Эффект лилового

      Ночью зарядил дождь. Обычно от него клонит в сон, но сейчас ни в одном глазу. Нервы расшалились, не иначе. Миллс поворочалась с боку на бок, повздыхала в темноту, поняла, что уснуть самостоятельно не удастся, и с трудом выбралась из кровати.       Снотворное или чай? Нет уж, после того, что творилось с Алом во время погружения, на таблетки даже смотреть не хочется. Пусть будут старые добрые травы.       Пересекая коридор, она задержалась возле комнаты Ала и Барта и навострила уши. Тихо. Отсыпаются, бедолаги. Немудрено, после такого-то. Но радует хотя бы, что Ал больше не походит на ходячий труп, а Барт снова учится улыбаться. За ужином даже шутили. А то ходили дёрганые, почти как в первый раз, когда только тут появились.       Миллс отлично помнила тот вечер. Феликс, переступающий порог с мрачной ухмылкой. Двое тощих мальчишек, жмущихся друг к другу и зыркающих повсюду голодными цепкими глазами. До последнего не верили, что им позволено войти, поесть и даже остаться на ночь. Да и потом долго привыкали. Теперь уж и не вспомнить, как жили без них…       Поравнявшись с комнатой Феликса, Миллс опять тяжело вздохнула. Дверь была открыта, кровать заправлена, на одеяле ни складочки. Что за дела, не у одних бессонница, так у других. Впрочем, для Фела не спать пару-тройку суток — дело обычное. Только мало кто об этом знает. Совсем себя не бережёт мальчик.       Тусклая лампа над раковиной осветила вещи, забытые на кухонном столе: диктофон, разрозненные листы со списком свадебных гостей, ручка, блокнот. Миллс наклонилась над ним и подслеповато прищурилась. На последней странице было размашисто выведено:       «Чес?»       Эх, Честер-Честер. Вроде не ребёнок давно, а тоже угодил в передрягу. Сколько раз ему говорено: страховка не помешает, не хочешь свою команду набирать — хотя бы звони, сообщай о себе. Не сообщил вовремя, вот и пришлось послание в чужие мозги прятать, а Фел опять переживай. Будто остального мало.       Чайник мягко щёлкнул, вскипев. Кухню наполнил успокаивающий аромат мелиссы. На губы так и просилась улыбка. Запах всегда возвращал в пору юности, когда они с сестричкой Ви и тогда ещё маленькой Сьюзи пили чай в этом самом доме, много смеялись и болтали обо всём на свете до самого утра. Давно это было. Уже и сестрички нет на свете, и Сьюзи выросла в холодную незнакомку… Да что и говорить, уже её сын Феликс — мускулистый хмурый бородач. А таким хорошеньким был в детстве, улыбчивым, с ямочкой на подбородке…       Тихо хлопнула входная дверь. Лёгок на помине. Миллс переставила чашку на стол и присела. Через пару минут Фел заглянул на кухню.       — Не спится?       Его волосы и спортивная куртка вымокли почти насквозь. Знает же, что дождь, и всё равно на пробежку унесло. Миллс расстроенно поджала губы, но читать нотации не стала. Бесполезно.       — А сам-то. Чаю налить?       — Не откажусь. Дай мне пять минут. — Феликс ладонью стряхнул капли с макушки и скрылся.       Ровно через пять минут он вернулся в чистой футболке и домашних штанах, посвежевший после душа. Организованный, с детства таким был. Сьюзи в шутку ворчала, что родила не ребёнка, а будильник. Её муж Колин прибавлял, что весь секрет в правильно смазанных деталях.       Фел опустился на стул напротив Миллс, придвинул к себе чашку, благодарно кивнул и тут же уткнулся в блокнот.       — Тебе бы отдохнуть от всего этого, — робко воззвала Миллс, теребя ручку своей чашки.       — Уже отдохнул, — бросил он, не поднимая головы.       — Носясь полночи по мокрому парку?       — Самое оно.       — От чего убегаешь на этот раз?       Фел поднял глаза — серые-серые, как грозовые тучи. Долго смотрел, собираясь с мыслями. Она не торопила. Наконец он бесстрастно заговорил:       — Неделя выдалась нелёгкой, сама знаешь. Всем нужна передышка. Это плохо?       — Хорошо, если бы ты ещё отдыхать научился, — мягко укорила Миллс. Он усмехнулся.       — Каждый отдыхает по-своему.       Набрав в рот чая, Феликс потянулся за карандашом, но писать ничего не стал, просто вертел в пальцах. Взгляд его был прикован к слову на последней странице блокнота.       — Волнуешься? — сочувственно уточнила Миллс.       — Я не знаю, что думать. Снова. Едва ли прямое убийство сошло бы владельцу отеля с рук, так что Чес мог и выжить. Вопрос, где он. — Тупой конец карандаша досадливо ткнулся в бумагу.       — Так в отеле и остался? Может, его взаперти держат.       — Если он там, я его найду.       — Зря он с тобой работать отказался. У вас хорошо получалось.       — Ультралу лишний груз не нужен.       — Нужен, как выясняется.       Фел промолчал. Только смерил листок из блокнота мрачным встревоженным взглядом. Пусть они с Честером не были такими уж близкими друзьями, но всё же не чужой человек. Боязно за него.       