Своя

      Шота вернулся, когда я уже переоделась, сложила свои вещи. Учтиво постучался, ждал за дверью, пока не разрешу, локтём открыл дверь и поставил на стол тарелку супа и несколько бутылок с фиолетовым чаем. Перелил, чтобы мне было удобнее, даже трубочки захватил. Обезоруживающе мило. Кивнул на еду, освобождая своё рабочее место, сам сел на пол у кровати, что-то читая в телефоне. У него тут привычно мало мебели, нет украшений, безделушек, только самое нужное. И пахнет им. Ем нехотя, с тяжестью поднимая ложку, почти свернувшись калачиком. Запах куриного бульона едва ли перебивает смрад морга, впитавшийся в шерсть, скорее смешивается. Снова подкатывает тошнота. Отодвигаю от себя тарелку, с трудом открываю бутылку, вставляю трубочку и пью, не дыша. Слишком сладко. Мужчина поднимает глаза, в них читается вопрос и я жалуюсь, что чую от себя эту вонь. Настолько противно, что даже не вылизаться. Ничего не говорит, берёт упаковку влажных салфеток, лежащих в изголовье кровати, опускается передо мной на колени и протирает мех. Мне хочется плакать от благодарности, настолько это трогает. А так же тошно от собственной недееспособности, что ему приходится отвлекаться от работы, заботиться обо мне. Из-за подшёрстка сложно достать до кожи, но всё равно старается, при этом по минимуму причиняя дискомфорт. На последок проходится ещё раз по хвосту, приступает к ногам. Ткань нагрелась его теплом, обводит подушечки, немного щекоча. Интересно смотреть на него в таком положении, на коленях, у моих ног. Специфически. Но комфортно. Даже красиво. Есть в этом что-то особое. Видел ли его ещё кто-то вот таким? Аккуратно снимает гетру, обнажая шрам, касается его, не делая пауз, не смущаясь. Ему привычно их видеть? Или не хочет меня напрягать? О чём он думает, смотря на него? На меня? Не чую, чтобы его эмоции поменялись, всё так же спокоен. Ведёт рукой вверх, по колену, переходя границу шерсти, к коже. Острый страх стреляет в голову, отталкиваю мужчину, вскакивая на кресло. Ясу тут же возникает между нами, угрожающе рычит на друга, защищая. А тот растерян, напряжён. Блять. Блять! Снова проёбываюсь, и снова достаётся ему.        — Прости. Пожалуйста, прости, просто… — не нахожу в себе смелости объяснить, слова застревают тяжёлым комком в горле. Тру лицо, сжимаю хвост. — Давай, лучше я сама?        — Хорошо, — возвращает привычную собранность, усталость. Кошка понимает, что опасности нет, хватает в зубы упаковку салфеток, садится у дверей в ванну.       Закрыв дверь, хочется приложиться обо что-нибудь головой, да так хорошенько, чтобы забыть к чертям этот момент. Какой стыд. Я смешна! Да сколько можно срываться на него?! Когда я наконец смогу жить спокойно, без отголосков прошлого?! Как же устала быть такой… Сломанной… Быть собой. Подавляю всхлипы, закусив хвост, грубо стираю с себя следы этого дня, намеренно причиняя лёгкую боль. Шота просто хотел помочь. Он всегда мне помогает, прощает. Рано или поздно точно устанет, уйдёт. Подруга лезет в лицо, мордой стирает слёзы, утешительно урча. Ты-то почему до сих пор со мной? Тоже много дерьма терпела. Господи, блять, да от меня же одни проблемы! Каждое социальное пересечение заканчивается тем, что я причиняю людям психический или физический вред. Ладно, всё, хватит. У меня нет ни права, ни времени жалеть себя. Заканчиваю с нелепым умыванием, вытираю лицо полотенцем учителя, ненадолго утыкаясь в него носом, вдыхая запах. Успокаивающе. Отлично, чувствую себя уже немного лучше. Только устала. Выхожу, Айзава снова у кровати в телефоне. Выкидываю салфетки в мусорку, возвращаюсь к супу. Чувствую, что смотрит на меня, встречаемся взглядом. Натягиваю улыбку, понимая, что он не поверит. Слишком умный, понимающий, чуткий. Желает приятного аппетита, продолжает работать, небрежным движением убрав волосы с лица, но они тут же упали обратно. Чуть морщится, зажимает телефон между коленок, завязывает пряди в высокий хвост. Красивый. У него аккуратное, немного грубое лицо. И мимические морщинки между бровей, хмурится много. Уши, нос, брови, глаза, губы. Он правда очень красивый. А учитывая характер, заботу, не удивительно, что ему предложили женитьбу. Мне нравится смотреть, как он работает. У папы в такие моменты глаза горят страстью, почти лихорадочно. Это