Счастье — это жить для тех, кого любишь, и знать, что кто-то живёт ради тебя.
Мицки собрался быстро. Даже слишком — Орочимару полагал, что переезд в Коноху затянется на большее время. Запасное кимоно и предметы личной гигиены, а также некоторые другие вещи — это всё, что фактически ему и понадобилось. Сын даже не спросил про деньги, наверняка наивно полагая, что сможет обойтись своими силами — зато не забыл посмотреть, на месте ли газетная вырезка с изображённым на ней его солнцем. Правда, сделал это только у ворот Конохи. Её не оказалось. — Я не могу найти, — признался он, подняв глаза и выглядя очень растерянным. — Не могу... — Мы не можем возвратиться, нас ждут, — ответил саннин, думая, как выкрутиться из данной ситуации. Отступать было нельзя, да и Мицки этого бы не позволил. — Лог принесёт её тебе попозже, когда ты обустроишься в деревне. Договорились? Как оказалось, старший сын ничего приносить не собирался. И вообще не хотел никуда идти, сославшись на плохое самочувствие, которое по внешним показателям таковым не являлось. — Я могу тебя обследовать, — прищурившись, сказал Орочимару, разливая чай по чашкам. Они редко сидели так вместе — и даже не из-за занятости саннина, а отсутствия у того потребности употреблять пищу — но в этот раз он лично решил изъявить желание поужинать вместе, с наслаждением ловя эмоции удивления на лице Лога. — Не стоит, — покачал головой сын и быстрым движением достал зажигалку и пачку сигарет. Увидев взгляд родителя, он медленно убрал их обратно в карман. — Это пройдёт. — Что — это? — Полюбопытствовал саннин и сел напротив, медленно отхлёбывая горячий чай. — Мне было бы интересно узнать, какие ты себе ставишь диагнозы. — Уверяю, никаких, — отрезал сын, и Орочимару с удивлением посмотрел на него. Так твёрдо и резко Лог не говорил практически никогда. — Вам нужно думать о Мицки, а не обо мне. Это он уехал в чужую деревню, это он неизвестно как устроится там. Это у него будут новые друзья и знакомые, которые неизвестно как поведут себя с ним. У меня же ничего не меняется, поэтому я уверен в том, что буду в порядке. — А ты бы хотел что-то поменять? — Могу местоположение. По вашему приказу. Вы же ведь скоро дадите мне миссию? — Я думаю, что да, — пожал плечами Орочимару. — Если ты этого хочешь... почему бы и нет?***
Справочник по анатомии человека оказался более чем бесполезным, не дав никакой новой информации. Выявить и научиться вырабатывать гормон серотонина в условиях внешнего мира не представлялось возможным. Периферический серотонин, как и тот, который вырабатывала центральная нервная система, не мог возникать вне организма даже при искусственном создании нужных органов, а потому он практически оставил эту затею. Те мизерные проценты гормона, отвечающие за настроение, эмоции и другие различные поведенческие реакции человека, были нужнее всего. Смоделировать реальный мозг было сложно, а вот взять готовый — запросто, но это являлось нецелесообразным. Серотонин вырабатывался только при взаимодействии мозга с остальным организмом, а не по отдельности. В этом случае оставалось только одно — вскрывать черепную коробку кому-то из подопытных и проводить «на месте» все необходимые манипуляции, но не факт, что это бы дало успешные результаты. А организовывать опыты было делом затруднительным, пусть и реальным. Иметь проблемы с внешними факторами — не говоря уже о внутренних (хотя он искренне полагал, что с нечто эфемерным вроде совести, наличие которой в организме индивидов не доказано, «договориться» не будет сложным) — не хотелось. Проще было употреблять нужные для выработки триптофана продукты и надеяться на какой-то прогресс, который не наблюдался в течение большого времени, несмотря на предпринятые меры.***
