***
— Ромыч! — один из шестерок подлетел к обедающему альфе за столом, смотря на альфу, который уже стрельнул еще одну порцию у кого-то, а когда он обратил на Артура внимание, на бледного и испуганного, мальчишка выдохнул, отдышавшись. — Там двое альф у туалета дерутся, Ануфриев вроде и второй, кажется, Шишкин, рычат и друг друга в клочья рвут! — А мне дело какое? — скучающе протянул Рома, отправляя в рот котлету, съедая ее почти за один укус. Артур вдруг резко выпалил: — Омегу течную не поделили! Бяша распахнул глаза, смотря на шестерку, которого Рома сменил в этом месяце, затем посмотрев на друга, который вскочил из-за стола. — Я за учителями, на! — Бяша понимал, что врываться в драку разъяренных альф ему нельзя, получил бы по лицу так, что не встал бы неделю потом, все же они сильнее были, а тут еще и оборотни, потому Бяша мог только помочь тем, что позвал бы класснуху. — А ты за охраной дуй, на! — кинул бурят Артурику. Рома с самого утра, когда они с Бяхой, как обычно, встретили Антона и Олю у их дома, чтобы вместе пойти в школу, заподозрил что-то неладное. А все было в изменившемся запахе Антона, который обычно был ласковым и нежным, с молочными нотками, который почти полностью перекрывал аромат терпкого кедра. Но именно сегодня он стал другим, более насыщенным и уже кедр перекрывал молочные нотки, но Рома решил, что возможно ему показалось и не придал этому особого значения. Весь день альфа буквально лип к омеге, сам того не понимая, да и он тоже ходил за Ромкой хвостиком, сверкая своими зелеными глазками, от чего внутри все буквально сгорало, а сердце бешено стучало. Также из-за изменившегося запаха Антона, Рома стал более недружелюбно относиться к альфам, что приближались к нему хотя бы на пару метров, шугая всех одним только взглядом. Если бы Рома знал к чему все это приведет, то еще утром бы отправил Тошу домой. Но они ведь были еще совсем неопытными в этих делах, а слова папы о том, чтобы Рома был внимательным к Тоше теперь, когда полностью созрел, вот как забылись еще утром. Вот точно альфа теряет голову рядом с омегой, а если этот омега еще и любимый, то крышу рвет вообще знатно. Когда прибежал Артур и рассказал о драке двух альф, то это не вызвало у Ромы особого интереса. Ну дерутся и дерутся, ему-то что? Но когда Артур рассказал про течного омегу, которого и не поделили два пубертата, в голове тут же сложился страшный паззл. Да и внутри было неспокойно после ухода Антона в туалет. Вскочив на ноги, Рома тут же ринулся на выход из столовой, даже не подумав о том, что он тоже мог так-то голову потерять, но на первом месте сейчас было лишь то, чтобы спасти Антона от этих двух ублюдков. Вылетев в коридор, альфа побежал, сломя голову, в сторону туалетов, пока в это время Бяша побежал за классухой, а Артур за охранником, что сидел внизу. Хотя вряд ли пожилой бета мог помочь в такой ситуации. Вылетев из-за угла и проскользив по школьному полу в своих берцах, Рома заметил, как двое альф уже перестали драться, видимо придя к компромиссу, и теперь пытались выкурить Антона из туалета. Терпение их быстро закончилось, поэтому они тупо стали пинать дверь со всей силы, пытаясь ее выломать. Серые глаза потемнели настолько, что едва стал проглядываться зрачок, а внутри все закипело от ярости. Внутренний зверь оскалился, громко зарычав и встав в хищную позу, ведь сейчас хотели тронуть его омегу. — Э! Я чет не понял, вы берега не попутали случайно, а?! — Рома рычал, медленно наступая на двух волков. — А ну отошли от двери, ублюдки, пока арбузы вам не расхуячил! Боря зарычал, заметив Ромку, которого вот тут вот видеть было вообще не хотелось. Глаза потемнели, налились кровью. С одним альфой он бы мог справиться, когда он помог бы выломать дверь, а вот с двумя будет не так легко, да еще и с Ромкой. Течный запах омеги выбил у Бори из головы все приличные мысли, он мог думать лишь о том, как пометить Антона, взять его, прижать к себе и сделать навсегда своим. Но этот сраный Пятифан портил планы. Снова. Всегда. Выпрямившись, Боря медленно расправил плечи, готовый