заразно, впечатляюще, восхищает. У Стёрки по другому, но не хуже. Скорее, точно так же, только вместо огня — лёд. Холодное спокойствие, завораживающее, привлекающее. Я привыкла видеть людей, болеющих их делом и потому для меня так экзотично выглядит беспристрастная собранность. Не знаю, любит ли он свою работу, но уверена, что вне зависимости от эмоций, сделает всё ответственно. Может, он не нравится папе, потому что они противоположны в своей схожести? Не скажет, даже если спрошу. Сложно, с этими взрослыми. Допиваю бульон, звонко чихаю в пустую миску, тут же получая пожелание в здоровье. Заботливый какой. Подхожу, чувствуя собственный вес в каждом шаге, веду хвостом по шее героя, беззвучно предлагая поменяться местами. Спокойно встаёт, бросает мне ласковый взгляд, касается пальцами отростка, невесомо ведя по всей длине и садится за компьютер. Что ж, поищу костюм на выходные. Конечно, уже глаза слипаются от усталости, но не хочу ложиться без него. Смешок рвётся из груди, но так и не достигает рта на первом же варианте, представляю, как нелепо буду выглядеть. Поскорее бы настала суббота, интересно посмотреть на остальных. Даже если нас придут ругать, это будет весело. Уже предвкушаю ночь, кутёж, смех, новые воспоминания. Внизу, в похожих товарах вижу нечто идеальное. Спальный мешок, похожий на скафандр. В нём можно ходить! Это чёртов комбинезон. Шота будет рад. Тут даже жёлтый цвет есть, совсем как у него. Бросаю взгляд на работающего друга, сердце гулко стучит по грудной клетке, что аж пальцы немеют. Сама мысль порадовать его делает меня счастливой. Оформляю заказ, докидывая ещё пару побрякушек, которые могут порадовать друзей. Ясу тыкается носом в мой лоб, трётся, проявляя любовь, ведёт языком по щеке. Переходит на руку, укладывая растрёпанную шерсть и я тоже погружаюсь в это дело, ощущая теперь лишь химозную ромашку. Учитывая, что они были у него рядом с кроватью, наверняка гигиенические и безопасны, даже если мы попробуем на вкус. Подтягиваю к себе ногу, задираю, укладывая мех под коленкой, старательно не думая, что не так давно здесь были руки Айзавы. Отдельное внимание подушечкам, между пальцев. Обсасываю хвост, начиная ближе к бёдрам, для чего приходится извернуться, согнуться почти пополам. Замечаю боковым зрением движение, перевожу взгляд на препода, а тот внимательно смотрит за моими действиями, прикрыв рот рукой, наверняка пряча улыбку.        — Неаккуратно смотрелось, — вяло поясняю, не прекращаю, удерживаю отросток, продвигаясь дальше.        — Интересно выглядит, — голос скачет от сдерживаемого смеха. Приятно звучит. Но суть слов игнорирую, привыкла уже. — Ты ходишь босиком.        — Желудок крепче, полезные бактерии сильнее, — пожимаю плечами, обсасываю кончик. — Если беспокоишься о чистоте рта, то за этим тоже слежу. Я чистоплотна.        — Заметил, — кивает, продолжая смотреть. Это так интересно? Наверное, для тех кто не привык да. Распускаю волосы, нализываю руки, провожу по прядям, ушам. — Мне было любопытно, как ты моешься, если боишься воды.        — Тебя уже не первый раз интересует тема меня в душе, — пакостно скалюсь, озорно щурюсь. Слышу, как фыркает, поднимается. — Пар для повышения влажности, да и те же влажные салфетки, есть много способов. Я научилась с этим жить. Кстати!        — М? — отпивает из принесённой мне бутылки, морщится, вглядываясь в чай и видимо, едва сдерживаясь, чтобы не выплюнуть.        — Согласна, оно ужасно. Помнишь, обсуждали, что мне нужно избавляться от моей аквафобии? Думала об этом и ты ведь помог мне с хвостом? Замечаешь, когда я теряю контроль, правильно реагируешь, — выразительно смотрю на него, завязав небольшой пучок на макушке, чтобы волосы в лицо не лезли.        — Понял, помогу, — хах, снова не бросает. Может у него и правда Синдром спасателя? Даже неловко, что использую его. Берёт одежду, меньше чем на минуту исчезает в санузле, возвращается уже с зубной щёткой в руке. — Скажи, когда будет удобно и что от меня нужно.        — Конечно! Но и ты говори, если будет неудобно, планы там или ещё что, — вытаскиваю из сумки жидкость для полоскания рта, присоединяюсь к вечерним процедурам. Сплёвываю, неловко смотрю на голубую лужицу со слюнями, понимая, что смыть это не могу. Мужчина аккуратно оттесняет меня назад, тоже выплёвывает пену, промывает рот уже своим средством и сам всё убирает. Даже в таких ситуациях спасает. Он поразителен. Выключает везде свет, спотыкается об кошку, ругается, падает на кровать. Сажусь прямо на спину друга, глажу запрыгнувшую пушистую. — Слушай…        — Слушаю, — приглушённо бубнит в одеяло. Сползаю на матрас, чтобы наши глаза были на одном уровне, убираю волосы с его лица, в груди опять ноет. Рада, что здесь достаточно темно, не видит, как я прижимаю руки туда, где вроде как появилось это чувство. Ещё аритмии мне не хватало.        — Почему ты отказал Мисс Шутке?        — Не в моём вкусе. Быстро устаю с ней. Да и она не серьёзно, — залезает нормально, целиком, накрывая одеялом лишь одну ногу. Устраиваюсь рядом, использую его руку вместо подушки, глажу улёгшуюся между нами подругу.        — А если бы серьёзно?        — К чему такие вопросы? Боишься, кину тебя с Монастырём?        — Нет, что ты. Просто думала об этом. Чтобы было, если бы начал отношения. Многие вещи мы бы уже не смогли так спокойно делать и мне бы не хотелось это терять.        — Я никогда не сделаю то, чего ты не хочешь, — приподнимается, немного нависая надо мной. Его волосы почти касаются моего лица, создают необычную тень.        — Если, конечно, это не касается учёбы?        — Безусловно. Сама знаешь, в такие моменты мы не друзья.        — Как и в случае, если я буду оказывать тебе медицинскую помощь, — чувствую нутром, что он улыбается. Опускается обратно, закидывает свободную руку за голову, потому что на другую снова легла я. — Но для меня в приоритете твоя благополучие, во всех направлениях. Если появятся человек, с которым ты захочешь быть, это будет важнее, чем наши взаимоотношения.        — Тогда это будет работать и в твою сторону. А теперь спи, — бубнит, сливая слова в один звук. Ясу толкает задней лапой в живот, сверкает глазами в темноте.        — Ох, точно! — подскакиваю, пугаю мужчину и запутавшись в одеяле, падаю на пол. Смотрят на меня, один с непониманием, другая просто устало. Запихиваю в рот половинку таблетки и пока тянусь к фиолетовому чаю, она медленно растворяется на языке. Фу, аж крючит от горечи, ну и гадость. — Забываю про них.        — Могу напоминать, — снова пытается лечь, гладит кошку.        — А, да не надо. У меня есть она, — чмокаю подругу в нос, падаю в этот раз на подушку и пушистая сразу забирается на грудь, укладывая голову на сердце.       Мне нравится с ним спать. Люди привыкли вкладывать в это слово сексуальный смысл, но я не нахожу это верным. Спать с кем-то, значит доверять, принимать, надеяться на защиту и давать её в ответ. Я уязвима во сне, он может сделать, что угодно. Но верю, что в безопасности. Комфортный. А ещё пахнет вкусно, терпко сладким. Сексом занимаются со многими, сменяя партнёра, находя кого-то на одну ночь. Тут нет места доверия, только физиология. В целом, ужасный, мерзкий процесс. А спать приятно и хорошо, без этого невозможно, проверяла. Смотрю на его профиль, немного хмурится даже во сне, забавно. Красивый. Подползаю ближе, под бок, придерживая на себе подругу и мужчина поворачивается в мою сторону, сгребает в охапку, втыкая носом в грудь. Нужно было, наверное, предупредить его, что душить меня бубсами не лучшая идея, цапну. Хотя… Чувствую, как у него спокойно бьётся сердце. Моё честит, гулко отдаваясь пульсацией по всему телу, даже в кончики ушей. Завтра зайду к Исцеляющей Девочке, попрошу ещё раз проверить кровавый моторчик, а то шалит, не нравится мне это. Да и анализы посмотрю, поговорим об экзамене, раз уж сегодня прогуляла. К моему счастью, Шота не пытался убить меня во сне, даже наоборот, отодвинулся к стенке, выгнувшись, почти доставая пяткой до затылка, держа в заведённой назад руке хвост. Я же скинула одеяло и свою подушку на пол, свернулась калачиком в образовавшемся мужчиной кольце и в итоге, большая часть кровати просто пустует. Выбираюсь, отпускаю кошку, прижатую ко мне до этого, синхронно потягиваемся. Сколько времени? Шесть утра. Как рано. Думала, просплю дольше. Герой переворачивается на спину, положив на бёдра свою подушку и открыв глаза, просто смотрит в потолок. Разбудила? Скорее всего. Так хочется укусить его. Наверное, стоит поесть. Переодеваюсь в ванной, игнорируя