Своя

      В последствии я так и не спала, а ребята отрубились на диване, чуть не уронив чашки с какао. Могла бы их перенести, но боюсь, что разбужу, а чужой сон — это святое. Накрыла пледами, постаралась толкнуть в горизонтальные позы так, чтобы не открыли глаза и осталась рядом с ними, залипая в лекции по фармацевтике. Эта тема настолько обширна, что знающие каждое лекарство, его побочки и результаты сочетания люди, вызывают неподдельное восхищение. Читать не могла, глаза горят до боли и мерещатся тени, пятна, свет. Сижу с закрытыми глазами в наушниках, подняв голову к потолку, вытянув ноги на журнальный столик. По запаху определяю Ясу, усевшуюся рядом, положившую голову мне на бедро. Такая тёплая, мягкая. Греет меня. Как-то прохладно. Постепенно смысл слов профессора уходит, погружаюсь в дрёму и это заставляет вновь разомкнуть веки, устало перевести взгляд в окно. Кажется, будто тело мне больше не принадлежит. Тяжёлое, несгибаемое, неповоротливое. Нужно взбодриться. С трудом поднимаюсь, падаю на все лапы. Голова немного кружится и даже собственное лицо будто весит тонну. Я не смогу приготовить себе кофе, а судя по времени, Шота ещё спит. Не смогу даже подняться к себе за таблетками кофеина. Достаю из холодильника энергетик Денки и немного подумав, засыпаю в него растворимый кофе, размешиваю трубочкой. Это ужасно на вкус. Просто кошмар. И пузырьки бьют в нос, заставляют морщиться. Мне нужно что-то ещё, чтобы привести себя в чувства, я не смогу в таком состоянии протянуть день. Сажусь на пол, жую горькие гранулы из банки, не чувствуя вкус на пятой ложке. И как это пьют? Даже на нормальный кофан не похоже. Запиваю, вкуснее не становится, что не удивительно, учитывая состав напитка. Немного тошнит. Это уже достало, так и до гастрита недалеко, а за ним и язва. Может, в комплекте ещё булимию получу, не знаю. Понятия не имею, может ли она быть без стремления похудеть и осознанного вызова рвоты. Типа хронической? Только не хроническая. Слово странное. Как хронология, но без времени. Безвременье. Наверное, там классно, если это «там» там, а не тут. Или тут это там? Тогда там это тут. Значит, всё же хроническое. Так, стоп, остановись! Джи, у тебя крыша едет! Сколько я спала за последнюю неделю? Это плохо. Если ничего не придумаю, не справлюсь, тело перестанет работать. Стадию энергии, оптимизма и обжорства прошла. Головокружение, тошнота, диарея. Нет, последнего не было. Чёрт, именно! Когда ты последний раз срала?! Галлюцинации, потеря координации. Наверняка ещё и речь невнятная, общее состояние выглядит, как пьяное. Смотрю на свои руки, дрожат. Вытягиваю ноги вперёд, онемели. Это не в гостиной холодно, у меня озноб. Тело истратило ресурсы, что были доступны. Нужно заставить себя съесть что-то сладкое, высокоуглеводное, жирное. Сливки Рикидо, точно! Роняю банку с кофе, немного просыпается, заторможено поднимаю её. Смотрю в холодильник, пытаясь вспомнить, что я хотела. О чём вообще думала до этого момента? Ах да, еда. Разгрызаю упаковку, вливаю в себя содержимое, пачкаясь, совершенно не обращая на это внимания. Как-то пофиг. Ощущение тошноты повышается, игнорирую, слизывая с себя остатки. Оглядываю пространство, как-то неестественно отстранённо. Будто это сделала не я, происходит не со мной. Странное, тревожно умиротворяющее чувство. Казалось бы, так не должно быть, но как хорошо быть непричастной. Быть. И при этом нет. Вздыхаю, кошка спокойно