защищать то, что принадлежало ему. Будет принадлежать, даже если сам Антон был не в курсе. — Убир-р-райся, — зарычал Ануфриев, смотря на альфу, который надвигался на своих врагов, распространяя по коридору свой запах, горький, внушающий страх. Внутренний зверь готов был рвать и метать, встал в позу, готовый к атаке. Но Гришка, видимо, совсем потерявший голову, не понимая, кто перед ним, даже не испугавшись сильного запаха, ринулся вперед, готовый напасть на Ромку, но тот, отпружинив от пола, нагнулся, уворачиваясь от удара, а потом резко повалил альфу на пол, со всего размаху врезаясь носком своих берцев в сломанный нос Гриши, выворачивая его в другую сторону. Тем лучше. Не придется возиться самому. Кажется, течный запах Петрова коснулся теперь и носа Ромки, который жадно втянул его и глаза его потемнели еще больше, а сам он выпрямился, прикрывая глаза и явно наслаждаясь сей запахом. Боря рыкнул, начиная медленно подходить к Пятифану, обходя его по кругу, как добычу, пока он наслаждался ароматом Антона. Зарычав, Боря кинулся к Ромке, что стоял над побежденным и отрубившимся Гришкой, как над трофеем, ударяя его по шее изгибом локтя, а парень, застонав от боли, отшатнулся, сразу же оборачиваясь. — Ты недостоин Антона, — Боря зарычал так громко и грозно, на что вообще был способен. — ОН МОЙ! — гаркнув, альфа кинулся в драку на Ромку. Рома правда пытался абстрагироваться от того запаха, что, казалось, распространился на всю школу. Сладкий, тягучий, он заполнял легкие, словно эфир, оседая на языке тяжелым сладким послевкусием. Перед глазами все заволокла пелена, а в голове стало настолько пусто, что Рома даже не услышал своего внутреннего зверя, что тоже отвлекся, но все еще был настороже, отчего пропустил довольно сильный удар. Но также этот удар и отрезвил. Нельзя было поддаваться, нельзя! Иначе это будет конец для всего, что связывало Рому с Антоном и может связывать в будущем. Нужно было разобраться с Борисом, а потом защитить Тошу, увести, спрятать так далеко, чтобы никто не нашел. Рома грозно зарычал, смотря на Бориса, а когда тот кинулся в драку, то Ромка кинулся в ответ. — А вот и нихуя! — он громко рыкнул, уворачиваясь от кулака альфы и хорошенько кидая ответный удар точно в челюсть Бори, отчего тот отшатнулся, но не упал. Рома встал в готовую стойку, повернувшись спиной к дверям туалета, смотря на парня, который был похож на растрепанного пса, нежели на волка. — Ты не получишь Тошу, ублюдок. Рома рыкнул, снова сцепляясь с Борисом в по-настоящему жестокой драке, потому что сейчас ими управлял не разум, а звери внутри, природные инстинкты, и лезть разнимать двух сцепившихся альф было довольно опасно. Рома уворачивался от точных ударов Бориса, встав в боксерскую стойку, пока лишь обороняясь, но вот, когда парень довольно выдохся, Рома произвел серию точных ударов, от некоторых из которых Борька смог увернуться, но в силу своей невнимательности и затуманенного разума, пропустил мощный удар под дых, который выбил из его легких весь воздух, а сам альфа упал на колени перед сильнейшим вожаком. Замахнувшись ногой, Рома хорошенько приложил свой правый берц о лицо альфы, разбивая ему не только нос, но и выбивая зуб. Хлынула кровь на пол, а Борис рухнул на бок, потеряв сознание от такого мощного удара. Ромка выпрямился, учащенно дыша и смотря на валяющихся на полу альф, после презренно сплевывая на пол, тихо рыкнув. Запах крови пьянил, но аромат течной омеги, оседающий в легких, будоражил еще больше. Рома обернулся на дверь туалета, за которой сидел Тоша, наверняка испуганный и просто ждал, когда закончится весь этот ад. Разум снова заволокло туманом, ведь доносившийся сладкий и манящий аромат продолжал звать, и Рома поддался этому порыву. Быстро подойдя к двери, альфа буквально впечатался в нее, вдыхая полной грудью, но все еще пытаясь превозмочь себя. — Тоша, — он хрипло позвал омегу, помотав головой. «Блять, как же он пахнет». Тело стало реагировать на манящий аромат, из-за чего кэин бросало то в жар, то в холод, а внизу живота стало собираться напряжение. — Тоша, это