— Орочимару-сама, какой смысл в качестве миссии давать мне поручение отнести Мицки кусок этой газеты? — Мне некогда, а ты сначала сказал, что плохо себя чувствуешь, хотя потом и согласился на миссию. Мне казалось, что ты очень хотел чем-нибудь заняться. Наверняка ты хотел отвлечься от своего нездоровья, правда же? — В голосе саннина послышалось ехидство. — Это правда, — ровно ответил Лог и констатировал: — Мицки в ближайшее время не собирается домой, ему там понравилось. А ещё он спрашивал про вас. Я ответил, что вы прекрасно себя чувствуете. — Отлично. Что-то ещё? — Нет. — Тогда ты можешь отдохнуть и заняться тренировками, — пожал плечами Орочимару. — Кстати, — окликнул он уже у дверей, — помнишь Шибу? — Это тот, который владеет оружейными мастерскими и ведёт подпольную торговлю в местах столкновения известных шиноби? — Уже не владеет и не ведёт, — хмыкнул Орочимару в ответ. — Уже мёртв. К сожалению или счастью, как знать... — Как? — Опешил Лог, оборачиваясь и одаривая родителя удивлённым взглядом. — Он же... почти неуязвимый. У него много и своих сил, и охрана. А вы говорите... — Охрана не может защитить от членов собственной семьи. Шибу убил собственный ребёнок в попытке завладеть отцовским имуществом и бизнесом. Мальчику просто не хватало того, что у него уже было... — Орочимару внимательно смотрел, как Лог достаёт сигарету и закуривает. — В свете этой ситуации я хотел бы поинтересоваться — скажи, дитя моё, всё ли тебе хватает? — Саннин встал и медленно подошёл к Логу, положил руку ему на плечо. — Или чего-то всё-таки недостаточно? — Зачем вы это спрашиваете? К чему?.. — Если бы я был обычным человеком, подверженным отравлению от яда и вообще смерти, — Орочимару с ухмылкой немного склонил голову. — Возникло бы у тебя желание от меня избавиться? Хоть когда-нибудь? Хоть мизерное? Лог резко подавился на очередной затяжке, делая огромные глаза. Орочимару, поморщившись, отошёл от него, садясь обратно на стул. — Если бы я был смертным, я бы подумал, что ты действительно что-то против меня затеваешь. — Саннин хмыкнул. — Впрочем, при большом желании убить можно и бессмертных. Ты точно ничего не планируешь? — Уверяю вас, Орочимару-сама, ничего, — возвращая себе дар речи, произнёс Лог. — Тогда почему такая реакция? — Никогда больше не говорите о своей смерти. Никогда, слышите?***
В тот самый переломный момент, когда он обнаружил... точнее, впервые осознал свою зависимость от дофамина, то пришёл к умозаключению, что нужно что-то делать. Серотонин, судя по самочувствию, не имел желания прибавляться посредством традиционных методов своего возникновения, и даже физические нагрузки и постоянные миссии перестали спасать от его нехватки. Раз за разом мыслями он возвращался в прошлое, перерабатывал его события вновь и, гордо называя это необходимой для будущей жизнедеятельности профилактикой от прошлых ошибок и рефлексией, отправлялся по своим делам с камнем на душе и болью в сердце. В наличие первой он не сомневался, будучи просвещённым в вопросе техники с призывом Бога смерти. Наличие же второго — сердца, стопроцентно доказанного, приносило почти физические страдания. Именно тогда он решил облегчить себе жизнь с помощью ещё пока непроверенного, но вроде бы действенного метода.***
— Орочимару-сама, — заслышав скрип двери, саннин на минутку отвлёкся и обернулся, чтобы кивнуть, — вы хотели меня видеть? — Да. Заходи. Орочимару внимательно изучал что-то на экране. На большом мониторе обрабатывались статистические данные, которые в результате должны были оформиться в круговую диаграмму, поделённую на разноцветные секторы. — Самый простой и очень даже удобный метод отображения данных в статистике, — начал он, продолжая наблюдать за обработкой информации. Обычно это происходило за доли секунды, но в этот раз, вероятно, было внесено слишком много данных. — Процентное соотношение, наглядно отображающееся на диаграмме, сразу даёт понять, на чём следует заострить внимание. Он взял кружку неподалёку и налил себе чая из термоса. Лог вздохнул. — Зачем вы хотели меня видеть? — Прямо спросил он. — У меня сейчас по плану тренировка, а вечером я должен посетить деревню, чтобы проконтролировать организацию всеобщего праздника ко дню основания Отогакуре. Мне нужно подготовиться. — Я перестал любить что-то планировать, — поморщился саннин. — Благодаря этому можно реализовать