Квартира на восемнадцатом этаже

Очнулся Ло очень резко, будто его силками вырвали из беспокойного кошмара. Но когда он проснулся, реальность не оказалась спасением. Он предпочёл бы снова забыться сном, лишь бы не было так больно. Рука вцепляется в ткань футболки, обтягивающую грудь, словно бы та могла его душить, сжимать лёгкие, затрудняя дыхание. — Чш-ш, тихо, тихо, — его руку, комкающую несчастную футболку, вдруг отнимают от груди, а после тёплые пальцы ощутимо крепко сжимают его ладонь. Ло боится разлеплять глаза, поэтому не видит, но чувствует, как на лоб приземляется что-то холодное и влажное. — У тебя температура, спи. «Ло, у тебя температура, не вздумай вставать» — звучит в голове редко ласковый голос тёти. Ло шумно всхлипывает и жмурится почти до боли, когда его руку успокаивающе крепко сжимают две большие ладони. Веки наливаются ещё большей тяжестью, и он снова проваливается в неспокойный сон. В следующий раз, когда Ло разлепляет глаза, на улице начинает темнеть. Комната вокруг погрузилась в лёгкий полумрак. Глаза упираются в незнакомый потолок. Мыслями он где-то не в пределах этого замкнутого пространства. В реальность его возвращают тупая головная боль и тихое… сопение? Прямо под боком. Ло немного приподнимает голову, чтобы увидеть, что он здесь не один. На сложенных под голову руках спит мужчина, опираясь о край дивана, при этом сидя на полу. Его плечи мерно вздымаются при каждом вдохе. А когда Ло попытался пошевелиться, он почувствовал, как его ладонь чуть сильнее сжала чужая. Его сотрясает дрожь, он роняет тихий всхлип и откидывается обратно, не в силах справиться с накатившем осознанием своего положения. Слёзы неконторлируемо скатываются по щекам и неприятно мажут по шее, Ло с силой закусывает губу. Ло чувствует шевеление где-то сбоку, как его вспотевшую ладонь выпускают из рук и на мгновение он теряет это тепло, только чтобы в следующую секунду почувствовать горячую ладонь на щеке. Большие пальцы стирают мокрые дорожки слёз осторожно, почти невесомо. Ло роняет тихий вздох и поворачивает голову в след чужой ладони, когда та исчезает с лица, и делает над собой усилие, чтобы снова открыть глаза. Когда он встречается с грустью и беспокойством в глазах напротив, он вдруг понимает, что проснулся в своём самом страшном кошмаре. Всё уже случилось, и с этим уже ничего нельзя сделать. Теперь уже реальность кажется кошмаром наяву. — Не уверен, что ты помнишь… Вчера ты упал в обморок, тебя начало лихорадить и… В общем, я принёс тебя сюда. Ты бредил и не был в состоянии хоть что-то сделать. Ло рвано вдыхает и растирает мокрые щёки, принимая сидячее положение. Не выдержав чужого взгляда, он тупит взгляд на свои искалеченные ладони, в которых он комкает край свой футболки. — Почему? — Что почему? Ло истерично поводит плечами, нервно усмехаясь. Он даже не знает, с чего начать. Почему он здесь? Почему мужчина вдруг пробыл рядом с ним всю ночь? Почему помог ему? — Потому что совсем не обязательно проходить через всё это в одиночку, — отвечает вдруг старший после долгой паузы, словно прочитав его мысли. Ло чувствует подступающий болезненный ком в горле. — Мне нужно идти. — Ло подскакивает с дивана слишком резко, от чего в глазах начинают плясать разноцветные круги, но он не обращает внимания на лёгкое головокружение, ища глазами свои кроссовки. — Ло, нет, стой… да погоди ты! Ты едва на ногах держишься, ты не в состоянии сейчас что-то… — Плевать. Вам-то что? — огрызается Ло резче, чем хотел, но и слушать вразумительные речи он сейчас не настроен. Но когда он отворачивается, направляясь в коридор, чужая рука хватает его за предплечье. Ло дёргает рукой слишком резко, оборачивается, последние крупицы самообладания пропадают в ту же секунду, когда он вырывается из захвата. — Да вам какая разница?! Вы мне никто! Калеб