я, Рома, — парень тяжело сглотнул. — Ты в порядке? Они ничего не успели тебе сделать? Рома сжал руки в кулаки, прислоняясь лбом к холодной, покрытой белой краской, двери, пытаясь отрезвиться. Всего лишь дверь, одна хлипкая дверь разделяла альфу и его омегу, который сейчас так отчаянно звал своего истинного. Клыки зазудели, удлинившись настолько, что стали выглядывать из-под верхней губы. Пятифанов был готов просто рвать и метать, отчего тихо взвыл, ведь волчья сущность рвалась наружу. — Тоша… ты пиздец как ахуенно пахнешь… — Ром… Услышав голос любимого, Антон жадно втянул носом воздух, чувствуя долетающий до него аромат жженных на костре трав. Только его, ничей больше, как же хотелось. Застонав и заскулив, Тоша свернулся калачиком на грязном полу, в тусклой комнате, слыша лишь голос своего альфы. Внутренняя омега металась из стороны в сторону, лезла на невидимые стены, скулила, выгибалась, прося своего альфу, желая слиться с ним воедино. И Антон совсем не мог противиться ей, в этот раз слушая, слушая, слушая. Но он даже не мог пошевелиться, все тело было, как сладкая патока, только тронь и она растечется в руках. Не мог подняться на ноги, не мог поднять руку, но так желал, чтобы эта чертова дверь, разделяющая его и любимого альфу, сейчас просто слетела с петель. Рома говорил что-то еще, спрашивал о самочувствии, но Тоша не мог разобрать его слов. Внутренняя омега лишь слышала его внутреннего зверя, готового прорваться к ней, манила, звала. И Тоша слышал лишь вой, который заставлял в ушах звенеть. — Рома-а-а… — Антон несдержанно и громко заскулил. — Ты мне нужен, очень! Очень нужен! Омега громко всхлипнул, начиная плакать. Запахи чужих альф полностью пропали, остались лишь сожженные на костре травы и хвоя, такие приятные, домашние, родные и способные защитить. Ромка зарычал сильнее, стоило ему лишь услышать, как омега зовет, так жалобно и так просяще, что башку снесло в два счета. Альфа отошел от двери на шаг назад, после со всей силы прикладываясь в нее ногой, отчего та жалобно заскрипела, уже начав сдавать позиции от натиска двух альф, а тут еще один, да еще и посильнее. Рома зарычал уже от злости, когда дверь не открылась с первого раза, пиная тут еще раз, отчего затрещали петли, а на третий удар щеколда не выдержала и сломалась, а сама дверь отлетела в сторону, ударяясь со всей дури о стену, от которой посыпалась старая плитка. Тяжело дыша и смотря на лежавшего на холодном полу омегу темно-серыми глазами, который тихо скулил, испуганный резким и громким звуком, Рома облизал пересохшие зубы, задевая также и острые клыки. Как же Тоша был сейчас беззащитен перед сильным альфой: покрасневшее милое лицо, приоткрытые и немного влажные губы, блестящие зеленые глаза, в которых застыли слезы. «Блять». Тело снова бросило в жар, а внизу живота сильно потянуло. Рома рванул в сторону омеги, подхватывая немного грубо за ворот рубашки и поднимая на дрожащие ноги, прижимая к прохладной стене грудиной, сам прижимаясь к сзади, фиксируя тонкие руки над головой сильной ладонь. Не в силах удержаться, Рома провел носом по нежной шее, где запах был более сильным, вдыхая манящий аромат полной грудью, тихо зарыча: — Сладко… пиздец как сладко, — Рома гортанно зарычал, прижимаясь к Петрову ближе. Так хотелось пометить, чтобы больше никто не смел подходить к желанному омеге и даже смотреть. Ромка провел влажным языком по холке, целуя, а Тоша вдруг заскулил громче, прогнулся в спине, прижавшись текущей задницей к паху Ромы. Голова альфы закружилась, он втянул носом пропахший сладостью воздух и закатил глаза от удовольствия. Пятифан провел кончиками пальцев свободной руки по тонкой талии, забравшись под белоснежную рубашку. Он крепко сжал талию Антона, вжавшись в него всем телом, отпуская руки и потираясь о его бедра стояком. Тоша дрожал в его руках, словно осиновый лист и Рома ощущал, что тот боится. Желает, но боится. И как же это заводило. Однако, чем сейчас Пятифанов был лучше Бори и его дружка? Ничем. Рома зажмурился, развернул Антона к себе всем телом, крепко обнимая. Он