Своя

      Уже поздно, солнце касается горизонта, а мы сидим на скамейке в парке, смотрим, как тает мороженое, капает на землю, пачкает мне шерсть, делая её липкой. Блять. Какой же это тяжёлый, странный день. Сначала просто плакала перед психотерапевтом, почти ничего не рассказав, потом ушла из Детского дома, посидев каких-то пять минут. Непонятное чувство давило, не позволяло там находится. Даже не знаю, как его описать. Химари был рад меня видеть, но его напугала моя гетра и почти плакал, пока не сняла её, обнажая лысый ожог. «Это ты». И как мне понимать его слова? В целом, что я это я или шрам часть меня? Тут есть более глубокий смысл? Или мальчик не пытался устроить философию, просто сказал, что думал? Может, без этого ужаса на лапе для него я не я? Не знаю, не понимаю. Нужно будет поговорить об этом с мозгоправом. Приятная девушка, наверное немного младше Шоты. У неё немного грубые, мужественные черты, но при этом выглядит нежной и надёжной. От неё пахнет сладким виноградом. Не пыталась вытянуть из меня информацию, только подвинула поближе салфетки и дала бутылку воды, от которой пришлось отказаться, потому что ни у кого из нас не было трубочки. Мне прописали антидепрессанты, которые должны помочь со сном, избавить от кошмаров. Не знаю, является ли моё состояние тяжёлым, но не смотря на спокойное лицо, чуяла сочувствие. Не жалость, что приятно, но всё же. Я так устала. Слизываю почти даже не холодное лакомство, предлагаю в качестве исключения немного Ясу, но подруга отказывается сама, знает, ей не следует есть сладкое. Нужно уже идти в общежитие, я осталась с родителями всего на одну ночь. И ребята наверняка волнуются, звонили мне, писали. Ещё извиниться перед Шотай за своё поведение. Я сорвалась на него, накричала, ещё и ранила. Конечно, Исцеляющая Девочка наверняка сразу вылечила его, но сам факт. Я бесконечно виновата перед ними. Только собираюсь встать, как с ног сбивает какой-то парень на скейте, поваливает на траву своим весом, скидывая со скамьи. Придавливает, приподнимается на руках и открыв глаза заливается яркой краской. Сразу запахло тревогой, смущением и возбуждением.        — Ох, простите! Вы в порядке, не ушиблись? — подскакивает, протягивает мне руку. Когтистую, с чешуйками. Ящерица или кто-то такой. Берусь за неё, позволяю поднять меня.        — Ничего страшного, я в порядке, — киваю, не имея сил на яркие эмоции. Просто хочу уже лечь и не двигаться пока не помру. Заторможено отпускает мою лапку, утыкает взгляд в почву.        — Ох, ваше мороженое, мне так жаль. Позвольте куплю вам новое! — снова сжимает кисть, ведёт за собой, легко подкинув в воздух скейтборд одной ногой и поймав.        — Не стоит, — отнекиваюсь, уже раздражаясь, что меня так вольно кто-то трогает, ещё и тащит.        — Прошу! Мне очень неудобно, что я сбил с ног, такую красивую девушку, ещё и вкусняшки лишил, — чуть оборачивается, белозубо, остро растягивая губы в улыбке. Сдаюсь, позволяю делать, что хочет. Мне лень сопротивляться.        — То есть, будь некрасивой, ещё бы и ноги вытер? — усмехаюсь, слежу за бегущей рядом подругой.        — Чтооо?! Нет, боже, это же как плохо воспитано нужно быть, — тут же запричитал, недовольно покачав головой. Останавливается у фургончика, смотрит на предоставленный ассортимент.        — Успокойся, я пошутила, — фыркаю, отбираю наконец конечность, незаметно вытираю шерсть о шорты. Потом вылижу. Кидает на меня взгляд золотисто-зелёных глаз, с чёткими трубочками радужки. Он точно ящерица. И волосы болотистые, немного вьются. Улыбается, кивает на товар, подзывает к себе ближе.        — Какое любишь? — тыкаю пальцем, не касаясь стекла. Не хочу добавлять следов, которые отмывать и грязное наверняка. Кивает, заглядывает в окошко, зажимая своего четырёхколёсного друга между коленей, доставая бумажник из заднего кармана. — В один рожок шоколадное и дынное, картой.        — Спасибо, — благодарю продавца, забирая лакомство, которое не очень-то и хочу. Ладно, пускай, человеку приятнее если я приму. Садимся на скамейку, слизываю, цепляя холодные частички шершавым языком. Как пристально смотрит, некомфортно.        — На самом деле, это мороженое за сегодняшний инцидент, но я бы очень хотел отблагодарить тебя за прошлый раз, — крутит кольцо на пальце, нервничает. С непониманием поднимаю бровь, осматриваю парня тщательнее. — Ну да, логично, у тебя наверняка таких случаев куча, я лишь один из многих, прости. Та катастрофа в Хосю. Ты появилась из неоткуда, спасла меня и убежала быстрее, чем успел поблагодарить, хотя бы узнать имя.        — А, ты тот мальчишка! Моё геройское имя Хеппи, — протягиваю руку, чтобы обменяться рукопожатиями. Он смущается, краснеет, но сжимает кисть, погружаясь когтистыми пальцами в мех.        — Да, знаю, нашёл тебя в сети. Ох, теперь я в твоей памяти как плакса, который чуть не помер от страха! — прячет лицо в ладонях, а уши видно, горят. Не знаю, стоит ли мне подбадривать его или лучше не трогать. Чёрт, у меня и без того сложный день.        — Да ладно тебе, все бы испугались в такой ситуации. Не каждый день ведь нападает урод с мозгами наружу.        — Но ты ведь не испугалась, а девочка! — чего? Какого чёрта?        — Я герой и мой пол не влияет на восприятия опасностей, — чуть рычу, напрягаясь, заводясь с пол оборота. Ясу кладёт лапу мне на ногу, отвлекает, просит не вымещать свои психи на гражданских.        — Нет, нет, я не это имел ввиду! Ты младше меня! Я хотел сказать, что младше, но смелее! — пошёл на попятные, замахав раскрытыми ладонями перед носом. Какой эмоциональный. Разве он старше? Пахнет подростком. Хотя, может это из-за причуды, молодит его. — В общем, если позволишь, могу я отблагодарить тебя и пригласить провести вместе время?        — Я не уверена, сейчас буду очень занята. Тренировки, экзамен, практика, времени совсем нет. Только если после, — засветился счастьем, поняв, что не отказываю, закивал. Никогда не против хорошо провести время и обзавестись новым другом. Может, это поможет отвлечься.        — Тогда я напишу тебе, чтобы ты могла сказать, когда удобно! — схватился за телефон, почти сразу начиная печатать. Как будто моя страничка была у него где-то рядом, забавно.        — Что ж, тогда до встречи? Мне уже идти надо. Спасибо за мороженое! — поднимаю лакомство, улыбаюсь, вставая. Подскакивает за мной, немного растерянный, но подавив грусть соглашается.       Странная встреча, но интересная. Он отвлёк меня от размышлений, стало немного легче. Правда, кажется, я думала о чём-то важном, не помню. Ясу запрыгивает на плечи, оглядывается на парнишку. Забыла узнать, как его зовут. Ну и ладно, потом выясню, раз уж мы решили встретиться ещё раз. А пока купила мясо, овощи, намереваясь приготовить рагу на ужин, порадовать друзей. Нужно будет так же наведаться к тому героя, Шелки, узнать что да как, поблагодарить. Может, тогда ещё к полицаем? Тортик занесу, выражу и им свою признательность, что прикрыли мою задницу от серьёзных проблем. Хватит уже загоняться, пора разгребать всё то, что натворила. Не жертва, нужно нести ответственность за свои действия. Правда, от этого немного трясёт. Откуда взять силы исполнить задумку? До сих пор не могу ответить Кошкам, проведать их. Страшно. От этого тошно, мерзко. Кажется, что все мои попытки стать сильной, смелой, уверенной, были четны. Глупо храбрилась. Окидываю взглядом ворота школы, набираю побольше воздуха в грудь, подмигиваю камерам, зная, что Незу наверняка увидит. Обхожу здание, ощущение, будто меня здесь не было больше месяца, робко открываю дверь общежития. Ребята смотрят телек и играют в карты, увлечённые разговором, смеются.        — Привет, — первым замечает Мезо, моргая репликантом. Поднимаю раскрытую ладонь, улыбаюсь друзьям.        — Ты где была? Мы волновались, хоть бы ответила, написала, — сетует Денки, пока Мина беспалевно подглядывает в его картишки.        — С родителями, — ставлю пакет на стол, разбираю продукты. А как готовить, если воду использовать не могу? Сложно.        — Что-то случилось? — подключается Тенья, делая телек тише, поправляя очки. Кацуки спокойно подходит, окидывает еду взглядом, скидывает овощи в раковину и моет, спасая меня. Понятливый какой.        — Да нет, не особо, — хмыкаю, накручиваю хвост на кисть, опираясь ягодицами о холодильник. — Я буду ходить к психотерапевту.        — Наконец-то! Это надо отметить! — вскакивает Эйджиро и остальные поддерживают его, бросая своё занятия, будто это совсем не важно. В три шага оказывается рядом, сжимает мои плечи, заглядывает в глаза и резко обнимает, вдавливая носом в мускулистую грудь. — Мы уж думали, как тебе намекнуть.        — Я настолько дерьмово выглядела? — усмехаюсь, не сопротивляюсь, оставаясь в руках парня.        — Будто сдохла и начала разлогаться, — фыркает псина, доставая плошки, ножи, за шкирку вытягивая меня из объятий. — Сейчас без разложений. Свежий труп.        — Ой, да пошёл ты! Мог бы и раньше сказать, — надеваю перчатки, беру нож, режу мясо.        — Я говорил. Тебе уши громадные на что? Хуи туда совать?        — Конечно, запихивай! — приседаю перед ним на корточки, тянусь к шнуру спортивных штанов. Хватает за локатор, тянет вверх, заставляет подняться. А ведь и правда, вспомнила, говорил. — Ладно, ты прав, прости.        — Ага. Когда пойдёшь? — стругает морковь, толкнув меня обратно к курице.        — Сегодня первый сеанс был. Антидепрессанты прописали. Но они для сна, а не что-то такое, диагноз не ставили. Надеюсь, поможет.        — Давай, я дам тебе успокаивающие благовония? Мне всегда помогают, — возникает рядом Ханта, мило улыбается. Отвечаю тем же, скидываю небольшой кусочек с жилкой Ясу, вьющуюся у ног.       Им было интересно всё, даже показалось, что мои проблемы их главная забота. Хотя на носу экзамен, ещё и тренировки, скоро начнётся учёба. Не стала скрывать, что меня отстранили от всех физических занятий, помочь захотели, а я сорвалась и покусала нашего класс., рука. Удивились, испугались, посочувствовали. И поведали, что царапин или следов зубов не увидели, а вот смачный синяк на скуле есть. И откуда он, не объяснил. Интересно. Какова вероятность, что это кто-то из моих родителей? Весьма высока. Ещё рассказала, что в Детский дом заглянула, Бакуго заинтересовался, хоть и не подал вида. Хочу теперь ходить к ним после каждого сеанса, играть с детьми, может помогу чем. Если кто-то из ребят надумает присоединиться, буду рада, только имейте ввиду, там особенные детишки, с отклонениями. А у вас что как? Придумали новые приёмы? Слушаю их, рассказывают наперебой, хвастаясь, сверкая. Развиваются, веселятся, улучшают костюмы. Они молодцы. Горжусь ими. В какой-то момент пришёл Всемогущий, давал советы и его чуть камнем не прибило, но Изуку крутой, спас его. При этих словах Кацуки напрягся, но совсем не выражая лицом, игнорируя. Кладу рагу по тарелкам, впитывая в себя энергию друзей. Кажется, будто только сейчас после лагеря я начала оттаивать и их улыбки так греют душу, успокаивают. Ем без особого аппетита, благодарно улыбаясь на похвалу, просто не понимая, как я посмела заставить их беспокоиться? Это же буквально самые лучшие детки, мои дорогие, любимые. Только вытащила последнюю ложку изо рта, как погнали спать, настаивая, что раз уж у меня теперь есть лекарства, то нужно их опробовать и выспаться наконец, а то псина прав, прости, но выглядишь и правда дерьмово. Фыркаю, закидываю половинку таблетки в рот, запивая быстрее, чем успела почувствовать вкус и махнув рукой на прощание, направилась к себе. Как и где уснула не помню. Даже как дошла до комнаты. И мне