Карандаш всё отстукивал бессознательный ритм по столу. После пробежки в Феликсе частенько закипала энергия, которую мало кто в нём подозревал. Барт с Алом вон до сих пор считают его непоколебимо спокойным флегматиком. Видели бы они его сейчас… Хотя он вряд ли бы позволил.       Миллс некоторое время наблюдала за прыгающим карандашом, затем мирно проговорила:       — Не обижайся на слова выжившей из ума старухи, но… ты не думал вернуться?       Карандаш моментально замер. В серых глазах полыхнула молния.       — В спорт? Нет, — отрезал Фел.       — Не обязательно в контактный. Мог бы тем же бегом заняться, просто для себя.       — Любой спорт — это соревнование. Мне там делать нечего.       — Но ты скучаешь по боксу, я вижу.       — Это ничего не меняет.       — Всего одна ошибка.       — Семь грязных побед — это не одна ошибка, Миллс.       — Ты даже от титула отказался. Сколько можно наказывать себя за прошлое?       Он опустил глаза и поджал губы. Совсем как в тот день, когда он, в ту пору двадцатидвухлетний, давясь отвращением к себе, рассказывал, как промывал мозги соперникам на ринге. Как заставлял их теряться в пространстве и пропускать удары. С каким торжеством принимал поздравления, пока оппоненты плакали на плечах своих тренеров. Всё ради победы. Ради того, чтобы доказать родителям, что он и в спорте будет чего-то стоить.       Сьюзи с Колином, конечно, знатно перегнули палку в своё время. Мальчик с подачи школьного учителя, разглядевшего в нём талант, тренировался с удовольствием, горел боксом, а они морщили носы: как же, родители юристы, а сын людям морды бьёт, пусть и в перчатках, нехорошо. А подростки, они ведь такие — чем сильнее давишь, тем больше протест. Вот и Феликс решил расшибиться в лепёшку, но стать чемпионом, лишь бы в него поверили и перестали говорить, что состояться в жизни способны одни белые воротнички. Он ночевал в спортзале, выводя себя на пик идеальной формы. А когда у тебя, вдобавок ко всему прочему, и талант менталиста имеется, сложно удержаться от искушения чуть-чуть себе помочь…       В конечном итоге родителей чемпионство не впечатлило, хоть они даже не подозревали о его высокой цене. Они рассорились, и Феликс уехал, разочарованный и раскаявшийся в том, что натворил. От титула отрёкся, поставил крест на боксе и на самом себе тоже. Обзавёлся титановым самоконтролем и паранойей насчёт вмешательства в чужой разум. А по ночам выбирается на пробежки украдкой, точно преступник, скрывая постоянную жажду движения и спортивных нагрузок, которых добровольно лишился аж четырнадцать лет назад.       Из груди Миллс вырвался ещё один тяжёлый вздох. Хотелось похлопать Фела по руке, но он такое не любит. Пришлось сказать:       — Ты людям помогаешь. Пора бы начать хоть немного ценить себя за это.       Наверняка сейчас язвить начнёт. Скажет, мол, да кому я помог, денег только подкопил чуток да парочку беспризорников приютил в чужом доме… Но как ни удивительно, в этот раз Феликс тоже смолчал. Только тучи в глазах слегка рассеялись.       Дальше чаёвничали в тишине. Только дождь постукивал по стеклу, да шелестели страницы блокнота. Задумчиво хмурясь, Фел отчертил семь горизонтальных линий одну над другой и ткнул кончиком грифеля в нижнюю.       — «Ищите на первом этаже и на седьмом». Что он имел в виду?       — Видать, там доказательства спрятаны, — предположила Миллс.       — Само собой. Но почему именно там? Отель немаленький, можно было оборудовать мастерскую ритуалистов где угодно.       — Может, там помещения специальные?       — Возможно.       — А свадьба где проходила? Не на седьмом?       — На четвёртом, — машинально откликнулся Фел, поднял карандаш до нужной отметки и вдруг вскинул брови. — На четвёртом… Как раз посередине. Это должно иметь какой-то смысл.       — Всё должно. Помнишь, как Честер говорил в послании? Место, время, цвет, что-то такое, — припомнила Миллс, грея в ладонях остывающую чашку.       — Лиловый, — пробормотал Фел одними губами. Его лицо совсем одеревенело — задумался. — Что, если…       Закончить мысль не дала вибрация телефона. Сперва он даже не взглянул на аппарат, будто отвлекаться не хотел, но через пару секунд всё же взял в руки. Не зря, как выяснилось. Прочитав сообщение, он помрачнел, бегло настрочил ответ и поднялся.       — Что стряслось? — удивилась Миллс. Вроде как на сегодня никаких дел больше не планировалось, тем более в такое время.       — Уилер. Кажется, у него неприятности, — коротко пояснил Фел и направился к выходу. — Возьму байк.       — Ночью? В дождь?       — Такси искать некогда.       — Всё так плохо?       — Надеюсь, нет. Я скоро.       — Ты лучше осторожно, а не скоро… — встревоженно бросила Миллс ему в спину. Он, не оборачиваясь, махнул рукой — услышал, мол.       Ну вот, опять удрал. Даже чай не допил. На сей раз Миллс сдержала вздох и печально покосилась в окно. Дождь усиливался.