***
Потребовался еще час, чтобы закончить окончательное планирование. Или, если быть более конкретным, проанализировать каждый отдельный аспект окончательного плана до тех пор, пока не останется никаких возможных дыр. Все, казалось, начинали физически уставать. Голова Василисы покоилась на плече Кристиана, когда они снова подошли к моменту, где все должны были быть, когда прогремит взрыв. Несмотря на несколько чашек кофе, предыдущая усталость, с которой Адриан пришел, снова начала тянуть его вниз. Он расправил плечи и прислонился к спинке дивана. Мы все продумали и распланировали до мельчайших деталей. Я слишком хорошо понимал, что любой случайный промах, вышедший из-под нашего контроля, может разрушить всю миссию, но мы все знали, что это был лучший шанс, который у нас был, чтобы вытащить Роуз. — Нам всем нужно отдохнуть перед утром, — все посмотрели на меня с беспокойством, но правдивость моих слов была принята, когда Кристиан зевнул и на мгновение спрятал лицо в ладонях, прежде чем неохотно снова поднять голову. Усилие, затраченное на такое простое действие, казалось ему почти непосильным. — Он прав, — согласился Мазур, хотя и неохотно. — Нам всем нужно немного поспать. Просто запомните план и делайте то, что вам нужно сделать. Помните, это не тренировка. Если мы облажаемся, нас тоже будут судить за государственную измену.***
Все ушли, кроме Мазура. — Вы, ребята, идите. Мне нужно на минутку поговорить с Беликовым. Наедине. Адриан замешкался у двери, выглядя так, как будто у него тоже было несколько подходящих слов для меня наедине. Секунду спустя он провел рукой по волосам и повернулся, чтобы уйти. У него и отца его девушки, казалось, было какое-то взаимопонимание, встроенное в их отношения, но даже он не был застрахован от подчинения командам Змея. И вот кто поприветствовал меня, когда обернулся. Мистер Мазур ушел. На его месте стоял Змей. Змей. Человек, который мог вселить страх в чье-то сердце и не гнушался угрозами, чтобы заставить людей подчиниться его воле. Он тоже был не прочь отреагировать на эти угрозы. — Ты сделаешь это, сынок. — Я сказал, что сделаю. Если я сказал, значит, так и будет. — Я хочу, чтобы ты был уверен на сто процентов, — его тон был обманчиво мягким, но я не ослабил бдительности. Он был готов нанести удар, как гадюка, в честь которой его назвали. — Если ты все испортишь, она умрет. Я почувствовал, как на меня давит тяжелое давление. — Похоже, у меня нет выбора в этом вопросе. — О, у тебя есть выбор, но помни, что у твоего выбора есть последствия, — каким-то образом он казался совершенно спокойным, но мои собственные эмоции начинали бушевать, когда все начало захлестывать меня. Он слегка наклонил голову и бросил на меня понимающий взгляд. — Ты знаешь, на что я способен. Ты же не хочешь испытывать мое терпение. — Или что? Ты сделаешь что? Отправишь его обратно к ним? После всех этих лет? — мое тело боролось с каждым вдохом — кулаки сжимались, нос раздувался, грудь вздымалась — разительный контраст с нервирующим спокойствием, которое он излучал. Только его глаза, казалось, горели гневом по отношению ко мне. Я мог бы выгнать своего отца из дома моего детства, но именно Змей держал его подальше. Я не знал как, но он позаботился о том, чтобы нога этого человека больше никогда не ступала в Бийск. Однако за это пришлось заплатить немалую цену. Я заключил с ним бессрочное соглашение более десяти лет назад, и он предупредил меня, что однажды я отдам долг… в конце концов. — Нет. Я бы не стал жертвовать благополучием ни в чем не повинной семьи только ради своей личной выгоды. Хочешь верь, хочешь нет, но даже я не настолько черств, — облегчение нахлынуло на меня от его слов, что моя семья все еще будет в безопасности, но это чувство было недолгим, когда он продолжил. — Но знай, есть много вещей, которые я мог бы сделать с тобой. Если это не сработает, потому что ты дрогнул и не смог пройти через это, тогда я убью тебя. Вот так просто. Я найду тебя и убью, и на этот раз ты не вернешься. Понимаешь? — Ты не должен угрожать моей семье. И мне тоже. Я сказал, что сделаю это, и я сделаю. — Для Василисы? Я знаю, что ты тоже у нее в долгу. Мысль о моем обещании Василисе защищать ее даже не приходила мне в голову. Уйти с Розой означало оставить Василису без охраны. Я немного поколебался, помня о своем долге по отношению к ней. Возможно, он