застывает на полуслове, не находясь с ответом. И почти ненавидит себя за то, как расширились глаза Ло в искреннем страхе. Потому что боится, потому что не знает, чего ещё от него ждать. Теперь он не вызывает доверия. — Худшее, что я видел — как в глазах гаснет огонёк жизни. Из-за того, что человек уже просто не хотел бороться. Сейчас ты потерян, и я это понимаю, но я не хочу, чтобы ты вдруг… Голос Ло — тихий, дрожащий шёпот, — Почему? Калеб не в силах смотреть, как глаза напротив наполняются слезами, упирается взглядом в пол. — Послушай… Я действительно хочу искупить перед тобой вину за ту ночь, но дело не только в этом. Если ты дашь мне хоть шанс, я… — Калеб нервно проводит ладонью по волосам, сжимая волосы на затылке, — Я понимаю, что не верну твоё доверие таким образом, это просто глупо. Но то, что произошло тем вечером, было только моей ошибкой. — Я прощаю вас, замяли. — Я так не думаю. Ло хмыкает в ответ на это замечание, потому что, и что с этим делать? Всё уже случилось и время вспять не повернёшь. — Ладно, слушай, я прекрасно знаю, что в такой ситуации худшее, что может быть — остаться наедине со своими мыслями. Бесконечно накручивать, перебирать, мусолить — с этим мозг всегда справляется на ура, медленное самоуничтожение. Я не могу позволить тебе… — Не можете? О, ясно, я уже понял что вам стыдно и простил вас. Так что ничто не обязывает вас переживать за меня. Ло почти ненавидит себя за то, как сильно у него дрожат руки, пока он пытается завязать шнурки. Снова поворачивать голову в сторону старшего он не собирается, потому что чувствует, как два противоречащих желания сталкиваются друг с другом внутри: желание сбежать и в то же время отчаянное нежелание остаться со всем этим один на один. Калеб вскидывает руками после недолгого молчания, сдаваясь, — Ладно, ладно, прекрасно, я не хочу, ладно? Я боюсь. Да, представь себе, мне казалось, что я уже повидал сам ад, но я всё ещё могу бояться. И я не собираюсь бездействовать, потому что если у меня есть хоть крупица шанса всё исправить… Я сделаю что угодно. Ло подвисает всего на миг, но после заправляет шнурки в кроссовки, так и не справившись с узлом, и подходит к входной двери. Сердце, как заводной моторчик, не успокаивается, больно и громко стучит о рёбра. Стоять перед дверью тоскливо и больно. Выйти за дверь — остаться со всей этой тоской и болью одному. Ло не замечает, как по лицу начинают течь слёзы. «Ему это не нужно, на самом деле нет» «Он чувствует вину за случившееся, не больше» «Вот сейчас я выйду за порог этой двери… и никогда не вернусь» — Я хочу помочь, — вновь звучит настойчивый голос позади. Ло сдерживает всхлип и стирает слёзы краем куртки: — У меня не получится переубедить вас, да? Ло слышит позади себя шорох, будто мужчина позади весь подобрался в ожидании, готовый вот-вот выдвинуться вместе с ним. Кажется, даже перестал дышать. — Мне нужно зайти домой за ключами…

***

Когда Ло выходит из подъезда, старший уже ждёт его у машины, кивком приглашает его на пассажирское сидение. Он коротко осведомляется о нужном адресе и после этого не говорит ничего до конца недолгой поездки. А когда они паркуются у нужной трёхэтажки, Ло даже не сразу это замечает, накручивая, перебирая кончиками пальцев растрёпанный шнурок толстовки. Тревога, пустившая корни в груди, разрастается с двойной силой, когда Ло поворачивает голову к до боли знакомому подъезду, дыхание учащается. Калеб говорит очень тихо, осторожно подбирая слова, — Ло, тебе не обязательно… Парень обхватывает себя руками, сжимая куртку на боках и отрицательно мотает головой. Мужчина понятливо замолкает, решая более не торопить и без того нервного, взвинченного младшего. Ему просто нужно время. Через две минуты мальчик коротко и сдавленно шепчет «скоро вернусь», выходя из машины. Чтобы придать себе