много своих амбиций, но несбывшиеся планы приносят разочарование. — Тогда стоит приложить больше усилий, чтобы они сбылись. — Твой максимализм похвален, но не всегда всё идёт так, как мы хотим. Правда? — Вы всегда говорили, что ресурсы человека безграничны и что он может преодолеть даже смерть. Сейчас вы утверждаете, что обстоятельства могут быть сильнее людей. — Физические возможности собственного организма всегда в компетенции человека, потому что его тело при нём, — пожал плечами саннин. — А вот то, что зависит от других людей, порой мы не можем контролировать. Мы же ведь не знаем, о чём они думают. — Вы это мне хотели сказать? — Я тут краем уха услышал, что ты практически разорил владельца бара, заказав большую часть саке, которое было в этой небольшой забегаловке. Чего ты стремился добиться, мне интересно знать? Тебя это никогда не интересовало. Тем более, ты знаешь, что намного крепче других людей, и что алкогольное опьянение тебе грозит лишь при действительно больших дозах. — Вот я и хотел посмотреть, каковы возможности моего организма, — ответил сын. — Провести эксперимент. Но я всё же не довёл его до конца. А то, что вы услышали, не совсем правдоподобно. — Почему? — С любопытством спросил Орочимару. — Хозяин заведения не решался брать с меня денежные средства, зная о моём происхождении, но всё же мне удалось убедить его сделать это. Больше денег у меня на тот момент не было, поэтому я не стал доводить начатое до конца. — В экспериментальных целях можно было попробовать использовать все средства, чтобы узнать истину. Мне бы тоже были интересны результаты. — Я не считаю эксперимент столь важным, чтобы лишать какого-то человека благополучия, — спокойно ответил Лог. — Но я не отрицаю, что когда-нибудь повторю попытку, когда мой график будет не настолько плотным. — Я могу это устроить, если ты горишь желанием... — Не думаю, что сейчас стоит, Орочимару-сама. — Ладно. В следующий раз употребляй качественные вещи. Твой во многом совершенный организм требует совершенных вещей, даже если мы говорим про алкоголь, — Орочимару ухмыльнулся.***
Когда на глаза попалась книга из библиотеки — совсем небольшая, с лаконичным названием на серой обложке: «Акупунктура», он не особо придал этому значение, но по привычке заглянул посмотреть, про что там идёт речь. Прочитанное поразило его; когда же в глаза попались гипотезы и теории терапевтического действия акупунктуры, он наконец понял, что нашёл то, что искал. Бесшабашная попытка проверить, как одно из самых популярных традиционных спиртных средств влияет на здоровье и заставляет разум «затуманиться», а нервные клетки «переключиться в спящий режим», полностью провалилась. Благодаря отсутствию достаточного количества рисового напитка, организм не пришёл в состояние интоксикации, и, следовательно, концентрация серотонина в крови не снизилась. Последнее было единственным положительным моментом: свой серотонин изначально терять не хотелось, но желание достичь состояния забытья было сильнее. То, что было описано в книжке, могло решить все проблемы. Совершенно все. Проблем возникнуть не могло, так как следов от акупунктуры при правильной постановке игл возникнуть было не должно. Это радовало.***
Орочимару редко что приводило в настоящий восторг. Слишком много он увидел и познал, чтобы какие-то мелочи приносили ему истинную радость. Скорее, это было любопытство: за жизнью всего мира, за нынешним положением тех, кто всё же не был безразличен. Особенно было интересно наблюдать за теми, в ком текла его кровь. Таких людей существовало всего двое: пожалуй, они были немногими из тех, кто мог рассчитывать на его благосклонность и поддержку. Но именно они подвергались детальному исследованию всех аспектов своей жизни: Орочимару чувствовал и видел малейшие перемены в их поведении, пусть иногда и не подавал виду, что понимает это. У младшего сейчас всё было отлично, судя по небольшим рассказам, которые он декламировал в виде отчёта — вероятно, в какой-то мере взяв эту привычку у старшего — а состояние Лога как обычно