Счастье всего мира не стоит одной слезы на щеке невинного ребёнка Ф.М.Достоевский
– Кап-кап, – в старом замке было холодно и сыро. Его хозяева, несмотря на богатства, не утруждали себя обогревом всех помещений, довольствуясь теплом своих покоев. Прислуга хоть и была многочисленной, в коридорах не показывалась, вместо них использовались ходы между комнатами. Приёмы здесь не устраивались, гостей в замке вообще не бывало. До недавнего времени. – Я очень близок, – высокий мужской голос прорезал сырую тишину, - я бы даже сказал, что все готово, но мне нужно уточнить… – Сколько времени это займет? – послышался сухой вопрос. – Я просто не хочу делать поспешных выводов… В темном коридоре показались дергающиеся отсветы огня. Из-за поворота показались двое – высокий, чуть сгорбленный седовласый мужчина выглядел величественно несмотря на побивающуюся седину в волосах, второй был моложе, дорожный плащ еще не успел обсохнуть, после него на полу оставались влажные следы сапог. – Я не люблю ждать, – проговорил высокий и добавил, угрожающе нахмурившись, – Орден не любит ждать. – Я понимаю, – второй склонился в уважительном поклоне, – однако я умоляю вас повременить. – Удачи, Талль, – старик ускорил ход, – я даю вам два дня. – Спасибо, – сквозь зубы ответил тот и тут же понизил голос, – эльфы… Он развернулся на пятках и зашагал в другое крыло. Здесь было уютнее, на стенах горели факелы, теплый свет от огня окрашивал стены оранжевым. Возле стен были расставлены люди в воинской форме. Тот, кого назвали Талль, не остановился, лишь коротко кивнул охранявшим одну из дверей. Он шел не оборачиваясь, пока не достиг крутой лестницы вниз. Секунду помедлив, он начал спускаться. В темницах под замком было еще холоднее, изо рта вырывался пар, хотя погода для зимы оставалась теплой. Некоторые решетки камер были открыты, возле других стояли по одному или два охранника. Талль прошел в самый дальний конец темницы и замер напротив решетки, за которой скрывалась темнота. Он указал на факел, и приставленный сторож тут же зажег его. В камере оказалась койка, набитая соломой, в центре стоял поднос с нетронутым ужином, в дальнем углу темнело высокое ведро. Охранник зазвенел ключами, но Талль жестом остановил его. На койке лежала молодая девушка. Ее глаза были закрыты, грудь мерно вздымалась. Она была в темном платье с кожаным фартуком, тонкие руки сжимали край тряпки, которую она использовала вместо одеяла. Пальцы мелко дрожали, губы еле заметно двигались, будто зачитывая заклинание, на лбу выступили капельки пота, волосы потускнели, но еще была заметна былая рыжина. Талль указал на ее впавшие щеки и темно-синие следы на ногах и вопросительно взглянул на мужчину. – Пытались заставить говорить, – отчитался охранник. «Интересно, о чем?» - Талль покачал головой и повернулся к столу надзирателя. На нем лежали вещи, отнятые у заключенной. Пучки каких-то трав, длинная курительная трубка и несколько колбочек с подозрительным содержимым. На том же столе лежали щипцы и розги. – Разбудить? – Нет, – хрипло ответил Талль, – как проснется, отведите к целительнице… и выдайте ей одеяло. Потом приведите ко мне. Охранник снова занял свой пост, а Талль вернулся в светлый коридор тем же путем, что и пришел. Там он открыл охраняемую дверь и оказался в просторном, но мрачном кабинете. Ни одна свеча не горела, так что Талль принялся зажигать их, начав от самой двери. Напротив окна стоял массивный пустой письменный стол. Сами окна были закрыты плотными портьерами винного цвета. Закончив со светом, Талль устроился в кресле и закинул ноги на стол. На полу рядом с ним обнаружилась куча бумаг, будто кто-то смел их со стола в порыве гнева. На столе лежало одинокое письмо. Мужчина взял конверт, быстро надорвал и принялся читать. Закончив, он усмехнулся и сунул краешек бумаги в огонек свечи. – Он меня торопит, – улыбаясь проговорил он, – понимает, что выбора у него нет и все равно торопит. Эльф нанял его почти месяц назад, чтобы выяснить, что произошло с его целительницей. По сухому рассказу членов семьи Талль смог разузнать, что девушка была молодой магичкой. Два месяца назад стала одержимой видением, что пришло к ней однажды ночью. С тех пор не приходила в себя, выполняла обязанности плохо, часто бормотала жуткие вещи. Когда Талль удивился такой заботе о прислуге, стало ясно, что эльф неравнодушен к девице. Чего не скажешь о его чопорной жене, которая быстро устала от начавшихся припадков целительницы и грозилась отослать ее. Тяжело