хоть каплю уверенности, Ло до боли закусывает губу, сжимает руки в кулаки, от чего ногти болезненно врезаются в ладони. Похолодевшие в миг пальцы отказываются слушаться, пока он набирает заученный код домофона. Другой такой же дрожащей рукой он тянет холодную металлическую ручку двери на себя, впуская внутрь морозный воздух с улицы. Ло так и замирает у порога, когда дверь позади со свистом захлопывается. Хочется развернуться и уйти как можно дальше, дальше от знакомого тёплого света подъезда, характерного запаха, который раскрывает слишком много как и хороших — коих было гораздо, гораздо меньше, — так и плохих воспоминаний. Путь на третий этаж он даже не осознаёт, пока нога не ступает в родной коридор, потому что сердце бьётся о грудь яркой, колкой вспышкой. Ло подходит к двери с древней кожаной обивкой. Вставляет ключ в замочную скважину, прокручивает два раза, до характерного щелчка. Духота и тишина квартиры обволакивает вместе с липким страхом. Ло на абсолютных рефлексах сразу же двигается к кухне — именно там чаще всего кипела какая-никакая жизнь. Ло проходит на кухню, ступая на местами сколотый кафель. Подходит к столу и задушено вздыхает, когда видит выдвинутый в привычном положении стул, на котором всегда сидела тётя. Он подходит к нему, протягивает руку к спинке, несколько сжимая пальцы в кулак, чтобы унять дрожь, и с противным скрипом задвигает стул обратно. Глаза падают на обратную сторону спинки стула — туда, где неумело высечены буквы, складывающиеся в имя «То-ма». Он помнит, как в детстве ему за это сильно досталось много позже, когда его маленький секрет и шалость была раскрыта. Ло сглотнул подступающий ком в горле. На столе, укрытом узорчатой скатертью со старыми жирными пятнами, стояла стеклянная табакерка с небольшой горкой пепла и потушенными окурками. Да, в последние годы тётя Тома сильно пристрастилась и к этой дряни. Будто ей уже не хватало мигреней от беспробудного пьянства и… Ло тяжело опустился на стул напротив тётиного. На некогда своё законное место. И не мог перестать сверлить взглядом телефон, лежащий на краю стола. Её телефон. Стекло экрана высечено паутинкой трещин, гнездо для зарядки покрыто характерными вмятинами, выдающий перманентный тремор в руках хозяйки. Она так и не отнесла его на ремонт. Она писала ему об этом недели три назад… «Помоги разобраться мне с телефоном, снова начал тупить» На ладонь капнуло что-то мокрое. И ещё, и ещё. Ло подскочил, схватил телефон и пошёл прочь из квартиры.

***

Смотреть на мужчину ему не хотелось. Ло просто молча сел в машину, теребя телефон в руках, словно бы это помогло ему хоть как то отвлечься от внимательного взгляда, прожигающего его висок. Он старался даже не дышать, лишь бы никакой сейчас ненужный отчаянный вздох или жалобный писк не вырвался из его горла. Парень уже морально готовился смочь совладать со своим голосом, если вдруг старший что-то у него спросит, но тот тоже по-прежнему молчал. Будто… тот действительно понимал. Будто ему в самом деле не всё равно на проблемы абсолютно чужого ему человека, с которым его совершенно ничего не связывало. Если только только дурацкие шутки и… Грудь сдавило страхом. Вот сейчас он приедет домой, закроется в своей комнате и, наверное, попытается как-то со всем разобраться, потому что в противном случае, он просто… — Поехали домой? Это тихое «домой» ударило по нему сильнее, чем он предполагал. Ло с силой закусывает губу, лишь бы не позволить ни одному жалкому звуку вырваться из его рта от того, каким мягким тоном было сказано это слово. Самообладания хватает только на едва заметный кивок. Ему не стоило этого делать. Определённо не сейчас и не в том состоянии, в которым он сейчас прибывает. Но Ло прекращает вертеть в пальцах телефон и разворачивает к себе. Вводит выученный пароль и заходит в