было нечитаемым. Будучи прекрасным шпионом и замкнутым человеком, тот не любил распространяться о своей жизни. В какое-то время контакт между ними более-менее наладился, но разрушился, когда в результате испытаний память к Мицки вернулась не в полном объёме. А после его отъезда всё стало ещё хуже. Орочимару не пытался хоть как-то приблизиться к Логу, давая время на переваривание ситуации, и тот, кажется, отдалился окончательно, погрязнув в постоянных миссиях и книгах в свободное время. — Сегодня к нам наведается Мицки, — ответил на вопросительный взгляд Суйгецу саннин, оборачиваясь, и повторил свой приказ. — Думаю, что накрыть на стол необходимо. Дорога куда-то затрачивает энергию, которую во многом может восполнить пища. — Я скажу Карин, она... — Я пробовал её стряпню. Это напомнило мне кулинарные шедевры Цунаде, которую мы с Джирайей отстранили от готовки, опасаясь отравления несъедобной пищей. Джирайя даже подумал, что после ссоры она хочет отправить его на тот свет, но этот вариант мы исключили. — Почему? — Поинтересовался Суйгецу. — Потому что ещё был я. А меня ей травить было нецелесообразно, полагаю, — пожал плечами саннин. Суйгецу с недоверием посмотрел на него, почесал затылок и вышел из комнаты. Орочимару довольно улыбнулся от мысли, что за одно утро успел нагрузить всех разной работой, и отправился на тренировочное поле. Лог должен был ожидать его там.***
В постановке игл приятного было мало, но на неудобства обращать внимания не хотелось. Поначалу он не понимал, какой приём раздражения использовать: тормозной или возбуждающий. И всё же решил применять последний: вставлять иглы глубоко первое время он не считал целесообразным, полагая, что короткое и быстрое раздражение принесёт больший эффект. Помимо этого он пытался остеречься, но не боли — к ней он привык с детства — а перекрытия важнейших точек каналов системы чакры, вследствие чего её течение могло нарушиться. Но всё же потом ему перестало хватать лёгкой боли при постановке игл, и он решил, что чакре ничего не повредит; запасов её всё равно было много. Тем более, эндорфинная гипотеза так и не подтверждалась: вместе с небольшой болью он чувствовал лёгкие импульсы, но не ощущал высвобождения эндорфинов, которые тоже являлись гормонами счастья и могли принести положительный эффект в эмоциональном плане. Эндорфины высвобождались, когда человеческое тело получало порцию боли, сигнализируемую центральной нервной системой — это он знал точно. А потому решил применить большую силу, вставляя иглы глубже, в главные точки функционирующей системы чакры.***
— Ты не пришёл. Орочимару стоял у окна и внимательно смотрел на него. За столом сидели Мицки, Суйгецу и Карин, и второй нервно смотрел, как первый поглощает пищу. Приготовленная яичница полностью устроила Мицки, так как тот поглощал её очень быстро. Вероятно, Хозуки порадовался тому, что беспроблемный ребёнок любит незамысловатую еду. — Простите, Орочимару-сама, — Лог почтительно склонил голову, улыбнулся Мицки, и тот кивнул. — Но я не мог прийти. — Почему? — Холодно поинтересовался саннин, скрестив руки на груди. — Мне казалось, тебя устраивает перспектива стать лучше в физической форме и развиваться как шиноби. — Да, но я и так преуспеваю в этом, поэтому решил отдохнуть. — Отдохнуть? — Иронично спросил Орочимару. — Об этом можно и нужно предупреждать заранее. Я всё же не бездельничаю, чтобы тратить своё время попусту. — Я... — Родитель, — негромко и нерешительно начал Мицки, и оба повернулись к нему, — может, Лог присоединится к нам? — Я не голоден, — Лог опять склонил голову и попытался улыбнуться, с благодарностью посмотрел на Мицки. — Можно, я пойду? Орочимару ничего не ответил и лишь смотрел сыну вслед. Он вздрогнул, когда заговорила Карин: — Недавно он показывал мне картинку с системой чакры, на которой были изображены точки каналов чакры. Он спросил меня, точно ли это является внутренним отображением чакры. — И что ты ответила? — Заинтересовавшись, спросил саннин. — Правду. Да, так оно и было. Он ушёл сразу же, даже спасибо не сказал, — недовольно сказала она. — Хм...***