коснулся лбом лба Антона и жарко выдохнул в его губы, так желая поцеловать его прямо сейчас. От Ромы пахло табаком и таким любимым запахом, что у Антона еще сильнее закружилась голова и он протяжно заскулил, обвивая его шею руками. — Тише, Тоша. Все хорошо. Я рядом, — он хрипло шептал. — Я не обижу тебя и не дам никому в обиду, обещаю. Рома погладил скулящего и дрожащего Антона по волосам, после заслышав в коридоре поспешные шаги и Бяшино: «Сюда, на!», а после испуганные вздохи классухи, когда та увидела парней на полу. «Блять, идите сюда быстрее! Я еще дольше не протяну!», — подумал Ромка, сжимая Тошу в руках все сильнее. Лилия Павловна забежала в туалет, сверкая обеспокоенно очками. — Пятифан, немедленно отпусти Петрова! Сейчас же я сказала! Ты что здесь натворил?! Ты серьезно ранил Гришу и Бориса, что уж говорить про школьное имущество! — Да срать я хотел на ваше имущество! — альфа грозно рыкнул. — Эти ублюдки хотели изнасиловать Антона и получили то, что заслуживали! — он крепче прижал к себе омегу, не желая отпускать, а желая защитить. — Отпусти Петрова, я тебе сказала! — женщина нахмурилась, бесстрашно ступая к альфе и оттягивая его от дрожащего омеги, тут же уводя из туалета. — Немедленно отнести ребят в медицинский кабинет, ты меня понял?! — Рома! — Антон громко закричал, когда его защиту оторвали от него. К лучшему другу тут же подлетел Бяша, успокаивая и похлопывая по спине, прижав к себе. Бяша был бетой и омеге ничего не смог бы сделать. Беты не чувствовали того же, что и альфы, а потому чаще всего именно они занимали посты в здравоохранительных, образовательных и правоохранительных сферах. Бяша тут был как нельзя кстати. — Тихо, Тох, спокуха, на, — Булад поглаживал омегу по спине, а затем услышав глухой стук и рычание. Это старый охранник бета, довольно мускулистый и сильный, прижал Ромку лицом к стене, чтобы тот ничего Тохе не сделал. — Ребята подождут, Лилия Павловна. Роман молодцом держался, смотрите, защитил омегу, да и сам не причинил ему вреда, — старый охранник нахмурился, посмотрев на присмиревшую строгую женщину. — Его не ругать надо, а хвалить, — мужчина нахмурился сильнее, затем, все еще держа вырывающегося альфу, заглянул в туалет. — Идти он может? — это он уже кинул Хандаеву, а тот кивнул. — Ведите его с училкой вашей к медичке, а еще родителям позвоните, — охранник посмотрел на учительницу, которая поправила очки и кивнула. — А с этими я сам разберусь, Роман щас сам успокоится, дескать, омеги когда не будет рядом. Щас только провокация на него, запахом и голосом. — Тох, пошли, — зашепелявил Бяша и подхватил легкого парнишку на руки, прижав к себе и вынося его из туалета, направившись в сторону медкабинета. Бяша обернулся, посмотрев в затуманенные глаза Ромки. — Не ссы, братан, не дам его в обиду, на, — бурят уверенно кивнул, направившись дальше по коридору, а Лилия Павловна посеменила за ними. — Да отпусти ты меня! — Ромка рыкнул, пытаясь вырваться из захвата, но охранник оказался довольно сильным, поэтому его попытки вырваться лишь давали ему повод скрутить альфу сильнее. Ромка снова рыкнул, последний раз дернувшись и бросая попытки вырваться. Внутри расползлось ощущение, словно от волчонка кусок души оторвали. Он смотрел вслед уходящему Бяше с Тошей на руках, полностью доверяя другу, ведь сейчас сам Рома был опасен для Антона, поэтому нужно было отпустить его с другом, хотя очень хотелось разорвать всех и снова обнять его. И не только обнять. Пятифан посмотрел на парней, что были все еще в отключке. «В тюрячку не хочется, а то так бы порезал на ленточки. Заодно опробовал бы свой новый нож». Сейчас Тоша был уже в безопасности, а его запах рассеивался, из-за чего Рома стал успокаиваться. Он дернул плечом, заговорив: — Эй, я уже успокоился. Руки пусти, дядь Шурик. Надо за этими двумя следить, а не за мной. Александр отпустил Романа, делая шаг назад. — В медичку не ходи сейчас. За твоим омегой родители приедут, а этих двоих надо бы наказать за то, что они омегу пытались изнасиловать. Ты правильно поступил, что полез защищать, да и