сообщения. *3 недели назад* «Может приедешь на выходных? Компот твой любимый сварила» «Что-то у меня с телефоном, глючит пёс поганый. Мне ходить стало слишком тяжело, а соседка уехала, отнести в ремонт не сможет. Приезжай как сможешь» *5 дней назад* «До тебя не дозвониться, где тебя носит??» *3 дня назад* «Неблагодарный паршивец, я заявлю в розыск если не объявишься!!! Я всех на уши подниму!» «Прости это вс-ё я Я виновата…» На последнем сообщении Ло всхлипывает несдержанно и громко, хватается за дверную ручку и с силой дёргает. — Ло, ты что… — Остановите! — полузадушено вскрикивает Ло, его откидывает вперёд от того, как быстро и резко мужчина дал по тормозам, он больно ударяется коленкой о панель, но ему абсолютно плевать, он просто дёргает ручку боковой двери и вываливается из машины под чужие оклики, совершенно те игнорируя. Ло едва не валится куборем на асфальт, когда на негнущихся ногах пускается наутёк, куда глаза глядят, без разбора, то и дело натыкаясь на ямы высоких сугробов. Сколько ему удаётся так пробежать он не знает. Но он точно пару раз наткнулся плечом на ствол сырого дерева, ветки больно полоснули по лицу, когда его вдруг схватили за локоть, с усилием остановили, и кажется его сердце останавилось тоже. Ло дрожит, хрипит, брыкается в чужой хватке, рыдания застряли где-то в горле, но его не пускают, голос позади только заговорщически шепчет «тихо-тихо-тихо», а он не может, просто не в силах заглушить свои крики, рычание, ругань, потому что в один момент разошёлся хрупкий шов, открылась зияющая рана где-то в груди. Ло превращается в сплошной оголённый нерв. Его настойчиво разворачивают к себе, когда сил сопротивляться уже не осталось, конечности ослабли, и он бы определённо свалился наземь, не удерживай его мёртвой хваткой чужие руки. Грудь ходит ходуном, дыхание прерывистое и сухое. Он уже не может контролировать своё дыхание, просто жадно глотает как можно больше морозного воздуха, когда на щёки ложатся обжигающе тёплые ладони. — Посмотри на меня, — просьба настойчивая, но мягкая, практически шёпотом, Ло чувствует, как горячее дыхание мажет по лицу, когда человек напротив вновь тихо выдыхает, — Открой глаза. Ло даже не осознавал, насколько плотно были сомкнуты его веки всё это время — до цветных кругов перед глазами, до мутной рези. Но когда он, повинуясь настойчивому тону, распахивает их, тут же натыкается на знакомую морщинку, залёгшую между тёмных бровей, и содрогается в беззвучных рыданиях. — Дыши. Лицо Ло искажается болезненной гримасой, когда тупая боль сдавливает лёгкие. — Эт-то так… это так б-больно… — задыхаясь проговаривает парень, комкая в руках куртку в районе груди, где горит и так тоскливо ноет, что в моменте он не сдерживается и начинает выть, надрываться в чужое плечо. Рука Калеба выпускает его куртку и ложится на затылок, несильно сжимает и надавливает — этого достаточно, чтобы Ло как тряпичная кукла повалился на него всем телом, беспомощно прижался щекой к чужой куртке у самого горла, там, где еле чувствуется знакомый запах парфюма. — Знаю, маленький… просто дыши.

***

Кожа неприятно стягивается от солёных слёз, Ло растирает лицо руками и пытается хоть немного прийти в себя, когда они уже подъезжают к многоквартирному дому. Ло уже всё понимает, когда они поднимаются по лестнице. Вот сейчас они просто… распрощаются и он закроется в своей квартире, в этих четырёх стенах, которые будут ощущаться камерой строгого режима. Вот сейчас они войдут в лифт… Ло гипнотизирует кнопку своего этажа. Уже мысленно нажал эту злосчастную кнопку. И его рука потянулась следом. Но была остановлена на полпути, мягко и осторожно. Ло обернулся на мужчину, тот лишь помотал головой, попросил одним действием. — Необязательно проходить через всё это в одиночку. Двери лифта закрылись, а вышли они на одном этаже.

