Полюбить за 30 дней лета

Любила ли Кира убирать? Ну, кто любит это делать… Но девушке нравилось, как преображался дом, становилось легко дышать, а отвратительная пыль смывалась в водосток. Потом можно было забраться под душ и вместе с грязью смыть с себя и лёгкую расслабленность, принесённую физической работой, чтобы вернуться к умственному, более привычному труду. Оттирая грязное окно, девушка вдруг вспомнила, что умственного труда тут нет, разве что придумывать план побега. А потом, пытаясь отмыть пол, осознала, что и нормального душа, в котором можно смыть грязь, тоже нет. После осознала масштаб бедствия, пока пыталась избавиться от паутины, нагло налипшей на её тело, смахивала с себя пыль, закашлялась, вспомнила, что в детстве страдала от сильной аллергии на всё грязное… — Воды больше нет, — сообщил Артём. — Полтора ведра. Всё. — А в колодце взять? – опасливо уточнила Кира. Воду Мещеряков набрал заблаговременно. На самом деле, уборку они не закончили даже примерно, только немного отчистили спальню, и то пришлось потратить немерено сил и времени, на улице стояла глубокая ночь, и Кира надеялась, что сможет расслабить затёкшие мышцы, постояв под потоком прохладной воды. Полтора ведра на двоих – это слишком… — В нашем колодце ты можешь взять болото, — Артём махнул рукой, указывая куда-то в сторону зарослей. — А там, где я раньше брал, сейчас строгая охрана. — Охрана? — Рядом с ним уснули гуси. — Ты боишься гусей? — А рядом с гусями уснула чужая собака, размером с неплохого такого волкодава. Потому да, я боюсь гусей, — подтвердил Артём . — Мне не хватит ведра воды. Тем более, меньше, чем ведра. — Мы можем помыться вместе, — Артём гордо направился в душ. — Но если ты, Кира Андреевна, против… — Мещеряков ! – возмутилась Кира. — Ты планируешь увидеть меня без одежды и называешь Кирой Андреевной? Не дождёшься! — Хорошо. Можем помыться вместе, Кирочка, — исправился Артём. —Так лучше? Если что, ну, не обязательно ж раздеваться. Это можно сделать и в нижнем белье. Кира не хотела отвечать, что именно можно сделать в нижнем белье – отвесить, к примеру, Мещерякову неплохого пинка, чтобы раз и навсегда запомнил, как ни в коем случае не нужно общаться со своим прямым начальством, да и вообще, с любыми неопытными в плане отношений девушками, к которым Кира, разумеется, относилась. К тому же, Артём, не медля, стянул пыльную рубашку, повесил её на крючок снаружи душевой кабины и потянулся к ремню брюк. — Я отвернусь! – заспешила Кира. — Помочь снять платье, или предпочитаешь спать грязной? Она едва сдержалась, чтобы не зарычать. Девушка стеснялась. Она боялась посещать пляжи, потому что терпеть не могла эти отвратительные, липкие мужские взгляды. Ну, или не хотела осознавать, что в её сторону никто не посмотрит. — Я не хочу, чтобы на меня смотрели, — сообщила Кира, нехотя потянув за край платья. — Кто угодно! — А как ты собиралась отдыхать на пляжах знаменитых курортов? – судя по характерному звуку, Артём избавился от штанов. — Ну, Кир Андреевна! Идёшь или нет? Это мы из-за твоей работы на чертей из табакерки похожи. Она обернулась, чтобы ответить что-нибудь ядовитое, Мещеряков - как раз включил повешенный на крючок у душевой кабины фонарь, и Кира поняла, что ему прекрасно видны её пунцовые щёки. А ей - ещё лучше его фигура. Неплохая, между прочим, фигура. Главное - не смотреть ниже пояса. Ни в коем случае… —Кира Андреевна , что ты там рассматриваешь? Если хочешь собственнически вышить инициалы на моих трусах, то я могу снять. — Не смей! — взвизгнула Кира. — Тогда, — Мещеряков