своё отражение, а когда выхожу, он уже сменил положение, сев, сложив руки на коленях и сверху голову, всё так же обнимая мягкий прямоугольник. Зачем встал? Спал бы ещё. Нечленораздельно мычит, тяжело вздыхает, собирается с силой, просит подождать его внизу. Без проблем, пожру пока что. Так, что у них вообще есть? Почти нихуя. Тоже мне, взрослые. Потому у них витаминов не хватает. Ещё и за их рационом следить? К чёрту, легче робота запрограммировать, чем пытаться самой. Ладно, похуй. Заливаю банановые подушечки молоком, ем холодными, не размокшими, хрустя, смакуя вкус. Интересно, у них так же, как и у нас, в общем холодильнике — значит для всех или я сейчас подгадила кому-то? Ладно, если что, возмещу. Ясу кричит у двери, просит срочно открыть ей чёртову дверь, иначе насрёт прямо здесь. Да и вообще, тоже есть хочет. Только села обратно за стол, нагло закинув на него ноги, почти ложась на стуле, как приходит друг. Бросает на меня взгляд, сразу приступает к приготовлению кофе. Звенит, перемешивая, подходит, наклоняется и нагло сжав мою руку с ложкой, пробует завтрак. Смотрю на его реакцию, вернув себе конечность, похрустывая хлопьями. Дёргает уголком губ в быстрой улыбке, садится рядом.        — Я помешал тебе спать?        — Это мой вопрос. Но нет, сама встала. Поверь, будь ты в этом повинен, познал бы судьбу Кацуки, — усталый, даже после сна взгляд, был пронизан скепсисом и немым вопросом. Затягиваю паузу, запихивая в рот ложку, жуя. — Он после той драки со мной спал. Ну, поговорить, помолчать, все дела. В итоге завалился и чуть не придушил. Я его за сосок укусила. Но это вышло случайно! Там было особо не посмотреть, где что! Даже след остался. А он меня об стенку, потом ещё Ясу, шумно было. Но это ладно, а вот Момо удивила, пришла с битой, бить нас. Она более пугающая, чем кажется.        — У тебя какой-то особенной талант к странным ситуациям, — хмыкает, касается большим пальцем раненой брови. — А я всё думал, откуда у тебя этот синяк.        — Спросил бы. Что, так плохо выглядит?        — У тебя бывало и хуже, — касается волос, ведёт по ним вниз, к хвосту. Как же приятно, мурчание не сдержать. — Тебе не идут раны.       Его слова отражаются на мне счастливым оскалом, растягивая раненные губы до неприятной боли. Отпиваю его крепкий кофе, морщусь, тут же перебиваю вкус молоком из тарелки. Ладно. Спасибо за ночь, завтрак, разговор, увидимся в школе. Мне ещё своим завтрак готовить. Убегаю не прощаясь, оставляя ему грязную посуду и возвращаюсь в общежитие. Какое у меня хорошее настроение, энергичное. И вчерашние впечатления уже не кажутся такими страшными. Варю рисовую кашу на кокосовом молоке, украшаю клубникой. Кацуки спускается первым, закатывает глаза, толкает меня в сторону, сразу намывая всё, что я испачкала. Ворчит, что слишком много на себя беру, а убираться приходится ему. Ну прости, мамочка! Раз так не рад, можешь не есть. Рычит, бросает недовольный взгляд и с руками в пене набрасывается на еду, за минуту уничтожая мой труд. Вау, тебя что, без меня здесь голодом морили? Кстати, раз ты здесь будешь торчать, могу попросить приделать на мою дверь кошачью калитку? А то Ясу заебёт на ручку прыгать, оторвёт её так. Коробка у меня в комнате, под кроватью. Не отвечает, но я знаю, что сделает, поможет. На него можно положиться больше, чем думают. Отвлекаюсь на телефон, дедушка Коля скинул фотографию своей жены, уснувшей на веранде, с венком одуванчиков на голове. Умиляюсь, отвечаю тысячью комплиментов. Так, значит они приехали к маминым родителям. Ждать ли мне новостей о том, как бабушка Надя и дедушка Омар снова подрались? У них ни одна встреча спокойно не проходила. Желаю дедуле терпения, а заодно и маминой маме, да и всей семье. Всё равно всем придётся это наблюдать, благо расходятся сами. Чёрт, я так хочу, чтобы наступил уже Новый Год и я могла увидеть их всех не через телефон, а в живую. В этот раз будет много чего, что я смогу рассказать, так что поводов поднять бокал прибавилось. Так, ладно, сейчас совсем раскисну и сбегу к родителям. Быстро переодеваюсь в форму, пёс ловит у выхода, приводит мои волосы в порядок и пинком выставляет за дверь. Злыдня. Время уже близкое к урокам, нужно в учительскую. Давно всех нормально не видела. Только с Айзавой