***

Ло смотрит немигающим взглядом в потолок. Он чувствует такую сильную усталость, что даже говорить сил так мало, как и думать. Он перебирает пальцами повреждённую кожу руки, вздрагивает, когда задевает ногтем не заживший порез… с того вечера. — Я разбил вашу бутылку. Калеб резко оборачивается, когда эти тихие слова шелестом слетают с чужих губ. Оборачивается на парня, в глазах которого и следа сна нет, будто и не спал вовсе. Ло на него подчёркнуто не смотрит, только продолжает сверлить взглядом потолок. В его мозгу со скрипом двигаются шестерёнки, пока он пытается понять, вспомнить о какой… бутылке говорит младший. — Я забрал её, потому что разозлился. А потом разбил… не специально. Простите. Калебу становится не по себе. Практически физически больно от того, что парень почему-то вдруг посчитал нужным извиняться за подобное после всего, что произошло. — Это не… — Калеб замолкает, потому что действительно не знает, что ему следует ответить на это. Сказать, «что ты, не бери в голову» или «зачем ты вообще сейчас думаешь об этом»? Кому и стоило бы здесь извиняться, так это ему самому. — Всё в порядке. Калеб встаёт и подходит к комфорке. Нерешительно мнётся несколько секунд. Потом оглядывается через плечо, чтобы убедиться, что младший его слушает. — Есть будешь? Ло, лёжа на диване, неопределённо кивает, мотает головой, вздёргивает плечом, и всё сразу. Калеб воспринимает это по-своему: ставит чайник и отправляет пару нарезанных кусков хлеба в тостер. Позади послышался шелест, шуршание — будто Ло поднялся с дивана и сел, а после снова затих. Когда Калеб обернулся, прислонившись бёдрами к кухонной стойке, младший на него всё ещё не смотрел, прожигал взглядом кафель. — Почему вы пьёте? Вопрос застал мужчину врасплох. И в то мгновение, когда он потерял дар речи, парень освободил его от надобности ответить, продолжил: — Я видел бутылки в вашем холодильнике. Ещё тогда… тем вечером. Ло роняет тихий смешок. — Меня даже посетило чувство дежавю. Калеб отчётливо различает, как на последнем слове голос младшего дрогнул. Ответить получается не сразу. — Есть некоторые вещи, события, с которыми так легче справиться. Это медленное… осознанное самоуничтожение, в какой-то степени. — И… что у вас произошло? Раздаётся телефонный звонок. Калеб немедленно поднимает свой телефон со стола и мысленно радуется тому, что вопрос об этой теме закрыт. Пока что. Он переводит взгляд с телефона на Ло, который теперь вжался в спинку дивана. Мужчина принимает звонок. «Здравствуйте… его классная руководительница… ваш номер…» Ло выхватывает эти слова, почти сразу узнав голос на том конце провода. Пальцы начинают дрожать. Ло собирался что-то сказать. Да, видимо, всё же собирался, потому что дрожащие губы приоткрылись, но он не может вспомнить… Мужчина прикладывает ладонь к динамику и тихо проговаривает: — Твоя классная руководительница. Просит тебя к телефону. Ло подтягивает ноги к груди, сцепляя руки в замок, чтобы успокоить мелкую дрожь по всему телу. Тихое «не могу» тонет в складках одежды, он беспорядочно мотает головой. Неужели он мог… чтобы подтвердить свою догадку, Ло проверяет сначала карманы джинсов, затем карманы лежащей на спинке дивана куртки. И убеждается. Кажется, он обронил тот самый кусочек бумаги с номером телефона старшего в колледже, когда всё случилось. Вот и всё. Сейчас она пошлёт кого-нибудь ко нему, либо сама приедет. Он не хочет, он так не хочет… — Прошу прощения, он сейчас совсем не в состоянии ответить, наконец задремал. Думаю, стоит дать ему отдохнуть. Уверен, он потом сам найдёт в себе силы поговорить с вами, он справится… Ло замирает и ошеломленно раскрывает глаза. В голове возникает слишком много вопросов, на которые логических ответов он даже не может найти, но старший в самом деле сказал… «А кем вы ему приходитесь?» Ло с замиранием сердца улавливает обеспокоенный вопрос своей классной руководительницы. Вопрос, который заставил его испугаться не на шутку. Вот сейчас он просто скажет… ту правду, которую Ло на самом деле принимать не хочет. Калеб смотрит на него. Отводит взгляд вниз, секунду обдумывая что-то, что у него на уме. И после без колебаний отвечает: — Лучший друг его семьи, приехал сразу, как только узнал обо всём… Не переживайте, он в надёжных руках, — мужчина поднимает взгляд на него, — Я буду рядом с ним столько, сколько понадобится. Сердце Ло подскакивает к горлу, он едва улавливает остаток диалога, в ходе которого мужчина всё так же убеждает обеспокоенный женский голос в трубке быть спокойной за её студента, а после мягко прощается и кладёт телефон на стол. Ло долго не может подобрать слова. И похоже, что он в этой комнате единственный трясётся от всей этой сложившейся ситуации, потому что старший выглядит… спокойным. Даже уверенным. Будто уже принял ответственность за свои слова. Ло начинает осторожно, — Я случайно выронил бумажку с вашим номером тогда в колледже. Вам не стоило… говорить это всё просто чтобы успокоить её. Вам не стоило лгать. От этой мнимой надежды только больнее. Калеб молча достаёт готовые тосты, добавляет найденную в холодильнике колбасу и кладёт на тарелку, несколько раз убеждается, что хлеб остыл, только после протягивает ему. — Я говорил совершенно серьёзно. Настойчивость в его глазах обезоруживает, поражает. Но Ло не успевает начать новый мозгоштурм, потому что в животе громко урчит и ноет. Весь его рацион в последние дни состоял из перекусов батончиками и тонны стаканов воды, так что вид поджаренных тостов действительно завораживает. Ло принимает протянутую ему тарелку и очень быстро отправляет первый тост в ноющий желудок. Старший не отходит, стоит над ним и наблюдает. Просто смотрит, как исчезает первый тост, а Ло не возражает. Калеб протягивает руку и слегка ерошит его волосы. Ло даже перестаёт жевать от неожиданности и поднимает взгляд вверх. — Выглядишь как мохнатое привидение. Ло залипает на тень улыбки в уголках рта старшего, прежде чем вспомнить о том, что он безумно хочет съесть второй тост.