ничего не снилось. Совсем ничего. Или может, просто не помню. Но такой отдохнувшей не просыпалась давно. Во рту сухо, тело немного ватное, но как же хорошо. Смотрю в потолок, освещённый солнечным светом, почти плачу от радости, что наконец смогла просто поспать. Боже, блять, дьявол! Какое же это наслаждение! Роскошь! Просто спать! И не дрожать от страха, задыхаться рыданиями. Я совсем этого раньше не ценила, как же глупа была. Переваливаюсь на бок, встречаюсь взглядом с Ясу, вытянулась на мягком мешке. О, уже 6 утра! Я проспала почти 10 часов, неплохо. Какие действенные таблетки. Потягиваюсь, намываю языком руки, протираю ими лицо и заодно вылизываю остальную шерсть, привожу себя в порядок. Если меня отстранили от всех физ., занятий, то и от получения супер-приёмов тоже? Надо уточнить этот момент, заодно и Шоту увижу. Одеваюсь, завязываю волосы в простой хвост и не могу сдержать улыбку. Кажется, будто целую вечность не испытывала такой бодрости. Настроение сказочное, сладкое, как дыня с мёдом. Спускаюсь, надеваю перчатки, завязываю фартук и готовлю на всех завтрак, стараясь подобрать продукты под организм и предпочтения. Пускай геморно, пускай занимает много времени, но хочется порадовать своих людей. Это же здорово, когда всем хорошо, теплее на душе становится. Раскладываю по тарелкам, оставлю бумажки с именами, чтобы поняли где чьё, грязную посуду в раковину и сбегаю в школу, к учителям. Из-за отсутствия сна дни смешивались в один, ощущение мира ускользало и реальность искажалась, казалась чуждой. Потому сейчас всё вокруг какое-то причудливое. Будто вижу впервые или спустя много времени. Приятно, комфортно, необычно. Чуть замедляюсь подходя к учительской, впитываю их запахи, энергию, голоса. Стало неловко, боязно. Он может злиться, обидеться, имеет на это право. Я виновата. А что если не захочет после этого со мной быть? В этом нет ничего удивительного. Кто же захочет делить своё пространство, помогать тому, кто пытается загрызть при всплеске эмоций. Опасно. А всё время настороже быть устанешь. Какая же я идиотка, всё порчу. Нужно хотя бы попробовать извиниться, наладить. Медленно открываю дверь, Ясу проскакивает внутрь, сразу укладываясь в мой лежак. Взрослые оборачиваются, поднимают лица, заулыбавшись, но оставаясь удивительно тихими. Непривычно. Никто не побежал обниматься, сидят на месте, переглядываются. Трусливо избегаю смотреть на Шоту, но набрав воздуха в грудь, сжав хвост, решаюсь. Спокойный, безопасный, мирный. В его глазах нет осуждения или недовольства, обиды, злобы, раздражения, лицо не выражает эмоций и вся поза расслаблена. От этого почему-то становится ещё горче на душе. Лучше бы ругался. Всё мне прощает, будто ему не больно, а я ведь раню, не тело, так душу.        — Можно тебя… Вас… На минутку? — голос у меня стал неприятно тихим, писклявым, как у котёнка. Не знаю, как правильно к нему сейчас обращаться, уместны ли формальности. Боязливо. Поднимается ко мне, выходит, закрывая дверь. На его правой скуле синяк, уже пошёл желтизной по краям, оставаясь бордовым в центре. Как раз под знакомый кулак. Опускаю голову, кланяюсь, выражая искренность своего сожаления и почтение. — Я хотела извиниться за то, что причинила боль и создала проблемы. Мне очень жаль. Я не должна была срываться на тебя. Пойму, если не захотите после этого со мной общаться. Прими…те мою благодарность за оказанную помощь, большое спасибо.        — Закончила? — уши непроизвольно дёргаются на тихий, шипящий, неизменно ласковый звук. Тянет за руку к себе, сам делая шаг вперёд и обнимая. Приятно. Пахнет сладким, терпким. Его тепло будто растапливает придавившую меня глыбу вины. До этого момента даже не понимала, как было тяжело на душе. А сейчас взлетаю от лёгкости. Я скучала. Тону в складках его одежды, чувствую телом крепкие мышцы и зарываюсь глубже, вдыхая, жмурясь, утопая в нём. — Тебе будет нелегко, но постарайся, будь добра. А о том, что покусала меня не волнуйся, не впервой кошки дерутся. Было не больно.        — И по лицу не больно? — не сдерживаюсь, усмехаюсь. Чувствую, как вибрирует его голос в груди, приятно. Фыркает, отпускает, смотрит сверху вниз, но не высокомерно, ласково. — Папа хорошо бьёт, умеет.        — С чего взяла, что он? — уголки мужских губ чуть приподнимаются в игривой улыбке. Касаюсь его щеки, веду большим пальцем по горячему ушибу. Приятно к нему прикасаться. И когда меня трогает тоже.        — Думаешь, отцовский кулак не узнаю? Родной, как никак. След от обручального кольца есть, — обвожу тонкую полосочку, глаза начинают гореть и слезиться из-за того, что долго не моргаю. — Он всегда бьёт левой, чтобы рабочую руку не повредить. Тебе повезло.        — Не задумывался, что получить по лицу такая большая честь. В России так любовь выражают? — в глазах сверкают весёлые чертята. Аккуратно опускает мою руку, чувствую, как проводит пальцами вдоль ладони, к ноготкам, слегка задерживая прикосновение.        — Ага, а ещё смерти из лучших побуждений желают, — фыркаю, смеюсь. Чувствую себя странно. Комфортно, безопасно и как-то смущающе. — Просто, если бы била мама, попал бы в больницу. Терпеть бы не получилось. Почему не попросил Исцеляющую Девочку помочь?        — Подумал, что это справедливо. На самом деле, даже удивлён, что всё обошлось малой кровью, ожидал худшего.        — О? Неужели завещание составил? Что-то мои родители всех заставляют задуматься о наследии. Надеюсь, смогу так же, — уже открыто хихикаю, весело обнажаю зубки. — Не нужно делать из себя самурая и с честью принимать побои за справедливое наказание. Не хочешь идти к моей наставнице, принесу тебе суперскую мазь. Тебе слишком не идут раны.        — А говорят, шрамы украшают мужчин, — хвост недовольно хлопнул по полу, складываю руки на груди, выражая всей собой недовольство. Скептично поднимаю бровь, вызываю у него смешок. Он меня услышал, это главное, так что пускай шутит.        — Прими заодно мои извинения за вспыльчивость папы, видимо, это семейное, — снова чуть склоняю голову. Обхватывает горячими, сухими ладонями щёки, касается губами лба, чуть щекоча щетиной. Это было так неожиданно. Приятно. У меня сразу кончились мысли в голове и только одно слово задержалось, становясь мягким, осязаемым, обволакивающим язык, как сливки.        — Невозможный, — выдыхаю, тянусь за ним, когда отстраняется, задорно хмыкает. Играется, зараза. — Сделай так ещё раз.        — У тебя глаза красные. Болят? — ммм, нечестно. Морщусь, закусываю губы и киваю, подчиняюсь его правилам. Отводит к окну, чтобы солнечный свет лучше освещал лицо, держит за подбородок, рассматривает. — Как ощущаешь? Щипет, зудит?        — А ещё горят. Это от перенапряжения, всё нормально. Проверю потом их состояние, — отмахиваюсь, не спеша прекращать прикосновение. Подавляю разочарованный вздох, когда убирает руку. Откручивает колпачок от своих капель, ободряюще улыбается самыми уголками.        — Не использовала их раньше, верно? — киваю, подтверждаю. Внутри ворчит врач, что это рецептурное лекарство, так нельзя, мне могут не подойти, но заставляю себя молчать. Интересно, что он сделает, как. И просто хочется получить ещё немного его заботы, ласки. Буду стоять смирно, позволять ему делать, что захочет, даже если там серная кислота. Нависает, держа за нижнюю челюсть, запрокидывая мне голову. Послушно наклоняю её в лево, капает во внутренний уголок глаза с той же стороны. Холодная жидкость тут же потекла по слизистой, заморгала, размазывая. То же самое со вторым. — Через пару минут станет легче. Не затягивай с лечением, сама знаешь.        — Я видела дораму, где люди в такой позе целуются, — усмехаюсь, находя жизненно необходимым сказать это. Моргает, насмешливо приподнимает бровь, сохраняя всё тоже спокойное выражение лица. Даже не ощущаю изменение в эмоциях, спокоен.        — Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — открыто смеётся, правда лишь голосом. Морщусь, отворачиваюсь. Не знаю, от чего больше горят щёки, отвращения к подобным занятиям или смущения. Выпрямляется, прячет руки в карманы, совсем не скрывая, что ему доставляет удовольствие дразнить меня.        — Тебя Хизаши покусал? Чего издеваешься надо мной? — ворчу, пытаясь собраться, силой мысли отогнать кровь от лица. Получается скверно. Понимаю, что на моей бледной коже очень хорошо видно румянец, от этого становится лишь хуже.        — Хм, нет, вроде как в последние дни меня грызла только ты, — голос вибрирует сдерживаемым хохотом. Бью его по ноге хвостом, раздражаясь из-за своей эмоциональной уязвимости. — Опять дерёшься?        — Сейчас договоришься и вообще нос откушу! — рычу, стараюсь выглядит грозно, щурюсь.        — И умру девственником, — поднимает раскрытые ладони, сдаётся, успокоился. — Сходи к Исцеляющей Девочке, проведи день с пользой. Послезавтра уже экзамен, тебе нужно быть готовой, здоровой.        — Всмысле послезавтра? — хмурюсь, вмиг напрягаюсь. Достаю из кармана телефон, смотрю на дату и мозг залагал, перестал воспринимать информацию. — Чё за хуйня?        — Не выражайся, — привычным, учительским тоном. Игнорирую, дёрнув ухом. Блять, я проспала ночь, день и ещё одну ночь. Пиздец. Это чё за таблеточки такие? Ахуеть. Проебала вообще всё, все тренировки, ни одного приёма не придумала и вообще какой-то ебалдой занималась. — Джи?        — Потом побалякаем, чао! — разворачиваюсь на месте, почти падая на все лапы, убегая прочь.       Наставница как обычно у себя, мирно пьёт чай и смотрит какой-то индийский сериал, где снова нарушают законы физики. Закусываю хвост, вместо кляпа, затыкаю себя, чтобы не мешать женщине, жду, когда на меня обратят внимание. Досматривает до какого-то момента, ставит на паузу и спокойно поворачивается ко мне. А я уже на месте снимаю с майку, падаю перед ней на колени, чтобы провела осмотр. Пришло время разобраться с телом, срочно. Хмыкает, неспешно слушает дыхание стетоскоп, намеренно не нагревая его дыханием, как это делает обычно из заботы к пациентам, обжигает холодом метала. Морщусь, терплю, пытаюсь успокоиться, поворачиваюсь спиной. Одеваюсь обратно, беру себе бутылку из холодильника, пью. Теперь можно сказать, что меня беспокоит. Я проспала сутки! Это вообще что, это как?! Типа, понимаю, кошки спят много, я тоже люблю подремать, но с перерывами же, а не в один промежуток времени! И что, никого не обеспокоил мой косплей на Спящую Красавицу? То есть, всё норм, это ожидалось?! Вы ещё и ставки сделали, сколько проваляюсь??? Алло, народ, я была в отключке сутки! А вдруг сдохла? Да чёрт с ней, со смертью, я же проебала все тренировки! Мне как экзамен проходить? Клевер в жопу затолкать и свечку поставить? Я вам что, русский школьник, на одной удаче вывозить? Капец, это же кошмар! За один день хер чё придумаю, мне извилин не хватит! Ещё и запретили в целом тренироваться. Сердцу нужен отдых, да и мозг будет рад обойтись без встряски. Слушает меня, ловит, каждый раз, когда вскакиваю, умудряется что-то ещё проверять. Целует в лоб, лечит и просит немного посидеть тихо. Глаза мои её не радуют. Нужно будет последить за ними, проверить. Успокаиваюсь, становясь серьёзной, спрашиваю, что как. Слепну? Отсечение сетчатки? Хрусталик повреждён? Мне ждать худшего? В последнее время они очень болели, не получали должного отдыха. Слишком перенапрягла? Старушка добродушно улыбается, даёт капсулы с рыбьим жиром и успокаивает, обещает обо всём рассказать, когда будет известно. А пока нужно поберечь себя. И не волноваться на счёт экзамена, она в меня верит, справлюсь. По интонации понимаю, что ей что-то известно, не скажет, даже если буду уговаривать.