Он упустил тот момент, когда потерял контроль над ситуацией. Первым звоночком стало то, что на миссии он свалился с дерева, оступившись — этого с ним не было никогда — а потом не смог взобраться на него, внезапно потеряв силы. В итоге пришлось уходить ни с чем и проделывать всё на следующий день, упустив много времени. Но волновало то, что всё стало повторяться — в какой-то момент он словил себя на мысли, что применение техник после иглоукалывания полностью опустошало его. Именно поэтому он решил снизить количество процедур и применять к себе нужные именно для них иглы, бывшие значительно меньше в размерах. Но должного для него эффекта они не приносили, поэтому в скором времени всё вернулось на свои места. Он часто стал пропускать тренировки, надеясь, что родитель не заметит. Поэтому Лог совершенно не удивился его недовольству. В тот день стало совсем плохо: пришедший домой Мицки своим появлением ещё раз напомнил о нынешнем однообразии собственной жизни. Брат был одним из главных для него людей, и то, что он забыл, как они хорошо проводили время вместе, ещё давно больно полоснуло ножом по сердцу. Отношения с ним сейчас не были похожи на те, старые, и это удручало. Лог вспомнил, что сегодня вечером снова собирался в деревню за сигаретами. Момент с вылазкой в деревню они с Орочимару никак не согласовывали: расстраивать его своим внезапным отсутствием не хотелось, поэтому он решил оставить на базе змеиного клона. Своих сил явно не рассчитал: после применения техники в глазах сильно помутилось, и наступила темнота.***
Сознание было неожиданно ясным, но открывать глаза не хотелось. В конце концов, он опять впал в лёгкое забытьё, которое нарушил скрип кровати. Приоткрыв глаза, Лог увидел родителя, сидящего на кровати и внимательно смотрящего на него. — Я уже давно наблюдаю, ты ленишься окончательно проснуться, — проговорил он, и Лог постарался стряхнуть остатки сна. — Карин поделилась с тобой чакрой. Скажи, тебе лучше? — Вроде, — неуверенно ответил Лог, тем не менее, не имея ни капли желания сесть или подняться. — У меня лишь один вопрос — зачем? Если так захотелось причинить себе боль, мог бы попросить меня — мы бы занялись тренировками, — Орочимару хмыкнул, а в глазах его заплясали весёлые искорки. — Или хотя бы не тыкать в стратегически важные места пересечения каналов чакры. Не смотри на меня так, Карин всё увидела и поняла благодаря своей технике. — Это действие акупунктуры, я стремился проверить эндорфинную гипотезу, — хрипло ответил Лог, решив слабо возмутиться. — Это уже была не акупунктура, — Орочимару рассмеялся. — Это был мазохизм. Ты же ведь понимаешь, что такими иглами при должном применении можно легко убить? — Убить можно любой иглой, — невозмутимо ответил Лог, и саннин вздохнул. — Зачем тебе проверять эндорфинную гипотезу? Какой смысл экспериментировать на себе, если есть много... если есть подопытные, которых могут любезно предоставить нам наши союзники? — Мне хотелось на себе. Я хотел большего синтеза эндорфинов, Орочимару-сама. — Зачем? — Это же очевидно, — посмотрел Лог с удивлением. — Эндорфины — это гормоны счастья. — Тебе не хватает счастья? — С любопытством спросил саннин. — Это сложный вопрос, как и определение слова «счастье». — Но а всё же? — Прищурившись, спросил Орочимару, дотрагиваясь в дружелюбном жесте до руки Лога. — Я бы хотел знать ответ на этот вопрос. — Вы приказываете ответить? — Я... — Орочимару запнулся и, задумавшись, сказал, — ...