лапой сгребает мусор в кучку, пытается бесшумно открыть дверцу, недовольно машет хвостом. Но не осуждает меня, не отчитывает, лишь по родительски беспокоится. Обнимаю её, прижимаю к себе, укладываясь на пол. Удобно. Может, бросить всё, всех и сбежать в какой-нибудь монастырь, буддистский храм? Или вообще отшельничать? Буду жить в лесу, одна, ни о ком не беспокоясь, не испытывая стресс, страх, тревогу. Питаться только тем, что сама поймала, как в детстве. Только теперь меня никто не обидит. Это было бы славно. Может, в учительскую пойти? Всё равно готовить лень. Нужно освежиться. На улице немного сыро, видны лужицы из-за ночного дождя, прохладно. Восходящее солнце уже хорошо греет, подпекая затылок. Как красиво. Тут всегда так было? Ярко. Цвета невероятны. Вдыхаю поглубже, ложусь, катаюсь по земле, впитывая шерстью, кожей утренний запах, влагу. Почему я чаще так не делаю? Как же хорошо. Куда я шла? Не важно. Хочу прогуляться.        — Удобно? — дёргаю ухом на неожиданный звук голоса. Шота. Чуть менее свежий, чем обычно, чуть более, чем вчера. Перекатываюсь на бок, чтобы было удобно смотреть на него, трусь виском о холодный грунт. Садится рядом на корточки, рассматривает, в глазах видна лёгкая улыбка, но лицом лишь зевает. — Не простудись так.        — Ты теперь журавль? — мурчу, медленно моргая, дыша его нагревающимся запахом. И без того горячий, но под солнцем мррр, как аппетитно, вкусно. Мелко дёргает бровью, чуть щурится, вглядываясь в меня сильнее, пристальнее. Будто что-то не так. — Жаворонок.        — Я понял, — усмехается, бросает быстрый взгляд на смотрящую за всем со стороны Ясу. Веду взгляд по его телу, как комбинезон натянулся на ногах, ягодицах, какие крутые сапоги. — Нет, просто нужно выполнить ещё и вчерашнюю работу.        — Ах да, понимаю, — мямлю, касаюсь когтём его коленки, веду вниз, к обуви. Спускаю собачку, расстёгивая и с интересом смотря на забавный носок. Тёмно-синий, с белыми четырёхугольными звёздочками. Обвожу выступающую косточку на лодыжке, лезу под штанину и там под резинку носка, касаюсь кожи. У него мурашки. Упирается в землю рукой, наклоняется ко мне ближе, останавливаясь на расстояние ладони, вижу, как двигаются крылья носа. Обнюхивает. — Что делаешь?        — Это мой вопрос, — мягко убирает мою лапу, застёгивается обратно. Тяну его руку к себе, прикусываю указательный, пробуя вкус, тут же зализывая, проходясь языком между пальцев, к центру ладони, запястью, где совсем нежная кожа. — Когда ты последний раз спала?        — Сегодня, — никак не реагирую, когда отбирает свою конечность. Переворачиваюсь на другой бок, вытягиваясь, выгибаясь, чтобы снова его видеть, но теперь под другим углом.        — Сколько?        — Не знаю, не засекала. Ты устраиваешь мне допрос, будто других дел нет. Мило, — не реагирует. Смотрит, немного нахмурившись. Улыбаюсь, вставая на лапы, трусь о него, роняя на задницу из такого неустойчивого положения. Встаю между ног, руки на грудь, чувствую стук сердца и ложусь уже сверху, греясь, дыша им. Блаженство. Слишком привыкла спать с ним. — О чём думаешь?        — От тебя пахнет кофе и энергетиком, — гладит по голове, поверхностно, слегка касаясь. Мурчу, приподнимаясь, вжимаясь в его руку.        — От тебя так часто пахнет. Это приятно, — закрываю глаза, нежась, почти отключаясь. Легко встаёт, поднимая меня следом, утаскивая. Не знаю куда, смотреть лень, направление совсем не считывается, даже скорость шагов. Да и плевать. Он не сделает ничего плохого. Звук дверей, эхо, запах школы. Мне нельзя спать, но так хочется. Пожалуй, совсем немного, пока он рядом.       