издевательски взглянул на неё и, приняв расслабленную позу в стиле какого-нибудь журнального мачо - не то чтобы Кира смотрела такие журналы, но у мамы лежала парочка, и она себе примерно представляла, как это выглядит, — снимай платье, госпожа начальница. И не красней, ты ж не девочка. — Чего это я не девочка?! — взвилась Кира, невольно выдавая секрет, который следовало бы от Мещерякова скрывать со всем возможным старанием. — Отвернись! Артём закатил глаза и послушно зажмурилась. Кира же, стянув с себя ненавистное платье, заботливо повесила его на крючок рядом с рубашкой мужчины, сделала вид, что не заметила висевшие рядом джинсы, а потом спешно проскользнула внутрь. Точнее, думала, что проскользнула – прямо у входа её поймали надёжные руки совсем ненадёжного человека. — Не думай, Андреевна, — с придыханием протянул Тёма, — что сумеешь скрыться от меня за душевой шторкой. Кира даже не знала, что возмутило её больше - этот соблазняюще-издевательский тон, излишне страстные объятия, темнота душевой кабинки, или как там называлось это деревенское строение, или то, что Артём по-старушачьи обозвал её Андреевной. — Мне не восемьдесят! —возмутилась Кира. — И мы не на лавке у подъезда, чтобы ты называл меня по отчеству. Ещё и пропуская перед этим имя. Это неприятно! Артём рассмеялся, причём очень прицельно, так, чтобы дыхание обожгло Кире шею, а потом что-то где-то дёрнул, и сверху на них полилась вода. Солнце зашло уже давно, и она успела остыть. Кира вздрогнула. Контрастный душ не входил в её планы, тем более, в паре с Мещеряковым, и желание поспешно убежать куда-то на улицу оказалось невероятно сильным. Она уже рванулась на свободу, но снаружи донёсся шелест. Кира застыла. Артём прижал палец к её губам, призывая к тишине, и девушка спешно кивнула. Зашелестело громче, и она невольно прижалась к Мещерякову. Что ж, после того, как вода смыла с них хотя бы часть пыли, а заодно и ощущение тепла, Артём был не таким уж и плохим вариантом грелки. Чистой грелки. Уютной. Спокойной. Никого не обижающей. А самое главное, Артём не сделал бы Кире ничего плохого! Если забыть тот факт, что он её похитил. — Мещеряков, — прошептала она на ухо Артёму. — М? — А на какие ещё преступления с твоей стороны я могу рассчитывать? Руки Артёма красноречиво поползли по её спине. Одна - вверх, другая - вниз. Кира сначала хотела убежать, но потом шорох снаружи повторился, и она решила, что лучше потерпеть Мещерякова. К тому же, девушка не смогла до конца определиться, какую именно руку ей нужно сбросить. — А моё желание участвовать в этом преступления учитывается? — на всякий случай уточнила она. — Или нет? — Учитывается, учитывается, — успокоил её Артём. Говорил он тоже очень тихо, вероятно, услышал посторонний шум снаружи. Руки наконец-то приобрели статичные положение, и Кира оканчательно успокоилась. Было холодно, но выбираться наружу она не спешила. Да что там так нагло шелестит? — Мещеряков... — Ну что? — А ты можешь вы глянуть, посмотреть, кто там? Артём не успел ответить. Защелестело громче, кто-то весьма нецензурно охарактеризовал их разбитый забор, платье, висевшее на крючке, включённый фонарь, а сквозь шторку Кира, кажется, в темноте даже рассмотрела сверкающий нож. Ну, или это было что-то другое, что она со страху приняла за нож, какая, в конце, разница? — Мне выйти? — уточнил Мещеряков, но Кира вцепилась в него мёртвой хваткой, для надёжности охватила шею руками, крепко зажмурилась и замерла. Неизвестный человек по крутился вокруг душевой кабинки, не догадался зайти внутрь, оперся о неё