контактирую. Открываю своим ключом дверь, сажусь в лежак, жду, почитывая статьи про новые медицинские идеи, изобретения. Слышу голоса, готовлюсь, нетерпеливо вертясь на месте. Заходят разношёрстной толпой, не сразу замечая меня. Хизаши поворачивает голову, расплывается в весёлой улыбке и обняв поперёк тела, поднимает, вертит, как игрушку. Брыкаюсь, скорее из вредности, тут же лезу нежничать сама, трусь висками о грудь, руки, урчу. Множество рук проходит по моей голове и спине в ласковых прикосновениях, поток добрых слов, привычных голосов и запахов. Казалось бы, столько возможностей встретиться, живём совсем рядом, но всё время никак, что-то мешало и вот я безумно соскучилась. Выпрашиваю поцелуи, сама бодаясь лбом в губы учителей, звонко пародируя трактор. Они думали, что я ушла поздно вечером, когда уже все легли и кинув взгляд на Стёрку, не стала разубеждать. У нас дружеские отношения, ни к чему их дискредитировать в глазах других. Не хочу, чтобы моя более близкая привязанность к нему имела вес в других взаимоотношениях. Смотрю, как приступают к работе, весело, немного сонно переговариваются, шутя какие-то свои шутки, которые мне не понять, хотя бы пока что. Голосистый всё не мог нормально сесть, каждый раз подскакивал, подходил, чтобы ещё потискать, поцеловать, что-то энергично щебеча. Мне нравится получать его внимание. Излишне энергично из-за чего немного грубо, дёргано, но очень искренне. Мы ведь нормально не виделись с момента, как я угнала его машину и потом ещё в больнице, а их туса не считается, он там бухой был. Злится ли из-за этого? Что вообще думает о случившемся? Но не спрашиваю, хотя бы потому что сама не готова говорит о тех днях. Мне ещё предстоит разобраться во всём. А пока что хочу просто немного пожить, как в самом начале учёбы. Отпиваю у Шоты кофе, разбавленный молоком, трусь о колени, убегаю в класс первая, предупреждая друзей своим явлением, что идёт учитель. Сегодня первая математика. Так непривычно, даже трепетно, снова сидеть за партой, решать примеры. Будто ничего не было, будто мы не рисковали жизнями, будто это были самые обычные летние каникулы. Смотрю на склонившиеся над тетрадями головы, впечатлённая спокойствием, будничностью. Невероятно. Иногда, чтобы понять, что жива, нужно умереть. Это больно и страшно, но каждый вдох после будет самым сладким, насыщенным. Быстро, особо не задумываясь, решаю поставленные задачи, снова рассматривая всех присутствующих в классе. Даже на перемене никуда не спешу, остаюсь на месте, немного напрягая друзей. Ребята веселятся, дурачатся, шутят, что я будто курила не сигареты, но им привычно видеть мои странности. Даже скучали. И я по ним. По вот таким дням, спокойным, обычным, как у всех школьников. Господи, блять, как же скучала! До комка в горле. Даже Моному была рада видеть в столовой, через пару уроков. Парень подошёл снова сказать что-то неприятное, а я обняла, прижимая к себе, мурча, радуясь, что он тоже цел, жив, здоров. Даже по такому придурку бы скучала, привыкла уже. Маширао оттаскивает в сторону, одноклассники извиняются за меня. А тот смешно замер на месте, медленно краснея, не меняясь в лице. Кажется, я вижу в его глазах сбой системы, как у компьютеров. Отворачивается, молча садится к своим за стол, игнорируя смешки. Мне не уняться. Я так счастлива, что хочу передать эту эмоцию всему миру. На глаза попадается Хитоши, спокойно разговаривающий со своими друзьями в стороне. Уползаю от своих, Шинсо замечает моё приближение быстро, пытается свалить, но моему кошачьему телу легче лавировать в толпе. Ловлю за рубашку, трусь о грудь, чую, что стал значительно, намного сильнее. Теперь и нам сможет дать отпор. Тяжело вздыхает, не обнимает в ответ, но и не отталкивает. И на этом спасибо. Извиняюсь перед его одноклассниками и ним самим, что потревожила, возвращаюсь за стол, спокойно ем. Как же мне ахуенно. И тренировать швы на курице, вырезать нервы, жилы совсем не сложно, даже когда мне полируют уши, объясняя по кругу косяки. Исцеляющая Девочка строго следит за действиями, как завязываю узлы, поджимая губы.        — Джи, — поворачиваю в её стороны уши, не отвлекаясь от своего занятия, слушаю. — У тебя хорошо получается.        — Конечно, с таким-то учителем, — улыбаюсь в маску. Это не лесть, я честна в своих словах. Если бы эта женщина обучала кого-то другого, он бы тоже быстро схватывал материал.        — Не в этом дело. Некоторые тратят годы, чтобы достичь того, что ты поняла за одно занятие, — кладёт свою руку поверх моей, нарушая стерильность, прося остановиться. Поднимаю на неё глаза, не понимая, к чему она это говорит и почему такой серьёзный, немного печальный тон. Что её беспокоит? — Пока что везло, но так будет не всегда. Рано или поздно появятся люди, которые увидят в твоих успехах моё имя, а не твои навыки. Чем дальше, тем сложнее.        — Разве так не везде? Как ученика А класса, все думают, что меня учат чему-то особенному. Как начинающего героя, меня не воспринимают всерьёз. Как девушку, меня считают слабее. Как друга учителей, все думают, что у меня есть блаты. Не беспокойтесь, я справлюсь! И вы будете мной гордиться!        — Обязательно, — ласково улыбается и лучики морщин собираются в уголках глаз. Вздыхает, разворачивается к компьютеру. Чую, что она несколько обеспокоена чем-то, но не собирается мне говорить. И я не могу её заставить. — Ладно, на счёт твоего здоровья. Какие жалобы? Как глаза?        — Периодически горят. Приходится давать им отдохнуть, — кивает, заполняет бланк.        — Ничего серьёзного, если следить за этим. Выписываю тебе капли, такие же, как у Сотриголовы, помогут снять напряжение и сухость. Со временем должно пройти.        — Это из-за того, что мне сильно прилетело по голове, да? Я помню, что ослепла на какое-то время, неприятный опыт, — морщусь, сдирая зубами с губ корочки заживающих ранок. Старушка хлопает тростью по плечу, чтобы прекратила, строго щурится. — Привычка.        — Напривыкают мне тут, а потом не знаю, как лечить, — ворчит, но быстро теряет к этому интерес. — Да, тебе немного повредили нервные окончания. Я вылечила основную проблему, но с последствиями придётся справиться самой.        — Да, понимаю. Меня ещё сердце не радует. Я понимаю, что не стоит ожидать, что сразу вернусь в строй, но всё же. Не могу нормально поднимать тяжёлое, тех же людей. Одышка. Устаю быстрее. Конечности немеют, ещё иногда голова кружится. Но это ладно, была готова, знаю, что пройдёт, — отмахиваюсь, игнорирую её недовольный, усталый взгляд. Ловит руку, считает пульс. — Мне кажется, у меня тахикардия развивается.        — Какие симптомы?        — Помимо уже имеющихся, иногда сердце очень ускоряется и становится тяжело дышать, в груди давит. Давление не проверял, — перечисляю, позволяю вертеть меня, как ей вздумается, брать анализы на повторную проверку.        — Не припомнишь, в какие моменты это было? Может, что-то пугало или впечатляло тебя? Или делала что-то активное?        — Вроде нет. Чаще всего рядом Шота, а вы сами знаете, он у меня равняется со спокойствием, да и нагрузки не разрешает делать. Короче, особых причин нет, — поднимает глаза, внимательно вглядывается в лицо. Испускает короткий смешок, откидывается в кресло, задорно сверкая глазами.        — Хорошо, я тебя услышала, проверю всё ещё раз.       У неё старческие скачки настроения? То беспокоится, то смеётся. И ведь не объяснит. Снимаю верх до гола, морщусь на холодные присоски, неприятно пахнущий гель. Послушно лежу, потом бегу на месте, приседаю, чтобы снять показания во всех состояниях. На этом и расходимся. Быстро в общежитие, переодеться, взять вещи, полюбоваться на кошачью дверцу. И на то, как Ясу любовно трётся об Кацуки, благодаря. А он щетинится, делает вид, что ему неприятно, но не прогоняет. Пакостно скалюсь, подсказываю, что она так благодарит его, достаю из холодильника томатный сок, пью прямо из упаковки. У меня есть полчаса, на то, чтобы сгонять к родителям не хватит, а вот обсудить пару моментов с друзьями можно. Касательно выходных, что будем делать? Танцы, соревнования в костюмах — это логично. Что-то ещё? И кто судьи? Какие критерии? Тенья, как самый рассудительный, предлагает устроить пару конкурентов, а не один, чтобы все могли показать свой наряд во всей красе. Все согласились и решили, что голосовать будем, как при выборе комнаты, анонимно, за себя нельзя, кидает бумажки в коробочку. Денки подмечает, что было бы здорово и на стол поставить что-то весёлое. Но конкретно мне алкоголь из-за лекарств нельзя, да и мы не можем