Последняя жертва. Взгляд Дмитрия

Я лицемер. Я немного приподнял голову и позволил ей откинуться на отделанную кружевом подушку, жалея, что у меня нет чего-нибудь потверже, о что можно было бы стукнуться. Такой лицемер. Все, что я сказал Соне, все, что я сказал, чтобы утешить и поддержать ее, было сказано мне в тот или иной момент после моего выздоровления. И большая часть этого была сказана Розой. Насколько я знал, некоторые из моих слов могли быть прямыми цитатами из нее. Лицемер. Я снова ударился головой о подушку, хотя и не был уверен, пытался ли я прогнать надоедливый голос или вбить в него абсолютно точные слова. Дело в том, что они больше не казались мне банальными, призванными заставить меня почувствовать себя лучше из-за того ужасного существа, которым я когда-то был, и всего того, что я натворил. Сказав их кому-то другому, я придал этим словам смысл. По крайней мере, немного. У меня даже не было оправдания «они не понимают», потому что я точно понимал, через что проходит Соня, и все же я сказал ей то же самое, что все говорили мне. Я верил в эти слова, когда говорил их Соне, так почему же я все еще не решался принять их сам? Может быть, потому, что это было легче сказать, чем сделать. Может быть, потому, что я почти мог понять (не оправдание как таковое, но, по крайней мере, понять) причину ее обращения, даже если она сделала это добровольно. Или, может быть, потому, что, несмотря на все ужасные вещи, которые она совершила, она все еще не сделала того, что я сделал с Роуз. Я со стоном прижал тыльную сторону ладони к глазам. Я не хотел думать обо всем этом прямо сейчас. Что, конечно, означало, что я не мог думать ни о чем, кроме этого. Закрыв глаза, я только усугубил ситуацию и вызвал видения и воспоминания о тех временах. Я уставился на ярко-белый потолок, пытаясь найти что-нибудь еще, на чем можно было бы зациклиться. Каждый раз, моргая, я изо всех сил старался прогнать образы Роуз, съежившейся от страха, или выражение ее отчаяния, вызванного зависимостью, или ту туманную, наполненную эндорфинами улыбку, с которой она прижимала тряпку к свежей ране на шее. Синяки. Одурманенные глаза. Порванная одежда. Одного за другим я выталкивал их вон. А потом все остановилось. Это был новый образ. Новое видение. Новое воспоминание. Роуз, касающаяся своей щеки. Не потому, что я ударил ее, а потому, что я приласкал ее, пусть даже каким-то маленьким и почти незначительным образом. Возможно, меня немного задело то, что она была так удивлена такой нежностью с моей стороны, но то, как она позволила этому мгновению задержаться и сохранила его после того, как я ушел… Это было принятие желаемого за действительное, но, возможно, какая-то ее часть все еще была затронута мной, несмотря на все, что я сделал. Как стригой… и после. Может быть, там все еще оставалась частичка нас самих. Хотя мне не следовало бы так думать. Роза была счастлива с… Внизу раздался громкий треск, и прежде чем я успел добежать до окна, я услышал, как Роуз окликнула меня. В тот момент я даже не потрудился выглянуть наружу. Если Роза звала меня, то мне не нужно было видеть, что происходит, чтобы знать, что мне нужно немедленно ей помочь. Я пронесся по коридору, скорее всего, оставив отпечатки пальцев на углу стены, где я использовал его, чтобы обогнуть кухню и направиться к дверям во внутренний дворик. Возможно, небольшое визуальное предупреждение действительно было бы не лишним, потому что то, что я увидел, на мгновение ошеломило меня, когда я попытался осмыслить все это. Разросшиеся виноградные лозы усеивали внутренний дворик, некоторые из них были завязаны узлами, похожими на силки. Виктор, казалось, пытался вывести своего брата из какого-то припадка, который заставлял Роберта кричать и царапать его кожу. И по какой-то причине Роза боролась с Соней на лужайке, пытаясь маневрировать и прижать ее. Однако ситуация с растением едва ли имела значение, когда один из стульев с верхом из адирондака оторвался от земли передо мной и полетел в сторону женщин. Роуз успела прикрыть голову Сони как раз вовремя, но из-за этого Роуз самой пришлось принять на себя основную тяжесть нападения. Я повалил Роберта на землю, зная, что каким-то образом летающее кресло было его рук делом. Я почувствовал, как руки Виктора царапают мои предплечья, но я держал его крепко. Только когда я начал замечать, что виноградные лозы, которые были раньше — и еще больше виноградных лоз, растущих теперь