***
Соня не дала мне самых полезных или прямых ответов о нашей поездке. Куда нам следует пойти? Север. Как долго ехать? Несколько часов. Она даже решила использовать бумажную карту, а не GPS, чтобы не давать мне конкретный адрес. Я мог бы сказать, что эта неопределенность отталкивала других. Виктор, в частности, открыто насмехался каждый раз, когда она давала один из своих не слишком полезных ответов. Тем не менее, я старался быть терпеливым в сложившейся ситуации. Она пыталась одновременно помочь нам и сдержать свое обещание, и это, должно быть, была трудная ситуация. Примерно через час поездки я оглянулся и увидел, что Роза, сидевшая между Соней и Виктором на заднем сиденье, закрыла глаза. Однако она сидела прямо, нервно перебирая пальцами на коленях. Значит, не спала. Я надеялся, что она сможет немного отдохнуть, пока мы будем ехать, но я не мог отказать ей в том, чтобы проведать Лиссу. На самом деле, я чувствовал себя немного виноватым из-за того, что не попросил ее сделать это некоторое время назад. Я все еще чувствовал себя в долгу перед Лиссой. В конце концов, она сыграла ключевую роль в восстановлении моей смертности. Ее использование Духа сделало возможным это чудо. Это было немаловажно, и наблюдение за восстановлением Сони только укрепило это в моем сознании. Однако чем больше я отходил от узкого видения своей клятвы и действительно видел картину в целом, тем больше я понимал, что на самом деле это был всего лишь заключительный шаг. Роберт вернул Соню, и я был уверен, что, как только пройдет первоначальный шок от всего случившегося, она будет благодарна за этот подарок, но я сомневался, что она когда-нибудь посвятит свою жизнь служению ему. Правда заключалась в том, что Роберта никогда бы там не было, если бы кто-то не почувствовал, что Соню стоит выследить. Мы нашли ее, но это было сделано не под благородным предлогом спасения ее души. Нам просто нужна была информация, и она у нее была. Для нее возвращение было счастливой случайностью. Однако был кое-кто, кто потратил месяцы, пытаясь найти ее. Кто-то, кто действительно заботился о Соне. Михаил пожертвовал почти годом своей жизни, своей репутацией и своей карьерой в попытке спасти ее. Даже если спасти Соню означало убить ее и освободить от роли бессмертного монстра, он любил ее достаточно сильно, чтобы сделать это. Михаил, возможно, и не нашел бы Соню в конце концов… но Роза нашла меня. Я оглянулся на нее и почувствовал, как у меня внутри все сжалось. Роза так много сделала. Она ушла из школы, чтобы найти меня. Она сделала это, зная, что это может стоить ей окончания школы. Она поехала в Россию. Она была единственной, кто рассказал и утешил мою семью. Она была готова убить меня — спасти меня, — когда никто другой этого не сделал бы. Она сделала все это, зная, что я вполне могу убить ее. Я почти это сделал. Она была готова умереть от моих рук, если бы это означало шанс спасти меня. Но это было еще не все. Когда она слышала о сказке, она искала чуда. Она не просто рылась в старых книгах, она совершила государственную измену. Каким-то образом она вызволила преступника из тюрьмы строгого режима. Преступника, который пытал не только ее, но и Лиссу, и все это только для того, чтобы получить ответы. Ее репутация и карьера стража Лиссы были потеряны в попытках найти способ спасти меня. Однако она не сдавалась. Она никогда не сдавалась. Мои руки крепче сжали руль в попытке унять дрожь. Одна мысль снова и снова прокручивалась у меня в голове, и с каждым разом мне становилось все хуже. Когда-то она любила меня настолько, что пожертвовала своей жизнью, просто чтобы спасти мою. Во многих отношениях, не в одном. И я принизил эту жертву, оттолкнув ее. — Ты ужасно счастлива, — внезапное заявление Сони привлекло мое внимание, и я отвлекся от дороги и своих мыслей, чтобы увидеть, как Роуз, моргая, снова возвращается к нам. Роза действительно выглядела довольной. Даже гордой. С беззастенчивой улыбкой она объявила: — Лисса прошла второе испытание. — Конечно, она это сделала, — Виктор, казалось, совсем не был шокирован этой новостью. Я не был уверен, знаком ли он с процессом выбора нового монарха. Я, конечно, не был знатоком, но я знал, что это включало в себя несколько испытаний, которые ни в коем случае не должны были быть легкими. До меня доходили слухи, что некоторые из них могут быть даже опасны. В любом случае, тот факт, что Лисса сдала не один, а два экзамена, был впечатляющим. Однако это также означало, что отвлечение внимания и шумиха, которые изначально предполагалось вызвать выдвижением Лиссы, скорее всего, усиливались с каждым мгновением. Сторонники становились бы все более и более громкими в своей поддержке, но протестующие также становились бы более громкими. Я был уверен, что остальные приняли меры для ее безопасности, но все же почувствовал небольшой укол