так рисковать, приносить его на первую тусовку. Ну, если нужно лишь эффект, и чтобы нам не сильно влетело, могу решить. Но тут ещё нужна Момо, у неё ведь есть связи с поставщиками крутого чая. Девушка кивает, берёт телефон, внимательно смотрит на меня. Не торопись так, скину сообщением, какие травы нужны. Чем раньше доставят, тем лучше. Что нам ещё нужно? Юга предлагает повесить один из его диско-шаров, но этого мало, нужно чем-то ещё украсить помещение. Короче, думайте и дайте знать, если нужно что-то купить сегодня по пути к общаге. Я, конечно, поздно заканчиваю, но не настолько. Окидываю друзей взглядом, вижу, что все весело улыбаются. Каждому уже не терпится обжить наш общий дом и просто оторваться по полной. Да и мне самой сложно дождаться выходных, хочется начать прямо здесь и сейчас. Даже если это будет не так круто, как я себе представляю, всё равно повеселюсь. Машу на прощание рукой, убегаю на практику, устраивая неравные гонки с Ясу. Ну как не равные. Я быстрее, но она ловчее. Снова убегает на дерево, расписываюсь в журнале, набираюсь смелости перед дверями морга. Так, всё хорошо. В этот раз ты справишься лучше. Только надень две маски и абстрагируйся. Снова встречает тыква, окидывает меня взглядом, закатывает глаза. Укусить его что ли. Даже не здоровается со мной, просто уходит одеваться. Иду за ним, и вижу милые детские, резиновые сапожки. Зелёные, в ромашки.        — Это чьи? — обвожу их хвостом, накидываю санитарную рубашку поверх топа. Парень смотрит на меня, как на дуру, криво хмыкает.        — Пациента, — выдаёт, максимально саркастичным, раздражающим тоном. Отросток тут же начал вилять, выдавая негодование.        — Мгм, пришла, — заглядывает Ивао, пригибаясь в дверях. Как с такими габаритами он умудряется так тихо ходит? — Как себя чувствуешь?        — Вполне хорошо, — залезаю в штаны, заправляю продолжение позвоночника.        — Мгм. Надевай. Потом снимем мерки, закажем тебе личные, — смотрю на обувь, поднимаю глаза на Джека и перевожу к мужчине. — Не слушай этого придурка. Доченьки моей.       С какой нежностью упомянул своё чадо, слышать приятно. Лишний раз напоминает, что своих родителей давно не видела. Завтра точно обязана освободиться раньше и навестить их. Может даже получу разрешение остаться на ночь. Смотрю на сапожки, представляю, как этот здоровяк с любовью смотрит на маленькую девочку, балует её. На душе становится тепло, но как-то грустно. Пока в делах, нет времени думать, но всё равно соскучилась. Без них тяжело, непривычно. Ладно, потом, сейчас работать нужно. Парень надел фартук, занимается телом самостоятельно, не стоит над душой и вообще игнорирует наше присутствие. Движения у него чёткие, уверенные, пусть и не такие ловкие, как у старшего патологоанатома, но точно во много раз лучше меня. Стараюсь не обращать внимание на запах, образовывающийся во рту вкус испорченного мяса, застоявшейся крови. Всё хорошо, ты видела такое на картинках, на манекенах. В этот раз изъятие мозга прошло спокойнее, так сильно не впечатляя. Но само тело всё равно бьёт в живот, вызывая тошнотворные спазмы. Стараюсь находить в этом что-то весёлое, например, как при раскрытие грудной клетки, когда-то привлекательная грудь смешно свисает с двух сторон. Ладно, блять, это нихуя не смешно. Это так грустно, что почти больно. Эта женщина не старая, примерно полтинник, была весьма красивой. У неё мутационная причуда, вместо ног змеиный хвост. Заметив это, вся неприязнь погасла, осталось только сострадание. Печальное, холодное, одинокое. Была ли у неё семья? Родители, супруг, дети? Может, даже внуки. Кто-то, кто будет плакать и скучать, искать в толпе, надеяться, что вернётся. Такие же органы, как у всех. Чем она отличается от многих? Её жизнь оборвалась, в стенах этой больницы. Какой-то врач потерял своего пациента. Как бы медицина не развивалась, смерть победить невозможно. Рано или поздно это ждёт всех. Ни один гениальный лекарь не может предотвратить логичный исход любой жизни. Даже Исцеляющая Девочка. Мне больше не мерзко. Я не могу испытывать к ним отвращение. Эти люди не виноваты, что стали такими, лежат здесь. Они не виноваты, что умерли.        — Плохо? — подаёт голос дяденька, заканчивая с телом. Качаю головой, пытаюсь поймать хвост, но он не может прорваться через плотную ткань врачебной униформы. — Хорошо. Передохни. Потом задам тебе пару вопросов.        — Буду на улице, — раздеваюсь, выхожу на воздух, снова горячий после морга. Странное чувство. Будто что-то безвозвратно изменилось, перешагнула черту. Достаю телефон, бегу по списку контактов, гудки.        — Да? — раздаётся старческий, безгранично добрый голос. Внутри всё сжимается, болезненно приятно. Как же я соскучилась.        — Привет, деда. Прости, что так поздно. У вас там уже ночь, — улыбаюсь в телефон, мучаю кончик отростка.        — С ними разве ляжешь рано? Не волнуйся, внученька, я всегда рад тебя слышать, — нежно, ласково, любяще. Жмурюсь, представляя, что он стоит здесь, совсем рядом. На заднем плане слышно других родственников, шумят, смеются. — Как ты там?        — Хорошо! Вот, в морге, на практике. У меня сейчас небольшой перерыв, захотелось услышать вас. Веселитесь?        — Скорее следим, чтобы снова не подрались. За один день десять раз сцепились. Ну ничего, сейчас мальчики их отвлекают. Наденька тут такое учудила, за шелковицей на дерево полезла, чуть не упала, — смеётся и я слышу его безграничную любовь к своей супруге, как он произносит её имя. Руку на отсечение даю, уверенна, он сейчас смотрит на неё и глаза сверкают, как у мальчишки.        — Зачем? Так хотелось?        — Меня угостить, — сколько гордости, хвастается веть. — Вот смотрел на неё, и вспомнил, какая в молодости была. Совсем не изменилась с годами. Тогда яблоки мне воровала из чужого сада, а сейчас вон, даже лестницу искать не стала. И знаешь что?        — Ну ну? — смеюсь, уже представляя, что будет дальше. Мне хочется плакать от того, как сильно я соскучилась и хочу к ним.        — Омар увидел и тоже полез, Индиру побаловать. Мы с ней потом чай пили, с ягодками. А они спорили, кто больше набрал, — интонации скачат от хохота, так напоминающий отцовский. Наверное, у папы в старости тоже будет такой голос, с нежной хрипотцой. Идеально для колыбельных, уж я-то знаю. — Сама-то как? Рассказывай. Как тебе морг? Страшно?        — Совсем немного! Ты же меня знаешь, я смелая! — выглядывает Ивао, киваю, понимаю. — Мне идти надо, прости. Ещё созвонимся.        — Конечно, учись. Любим тебя, скучаем, — сердце ноет, сжимаю сильнее хвост.        — Я тоже. Очень люблю и безумно скучаю, — медлю, всё же сбрасываю первая. Так, вдох, выдох, всё хорошо. Зимой увидимся, а сейчас мне нужно быть хорошей девочкой и не разочаровать их.       Простые вопросы, ответы на которые я знаю даже без практики. Говорю, смотря, как Джек склонился над микроскопом, совершенно не обращая на нас внимания. Делает какие-то записи в планшет, сосредоточенный на деле. И проскакивает мимо, намеренно задев меня плечом. У него явно какие-то претензии. Хоть бы в лицо сказал. Занимаем стол, объясняет, как заполняются документы и что, на самом деле, патологоанатомы по большей части работают с живыми, а не мёртвыми. Провести анализы, иногда поставить диагноз, успокоить родственников усопших, тела это последнее дело. Я этим занимаюсь лишь потому, что учу анатомию и должна понимать, как отличаются тела, как влияют болезни, как выглядят аномалии и что является нормой. Практика на живых, если можно так выразиться, сильно отличается от тренировки на роботах и манекенах. Хотя, на счёт первого не знает, в институтах такого нет. Вероятно, мне одной из всей больницы довелось такое видеть. Кстати, раз уж тема касается моей персоны. Интересуюсь, отчитывается ли мужчина Исцеляющей Девочке или у неё какие-то свои источники и оказывается да, написал ей сразу, как отпустил меня. И сегодня тоже расскажет. Ладно, понимаю. Уже поздно, так что я могу быть свободна. Завтра дадут немного поучаствовать. В дверях сталкиваюсь с тыквой, смеряет меня взглядом, чую от него стойкую неприязнь. Не прощаюсь с ним, понимая, что всё равно проигнорирует или бросит колкость, но он пошёл дальше, поставил мне подножку. Глупо спотыкаюсь, падаю, рефлекторно выставляя руки. Вот ублюдок.        — У тебя зубы лишние или бегаешь быстро?! — не выдерживаю, рычу на него. Убирает руки в карманы, даже не смотрит.        — Что такое, не нравится быть внизу? — хмыкает, просто разворачивается, уходит. Я его голову вместо лотка использую, честное слово!