воспринял это колебание как сомнение. — Не беспокойся о ней или о том обещании, которое ты ей дал. Кроме того, ты знаешь так же хорошо, как и я, что Роза — часть Лиссы, и если оставить Роуз страдать, это в конечном итоге приведет к тому же и Лиссу. Как ты думаешь, она когда-нибудь сможет снова посмотреть на тебя? Зная, что в твоих руках была возможность уберечь Роуз, а ты просто упустил ее. Я знал, что она этого не сделает. Василиса не смогла бы этого вынести. Я тоже не смог бы. Это выходило за рамки моего морального обязательства защищать принцессу. Я действительно хотел помочь Розе, и осознание того, что я сделаю все возможное, чтобы помочь ей, даже без угроз или мольб, снова поразило меня. Точно так же, как и мои предыдущие колебания, он увидел этот момент решимости. — Я предложу еще кое-что, — это больше походило на то, что то, что он хотел предложить, было бы ближе к шантажу, чем к соблазну. — Если ты решишь сохранить Роуз в безопасности, тогда я окажу тебе любезность. Я позабочусь о том, чтобы тебе больше никогда не пришлось сталкиваться с клеймом твоей прежней «жизни». Ты знаешь, что я могу это сделать. Я очень хорош в том, чтобы заставлять людей исчезать, не так ли? Ты можешь начать все сначала в каком-нибудь новом месте. Я даже дам тебе все необходимые для этого средства, и ты сможешь спокойно прожить свою новую жизнь. Предложение было более чем привлекательным. Как бы сильно я ни хотел быть рядом с Василисой — как бы сильно я ни был привержен этому обещанию — мысль о том, чтобы убежать от всего, была чем-то, что я не раз лелеял. Это заставило бы всех перестать пялиться, как с жалостью, так и с подозрением. Это заставило бы исчезнуть шепот за моей спиной. И, в конечном счете, это решило бы проблему Розы и все, что она заставляла меня чувствовать, тоже исчезло бы. Это было то, о чем я когда-то практически умолял. Однако все изменилось. В тот момент, когда я увидел, как эти охранники забрали ее у меня, что-то изменилось. Я все еще не мог до конца описать, почему или даже как на самом деле, но теперь мне нужно было знать, что Роза в безопасности. Я не мог вынести незнания. Это означало, что где-то в моей жизни должна быть Роза. Я все еще не знал где, но мне нужно было, чтобы она была где-то, где я мог бы убедиться, что она в безопасности. И я бы сделал все возможное, чтобы узнать это. Никаких угроз, подкупа или клятв в вечной благодарности не требуется. Я бы просто сделал то, что было необходимо. — Я подумаю об этом, — сказал я ему. — Но ты должен знать, что я бы сделал это в любом случае. Защита Роуз, то есть. Я в долгу перед ней. И даже если бы я хотел ее защищать… Я бы все равно это сделал. Его улыбка стала искренней. Змей, пугающий бизнесмен, который ранее предупреждал меня и торговался со мной, исчез. Сейчас там стоял простой человек. Мужчина, который, как я понял, больше всего на свете заботился о благополучии своей дочери. Да, он сделал бы все, что требовалось, чтобы убедиться, что она вышла из этого живой, но, в конце концов, он был просто отцом, который любил свою дочь. Отцом, который, в отличие от моего собственного, действительно любил своего ребенка. Достаточно, чтобы поставить ее на первое место и заботиться о ней. Отцом, который доверил мне заботиться о ней. Он делал все, что мог, чтобы вывести ее из суда в целости и сохранности, но как только она сбежит, он доверил мне ее безопасность. — Есть разница между честью и долгом, — он сказал мне это давным-давно за горячим шоколадом и рукопожатием. Я был молод и напуган, надеясь на его помощь. Теперь он был тем, кто боялся и смотрел на меня. Я протянул ему руку, зная, что это скажет ему больше, чем любое дальнейшее заявление с моей стороны. — Может быть, тот мальчик — который защищал свою семью и был готов отдать за них свою жизнь, — может быть, он все еще где-то там. Может быть, ты еще не совсем ушел, Беликов. — Дмитрий, — поправил я, назвав свое настоящее имя в качестве еще одного знака моего обещания. — Значит Дмитрий, — он улыбнулся. — Ну, Дмитрий, если мы все переживем завтра, и она выберется отсюда живой, ты можешь называть меня Эйб. Он повернулся, чтобы уйти, но заколебался, когда открыл дверь. Я знал, что мои охранники были прямо по коридору, не могли слышать наши предыдущие планы, но хорошо знали о репутации человека, который только что покидал мою квартиру. — Увидимся завтра, Эйб. Он повернулся и кивнул. Мы переживем завтрашний день. Я позабочусь том, чтобы она выбралась отсюда живой.***