сам себя сдержал. Так что тут тебя героем величать надо, — бета улыбнулся. — Не переживай, я за тебя вступлюсь, если будут лошадей гнать. Могло еще хуже быть, а ты их просто вырубил, быстро оклемаются. Вон тот так вообще еле тронут, — охранник кивнул на Бориса, который в отличии от Гриши был только с припухшим носом. — Хотя надо бы их тоже потом отвести в медичку, когда омегу оттуда увезут. А то, чего еще попытаются сделать, — дядя Саша почесал затылок, убирая на лоб свою кепочку. — М-да… Бывали у меня на памяти и похуже случаи. Батя твой тоже, всех тут гонял, всех омег защищал, а отчего-то ни на одну никогда не засматривался, говорил, что не нашел пока свою судьбу. Ты тоже за правое дело борешься, я ж че и закрываю глаза на бесчинства ваши. Всегда омег защищаете, да слабых, младшеньких. Помоги мне их пока лучше убрать отсюда, — мужчина подошел к парнишке, который выглядел похуже, взяв его под руку, направившись в сторону свой коморки. — Усадим у меня, очухаются — сами пусть к медичке идут. Рома удивленно посмотрел на охранника, который замолвил слово про его отца, хотя Рома даже подумать не мог, что тот его знал. Он прочистил горло, фыркая: — Потому что по-пацански поступать надо, а не как чмо позорное, — Рома с презрением подошел к Грише, беря его за ноги, помогая охраннику унести парней в его каморку. Спустя некоторое время они встретились с Бяхой за углом школы, чтобы перекурить. Звонок на урок давно прозвенел, но Рому это вообще не волновало. Все мысли были заняты только Антоном и его состоянием, а также и тем, что было бы, если бы он не успел вовремя. Рома посмотрел на Бяшу, что стоял рядом и спокойно курил, смотря куда-то вдаль. Парню повезло быть бетой, его не волновали никакие природные «хотелки». Он просто спокойно жил своей жизнью. — Че там Тоха? Я видел в окно как его Олег Иванович на машине забирал. Пару дней его ждать не стоит, — Рома затянулся терпким дымом, стряхивая пепел. — Знаешь че я подумал, Бях? — альфа выдохнул дым тонкой струйкой. — Походу, реально пора ссыклом перестать быть и признаться Тохе уже. Чтобы от него такие мудозвоны как Борис и Гриша отцепились. — Думаешь, отцепятся? — Бяша посмотрел на друга, выдыхая дым, зажимая сигарету большим и средним пальцем, чуть нахмурившись. — Бориска и Гришка не по понятиям поступили, хотя вродь как, я услышал, они медичке сказали, что не понимали, что делают, на. Борьку видал потом Артурка, мне передал, что пацанчик вообще смурной ходит, не находит места се, на, — Булад вновь затянулся сигаретой, затем на какое-то время задерживая дыхание и дым внутри, а когда голова легко закружилась, то выдохнул дым через нос. — Бориска-то тож Тоху любит. Но ты больше подходишь к нашему Антошке. И тебе батя его «спасибо» передал. Сказал, что ты мужик, — мальчишка улыбнулся, оголяя свою дырку меж зубов. — Не зря баню строить помогаешь! Ромка горько усмехнулся, отводя взгляд на горизонт. Он ударился затылком о стену школы, прикрыв затуманенные серые глаза. Говорить и думать о том, чтобы перестать ссыковать — одно, а сделать — совершенно другое.***
— Тоша! — Полина подскочила со скамейки, что стояла в коридоре перед кабинетом, в котором у класса сейчас должен был быть урок физики, подбегая к другу, который отсутствовал около недели и за которого девушка очень переживала. О случившемся волчица узнала от Бяши, хотя тот не особо хотел распространяться, скорее всего, потому что Ромка запретил языком чесать. Хотя скрыть такой инцидент довольно сложно, ведь не часто трое альф дерутся из-за одного омеги. Такой случай вообще первый за много лет, поскольку обычно учителя следят за омегами и если что-то заподозривают, то отправляют к медсестре, а уже оттуда их забирают родители. Поэтому о том, что случилось, знала вся школа, а директриса дала нагоняй всем учителям, чтобы они внимательнее относились к своим ученикам-омегам. Ведь если бы не Ромка, ситуация бы приобрела катастрофический характер. Полина обеспокоенно посмотрела на парня, который выглядел немного бледно, но в целом был в порядке. Она облегченно выдохнула. — Я