на небольших участках зелени, окаймляющих двор, — начинают медленно приближаться к нам, я начал беспокоиться. Я мог бы отразить атаку человека, но магически манипулировать виноградными лозами? Пытаясь сдержать кого-то, кто также представлял очевидную угрозу? — Затащи его внутрь! — закричала Роза. Она все еще отчаянно пыталась удержать Соню на земле, одновременно пытаясь прикрыть ей глаза одной рукой. — Убери его от нее! Я потащил Роберта за собой в дом, одной рукой обхватив его за грудь, а другой обхватив его руки за спиной. Маленькая виноградная лоза умудрилась зацепиться за его ногу и начала обвиваться вокруг лодыжки, и я почувствовал, как ее сила пытается оттащить его в сторону. Я наступил на нее так сильно, как только мог, и был очень благодарен, когда тварь съежилась и умерла у меня под ногой. Несмотря на протесты и драку Виктора, мне удалось затащить обоих братьев в дом и затолкать в маленькую комнату, где я отдыхал раньше. Сегодня этой комнатой, вероятно, пользовались чаще, чем за последние полтора года. — Я не знаю, что произошло, но пока все не уладится, вы двое остаетесь здесь, — я свирепо посмотрел на них обоих. Виктор помог брату забраться на кровать, осторожно опустил его голову на подушку и укрыл одеялом. Роберт заснул или, по крайней мере, затих настолько, что его можно было принять за спящего, почти мгновенно. Секундой позже Виктор усмехнулся мне. — Эта женщина порочна. Может, у нее больше и не красные глаза, но не позволяй этому одурачить тебя… Я схватил Виктора за шиворот и толкнул его к стене. — Я бы был осторожен с тем, что ты скажешь дальше, Дашков, потому что если ты веришь, что в Соне живет какой-то стригой, то это означает, что какой-то стригой живет и во мне тоже. И поверь мне, хотя ты можешь не нравиться Соне, у меня есть чертовски веская причина ненавидеть тебя. Виктор взглянул на своего брата, но от мужчины донеслось лишь невнятное бормотание. Там не нашлось бы никакой помощи, несмотря на его предыдущее шоу. Когда Виктор оглянулся, на нем была утонченная маска, подобающая человеку его прежнего положения. Это говорило мне о том, что он считает меня ниже себя, но пока он будет потакать мне, потому что я был полезен. Он мог ненавидеть меня — и я был уверен, что так оно и было, — но если бы он дал мне знать об этом, то потерял бы часть своей власти в его глазах. Он был выше пустых угроз. И я тоже был таким. Я не любил угрозы. И я никогда не произносил их без намерения выполнить в случае необходимости. — Оставайся здесь. Я приду за вами обоими, когда все немного уладится, — я отпустил его легким толчком. Дашков отряхнул рубашку и фыркнул, и когда я закрывал за собой дверь, я услышал, как он пробормотал что-то, в чем содержались слова «грубиян» и «животное». Меня это ни капельки не волновало. Соня и Роуз все еще были вместе, когда я нашел их, но вместо того, чтобы пытаться повалить ее на землю, Роуз села рядом с ней на диван и отчаянно пыталась успокоить женщину. Соня казалась немного сильнее, чем Роберт минуту назад, но она все еще казалась довольно хрупкой. — Соня, — сказал я, стараясь говорить мягко, чтобы заглушить ее прерывистое дыхание. Ее голова на мгновение приподнялась, и она потянулась ко мне. Роза быстро выскользнула из ее объятий, позволив мне занять ее место. Однако вместо того, чтобы еще больше утешить ее, я, казалось, вызвал у нее новый приступ истерики. — Я сделала это снова, — прошептала она мне в рубашку. — Я причинила боль. Я зачесал ее волосы назад пальцами и заговорил тихо, чтобы остальные нас не подслушали. — С ним все в порядке. Просто устал. Ты не нанесла никакого серьезного ущерба. Ты просто защищала себя. Все в порядке. Ты в порядке, — я искренне надеялся, что говорю правду во всем этом. Я на самом деле не знал, как поживает Роберт, и по большей части мне было все равно, но я надеялся, что с ним все в порядке, просто чтобы немного облегчить ее чувство вины. Я также не знал ситуации, с которой все началось, но мне казалось, что я знаю Соню, по крайней мере, достаточно, чтобы понимать, что она не стала бы нападать на кого-то без причины. — Все в порядке, — захныкала она. — Все хорошо, все хорошо… — Да, Соня. Все в порядке. В конце концов, когда она достаточно успокоилась, чтобы отпустить меня и довольствоваться присутствием Сидни и нежными словами, я подошел к Роуз, грубо схватил ее за руку и потащил к заднему дворику. — Что случилось? — потребовал я. — Все вышло из-под контроля… Я