют, пялюсь на своего друга. Кажется, будто он и правда стоит здесь, в одной со мной комнате и это как-то помогает. Не отвожу глаз, считаю секунды, до острой боли сжимая отросток в клыках. Отпускает, постепенно, понемногу, возвращая мне дыхание, нормальный пульс, возможность мыслить. Спускаюсь на кухню, предварительно сорвав с подаренного букета успокоительных трав каждой понемногу, заливаю кипятком. Они развариваются, поднимается терпковатый, приятный запах. Взбалтываю ложкой, разбавляю холодной и пью, залпом, не брезгуя жевать листья. Помогает только через минут двадцать, да причём как! Пьяное спокойствие накрывает снежной волной, закапывая, кутая в себе, не оставляя шанса на тревогу. Собственное тело казалось воздушным, вылетит в окно с дуновением ветра. Трогаю себя, наслаждаясь ощущением контакта мягкой шерсти к коже. Вау. Это так приятно. Вся комната такая красивая. Скатываюсь на пол, посмеиваясь с собственной вялости. Я как пластилин на солнце, плавлюсь и растекаюсь. Переворачиваюсь на лапы, смотря на Шоту. Такой красивый, обалдеть. Трусь о ноги, мужчина падает, напоминая, что он всего лишь картонная копия. Но мне это не мешает, я и так могу выразить свою любовь. Сажусь рядом, мурчу, оставляю свой запах на лице, лезу под фигуру. Хороший друг, приятный, комфортный. Вижу игрушку Ясу, мышка с бубенчиком, поддаюсь внезапному азарту. Готовлюсь к прыжку, разминая бедренные мышцы, бросаюсь вперёд, толкая её рукой чуть дальше, представляя, будто живая. Держу в зубах, пытаюсь попасть по ней ногами, но мышь слишком маленькая, неудобно. В детстве с этим было проще. Бросаю её в стенку, осматриваю пространство на наличие новой игрушки и не найдя ничего интересного, покидаю комнату, пытаясь выбраться через кошачью дверцу. С трудом пролезает голова, с плечами сложнее, бёдра тоже застревают, приходится проталкивать себя, цепляться руками, скользить когтями по ковралину. Теряю в этой драке с калиткой пижамные шорты, смотрю на себя, думаю, нужны ли они мне вообще? Нет, всё же надену, у нас нельзя ходить голыми. Натягиваю обратно, просовываю хвост в отверстие под резинкой, спускаюсь на первый этаж. Что же здесь интересного? Тот цветок на шкафу выглядит таким вкусным. Залезаю на комод, скидывая при прыжке вазу и звук разбитого фарфора пугает, цепляюсь за верх мебели, пытаюсь ногами найти опору, царапая древесину. Всё же забираюсь, обнюхиваю растения, подтверждая свои догадки о его съедобности, забвенно жую листья, сладко похрустывая, вспенивая сок со слюной, чавкая. Включается свет, мама осматривает пространство, накинув шаль поверх ночной сорочки, поднимает на меня глаза и с её губ слетает смешок.        — Вкусно? — голос немного сонный, но добрый, нежный. Хочу к ней. Спускаю верхнюю часть тела вниз, упираясь руками в полку, пытаюсь спрыгнуть, но шкаф накреняется, медленно падает. Женщина реагирует быстро, возвращает его обратно, несколько книг падает на пол. — Лучик, милая, потише.        — Мя-Мя, — урчу ей, дотягиваясь, трясь висками о лицо. Она так вкусно пахнет. Травой и солнцем. Переношу верхние лапы ей на плечо, спрыгиваю вниз, трусь о ноги, выгибая спинку.        — Чего это ты? Детство вспомнила? — мягко посмеивается, гладит меня по голове, запуская пальцы в волосы. Как приятно. Отходит к кухне, смотрит на оставленную мной чашку и вижу, как хмурится, вглядывается в остатки содержимого, нюхает. Наверное, стоило вымыть за собой. — Лучик, дорогая, ты что, все травы вместе намешала?        — Мря, — утвердительно киваю и чую, как по полу прошёл сквозняк уличного воздуха, неся с собой запахи. Из прихожей выглядывает только вернувшаяся Ясу, оглядывает меня умным взглядом, ложиться на спинку. Топаю к ней, обнюхивая, собирая информацию, где была и что делала.        — Хочешь вкусненькое? Смотри, что у меня есть, — привлекает матушка, шелестя пакетиком с вялеными кусочками кролика, оставленными под алкоголь. Бегу к ней, умоляя взглядом дать, выпрашиваю лапкой. — Сейчас дам, подожди. А потом спать, да? Почитать тебе книжку?        — Мрррр, — лезу под руки, пытаясь съесть прямо из упаковки. Хозяйка дома мягко отодвигает меня, чешет за ушком, отвлекая, чтобы не мешала и не перевернула блюдце прямо на себя.        — Что, девочки, ночной дожор? — хмыкает папа, кутаясь в халат, сонно опираясь на косяк. Супруга подзывает его к себе пальцем и что-то шепчет на ушко, пока я наслаждаюсь упругими, пряными кусочками мяса. Мужчина подавляет смешок, бросает на меня игривый, задорный взгляд, продолжает беседу только для двоих. А я тем временем, решила не мешать им и прогуляться, раз уж ночи тёплые, мне не спится и так манит на улицу. — Лучик, ну не в пижаме же. А как же книжка? С нами ляжешь, мы тебе почитаем, хорошо?       Это хорошее предложение, соглашаюсь на него, позволяя отцу взять себя на ручки, унести в их комнату. Там пахнет родителями, очень приятно и успокаивающе. Укладывает на кровать сразу же накрывая одеялом, лезет следом, скинув халат, оставаясь только в смешных трусах с утятами. Пристраиваюсь ближе, под его бок, чтобы рука была с другой стороны и я как бы в кольце между телом и конечностью, кладу голову на бицепс. Мама ложиться рядом, с другого края кровати, зажигает лампу, раскрывая небольшую книжку, которую, чувствую уже сейчас, я не дослушаю до конца. Гадкий утёнок. Знаю наизусть, могу сама пересказать, в детстве очень любила эту историю. Я верила, что когда вырасту, тоже стану другой, чтобы на меня смотрели с восхищением и гордостью. Женщина читает тихо, но эмоционально, передавая интонациями отношения окружающих к главному герою. Засыпаю на первых страницах, ещё некоторое время сквозь сон слыша её голос, ласковый, любящий, нежный. Такой тёплый и родной.       Господи, блять, как же у меня болит голова! Это давящие на весь череп ощущение вырывает из сна, переворачивает мой мозг, сразу после того, как пропустило через шредер. Хуже только сотрясение ощущается. Разлепляю глаза, в комнате царит приятный полумрак, в подвесном кресле сидит мама, смотря в телефон. Поднимает на меня взгляд, видимо почувствовав, что не сплю и улыбается. Нежно, заботливо, но в глазах бегают задорные искорки. Ну да, оно не удивительно, я вчера накуролесила. Легко поднимается, подаёт мне таблетку и стакан воды. Послушно выпиваю, чувствуя весь путь холодной жидкости, дышать становится чуть легче. Целует в лоб, тыкает в форму на углу их кровати, намекая, что надо бы уже собираться. Помогает, застёгивая рубашку, завязывая галстук, как делала это в детстве, ни говоря и слова осуждения. Пока иду на запах еды, чувствую её за спиной, готовую поймать, страхующую. Папа в приподнятом настроение опирается задницей о столешницу, пьёт кофе, крутит в пальцах свободной руки кубик льда, болтает с более менее проснувшейся Очако, но заметив меня, пакостно ухмыляется, подмигивает. Хочется закатить глаза, но даже моргать удаётся с трудом. Точнее, закрыть глаза не проблема, но вот открыть. Падаю за стол, откидываясь на спинку, устало вздыхая. Пиздос. Передо мной ставят тарелку и я узнаю в этом говяжий дошик, а в чашке молоко.        — Поверь, помогает от похмелья, — посмеивается мужчина, прикладывая к моей шее холодную кисть. Ох, как хорошо.        — Похмелье? — удивляется подруга, внимательно смотрит на меня.        — Я не пила, — выдавливаю из себя, доверяясь родителю, ем, хотя весьма остро.        — Заварила себе успокаивающие травы, — спокойно делится мама, целуя супруга в щёку, наливает себе чай. — Рискну предположить, что это Кошачья Мята. Кто же знал, что на неё это подействует.        — Дурацкий организм, — бурчу, наматывая лапшу на вилку. А ведь и правда помогает.        — Совсем, как кошечка, какая прелесть! — умиляется одноклассница, озорно смотря на меня, прячет улыбку в чашке.        — Я сегодня работаю из дома, так что подвезу вас, — папа меняет руку, снова охлаждая меня, только на этот раз прикладывая ко лбу. — Если станет совсем плохо, заберу, хорошо?        — Буду держать в курсе её состояния, — уверенно говорит Урарака, сжимая руку в кулак, будто готова драться за это решение.       Выпиваю бульон и прям чувствую, как немного оживаю. Родители точно знают толк в похмелье. Только Ясу не смеётся с меня, понимает. Урчит на коленях, а перед выходом принесла сумку и телефон, ещё и с нами доехала, всё время пытаясь помочь, утешая. Ладно, таблетка более менее подействовала, стало и правда полегче. Мажу губы гигиенической помадой, ковыляю в класс. Хотя, наверное, корректнее сказать, что ползу. Друзья встречают с лёгким непониманием и беспокойством, шумят, делая только хуже. Рычу на них, прося быть потише и понимаю, что сегодня придёться хоть зубы выбить, но заткнуть Хизаши. Кошмар. Вялой тенью, едва ли отличаясь в походке от меня, в класс шагает Шота, тяжко вздыхая, трёт глаза, осматривает всех, ненадолго задерживаясь на мне. Точно, я ведь обычно в учительской всех встречаю, прихожу раньше всех. Нестандартно, непривычно.        — Итак, посмотрим, — открывает журнал, смотрит в него минуту, жмуриться. — Точно, скоро будут летние каникулы. Но разумеется, это не значит, что вы будете валяться дома весь месяц, — не уверена, но кажется о таком мечтает только он, остальные будут развлекаться. Друзья начинают предвкушающе гудеть, переглядываются, мучительно убивая меня. — Мы отправимся в летний лагерь на этих каникулах.        — Я так и знал! Ура! — вопит Денки и вместе с ним начинают кричать, болтать, шуметь все остальные. Зажимаю себе уши, готовая оторвать их нахер, лишь бы эти звуки не сверлили мою черепушку.        — Однако, — прерывает всё веселье учитель, всем собой заставляя заткнуться, показывая, как ему не нравится громкий ажиотаж. — Если кто завалит годовой экзамен, то застрянет в школе на перездачу. Обещаю тому ад на земле.        — ДАВАЙТЕ ПОСТАРАЕМСЯ, РЕБЯТА!!! — обращается ко всему классу Эйджиро, поднимая вверх кулак. Меня конечно радует, что они такие энергичные, но пожалуйста, заткнитесь. Я тут умираю.        — Ты как? Выглядишь помятой, — оглядывается Шото, оставаясь всё таким же тихим, спокойным. Лучший мальчик.        — В норме. Можешь создать мне немного льда? — с трудом натягиваю улыбку. Парень без лишних слов и вопросов кастует небольшую ледышку, протягивает и я с упоением прижимаю её ко лбу, блаженно закрывая веки, готовая молиться на него.       