вздохнув, Талль подобрал бумаги и, как мог, разложил их на столе. Вскоре он обнаружил и чернильницу. Достав из кармана маленький лист, он развернул его и перечитал написанное. – «Свет… тьма…», – еле слышно проговорил он, – может, день и ночь? Темные высокие стены остались безучастны к его вопросам. Талль занимался расшифровкой пророчества для Ордена уже несколько недель. Все, что у него было в начале, это путанные показания эльфийского семейства и нескольких напуганных деревенщин. А теперь у Ордена имелся почти полный текст предсказания. То, что это пророчество, стало понятно вскоре после начала работы. Талль достаточно общался с травницами во время учебы, чтобы понять, что бедной целительнице приснился не просто сон. Сначала Талль работал на эльфа, потом им заинтересовался Орден. Талль с грустью вспомнил обучение, занятия по пророчествам и гаданию. Он никогда не был лучшим, его вечно обходили всякие выскочки с подвешенным языком. Задумавшись, Талль смял лист, на котором писал. Вздохнув, он достал чистый и начал с самого начала. – А ведь мог найти нормальную работу…– проговорил себе под нос мужчина, – или на худой конец устраивать представления с фальшивой седой бородой… Что-то не давало ему покоя в этом пророчестве. То, с какой легкостью Орден решил, что оно сыграет им на руку. То, как оно звучало. Он даже поймал ведьму, чтобы наконец узнать истинное значение, но она молчала. Как назло, им попалась молодая девушка. Поэтому Талль редко заходил к ней в темницу. Боялся, что она узнает его. Глупо было в такой момент заботиться о своей порядочности, но пересилить себя он не мог. – «Мир моргнет», – Талль вернулся к работе, – глупо звучит… Мир не может моргать. «Закроет глаза»? или, может, «ослепнет»? Он вдруг замер. Капля чернил упала на лист и расцвела там черным грязным пятном. Талль схватил лист и жадно пробежался глазами по строчкам. Отбросил бумагу в сторону, зарылся руками в волосы. Все вдруг встало на свои места. Талль вскочил с кресла и нервно прошелся по комнате. Заглянул за портьеру – темный двор старого замка без единой души. Подошел к двери и прислушался – тишина. От его стремительных перемещений, огоньки свечей задрожали, на стенах заплясали тени. Талль вернулся на место, выудил из кучи бумаг чистый лист, взял перо и замер. Что написать? Кому? Он еще может покинуть замок, и никто не сочтет это подозрительным. Зачем уезжать? Просто скажет, что ему нужно проветрить голову. Куда потом? В ближайшей деревне едва ли можно скрыться – она принадлежит эльфу. Дальше, еще дальше. Бежать из эльфийских земель. Куда? Неважно. Утром он прикажет готовить карету и уедет. Перед этим нужно замести следы. Камин в кабинете не топили – было слишком затратно. Так что Талль стал по одной сжигать бумаги с набросками пророчества с помощью свечи. Оставил лишь одну, последнюю. Перечитал еще раз.«В тот день, когда возвысится не свет и не тьма, не эльф и не люд, не король и не смерд, мир прозреет и ослепнет, и будет дитя ключом ко всему».
Откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. На стенах в жутком танце дергались тени. Эльф не поверит – ему нет дела до тонких материй, ему нужно было только успокоить любовницу. Если узнает Орден, повернет пророчество в свою сторону – уцепится за возвышение, использует для собственной выгоды. К магам идти нельзя, ведь… В дверь постучали. Талль нервно выпрямился и крикнул чтобы входили, стараясь сесть непринужденно. – Прошу прощения, – в проеме показался один из гвардейцев, – мне донесли… ведьма заговорила. Талль вскочил, не сумев скрыть своего волнения, опрокинул свечу, отчего та погасла, и в комнате стало еще темнее. – Веди сюда, – в голосе промелькнули не свойственные ему мрачные ноты. Он снова повернулся к окну и стал задумчиво разглядывать темное беззвездное небо. «И будет дитя ключом ко всему». Он вернулся в кресло, его била мелкая дрожь. Сцепил пальцы в замок и уставился в одну точку. Нельзя показывать никому, что он что-то задумал. Эльф быстро поймет, что что-то неладно, так уж они устроены. В дверь снова постучали. В комнату сначала зашла девушка, а потом надзиратель, подталкивающий ее. В его руке была зажата толстая плеть. Талль отвел взгляд и сделал вид, что занят письмом. – Говорит, ее зовут Бронна. Талль вздрогнул. Это имя он знал. Не смог разглядеть в полутьме темницы. – Спасибо, – коротко ответил Талль, – оставь нас. Надзиратель вышел. Бронна постояла немного на месте, потом сделала несколько шагов к столу. Ее ноги теперь были скреплены