так за тебя переживала, — девушка обняла учебник по физике, по которому повторяла домашнее задание. — Когда Рома вернулся в класс весь взъерошенный, да еще и весь в ссадинах, то я сначала не обратила внимания, он часто таким приходит. Но когда поняла, что тебя нет, то забеспокоилась. Хотела расспросить у Ромы о том, что случилось, но тот словно в воду канул. Молчал весь оставшийся день, а потом просто ушел домой. Пришлось Бяшу расспрашивать. Извини, что влезла не в свое дело. Я переживала очень просто, — она виновато убрала прядь волос за ухо. — Хотела навестить тебя, но дедушка сказал, что тебе явно не до гостей, но я все равно гостинец передала через Олю, — Поля улыбнулась. — Надеюсь, что он тебе понравился. Я сама стряпала этот сахарный рулет. Как ты себя чувствуешь сейчас? Все хорошо? — Спасибо, Поля, было невероятно вкусно. — Антон улыбнулся девушке, смущенно поправляя свои очки и убирая слегка отросшие белые волосы за ухо, отзеркалив действие подруги. Сам омега плохо помнил то, что произошло. Помнил только то, как плакал на руках у отца, когда он нес сына к машине от школы, а потом помнил лишь любящие руки мамы и бесконечный жар, что начал спадать только на пятый день. Еще два дня, выходные, он просто отлежался дома, кушал в постели, пил теплый чай с молоком, смотрел с Олей, которую к брату не пускали пять дней, мультики, играл в приставку, даже вышел немного по двору прогуляться. И во всем этом бреду Тоша лишь вспоминал одного человека, представляя его рядом, представляя то, как он рычит на ухо, как целует тело и как делает то, что делали взрослые на спрятанных кассетах у отца. Воспоминание о произошедшем тогда в туалете, когда Ромка выломал дверь, пришло к Тоше неожиданно, в один из дней течки. Он, вспоминая его голос, его поцелуй в шею, сам не понял, как начал удовлетворять себя. Как же было потом стыдно перед мамой за то, что она так часто меняла постельное белье. В пятый день, в один момент, когда жар был особенно силен, Тоша просто лег на пол и так пролежал до самого утра. После уже стало гораздо легче. И сегодня утром, когда подросток спустился вниз к завтраку, когда собрался в школу, мама обмолвилась о том, что безумно благодарна Ромке. А папа сказал, что он зауважал маленького волчонка еще больше, чем раньше. До этого Тоша с мамой испекли кое-что по омежьей инициативе. Он сам хотел поблагодарить Ромку и сделать ему приятное, а так как Антон вспомнил, что он, как растущий организм, много кушал, то решил испечь с маминой помощью ему пирожки с рисом и яйцом. Получилось очень даже вкусно. Целый целлофановый пакетик Тоша набрал для Ромки, остальное же оставил дома. Поэтому теперь в рюкзаке спину приятно согревали сделанные с любовью пирожки, дожидающиеся одного великолепного альфу, о котором Петров думал в бреду. Когда Поля посмотрела за его спину, то Антон медленно обернулся, распахивая свои зеленые глаза, обрамленные светлыми ресницами, смотря на приближающегося Рому. Он выглядел, как беспокойный зверь, мечущийся в клетке. Мама говорила, что пару раз он звонил к ним, чтобы узнать, как Тоша, но к дому ближе, чем на пять метров, не подходил. Олю забирал Бяша, чтобы проводить до школы, потом они спустя пять метров от дома подбирали Ромку и шли в школу вместе. Маме понравилось такое благородство. И Тоше, если честно, тоже. Очень. Первым Антона заметил Бяша. Он усмехнулся, сложив ладошку на манер козырька. — О, вон, наша течная омежка стоит, на. Смари как зеньки-то светятся, — Булад посмотрел на резко ожившего Ромку, что поднял голову и прекратил шаркать по полу своими берцами, во все глаза уставившись на Антона. — Ну, ебать, началось. Всю эту неделю Рома ходил, словно на автомате, едва понимая вообще, что делает и зачем. Никогда бы он не подумал, что будет так привязан к кому-то, что после того, как этот человек перестает появляться в поле зрения, то все краски блекнут, а смысл чего-либо перестает существовать. Но больше всего Ромка был таким загруженным из-за того, что переживал за Тошу, хоть и понимал, что в родном доме ему ничего не угрожает. И