Моя голова еще не совсем опустилась на подушку, когда раздался стук в дверь. Я крепко зажмурил глаза, отчаянно надеясь, что мне просто померещился этот шум. Иллюзия была разрушена, когда раздался еще один стук. С глубоким и, по общему признанию, чересчур драматичным вздохом я сбросил одеяло и направился к двери. Мои шаги были немного громче, чем обычно, но моя энергия и терпение быстро истощались. Развлекать другого гостя было последним, что я хотел делать прямо сейчас. Я распахнул дверь как раз в тот момент, когда раздался третий стук. Адриан стоял с другой стороны. — Я сказал тебе и остальным, что сделаю это, — раздраженно огрызнулся я. Каждый раз, когда мне приходилось переделывать это обещание, я становился немного более взволнованным. — Я также пообещал Мазуру. Что еще тебе от меня нужно? Он оттолкнулся от дверного косяка и прошел мимо меня, рухнув на диван почти с такой же силой, с какой я захлопнул дверь. Наше взаимное отвращение друг к другу сегодня достигло пика, усиливаясь с каждой крупицей нашей коллективной нервозности по поводу завтрашнего дня. Напряжение было достаточно сильным, чтобы его можно было разрезать ножом. Возможно, даже слишком. — Я знаю, что ты это сделаешь. Я не беспокоюсь об этом. — Тогда почему ты здесь? — Не делай ей больно, — он подчеркивал каждое слово. — Ты знаешь, что я бы этого не допустил. Я позабочусь о том, чтобы она была в безопасности. Я прослежу, чтобы она вернулась, как только это будет безопасно. — Я в этом не сомневаюсь, но это не то, о чем я говорю. Когда я просто молча уставился на него, он пояснил. — Не делай ей больно. Только не снова, Беликов. Я вспомнил наш разговор в ночь перед ее арестом. Непреднамеренно, а иногда и намеренно, я снова и снова причинял Розе боль. Я подвел ее, я оттолкнул ее, я разбил ее сердце. Казалось, что почти все, что я делал, вплоть до момента моей смерти, каким-то образом причинило ей боль. И, конечно, это не прекратилось с моей смертью. Будучи стригоем, я мысленно и физически издевался над ней. Когда я восстановился, я причинил ей еще большую боль, просто оставаясь в стороне. Все, что я делал, казалось, причиняло ей боль. И он был здесь, умоляя меня не делать этого снова. — Я сделаю все, что в моих силах, Адриан. Он покачал головой, в то время как его ладони скользили вверх и вниз по бедрам в попытке контролировать свою очевидную враждебность. — Этого недостаточно. Мне не нужно обещание «попробовать». Мне нужно, чтобы ты заверил меня, прямо здесь и прямо сейчас, что ты не причинишь ей вреда. Я не смогу быть рядом, чтобы защитить ее. Я не смогу быть рядом, чтобы забрать ее, когда ты ее сломаешь. Я не смогу быть рядом, когда она будет нуждаться во мне. Поэтому мне нужно, чтобы ты не сделал ей больно. Хорошо? К тому времени, как он закончил тираду, его гнев превратился в тревожное горе. Я видел, как его челюсть задрожала за полсекунды до того, как он напряг ее. Отведя взгляд, он признался: — Я люблю ее, Дмитрий. Я люблю ее и не смогу быть рядом с ней. Так что мне нужно, чтобы ты был рядом. Я обещал вытащить ее оттуда. Я обещал остаться с ней. Я обещал защищать ее и оберегать. Все это были относительно простые обещания, потому что я знал, что они логичны, и я хотел их дать. Я был способен сделать их и сохранить. Не причинять ей боль — защищать ее от себя и своих собственных действий — я не был уверен, что могу дать это обещание. По крайней мере — искренне. Как можно сдержать обещание, не зная, как его выполнить? Казалось, что я мог непреднамеренно сделать и то, и другое любым простым действием. Все, что у меня было, это «попробуй». Но «попробовать» было недостаточно хорошо. Не для него. И для меня тоже, если честно. Я больше не мог причинять ей боль. — Я обещаю. Я сделаю абсолютно все, что в моих силах, чтобы не навредить ей. Он наблюдал за мной, прищурив глаза одновременно со скептицизмом и подозрением, прежде чем, очевидно, решил, что я отдал все, что мог предложить. — Хорошо, — его глаза все еще были слегка прищурены, но часть цинизма, скрывавшегося за ними, исчезла. — Я доверяю тебе. Эта фраза звучала у меня в голове всю оставшуюся ночь. Я доверяю тебе. Я доверяю тебе. Я доверяю тебе. Я не был уверен, что полностью доверяю себе.