указал на увядшие виноградные лозы и сломанный адирондакский стул. — Я вижу это, но что случилось, Роуз? Она глубоко вздохнула и медленно покачала головой. — Я пыталась мягко заговорить о пропавшем ребенке. Просто чтобы начать разговор. — Я же говорил тебе, что еще не время! О чем ты только думала? Она слишком слаба! — Ты называешь это слабостью? — она кивнула в сторону гостиной, где отдыхала Соня. — И, эй, у меня все было хорошо. Только когда вмешались Виктор и Роберт, все полетело к чертям собачьим. — Они никогда не должны были вмешиваться. Это была ты, снова действовавшая иррационально, по-глупому прыгнувшая в воду, не подумав о последствиях, — ее легкомысленное отношение ко всему этому приводило в ярость. Каждый раз, когда я думал, что она преодолела подобные детские порывы и безрассудное поведение, она показывала мне, почему именно я был привлечен в качестве ее наставника в первую очередь. Равны, черт возьми. В один прекрасный день она собиралась покончить с собой. Ее рука метнулась вперед и коснулась моего плеча, лишь слегка подтолкнув меня. — Эй, я пыталась добиться здесь прогресса. Если быть рациональным — значит сидеть сложа руки и заниматься терапией, то я с радостью перепрыгну через край. Я не боюсь включаться в игру. — Ты понятия не имеешь, что говоришь, — прорычал я. — Возможно, это отбросило нас назад. — Это подтолкнуло нас вперед. Мы выяснили, что она знает об Эрике Драгомире. Проблема в том, что она обещала никому не рассказывать об этом ребенке. — Да, я обещала, — произнес тихий голос позади нас. Мы с Розой повернулись, и я вздохнул. Я действительно не хотел, чтобы Соня все слышала. — Я обещала, — это прозвучало почти как мольба. Сидни вмешалась, сжала ее руку и мягко сказала ей: — Мы знаем. Все в порядке. Это нормально — выполнять обещания. Я понимаю. — Спасибо. Спасибо, — Соня казалась благодарной, возможно, даже испытала облегчение. Честно говоря, я тоже испытал немалое облегчение и благодарность. По крайней мере, кто-то понимал серьезность сложившейся ситуации и знал, что не стоит втягивать Соню во всю эту неразбериху. Я не совсем ожидал, что Сидни станет защитником Сони во всем этом сценарии, но я был рад любому союзнику, которого мог заполучить. Я как раз собирался сказать Соне, что она не обязана рассказывать нам ничего из того, чего не хотела бы, когда Сидни снова заговорила. — Но я слышала, что ты заботишься о Лиссе Драгомир. Соню начало слегка трясти. — Я не могу. — Я знаю. Я знаю. Но что, если бы был способ помочь ей, не нарушая своего обещания? Я не думал, что кто-то из нас до конца понимал, что делать с предложением Сидни. Соня просто уставилась на нее в замешательстве, в то время как мы с Розой обменялись несколько любопытными взглядами. Только Сидни, казалось, понимала, что происходит в данный момент. — Ч-что ты имеешь в виду? — Соня выдернула свою руку из хватки Сидни, но больше не стала уклоняться. Она казалась по понятным причинам нерешительной, но в то же время… заинтригованной. — Хорошо…что именно вы обещали? Никому не говорить, что у Эрика Драгомира была любовница и ребенок? Соня кивнула. Ну, мы уже знали это, так что нам точно не нужно было, чтобы она нарушала какие-либо клятвы на этом фронте. — И не сказали, кто они такие? — спросила Сидни, продвигаясь немного дальше. Соня снова кивнула, на этот раз более энергично. Сидни улыбнулась, выглядя довольной, несмотря на то, что ей сказали, что мы не найдем ни одной важной новости, которую искали. — Ты обещала никому не говорить, где они находятся? Соня еще раз кивнула. На этот раз Сидни выглядела расстроенной впервые с тех пор, как все это началось. Затем она улыбнулась заговорщической улыбкой — такой, которая была почти узнаваема и была бы ужасающей, если бы она украшала лицо кого-то другого в комнате. — Ты обещала никого не приводить туда, где они находятся? — спросила Сидни. Соня начала кивать, а затем остановилась, слегка наклонив голову, обдумывая вопрос в уме. Наконец, она покачала головой. — Нет. Медленно Сидни снова потянулась к ней. — Итак… ты могла бы привести нас к ним. Но не говоря нам, где они на самом деле находятся. Таким образом, ты бы не нарушила обещание. — Может быть… — нерешительно ответила Соня. Реальность ситуации сильно поразила меня. Во всей этой ситуации у меня не было союзника… А у Роуз был. Такого рода извращенная, замысловатая логика была чем-то, чего я ожидал от Роуз, и точно так же, как это, вероятно, произошло