Когда все прознали что со мной и почему, смешки было слышно со всех сторон. Да да, оборжаться, девчонка с кошачьей причудой накидалась Кошачьей Мяты, как смешно. Закатываю глаза, морщась от головной боли, кладу голову на колено половинчатого с холодной стороны, блаженно выдыхая. Кайф. Рядом сидел Денки, могу почуять от него запах каких-то сладких, лёгких духов, что весьма непривычно. Обычно озон. Чувство вина больно колет, голос в голове шепчет; «это из-за тебя!», и боюсь, он прав. Трогает мои ноги, обводя подушечки, смеётся, что пальчики дёргаются, поджимаются. Ну, это не то чтобы неприятно, просто щекотно. А, ладно, пускай делает, что хочет. У меня нет сил реагировать. Минору пыхтит, злорадно усмехается, спрашивает у огненной снежинки, какого ему, когда красивая девушка стоит перед ним на коленях. А тот ведь не выкупает таких приколов, на полном серьёзе отвечает, что ему всё равно и он будет так сидеть дальше, если мне удобно. Не устану это повторять, он лучший мальчик! Жмусь ухом к его животу, устраиваю подбородок на ляшке. Улыбаюсь, прикрывая глаза, когда холодная рука ложится на лоб, едва ли не растекаюсь кайфующей лужицей. Великолепно. На большой перемене рядом возник Хизаши, строит серьёзную, даже недовольную мину, но я вижу, как всеми силами сдерживает улыбку. Отчитывает, что даже не зашла поздороваться и без разборов подбирает меня, держа одной рукой поперёк тела. Сил сопротивляться нет, безвольно висну, позволяю делать с собой всё, что заблагорассудится. Закрывает за нами дверь учительской, отпускает. Просто ложусь на пол, лицом вниз, не желая сталкиваться с ярким светом из окон и ламп. Наставница, хрен знает, что здесь делающая, становится рядом, тыкает в меня своей тростью. Невнятно мычу, подавая признаки жизни, но понимаю общее беспокойство. Не круто конечно, очередная слабость и вышло по дурацки, но всё же делюсь, что моя дебильная причуда снова мешает мне жить. Хотела выпить отвар из трав, чтобы успокоиться, а в итоге накидалась и теперь у меня похмелье или что это вообще. В общем, башка болит, я разваливаюсь, а ещё хочу срать. Но мне слишком лень идти и сделать это. Она вздыхает, не осуждая, пока в стороне захлёбывается смехом один громкий блондин. Прибью его сейчас. Но сначала построю глазки старушке, чтобы помогла. Исцеляющая Девочка ворчит, что с таким стоит разбираться самим, но так и быть, сегодня выручит. Целует, восстанавливая и я прям чувствую, как возвращаюсь к жизни. Будто шарик надувают. Какая же она крутая. Самая прекрасная! Гордо улыбается, наставляя на меня пульверизатор, будто пистолет. Понимаю, вскакиваю, отряхиваю одежду. Всё всё, я больше не валяюсь.        — Теперь можно и к делу перейти, — кивает, цепляет оружие обратно на пояс. Опасная женщина. — Насколько известно, у тебя на днях было день рождения, мы приготовили немного подарков.        — Серьёзно? Это очень мило, — улыбаюсь, чувствуя новый укол вины. — А я ещё говорила, что дружба с вами блаты не даёт.        — Помолчи, пока не передумали, — тут же становится строгой. Но уже в следующее мгновение возвращает себе благодушное лицо. Протягивает мне бейджик с моей фотографией из досье, общей информацией и QR-кодом. — Доступ в любую больницу, как студент.        — Чего? Правда? Мне правда будет можно? — сжимаю заламенированную карточку, чувствуя, как у меня сердце сжимается от неверия. Женщина тянет лыбу, кивает и я сжимаю её в объятиях, благодаря, мурча, не зная просто, как выразить свои чувства. — Я так благодарна! Точно не подведу вас!        — Говорил же, пускай последняя дарит, мы теперь не крутые, — фыркает Ямада, резко растрёпявая мои волосы, немного грубо. Оборачиваюсь на него, друг весело улыбается, на скулах проскакивает лёгкий румянец. Протягивает мне плоский прямоугольник в обёртке с поцелуями, сердечками и кривым бантиком. Осматриваю взрослых, чувствуя себя как-то странно. Это круто и очень приятно, но всё же странно.        — Ахуеть, — глухо выдыхаю, смотря на табличку с автограф. Моим. Как победителя мотофристайла. То есть, он взял тогда роспись у меня, не зная, что это я, чтобы подарить мне? Он использовал своё положение, чтобы добыть мне крутой подарок. Поворачиваюсь на мужчину, глупо шлёпая губами, потому что сказать нечего.        — Не выражайся, — привычно отозвались взрослые.        — Оу-е! Тебе понравилось!!! Я тааак рад!!! — сжимает меня в объятиях, вдавливая лицо в свою грудь, слишком жёсткую, для мягкого настроения. — Шузенджи-сан, а как давно медпункт закрыт?        — Ох, точно, совсем забыла про время, — засуетилась старушка, похлопывая меня по ноге, прощаясь. — До вечера, дорогая. И чтобы ни тебя, ни твоих одноклассников я не видела на время уроков у своих дверей.        — Хорошо! — киваю, ещё раз обнимая её на прощание. Наставница вышла за дверь и весь учительский состав синхронно выдохнули.        — У нас тут общий подарок, который она не одобрит, но мы знаем, что ты обрадуешься, — зачастила 13, активно жестикулируя, размахивая руками, указывая на меня. Мило.        — Доступ к нашим медкартам ранга «В», — подмигивает Немури и если бы это было возможно, моя челюсть пробила бы пол, все этажи, подвал, планету.        — Вы… Вы уверены? Вы хоть понимаете, какая там информация? Нет, это конечно, всего ли «В», ничего крутого, личного, интимного, но всё же?! Там… Там будет история травм и болезней, аллергии и, и, и, ну, знаете, это ахуеть, как много?! Типа, то есть, это же правда важная информация, которую в сети не найдёшь, вы открываете МНЕ доступ к вашей личной информации! Я чертовски рада, просто пиздец как, честное слово, но не могу не беспокоиться, о том, что это ебать, как важно! Вы так уверены в себе или во мне?! Увау!!! Крышу сносит! — хватаюсь за голову, хожу по кругу, всё же не выдерживая, садясь на корточки, жую кончик хвоста, смотря на них.        — Не выражайся, — с заминкой выдают преподаватели, обмениваясь взглядами.        — Но… Ты ведь сама то же самое попросила у Яги-сана, — подмечает Эктоплазм, указывая на мужчину. Киваю, соглашаюсь, вынимаю отросток изо рта.        — Это другое! От него пахнет… ну, ты должен понимать! — тыкаю обсосаным, слюнявым кончиком в Гончиго, тот спокойно кивает, пьёт сок через трубочку.        — Она права, пахнет, — кивает, подтверждает. Всемогущий ярко краснеет, на лбу выступает испарина, неловко осматривает себя, по носу вижу, как принюхивается.        — Нет, не в этом смысле! Это не неприятно! То есть, вообще-то неприятно… — смотрю на пса. Он прищурился, тоже думает, как описать. Хватаюсь за голову, падаю на спину. — Чёрт, как говорить?! Подожди, сейчас мысли соберу и объясню! — перекатываюсь на живот, подскакиваю к Шота, отпиваю из его чашки кофе с молоком, холодный. — Каждое изменение в организме имеет свой запах! Будь то запор, возбуждение или травма. Мы, животный тип с острым обонянием, можем это уловить, особенно если развиваем. Вот, твоя травма имеет определённый запах, а отсутствие некоторых органов добавляет, ну, скажем, ноток. И это неприятно. ВСЕ травмы и болезни пахнут неприятно! Поэтому, кстати, мне не нравилось находится с тобой рядом первое время. Но! Но к этому привыкаешь и сейчас я нахожу скорее интересным! Твоя история болезни поможет мне в изучении! Она мне нужна только из-за этого. И я очень прошу, не создавай себе комплексы на этом фоне! Отсутствие конечностей, хронички, наследственное, недосып, недотрах, некоторые причуды сами по себе, почти всё пахнет так себе. Это нормально. Хорошо? Могу сказать, что природный запах очень приятный и нежный.        — Что ж, полагаю, я ничего не могу сделать в этой ситуации? — неловко улыбается Тошинори, мучает пуговицы на рукавах.        — Во всяком случае, пока я не доучусь, а там кто знает, может что-то придумаю, — подмигиваю ему, пытаюсь приободрить. Что-то в последнее время я только и делаю, что раню людей.        — Так, — привлекает к себе внимание Кровавый Король, покашливая в кулак. — Как много ты можешь учуять?        — Больше, чем вы думаете, — хмыкает мой личный тренер, явно забавляясь и судя по расслабленной позе, готовится к шоу. — Намного больше. Ты ведь, можешь ещё, как кошки, запах на вкус пробовать?        — Могу, — киваю, собираю на себе взгляды. — Ой, сейчас кажется, неловко будет вообще всем. Как я уже сказала ранее, любое изменение организма имеет запах. Я могу понять, какой период цикла, когда пьянствовали, пили, ели, спали, занимались, самоудовлетворялись или совокуплялись, это пахнет по разному, возбуждены ли сейчас. Я чую ваше физическое и эмоциональное состояния, в ярких моментах, даже психологическое.        — Какой ужас, — тихо выдыхает Цементос, пустым взглядом смотря на свой чай, помешивая его.        — Вот зачем ты сказал? Им теперь кринжово, — фыркаю, на что собака рычаще посмеивается, озорно сверкая глазами. — Ну блин, не напрягайтесь так! Ну чую и чую, что с того-то? Это физиология, всё нормально, даже если у вас встало на ученицу. Вы вообще видели моих девочек? Да у меня бы самой поднялось, если бы было!        — Врёшь, — спокойно подмечает Шота, выглядя столь же напряжённым, как и его коллеги.        — Да, но заткнись, я пытаюсь вас успокоить. Просто… Просто забейте на это, ладно? Любая реакция вашего тела — это нормально! Я ведь знаю, что вы ничего плохого не сделаете и вам можно доверять! И как вы проводите своё ЛИЧНОЕ время, меня не касается, так что я никогда не заостряла внимание на этих запахах. За здоровьем следите, дальше не моё дело!        — Господи, как теперь жить дальше, осознавая, что моя ученица понимает, когда у меня стояк? — тяжело стонет Сущий Мик, проводя по лицу, к волосам, переводя руку на шею. Ему некомфортно. Очень некомфортно. И это из-за меня.        — Так же, как зная, что я стояла в одних шортах в твоей спальне? — все взрослые округляют глаза, переводят на него взгляд. — Это не то, что вы можете изменить или повлиять, более того, оно вас не касается! Я чую, Гончий чует, и? Ребят, блин, пожалуйста, просто забейте! Я и родителей считываю, они об этом знаю, но ничего, от интимной жизни не отказываются. И вообще, меня окружают пубертатные подростки, их запахи намного ярче ваших, почти заглушают! Короче, просто забудьте! Как мне вас успокоить?!        — Ладно, хорошо, я не хочу больше думать об этом, — кивает математик, постукивая пальцами по своему протезу, закинутому на колено. — Но как так вышло, что ты была внегляже у него в спальне? Нам стоит беспокоиться?        — Оу, нет, я просто переодевалась, в комнате больше никого не было. Меня Шота пивом облил, — чуть успокаиваюсь, радуясь, что они не намерены продолжать этот разговор. Теперь учителя смотрят на класс., рука., выражая своими лицами общий вопрос. — Ну, эти дрались на мне, Хизаши хотел…        — Нет. Ты делаешь хуже, — шикает Айзава, поднимаясь, зажимая мне рот рукой. Не сильно, просто слегка прижав пальцы к губам.        — Я просто скину видео, будет понятнее, — смеётся Каяма, смотря в телефон. Мобильники завибрировали, оповещая и боже, какой у Всемогущего угарный рингтон. Хочу такой же.        — Пожалуй, я всё больше задаюсь вопросом, как ученица смогла добиться таких взаимоотношений со своими учителями, — хмыкает Кан, сверкая глазами от веселья, будто там не мои дурачества с его коллегами, а качественный стендап.        — Так как тебе всё же подарок? Если слишком, то мы можем отозвать разрешение, — возвращается к изначальному 13, даже не открывая запись. Уверена, она уже видела её.        — Я очень рада! Мне безумно льстит ваше доверие, но всё же тревожно, что, ну, это несколько безрассудно, знаете?        — Быть героем в целом безрассудно, — пожимает плечами, и немного приподнявшись, тыкает пальцем в Яги. — Его вообще уговорили дать доступ «Б».        — Чего?! — от такой новости аж шерсть пушится. Подхожу к несчастному и просто обнимаю, пытаюсь выразить всю степень благодарности, которую испытываю. — Я ведь могу плакать? Вы все такие хорошие. Это очень много для меня значит, знали?        — Юная Мори, девочка моя, просто навсего, мы все верим, что ты станешь хорошим врачом и хотим помочь тебе в этом пути, — ласково гладит и клянусь, у меня глаза на мокром месте. Ща разревусь.        — Ну, тут ещё кое-что есть, удивлён, что ты не заметила, — хмыкает Хизаши, поворачивает мою голову в сторону их маленького уголка отдыха. Между диваном и креслом большой плюшевый лежак, больше подходящий крупной собаке, но для меня в самый раз. Подхожу к нему на всех лапах, трогаю рукой, щупаю, принюхиваюсь. Совсем новый, ещё никем не присвоенный. Оборачиваюсь на них, глотая сопли.        — Это правда мне? — лицо радиоведущего сразу меняется с озорного на какое-то странное. Будто у него живот прихватило.        — А я говорил, она отнесётся к этому серьёзно, — фыркает Стёрка, падая рядом, в кресло и окукливаясь, предварительно поставив на журнальный столик свой недобитый кофе.        — Надеюсь, я не один теперь чувствую себя скотиной? — оборачивается на коллег блондин.       То есть, они меня подстебнуть хотели? Ну, мне правда нравится. Они подстраивают СВОЁ пространство под меня и эта штука весьма крутая, к тому же мне не нравится их мебель. Даже если это была шутка, для меня очень много значит. Жаль, правда, скоро урок, я бы с удовольствием опробовала сон здесь. Ещё и место подходящее, всех видно. Вытираю глаза, забираюсь, охаживая по кругу, чувствуя конечностями мягкость и прям душа теплеет. Сейчас расплачусь. Урчу, отвлекая себя на вылизывание, привлекаю внимание друзей к скрытому шраму на скакательном суставе и гордо хвастаюсь, что это ребята, мои чудесные одноклассники подарили! Смотрите, совсем теперь не видно! Правда круто? Задираю ногу вверх, чтобы каждый видел, улыбаясь. Господи блять, вокруг меня настолько ахуенные люди, что прям не верится, что это реальность. И эта мысль колит, напоминает о собственном страхе. Проглатываю его, не подавая вида, подбираю под лапы хвост, чтобы спрятать его дёрганность. Да, не забывай, это всё может быть просто сон после очередного сотрясения. Так что нужно постараться и хотя бы здесь сделать всё, как надо. Ты и так накосячила, ранила близких. Ссылаясь на время, убегаю из учительской не забыв поблагодарить всех ещё раз за чудесные подарки и что вообще помнят о моём дне рождения. В отличии от меня. Я должна стать намного лучше, намного сильнее, намного умнее, чтобы загладить свою вину.