кандалами, так что она неловко шаркала при каждом движении. На груди было мокрое пятно – Талль надеялся, что ей дали воды. – Хочешь есть? Ведьма покачала головой. – Они зовут меня ведьмой, – ее голос был тихим, убаюкивающим, но хриплым от курительных смесей. – Это ведь правда, – растерялся Талль. – А как они зовут тебя? – она подняла на него взгляд тусклых глаз. В них еще можно было заметить проблески ярко-синего цвета. Но ничего не проходит бесследно. Особенно, если ты часто заглядываешь туда, куда нельзя. Мужчина молчал. Он не знал, как его называют за спиной, а в глаза никто его колдуном не называл. – Ты боишься? – кажется, даже Бронну это удивило. – Нет. – Но я вижу… И знаю. Талль махнул рукой. Вокруг них взметнулось облако тьмы и укутало их в свои объятья. – Так допрос будет проще? – фыркнул он. Ведьма расхохоталась. От долгого заточения в темнице ее голос стал ниже, чем он помнил. Вскоре она зашлась приступом кашля. – Ты знал, кого и где искать, – хрипло сказала Бронна. – Знал где, – поправил ее Талль, – но не знал кто попадется. – Это предательство, Талль, – спокойно заключила та, – поэтому ты боишься? – Нет, – ответ вышел на удивление твердым. – А от чего тогда? – Рассказывай, что видела. Она молча закусила губу. Он видел ее сквозь тьму – бледная, грязная, со спутанными волосами, со следами жажды обрядовых трав. – Тебе не уйти отсюда живой, – грубо прикрикнул Талль, – рассказывай! – Ты звала нас, и мы пришли, - голос Бронны прозвучал отдаленно, глаза остекленели и смотрели перед собой, – запомни, что видела. Запомни и передай…. – Кто? – выдохнул Талль. – Тебе ли не знать, Талль, – снова засмеялась ведьма. Он почувствовал мурашки по всему телу. На столе лежал мелкий, но острый нож для конвертов. Талль схватился за него, как за спасительный образ. – Что видела? – он чувствовал, как врывается в саму ткань создания мира. Врывается туда, куда нельзя. – Ребенка, – пожимает плечами девушка. – Где? – Талль чувствует, как его лихорадит, – что происходило? – Посреди леса, – продолжает ведьма отстраненно, – там была кровь, тьма и смерть… все, что произойдет. Талль встал и подошел к ней совсем близко. Так, что протяни он руку и коснулся бы ее потускневших волос. – Бронна… – он не знал, что собирается сказать. Она растеряно посмотрела куда-то перед собой. – Не найдешь в себе сил посмотреть мне в глаза? – спросила девушка. Талль покорно свел руки вместе, и темная пелена спала. – Что теперь? – Бронна скучающе сложила руки на груди. Мужчина сглотнул и набрал в грудь побольше воздуха, стараясь не смотреть на тени, что тянули к нему свои вязкие щупальца. – Прочитай, – коротко бросил он и протянул ей оборванный листок. Она взяла его своими тонкими руками. Сквозь кожу просвечивали голубые вены, покрывая ее кожу красивым узором. – Все верно, – улыбнулась Бронна, – Юэн был неправ, когда говорил, что ты не смыслишь в пророчествах. – Спасибо, – севшим голосом прошептал Талль и устыдился чувству гордости, охватившему его от таких слов девушки. – Давай Талль, – резко приказала ведьма, – ты уже принял решение, тебе надо спешить. А меня уже заждались… Он удивленно посмотрел на нее и крепче сжал нож для писем. Обошел ведьму кругом и остановился за спиной. Дрожащими руками убрал рыжие волосы с ее шеи. Она чуть наклонила голову в сторону, так что пламя свечей осветило ее голую кожу. – Талль, – поторопила она. Мужчина сжал челюсть и поднял руку. Кровь брызнула на богатый ковер. Ведьма захрипела и осела как тряпичная кукла. Талль успел подхватить ее прежде, чем она упала. Ее ярко-рыжие волосы кое-где запачкались кровью, ясные синие глаза смотрели прямо на него. Синяков под глазами не было видно. Бронна умерла. Он крепко зажмурился и сжал тело ведьмы в руках. Он знал, что ему надо делать. Но не мог заставить себя встать. Наконец Талль отпустил ее и поднялся. Смял обрывок пророчества в руке и выронил его на ковер. В последний раз посмотрел на тело ведьмы и пошатываясь побрел к двери. Крикнул, чтоб закладывали карету. Пришел надзиратель. Удивленно уставился на представшую его взгляду картину, но быстро собрался и отдал приказания. Вскоре девушку унесли. О ее присутствии напоминало багровое пятно на полу и запах горьких трав. «Дитя ключ ко всему» Талль ехал в карете, стараясь не заснуть от мерного покачивания. На руках остались следы крови, но мужчина уверенно смотрел в будущее, пусть и сквозь пелену слез. Он спасет всех. А если не спасет, так его совесть будет чиста от того, что попытался. «Ключ ко всему»