бы с ней, в конце концов все обрело смысл. Хотя я бы никогда добровольно не признался в этом. — Ты бы не нарушила обещание, — заверила Сидни. — И это действительно, действительно помогло бы Лиссе. Роза немного шагнула вперед. — Михаилу это тоже помогло бы. Я почти схватил Розу, готовый снова отругать ее за такую низкую тактику, как упоминание о бывшем любовнике Сони, но Соня быстро повернулась к ней. Ее глаза были яркими и ясными. Это была одна из самых оживленных реакций, которые я видел у нее с момента ее восстановления, и это немного ошеломило меня. — Михаил? — ее голос слегка дрогнул. — Ты его знаешь? — Он мой друг, — Роза мягко улыбнулась. — Он тоже друг Лиссы. И он хочет помочь Лиссе, но не может. Никто из нас не может. У нас недостаточно информации. Соня уставилась на свои руки, приблизила их и медленно сплела пальцы вместе. Казалось, в этом маленьком действии было что-то, что она могла разглядеть, какое-то воспоминание. Я практически услышал безнадежную тоску, когда она снова произнесла его имя. — Михаил… — Ты не нарушишь своего обещания, — Сидни нежно положила свою руку на переплетенные пальцы Сони и привлекла ее внимание. — Просто отведи нас туда. Это то, чего хотели бы Михаил и Лисса. Это правильный поступок. После секундной паузы Соня подняла глаза на Розу. — Я отведу тебя туда. Возможно, кто-то задастся вопросом, почему Соня в конце концов согласилась. Может быть, они подумают, что она сделала это потому, что была в долгу перед Михаилом. Может быть, они подумали бы, что она сделала это просто потому, что это было «правильно». Я знал лучше. Это было ни то, ни другое, и то и другое сразу. Соня согласилась, потому что это было то, что сделал бы Михаил на ее месте, и только по этой причине для нее это было правильным поступком. Михаил был для Сони барометром правильного и неправильного, точно так же, как Роза была моим. Роза, возможно, временами была импульсивной или заблуждающейся, но она не была эгоистичной или злонамеренной. Она не была злой. Она была уверена в себе. Она была заботливой, хотя, возможно, и не избалованной лаской. Я закрыл глаза от реальности того, кем я был по сравнению с ней. Да, я мог бы быть уравновешенным, но я также был осторожен во многих отношениях. Осторожность была в некотором роде достойна восхищения, но не тогда, когда она начинала перерастать в робость. Я не решался на новые ситуации и переживания. Мои недавние трудности только усугубили эти проблемы. Раньше меня охраняли, но теперь я был почти наглухо закрыт от всего и вся. Роуз была открыта для новых приключений и испытаний, даже если они были ужасающими или казались невозможными. Она пробуждала лучшее в других, в том числе и во мне. Несмотря на мое нежелание временами, мне всегда становилось лучше благодаря ей и тому, к чему она подталкивала меня. Она также была способна не обращать внимания на недостатки людей. Она была способна не замечать недостатков таких людей, как я. Я был тем, кто принижал ее. Я был тем, кто оттолкнул ее, когда она попыталась вытащить меня из преисподней, а затем отчитал ее, когда она попыталась помочь другим. Мы с Розой не были равны. Она была лучше. — Мы отправляемся в еще одно автомобильное путешествие. Приготовьтесь, — Сидни захлопала в ладоши, возбужденно потирая их. Казалось, ее больше не смущало то, что она была заперта в маленькой металлической коробке с «немертвыми созданиями ночи», как, по словам Роуз, она однажды назвала нас. Или, что, возможно, более вероятно, она просто была немного под кайфом, после только что успешных переговоров. Я посмотрел на Роуз, желая услышать ее мысли по поводу всей этой сцены, но был удивлен, увидев, насколько близки мы были на самом деле. Я не был уверен, когда это произошло, но если бы я сдвинулся на полсантиметра влево, то задел бы плечо Роуз. Она, казалось, тоже осознавала этот факт, но просто смотрела на меня с отсутствующим выражением лица. Я двинулся вправо. Подальше от нее. Указав на Сидни, я прокомментировал: — Ты не ошиблась. Она действительно новый генерал в городе. — Может быть, — она пожала плечами. — Но все в порядке. Ты все еще можешь быть полковником. — Что? Ты понизила себя в должности? Полковник стоит сразу после генерала. Кем это тебя делает? Она улыбнулась той заговорщической улыбкой, которую я только что видел на лице Сидни, но теперь она снова появилась на красивом, озорном лице Роуз. Она сунула руку в карман и вытащила связку ключей. — Водителем.