***

Ближе к ночи Ло всё-таки не выдерживает. Он безумно хочет чем-то занять руки, всё чешется от желания сделать что-то, пойти куда-то, что угодно, только бы не сидеть в четырёх стенах, взаперти собственного разума. И когда он начинает одеваться, Калеб почему-то одевается тоже. То есть, буквально встаёт из-за стола, оторвавшись от каких-то своих дел, выключает ноутбук и молча собирается. Мужчина не спрашивает куда он собирается, но, возможно, он догадывается, потому что Ло подхватывает рюкзак с красками. И Ло всё же решает осведомить старшего: — Мне нужно на базу. Мне там лучше. Калеб вопросительно вздёргивает бровь, — Базу? — Я так называю ту заброшку. По-моему звучит. Мужчина тихо хмыкает, — Звучит. Добираются они пешком, несмотря на предложение старшего «доехать как нормальные люди», на этом тот настаивать не стал. Только пробормотал себе под нос что-то вроде «пешком по заброшкам… что это за подростковый фильм?» «База» встречает их сыростью и тишиной — жуткой для любого другого человека. А Ло нравится. И нравится то, что это место такое родное, что ему невольно удаётся выдохнуть спокойно спустя все эти бесконечные часы. Прошёл всего день, а он тянулся так долго, как никогда не тянулся здесь. Здесь время будто другое, оно останавливается и в нём хочется остаться. Когда они поднимаются на верхний этаж, становится прохладнее. Ло шмыгает носом, скидывает сумку с красками и семенит к ржавой кровати в углу комнаты, той самой, с вылетевшими из матраца пружинами. Приземляется на неё с противным скрипом, поднимая пыль вокруг и прислоняется головой к стене, прикрывая глаза. Здесь дышится легче. Да здесь даже не давят стены, здесь просто хорошо. Ло приоткрывает глаза и косится на мужчину, наблюдает в тишине. Калеб долго обходит стены вокруг. Ло провожает взглядом каждый его шаг, каждую остановку напротив граффити, скользящий по стенам взгляд старшего. Как он долго стоит напротив того самого беспорядка — уродливо замазанного чёрной краской рисунка. Тот день, который он едва помнит, только отрывками. Ло может многое вспомнить просто глядя на любой из рисунков в этом помещении, будто в них заложен особый код. Глядя на это, Ло с трудом вспоминает что там был за рисунок. Что-то очень важное… В этих рассуждениях он не заметил, как мужчина склонился над его рюкзаком и бегло выудил один баллончик краски, а после вновь вернулся к замазанной чёрной стене. — Знаешь как рождается сверхновая? Ло из-за спины старшего наблюдает, как тот подносит руку к стене. Раздаётся характерный шум распылителя краски и обрывается так же быстро. Калеб отходит чуть в сторону и поворачивает голову к нему. — Ярчайшая звезда на небе, одна из миллионов, сотен миллионов, вдруг вспыхивает ещё ярче. Да так, что затмевает собой даже черноту пустоты вокруг, — следуя своим словам, он взмахивает рукой и распыляет краску так, что это похоже на вихорь, всплеск яркого света на фоне холодной черноты стены, — В ней накапливается столько химических элементов, что это буквально сбивает звезду с ног, так оглушительно и разрушительно, — Калеб отходит чуть дальше, давая себе больше пространства для манёвра, для более интенсивных движений, — Но так завораживающе. — Но ведь мы никогда не видели как это происходит… только уже постфактум. — Ну, по меркам космоса мы вряд-ли когда-то сможем это увидеть… но можем попробовать сделать это на этом небе. Ло отрывается от стены и завороженно наблюдает, как старший продолжает распылять краску на стену, стараться передать нужную форму, очертание. — Пока ты сидишь я медленно получаю воспаление лёгких, помни