все равно сердце обеспокоенно сжималось, когда он слышал размеренные гудки в трубке, пока на том конце не отвечала либо Карина Ивановна, либо Олег Иванович. С Олегом Ивановичем Рома перекидывался лишь парой фраз, как-то стесняясь расспрашивать у него о состоянии Тоши, а с Кариной Ивановной альфа мог расспросить все больше. Как мать, она все равно чувствовала своего ребенка лучше. Так и прошла неделя, в бесцветном тумане, который никак не хотел спадать с глаз. Даже папа забеспокоился, ведь эту неделю даже есть особо не хотелось, хотя обычно, с началом созревания, Ромка мог есть за троих. Но все это тяжелое наваждение вмиг улетучилось, стоило волчонку только увидеть родные зеленые глаза за прозрачными линзами очков, милое лицо и бедно-розовые губы, которые растянулись в улыбке. Не думая ни о чем, Рома рванул в сторону Тоши, буквально в несколько секунд оказываясь рядом с ним, подхватывая на руки, крепко обняв поперек пояса и покружив пару кругов над полом. — Тоха! Наконец-то ты вернулся! Как же я, блять, скучал по тебе! — альфа радостно и широко улыбался, светясь словно начищенный рубль. Полина смотрела на мальчишек, улыбаясь и радуясь, что теперь Рома перестанет походить на серое пятно, а с Антоном все в порядке. Девушка посмотрела на Бяшу. — Когда эти двое уже признаются друг другу? Тебе не кажется, что нам пора немного вмешаться? — Ай, — Бяша махнул рукой. — Даже забавно наблюдать за этими дебилами, — он ухмыльнулся, посмотрев на девушку, откидывая отросшую челку на бок. — Забей, Морозова, не суйся в чужие отношения, а то потом мало ли че, виноватой еще останешься, — он пожал плечами. — ОЙ! — Антон вскрикнул, вцепившись в плечи Ромы, засмеявшись и вставая ровно на ноги, когда альфа отпустил его и осмотрел со всех сторон, чтобы оценить состояние. — Да я в порядке, в порядке! — Тоша улыбался, посмеиваясь. Он жутко застеснялся того, что на них смотрел весь класс, а потому поспешил отвести Рому чуть в сторону, вынимая из своего рюкзака пакетик с пирожками, смущенно протягивая его Пятифану. — Вот. Это от меня, — омега смутился. — За то, что ты спас меня — благодарность. Мама помогла немного, но в основном я сам делал, хотел тебя порадовать, — Тоша посмотрел на Рому, затем смущенно отводя взгляд. — Ведь если бы не ты, то не знаю, что было бы… С Борей я уже тоже поговорил, он звонил вчера, извинялся долго, сказал, что ему голову совсем снесло. Я помню, что он с другом со своим драться начал, а я как раз спрятаться успел. Потом как в тумане, мне папа все рассказал… Про твой героический поступок. Ты мой герой, Ром. Самый лучший и классный на свете. Рома удивленно посмотрел на пакет с пирожками, который был запотевшим от тепла этих самых пирожков. В животе заурчало, а подросток вдруг только сейчас осознал, насколько голоден. Он принял пакет, посмотрев на Тошу, после широко улыбнувшись, скаля клыки. — Да не благодари, Тошка, вовсе я не герой. Так, обычный пацан. Я не мог поступить по-другому, потому что иначе это был бы пиздец, сам понимаешь. А с Борей я профилактическую беседу провел, как и с Гришей, когда они очухались. Теперь эти двое к тебе и на километр не подойдут, иначе пизда им, — Пятифанов нахмурил темные брови, вскидывая плечом. — Я рад, что с тобой все хорошо, — он смягчился, снова улыбнувшись. — И спасибо за пирожки. Я и правда, оказывается, голодный. Хотя не замечал этого еще пару минут назад. Рома достал из пакета один пирожок, что вкусно пах, был румяным и все еще теплым. Откусив от него большой кусок, почти половину, с удовольствием жуя, Рома пробормотал: — Мм, заебись, — он показал большой палец. — Вкусно очень, то есть! Ты тоже возьми, а то че я один то есть буду? — Рома протянул Тоше пакет. — Нет-нет, кушай, это все тебе, — Антон уперся руками в пакетик, возвращая его альфе, улыбаясь и наслаждаясь его видом, довольным, сытым. И смотря на Ромку, Тоша понимал, что никогда еще никого не хотел так накормить. Может, инстинкты омежьи работали? Раз об альфе теперь хотелось заботиться. Но хотелось заботиться лишь об одном Ромке. На всех остальных было