спиной и закурил. Кире внезапно показалось, что сбегать от Артёма куда угодно - это очень опасное мероприятие. Не деревня, а какое-то сборище криминальных элементов. Мало было ей быка и Евы Александровны, которая вполне сойдёт за главу мафии, так ещё и гость ночной наведался. — Я все-таки выглянул, — уже громче сообщил Артём, втянув носом сигаретный дым. — Ты раздет, — напомнила Кира. Зря она об этом сказала. Внезапно искать защиту в его объятиях стало совсем странно... Если она думает о своём благополучии, а в это понятие входит и девичья честь, то от Артёма бы отодвинуться... Черт с ней, с честью. Во-первых, Кире уже 25. В 25 по меркам прошлого она была уже старой девой. По меркам настоящего - тоже не слишком юной и излишне консервативной. Во-вторых, у них свободное общество, они с Артёмом давно уже знакомы, и он - точно приятнее того гада, который курит за стенкой. А в-третьих... Нет, Кира не была согласна с тем, что Артём ей нравился. Пока что она не испытывала раздражения относительно него. — Я почти одет, — Артём выразительно опустил глаза вниз, потом взглянул на Киру, и она спешно прикрыла грудь руками. Почему эта проклятая ткань так светится, когда мокрая? Мещеряков же, набравшись смелости, все-таки отодвинул шторку в сторону. Таинственный гость, кажется, ничего не услышал, потому что продолжал курить и тихо материться. Артём сделала шаг вперёд, потом скрылся из виду - задвинул шторку за собой, оставляя Киру в тёмном одиночестве, ещё и в компании остатков воды, - и прокашлялся. — Может быть, погасите сигарету? — холодно поинтересовался он. В ответ донеслась такая отборная брань, что Кире аж стало плохо. Это кто себе такое позволяет? Какие страшные в этой деревне живут люди! Потому, мысленно навесив клеймо на всех жителей этой Извары, она сделала то, что совершила бы каждая нормальная женщина на её месте. Отодвинуда шторку и выглянула наружу. В свете фонаря рассмотрела ь ночного гостя было удивительно легко. Кира предполагала, что и её - в одном нижнем белье, между прочим, - тоже было неплохо видно, но, поняв кто перед нею, даже не стала прятаться за спиной у Артёма, только зло скрестила руки на груди. — Неплохая фигурка, — низким голосом сообщил гость и пошловато улыбнулся, а потом подмигнул Артёму. — Как, хороша? Не хотел мешать вам развлекаться. Мещеряков громко откашлялся. — Сигарету затуши, ценитель, — пропянул он. — И иди отсюда, пока тебе не придал ускорения. — Я - человек свободный! — сообщил парень в ответ, вновь затянувшись сигаретой. Вновь завоняло дымом сигареты. — И имею право находиться здесь! Это же не ваш дом. Я хозяйку знаю. Такая знойная шатенка! Кира сомневалась, что хозяйку этого дома можно назвать знойкой, хотя, определённо, она была темноволосой. — Артём, — прошипела она Кира. — ты сам его уведёшь или мне? — Предлагаю последний раз уйти самостоятельно, — Мещеряков сделал шаг вперёд. — А я все расскажу, что тут видел! — ещё одна наглая затяжка. — А потом вся деревня... На этих словах Мещеряков изловчился, выхватил из рук гостя сигарету, ткнул ею в стенку душевой, чтобы потушить, а потом поймал курильщика за ухо. Тот только и успел, что взвизгнуть. — Посмотрим, как ты что расскажешь! — гневно прошипел Артём. — Язык уже вырос, а мозги нет? Или атрофировались от курения?! Если Кира могла предположить, что в неверном свете фонаря неправильно иденфицировала ночного гостя, то в ту секунду, когда Мещеряков оттащил его от душевой кабинки, окончательно убедилась в том, что зрение её не подвело. Курильщиком оказался мальчишка, наверное, лет