об этом! — восклицает мужчина, с энтузиазмом размазывая краску по стене. Ло не может сдерживать расплывающуюся на лице улыбку, желание препираться улетучилось, на смену пришёл азарт, так что он спрыгивает с кровати и шагает к старшему. Калеб же не придаёт этому никакого значения, только продолжает расчерчивать стену краской, намеренно провоцируя младшего. Ло цокает и настойчиво тянет его за локоть, — Это правда не шутки! Надышитесь краской и лёгкие угробите. Калеб всё же подаётся назад, когда Ло тянет его вновь, и разводит руки в стороны в ожидании. Ло натягивает маску на себя и ему снова приходится заставить старшего нагнуться, чтобы перевязать маску на чужом затылке. Калеб удовлетворенно выпрямляется, поправляя маску на переносице. А после разочарованно стонет, глядя на свою уже измазанную руку: — Вот чёрт, забыл про перчатки. Ло невинно расставляет руки в стороны, — А вы сами за баллончик схватились. Калеб только цокает и кивает на стену, призывая помочь ему со всем этим неумелым беспорядком. — Вы просто не так респиратор держите, смотрите… Через некоторое время краска всё-таки попадает обоим на одежду, потому что Калеб, как оказалось, очень невосприимчив к критике и комментированию своих навыков в рисовании, а Ло не умеет вовремя захлопнуть варежку. Так что после очередного подкола на одежде красовались разноцветные пятна, а по комнате разливался звонкий смех. Под конец мужчина всё же сдался и предоставил возможность закончить рисунок мастеру, который в данный момент силился подтянуться выше, да только краска такими темпами грозилась попасть прямо на его взъерошенные волосы. — Блин, — выдохшись проговорил Ло, оглядывая комнату, — Лестница походу на крыше оста… Его прервали так резко, что он вскрикнул от неожиданности, потому что… Чёрт, мужчина действительно это сделал. В данный момент Ло пытается осознать своё положение. Старший подлез снизу, подхватил его под бёдра и усадил себе на плечи так, будто он пятилетний ребёнок и ничего не весил. Ло поражено раскрыл рот, хватаясь за стену напротив, чтобы удержать равновесие. Теперь он почти дотягивается до потолка. Он хотел было возмутиться и потребовать опустить себя на землю, но руки Калеба скользнули с бёдер на колени, очертили выпирающие коленные чашечки, крепче зафиксировав его положение. — Так и думал. Ты же вообще ничего не весишь, кожа да кости… Ло открывает рот и тут же захлопывает, шумно сглатывая. Он пытается понять, что чувствует. — Но я всё ещё не простою долго, так что действуй. С этими словами Калеб едва похлопывает его по бедру, и кончики его ушей в миг становятся горячими. Вот теперь он не хочет слезать и смотреть после этого старшему в глаза. Это слишком… Совладав с собой, Ло осторожно делает ставит штрихи и очень тихо шепчет «я всё». Старший осторожно опускает его на землю, сам отходит назад и оценивает их творение. Его часть рисунка не блещет особым талантом, но пазл будто сложился. Правильно и непредсказуемо. Ло отошёл назад, поравнялся с Калебом минутой позже, совладав с эмоциями, и теперь тоже оценивающе разглядывает полученный результат. Стало так тихо, что его резкое «о!» заставило старшего вздрогнуть. Ло подошёл обратно к стене и жестом подозвал к себе мужчину. — Нам нужно оставить подписи. — Подписи? Типа расписаться, как в паспорте? Ло распыляет на свой большой палец немного белой краски, а после прикладывает к бетонной стене. Получается ровно и аккуратно, а издалека так похоже на маленькую звезду, на часть получившейся картины. — Типа вот так. Ло улыбается ему и его глаза уже не кажутся такими грустными.