Просыпаюсь резко, неприятно. Будто окатили ледяной водой. Как же я устала от этого. Ещё немного и сойду с ума. Не могу больше бодрствовать, но и спать тоже. Вот бы прекратить. Просто прекратить всё. Тру лицо, подушечки взмокли, холодные, кошка тяжело вздыхает на груди. По запаху понимаю, что в медпункте, и если честно, это не очень меня радует. Ладно, нужно уходить, потом разберусь. Хотя бы чувствую себя не столь развязно. Не знаю сколько спала, но видимо достаточно, чтобы мозг встал на место. Откидываю одеяло, сползаю на пол, тело немного вялое. Разминаю мышцы, встаю на пробу, слегка шатает. Сносно. Добавляю кондиционеру мощности, беру из холодильника с куриной грудкой для тренировки швов бутылку воды, осматриваю рабочий стол. Была совсем недавно, даже телефон оставила, значит скоро вернётся. Хм, я ведь не видела Исцеляющую Девочку с тусовки учителей. Странное ощущение. Мне почему-то очень некомфортно от этого, даже немного тревожно, боязно. Отпивая, задерживая жидкость в полости рта, подогревая и только потом глотая. Сколько вообще сейчас времени? Наклоняюсь к монитору компьютера, вглядываясь в цифры. Полвосьмого утра. С Шотой встретились примерно в начале шестого. Я спала плюс-минус полтора часа. Сойдёт. Открываю дверь, намереваясь уйти, нужно своим приготовить завтрак, да и в целом, не хочу здесь быть, но в коридоре оказывается наставница с каким-то бумагами. Поднимает на меня глаза, как-то недобро улыбается и тростью загоняет обратно. Что-то быстро кому-то написала, заставила меня сесть. Молчим, никто не начинает говорить первым. Она смотрит на меня, я по сторонам, Ясу мурчит и топчет ляжку. Через пару минут с лёгким стуком заходит Шота, обменивается кивками с врачом.        — Нужно поговорить, — начинает, пряча руки в карманы. Напрягаюсь, подруга тут же считывает это, прекращает кайфовать, резко поворачивается на Айзаву.        — Абонент не абонент, перезвоните позже, — поднимаю ладони, идя на попятные, давая всей собой понять, что не хочу.        — Мы стационарные, — поддерживает мою тему, отбивая в том же стиле. Хмыкаю, обвожу рыжие круги на пушистой. Ладно, он не станет отступать. — У нас для тебя акция, два в одном.        — Надеюсь это верёвка и мыло, — бубню, как бы себе, прекрасно понимая, что слышат все. Шутку не заценили, помрачнели.        — Начнём с того, что уже знакомо. Помнишь, я говорил, что ты будешь наказана? — киваю, смотрю в сторону, на пол, раковину, куда угодно, но не на них. Чувствую, как уши заводятся назад, выдавая моё недовольство, да и хвост дёргает кончиком. — Ты отстранена от всех физических занятий. Никакой физ-ры, никаких практических уроков, никаких тренировок. Гончий тоже больше с тобой не занимается.        — Что? — впериваю в него взгляд, сжимая в пальцах чужой мех. Непроницаем. Наставница тоже. Это не шутка, они серьёзно. Внутри всё переворачивается, завязывается в узел, холодеет. Обидно. Больно. Будто предали. — Почему? Я сделала что-то не так? Плохо занималась? Мало вкладывалась? Это из-за того, что потеряла контроль, да? Глупо делать сильнее того, кто опаснее. У меня есть шанс это исправить? Я буду стараться, буду послушной, обещаю! Только можно Гончий останется, пожалуйста!!!        — Джи, твоему телу нужен покой, поэтому никаких нагрузок, — вступает Исцеляющая Девочка, смягчаясь. Ясу тыкается в щёки, губы, ловит моё тревожное дыхание, успокаивает. — Никто не собирается осуждать тебя за то, что произошло и ты не опасна. Мы не отрицаем, то что потеряла контроль это правда. Но такое происходит с героями. Стресс, напряжение, давление. Ни ты первая, ни ты последняя. Но ты юна и пережила страшное. Мы хотим, чтобы ты пошла к специалисту. Может у нас и нет подходящего образования, чтобы ставить диагноз, но не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что ты не в порядке. Тебе нужна помощь.        — Неправда! — рычу, слишком резко, зло, истерично. Шерсть дыбом, верхняя губа обнажила клыки, скалюсь и когти вытянулись. Реакция говорит сама за себя, но я не могу просто взять и принять их слова. Не для этого столько убеждала себя в обратном. Не для этого была хорошей, весёлой девочкой. Не для этого старалась быть дочерью, которой можно гордиться. Я просто не могу быть не в порядке. Меня уже спасали от этого. Это что же, их труды напрасны?!        — Мы уже известили о нашем предложение твоих родителей, — продолжает и воздух острым комком застревает в горле. Нет. Этого нельзя было делать. Если… Если они узнают, что я не в порядке, во мне разочаруются. От меня откажутся. Я останусь одна. Папа это упомянул тогда, за столом, когда Шота приходил по поводу общежития. Им не нужен такой ребёнок. Я их потеряю. Я этого не вынесу! — Они… Джи, ты как?        — Зачем вы это сделали?! — кричу, держа подругу, как спасательный круг, будто она это всё, что может удержать меня от бездны полного отчаяния. Взрослые не понимают, хмурятся, напрягаясь и бросая друг другу тревожные взгляды. Такие умные, но не осознают, что натворили! Что мне теперь делать?! Герой поднимается, тянет руку, но я отшатываюсь, спрыгиваю по другую сторону койки. — Не подходи! Не прикасайтесь ко мне! Вас это не касается! Вы не должны были этого делать! Я же просила, не лезь в моё, почему ты не послушал?! Мне не нужна ни чья помощь! Я в порядке! В порядке! В порядке, в порядке, впорядкевпорядкевпорядке!!!       Слова становились невнятными, срываясь в скулящую, писклявую истерию. Ноги не держат, опускаюсь на корточки, сжимаясь, обнимая кошку. Айзава делает резкий скачок в мою сторону, смыкает пальцы на плечах, держит. Вырываюсь, отбиваюсь и мне не хватает сил его оттолкнуть. Подруга обнимает меня, прижав голову к шее, пока я истошно рычу, царапаю, кусаю своего человека. Он терпит, крепко, чтобы Исцеляющая Девочка могла воткнуть в меня шприц. Смотрю на них, просто не понимая, за что? Я же… Я же так старалась быть хорошей! Чтобы мной гордились, хвалили, любили. Энергия покидает, обмякаю, теряя связь с этим миром и искренне не желая просыпаться. В этот раз в моём сне все живы. Но теперь они уходят от меня добровольно. Оставляя совсем одну. И я снова в том теле, маленького, дикого, одинокого котёнка, никому ненужного, никем не любимого. Мне так страшно. Это хуже, чем было раньше. Холодно, голодно, пусто. Меня никто не защитит, никто не спасёт, никто не обнимет. Больше нет поцелуев в лоб. Смотрю на свои маленькие, тощие ручки с плешивой шерстью, блохами, ранами и всё что мне остаётся, это просто сесть на корточки, закрыть глаза, зажать уши, заткнуть рот хвостом, вместо кляпа. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не говорю. Меня нет. Я не существую. Значит боли тоже. Не может быть больно тем, кого нет. Совсем совсем. Но это чувство разрывается внутри, слёзы пробиваются через крепко сомкнутые веки. Лучше бы я никогда не знала, каково это, иметь семью, быть кому-то нужной. Это так страшно и больно терять. Я совсем забыла каково это, не боятся одиночества, поднятого кулака, смерти. С годами становится только хуже. Моя чёрная шерсть не даст начаться белой полосе и других тоже задевает. Чем ближе ко мне, тем хуже. Так лучше. Быть одной лучше. Только больно, совсем немного.        — Лучик, доченька, — жмусь к тёплой руке, не открывая глаза, боясь, что это всё ещё издёвки сна. Мамой пахнет. Чувствую, как она касается мягкими губами лба, гладит по волосам, нежно, аккуратно. — Просыпайся, любимая.        — Мы здесь чтобы спасти тебя от кошмаров, — шепчет папин голос. Я поверю. Последний раз. Смотрю на них, мокрые, холодные ресницы неприятно касаются кожи. Настоящие, родные. Хватаюсь за них, обнимая, пытаясь слиться, отпечатать на себе, никогда не отпускать. Не вынесу. Без них не могу. — Всё хорошо, родная, всё хорошо. Мы здесь, рядом, с тобой.        — Мне… Мне кошмар приснился, — горячо выдыхаю, чувствуя собственную дрожь, как горячие слёзы обжигают зудящие глаза, скатываются, впитываются в их одежды. — Что вы… Что вы…        — Мы никогда тебя не оставим, — обещает мама, тихонько. Таким голосом она читала сказки, когда в детстве мне было страшно. — Ты наша маленькая девочка, наш лучик, куда же нам без тебя?        — Я не смогу без вас, — почти задыхаюсь, чувствуя, будто нахожусь на грани обрыва и в спину дует сильный ветер.        — Как и мы без тебя, — заверяет мужчина в висок горячим дыханием, целуя, утешая. Вытирает мне лицо шалью жены, забавляя этим, вызывая лёгкий, чихающий смешок. — Будь здорова.        — Лучик, мы не настаиваем, — красавица отстраняется первой, гладит по предплечью. Её супруг обнадеживающие улыбается, подмигивает. — Но тебе стоит сходить к психотерапевту. В этом нет ничего зазорного, это не сделает тебя слабее. Всем иногда нужна помощь, даже героям, верно?        — И вы не откажетесь от меня? Даже если я не в порядке? — взгляд снова размывается от подкатывающих слёз. Ясу ставит передние лапы мне на плечи, трётся моськой, стирая их.        — Ничто не заставит нас сделать это. Чтобы ни случилось. Ты навсегда наша дочь и насколько бы не была в порядке, мы будем тебя любить до последнего, — нижнее веко и нос отца краснеют, выдавая, что он сам едва не плачет. Выдыхаю, теряя все силы разом, сворачиваюсь комком у них в коленях.       Оказывается, я дома. Меня забрали, чтобы помочь прийти в норму и уговорить сходить к мозгоправу. Тогда было что-то вроде срыва, истерики на фоне истощённой нервной системы из-за стресса, отсутствия нормального сна, регулярных кошмаров. Я сдалась, согласилась попробовать. Если это поможет. Если они так хотят. Смотрю на них, как весело готовят кушать и едва ли не реву снова. Как я вообще могла подумать, что они меня бросят? Этого никогда не произойдёт. Идиотка. Отвлекаюсь на планшет, выбираю подходящего специалиста, время, место. Если не ошибаюсь, не так далеко находится тот Детский дом для особенных детишек из которого Химари. Можно будет заглянуть, проведать ребят, уделить своего внимания. Заодно посмотрю, может чем помочь могу. Деньги, игрушки, лекарства. Помочь пристроить вряд ли, не настолько медийная личность и не так много у меня связей. Но эй, просто навестить это ведь уже что-то, да?