пятнадцати, если не меньше. На вид он был удивительно наглым, но мелкий, возраст Кира определила скорее по огрубевшему голосу, а не по детскому лицу и торчащим ушам, очевидно, часто подвергающим нападению со стороны взрослых. — Ты, — зарычал Артём. — гусь, лапчатый, не обнаглел ли - курить по чужим участкам? — Я вас на всю деревню ославлю! — завизжал паренёк. — Всем расскажу, чем тут тётенька с дяденькой занимаются! Артём потащил его к дыре в заборе. — Иди, расскажи,— кивнул он с особенно вредными, ядовитыми нотками в голосе. Кире эти нотки были знакомы. Обычно ей таким тоном обещали сделать отчёт, и это был сигнал, что придётся приниматься за работу самостоятельно, если она, конечно, не хочет завалить все сроки. Артём же, судя по всему, был настроен радикально, а обсуждения его отнють не смущали. — Ещё раз увижу на нашей территории, — пригрозил он, выуживая пачку сигарет из какого-то кармана у мальчишки, — кормлю эту гадость. Понял? — Забор поправь, защитничек! — возмутился тот. —Я папу приведу, и он тебе расскажет, как это - руки распускать. Я не какой-нибудь деревенщина, а городской мэн! Артём с совершенно невозмутимым выражением лица потянулся к одной из покосившихся досок. Городской мэн, судя по всему, провел параллели, проанализировал все свои прошлые стычки с деревенскими, изловчился, вырвал из рук Артёма пачку сигарет и бросился наутек. — С забором он прав, —вздохнул Мещеряков, — завтра надо будет поправить... Кира, — Артём повернулся к ней, — Ты оденься. На улице холодно. Она озябло повела плечами. На самом деле, выскакивает мокрой из уютной душевой кабины - относительно уютной, конечно, - было опасно. Злая на незваного гостя, она сначала даже не почувствовала дискомфорта, но теперь, когда уже почти высохла на прохладном ночном ветру, мысленно предсказала себе как минимум два или три заболевания. Наверное, успела уже простудить себе мозг. Или подхватить какую-нибудь смертельную болячку, от каторой начинаются галлюцинации. Иначе почему Артём кажется таким красивым? А у него, между прочим, действительно хорошая фигура. Вот, даже кубики пресса какие-то есть. У её стандартного круга общения на этом месте обычно было пузо - Кира из мужчин сталкивалась все чаще с большим начальником, мало занимающимся спортом. Может, у него тоже пресс был, спрятанный за одеждой...и слоем жира, девушку это не интересовало. — Кира? — Артём как-то странно взглянул на неё, спешно преодолел расстояние, разделяющее их, и схватил девушку за пречи. — Эй? Все в порядке? — Если ты меня отправил, — как-то вяло отозвалась Кира, глядя ему в лицо,— и я тут умру, то ты сядешь. Надолго сядешь. Артём не ответил. Только как-то задумчиво глянул на неё, а потом шутливо подтолкнул в направление к дому. — И вообще, — ворчиливо сообщила Сменкина, — как только мы в город вернёмся, я на тебя заявление напишу, что ты меня похитил. И свидетелей найду, которые это подтвердят. Дядю говорить заставлю. Так что... — она надеялась, что последних слов Артём не расслышит, — в твоих интересах завоевать моё расположение. — Я постараюсь, — довольно сообщил мужчина, заталкивая её в дом. — Ты ж помнишь, что у нас одна кровать? — Помню, — усмехнулась Кира, уже ныряя под одеяло. — Потому ты, Мещеряков, спишь на полу! — и спешно повернулась лицом к стене,чтобы не видеть Артёма. Ну, или чтобы не заметить, как он нагло нарушил её приказ и лёг рядом. Так ещё и обнял. И Кира притворилась, что спит. Это было проще, чем делать вид, что он ей дико неприятен. Все же,деревня в компании Мещеряков - это лучше деревни в одиночестве...