плевать, Тоша хотел быть с этим прекрасным парнем рядом всегда. Если не в качестве его омеги, то хотя бы его друга. Но с каждым прожитым днем желание взять все в свои руки только возрастало. И Тоша уже нарисовал себе прекрасную идеальную картину своего признания Ромке. Было бы просто замечательно. Лето, они идут со школы, Антон берет его за руку, говорит о том, как сильно любит и они целуются. Идеальный план. Вот бы и в реальности было нечто похожее, ведь Тоше казалось ужасно романтичным то, чтобы признаться летом. Рома продолжил кушать, будто наконец дорвался до живительной влаги в пустыне, а Антон лишь улыбался, наблюдая за альфой и обнимая себя руками, на одном плече держа наполовину расстегнутый рюкзак. Кровожадно прикончив еще два пирожка из пяти, Рома убрал оставшиеся в свой рюкзак, решив оставить их на потом. Он отряхнул руки, после посмотрев на Тошу, довольно улыбнувшись. — Спасибо еще раз, Тох. Было очень вкусно, я другие потом съем. Хочу растянуть удовольствие. Признаюсь, я переживал за тебя. Даже пару раз звонил тебе домой, чтобы узнать, как ты. Сам близко к твоему дому не подходил, думал, что вдруг тебя почую или ты меня. Теперь-то это для нас актуально. У меня гон был, у тебя течки. Надеюсь, что это никак не повлияет на нашу дружбу еще больше, — он поправил рюкзак. — Если вдруг принюхиваться начну, можешь мне врезать, разрешаю официально, — Рома улыбнулся, подмигивая. — Но раз уж я смог устоять перед тобой в течку, то значит кишка у меня не тонка. Это радует. Правда я едва не сдержался. Тоша густо покраснел, припоминая то, что происходило. Он мотнул головой, чуть улыбнувшись, а когда Рома вдруг сказал про то, что, оказывается, вывихнул руку, то Тоша посмотрел на друга беспокойным взглядом зеленых глаз, в которых словно появилась прозрачная пелена. — Это из-за меня? Ром, мне жаль, — тихо проблеял омега и посмотрел на руку Ромы, аккуратно взяв ее в свою, рассматривая и аккуратно проводя большим пальцем по костяшкам пальцев. — Если бы я прислушался к своей интуиции и остался дома, то этого бы не произошло. Тоша поднял на Рому взгляд, готовый вот-вот расплакаться, ведь ему и правда было очень жаль. Он не хотел всего этого, не хотел, чтобы Пятифан вредил себе, дрался с кем-то из-за него и не хотел, чтобы альфу ругали, ведь охранник утром рассказал Тоше о том, что Лилия Павловна сначала отругала Ромку. Пятифан, словно движимый порывом альфы защитить омегу, прижал Антона к себе, а Петров тихо всхлипнул, уткнувшись носом в олимпийку на груди Ромы. — Прости… я еще чувствительный после течки, — он вновь прерывисто всхлипнул, закрывая глаза и потираясь носом о крепкую грудь, вдыхая такой приятный запах. — Дурак ты, Тоха, — Рома улыбнулся, мягко погладив Антона по волосам, обнимая крепче второй рукой. — Ты не виноват ни в чем, и не должен просить прощения, особенно у меня. Я сделал то, что должен был сделать. Вот и все, — Рома мягко поглаживал Тошу по спине, уткнувшись носом в мягкие светлые волосы на макушке, вдыхая вкусный запах кедра и все еще чего-то сладкого, ведь течка закончилась пару дней назад, поэтому запах еще был. Пятифан мягко отстранился. — Ну все, заканчивай реветь. Ты, конечно, красивый любой, даже заплаканный, но когда ты улыбаешься, то это мне нравится больше, — подросток улыбнулся, касаясь омежьей щеки, большим пальцем стирая единственную слезинку, которая скатилась по белой щеке. — А с рукой ничего страшного. Заживет. И не такое проходили, — Рома отмахнулся. — Главное, что ты в порядке, и я не навредил тебе. Иначе никогда бы себя не простил. Тоша шмыгнул носом, закивав как китайский болванчик, мягко улыбнувшись любимому альфе. — Спасибо, Ром, — он поправил свои очки, улыбнувшись. — Ты даже представить себе не можешь, как это важно для меня, — тихо пробормотал он себе под нос, затем замечая, что кабинет уже открыли. — Пойдем на уроки, — Тоша улыбнулся, поправив свой рюкзак и, дождавшись Рому, направился внутрь класса, проходя к своему месту под все еще заинтересованные взгляды класса. Весна началась довольно интересно.Продолжение следует…