был бы рад, если бы ты ответил. Можешь считать это просьбой. Брови Лога от удивления взметнулись вверх. Он внимательно посмотрел на родителя и, не найдя в его взгляде ничего отталкивающего, решил заговорить: — Поначалу я всего лишь хотел выработать у себя в достаточном количестве серотонин, употребляя для этого продукты, содержащие триптофан. Но мне это мало помогало, и я задумался над его синтезом. Разобраться в природе возникновения серотонина, вырабатываемого центральной нервной системой, могли бы опыты над людьми, но я... — Не помогли бы. Я пробовал его синтезировать во внешней среде, уже давно, но первая и единственная попытка не дала никаких результатов. И я решил заняться более насущными вещами. У меня тогда было много планов. — И вы больше ни разу не пробовали? — Ни разу, — подтвердил Орочимару. — Продолжай. — Дополнительные гормоны серотонина могли бы преодолеть зависимость от дофамина. Я постоянно думаю... о счастливом далёком прошлом, тем самом стимулируя его выработку. От мыслей об этом прошлом становится нелегко, оно ведь никогда не вернётся — всё поменялось, те события навсегда потеряны. Иногда я думаю о том, как вы надеялись, что я стану Мицки, вашей надеждой, но я получился не таким совершенным, как вы хотели. Или о том, как мы вместе с Мицки проводили время вместе, он называл меня старшим братом, любил, а сейчас относится холодно и отчуждённо, стараясь лишь казаться любезным. Вы обещали, что память вернётся полностью. Я просто не ожидал такого эффекта, и это стало для меня... — Ударом? — Тихо спросил Орочимару. — Ты ненавидишь меня? — Нет. Просто было тяжело, это копилось... и я решил искусственно избавиться от этой тяжести. Поэтому я не хотел к Мицки идти — хотел полностью осмыслить произошедшую ситуацию. Когда я нашёл вашу книгу про акупунктуру, то решил попробовать, исходя из эндорфинной гипотезы. Но когда ничего не вышло, я перешёл к более радикальному методу иглоукалывания. — Стал себя мучить. — Это не было мучением, пусть и приносило боль, — пожал плечами Лог. — Но я исходил ещё и из того, что эндорфины образовываются от травм, боли, поэтому... — Глупый ребёнок, — прошипел Орочимару, и Лог вздрогнул. — Гормоны счастья, возможно, в искусственных условиях синтезировать и можно, но при определённом научном подходе, а не насилии над собой. Но научный способ не для всех, потому что он долгий. Есть более лёгкие пути решения. — Какие? — Поинтересовался Лог и, увидев, как задумался Орочимару, горько усмехнулся. — Я думаю, тебе нужно поспать, чакра ещё нестабильна, — ушёл от ответа саннин, взъерошил сыну волосы и накрыл его, удивлённого такой заботой, одеялом. Лог улыбнулся, сразу же смутившись. — Вы правы, Орочимару-сама, — пробормотал он, расстроенный тем, что саннин так и не ответил на вопрос. Тем не менее, сон действительно пытался завладеть его сознанием. Успокоительное, вероятно, ещё действовало. ...Проснулся он от лёгкой головной боли. Поморщившись, медленно сел, чувствуя себя неожиданно хорошо. Небольшой дискомфорт всё же присутствовал, но в остальном состояние было отличным. Решив, что покурить не помешает, он направился к выходу из базы, отмечая совершенное отсутствие людей. Это даже не напрягло: было всё равно. Хотелось побыть наедине с сигаретой, а уже потом думать обо всём остальном. Потом. Однако он никак не ожидал увидеть у входа в лабораторию кадомацу; на мгновение даже подумалось, что он не у себя дома. Но окрестности были привычными, лаборатория — как внешне, так и внутри — той же самой. Лог много раз видел кадомацу на миссиях. Он даже помнил своё удивление, когда впервые увидел нечто, состоящее из множества веток разных деревьев — бамбука, сосны, папоротника, и перевязанное верёвкой. Он сразу же спросил у хозяев, что это; те — супружеская пара пожилого возраста, тщательно соблюдающая традиции — посмотрели на него, как на сумасшедшего, но объяснили. Однажды он осмелился поделиться идеей создать такую же композицию на новогодние праздники с Орочимару, но тот не оценил порыв, посмотрев с немалым удивлением. Тогда Лог сразу же закрыл тему — и вернулся к ней лишь потом, через сколько-то лет в разговоре с Мицки, которому задумка понравилась. Неожиданно стало больно от мысли, что тот совершенно позабыл давние душевные разговоры, совместные вечерние посиделки, и теперь не считает нужным поддерживать его. Лог дотронулся до листьев папоротника, отмечая их мягкость, а потом до иголок сосны, пахнущей чем-то лесным, свежим. Контраст свободно-разлапистого и сдержанно-острого был особенно гармоничным, и на какой-то момент даже перехватило дыхание в предвкушении чего-то светлого и тёплого, по-зимнему прекрасного, как изящные узоры на стёклах домов, сделанные известным всем художником — морозом. По-настоящему хрупкий волшебный момент разрушился на тысячи осколков, когда в него ворвался чей-то голос. Знакомый и почему-то ворчащий. — Я с этой хренью маялся сколько, чтоб перевязать, эти ветки колются, — сказал голос, и Лог, стараясь включиться обратно в реальность, оторвался от созерцания веток и увидел Суйгецу. Тот стоял совсем рядом, уперев руки в бока и смотря на кадомацу, как на личного врага. Почему-то стало смешно. — Ты чего? — Полюбопытствовал Лог и наконец задал интересующий больше всего вопрос. — И... почему здесь присутствует... это? — Тебе не нравится?! — Очень нравится, но я не совсем понимаю... — Орочимару приспичило Новый год отпраздновать, — прозвучал сварливый ответ. — Восьмой десяток скоро пойдёт, а он... или это уже старческий маразм? — Суйгецу пожал плечами, но потом спохватился. — Только не говори ему, что я такое сказал! А то ж закопает, он может... — Не буду, — легко согласился Лог, заметив в проходе в базу родителя. Они с Суйгецу стояли совсем близко, но тот не видел, что творилось сзади. Как считал Лог, даже к лучшему. Кивнув, Суйгецу быстро покинул его, отправившись по направлению к деревне. Его счастье — он даже не обернулся, иначе это стоило бы ему лишних нервов. — Совсем обнаглел, — лениво проговорил саннин и, кивком показав на композицию в небольшом горшке, спросил: — Тебе понравилось? — Очень, — не стал скрывать Лог. — Я знаю. Ты улыбался. — Вы были тут? — Я шёл за Суйгецу. Надо признать, тот даже меня не заметил, будучи слишком возбужденным после сбора и связывания веток. — Он был очень недовольным. — Ты ошибаешься. Ему непривычно, он столько лет не занимался никакой предпраздничной подготовкой. Что-то новое и одновременно старое, на самом деле, пугает. — Даже вас? — Улыбнувшись, спросил Лог. — В какой-то степени, — уклонился от ответа саннин. — Но... зачем? Мы никогда раньше не отмечали. Вы считали это ненужным, не стоящим внимания. А сейчас... — Знаешь, я тоже пришёл к выводу, что мне нужно повышать концентрацию серотонина в организме, — хмыкнул Орочимару. — Простые человеческие радости вряд ли на это способны, но ваш с Мицки восторг будет главной наградой, который вполне может помочь в выработке гормонов счастья. — С Мицки? — Да. Я спросил у него, хочет ли он впервые отметить праздник, и его это неожиданно заинтересовало, — саннин улыбнулся. — Впрочем, это неудивительно — он ребёнок. — Меня это тоже заинтересовало, — признался Лог. — Даже очень сильно. Но я уже не ребёнок. Это неправильно? — Ты ребёнок, — усмехнулся родитель. — Мой ребёнок. Почему бы и не должно заинтересовать? Лог улыбнулся, чувствуя тепло, несмотря на морозный день. Какое-то время они молчали, наслаждаясь атмосферой — и тишина эта не была напряжённой. Было спокойно, хорошо... Неожиданный прилив сил заставил по-другому посмотреть на будущие события, а приезд Мицки на праздник заставлял сердце биться чаще. И от восторга, и волнения. Праздник являлся чем-то комфортным, семейным, а в отношениях с Мицки не было той прежней теплоты... Стремясь отвлечься от тяжёлых мыслей, Лог спросил: — Куда вы отправили Суйгецу? — За моти и фруктами. Как ты смотришь на то, чтобы потом всем вместе украсить мотибану? Сделать это вместе со мной и Мицки, — Орочимару посмотрел очень внимательно, — и попробовать восстановить связь с ним? Не стоит зацикливаться на том, что уже случилось. Нужно строить будущее, основываясь на настоящем. — Возможно, вы правы. Я отношусь положительно, — ответил Лог и неожиданно для самого себя сказал: — Спасибо. Я не ожидал. Мне нравится... всё это... И кадомацу, и... Он запнулся, не в силах продолжить. Орочимару посмотрел с ухмылкой: — А как сейчас дела с серотонином? Лучше? — Намного. Вы были правы насчёт того, что существуют более лёгкие способы его синтеза. — Ну конечно, я прав, — безапелляционно заявил Орочимару, и Лог опять улыбнулся. Было хорошо. Это ли является истинным счастьем?