беспокойства. — С ней все в порядке? Она не ранена? — спросил я. — С ней все в порядке, — заверила меня Роуз. Она на мгновение закрыла глаза, возможно, чтобы перепроверить, но через секунду снова открыла их, чтобы подтвердить свои слова. Часы тянулись медленно, и один за другим остальные начали засыпать. В конце концов, бодрствовали только я, Роуз и Соня. Вскоре после этого остались только я и Соня. Голова Розы откинулась на спинку сиденья, и она крепко спала вместе с остальными. Соня тем временем внимательно наблюдала за ней. — Ты тоже можешь поспать, если хочешь, — сказал я ей, рискнув. Она никак не отреагировала на мои слова и продолжала смотреть на Розу, выглядя почти ошеломленной. Я почти задался вопросом, слышала ли она меня вообще. — Тебе даже не обязательно давать мне адрес. Может быть, просто город. Я могу разбудить тебя, когда мы доберемся туда. Она покачала головой. — Ты в порядке, Соня? Она замурлыкала. — Я могу видеть ауры. Раньше они были немного приглушены, но теперь я вижу их гораздо лучше. Ауры. Она читала ауры. — Что ты видишь? — спросил я. Она еще немного посмотрела на Розу, а затем склонила голову набок. — Она счастлива. Взволнована. Осознание того, что, какой бы сон не видела Роуз, она была счастливой, немного успокоило меня, но тот факт, что Соня так легко могла читать ее эмоции, не совсем обнадеживал. Если бы она могла заглянуть внутрь Розы, она смогла бы заглянуть внутрь меня. Я попытался подавить любые эмоции, чтобы она не смогла прочитать мои мысли, но беглый взгляд показал, что у меня ничего не вышло. — Я думаю, что этот особый оттенок оранжевого — это нервозность, — она указала на меня. — Ты что-то скрываешь? Ты же знаешь, что я не умею читать мысли, верно? — Честно говоря, я никогда полностью не понимал концепцию аур, — признался я. — Я не уверен, что мне нравится идея о том, что кто-то может видеть мои чувства. И, поскольку я знаю некоторых пользователей духа, которые могут вторгаться в мои сны, неужели так трудно поверить, что кто-то может вторгаться в мои мысли? Немного поразмыслив над этой идеей, она пожала плечами. — Ты прав. Поцелованные тьмой, такие как Роуз, связаны со своей второй половинкой, и именно благодаря этой духовной связи она способна читать мысли и эмоции Лиссы, так что, конечно, для обычного пользователя духа не было бы немыслимым сделать то же самое, — ее глаза немного сфокусировались, когда она очнулась от своих личных размышлений и улыбнулась. — Но не волнуйся, я не могу читать твои мысли. Но мне немного интересно. Повисла долгая пауза, пока я размышлял, следует ли мне на самом деле сказать ей какую-то крупицу правды, откровенно солгать или просто вообще ничего не говорить. Мой разум все еще был поглощен всем тем, чем Роуз пожертвовала ради меня, и тем, что я по-настоящему не замечал этого раньше. Я знал это, мне говорили об этом, но на самом деле я этого не понимал и не признавал. И я, конечно же, не поблагодарил ее за это. Я поймал Соню за тем, что она сосредоточилась на пространстве вокруг меня. — Пожалуйста, не читай меня, — попросил я. Возможно, «попросил» было слишком мягким словом. Язвительность в моем голосе сделала это едва ли не приказом. — Мне жаль, — сказала она, и в ее голосе действительно слышалось извинение. — Иногда трудно этого не делать. Я решил пойти на компромисс, главным образом для того, чтобы она не расспрашивала слишком много о Роуз. — Вот что я тебе скажу: ты дашь мне немного информации о том, куда мы направляемся, а я отвечу на один вопрос. Ее глаза сузились, и на мгновение я не мог сказать, было ли это от подозрения, догадки или разочарования. Как я и ожидал, она не предоставила никакой информации, поэтому я не стал давать никаких ответов. Вот почему для нас обоих было неожиданностью, когда некоторое время спустя я задал ей вопрос. — Что ты видишь? — спросил я. Ее лицо исказилось в замешательстве, поэтому я уточнил. — Когда ты смотришь на меня. Моя аура. Что ты видишь? Это действительно может сказать тебе, кто я такой? — несмотря на мои прежние возражения, любопытство пересилило меня. То, что я дал ей разрешение, тоже не заставляло это казаться таким уж навязчивым. Она выглядела удивленной, но ответила. — Я не вижу, кто ты такой. По крайней мере, не совсем так. Я могу сделать несколько суждений, основываясь на твоих эмоциях и на том, что выделяется среди остальных, но это может только по-настоящему сказать мне, что ты чувствуешь. Тот, кто ты есть, совсем другой. Это зависит от тебя. И даже если я сделаю предположение о том, кто ты такой, основываясь на том, что я вижу, ты всегда можешь измениться. Люди всегда могут измениться. — И все же, ты можешь сделать довольно хорошее предположение, основываясь на том, что чувствуют люди? Она склонила голову из стороны в сторону, не соглашаясь и не возражая. — Думаю, да, но не настолько, насколько я могу судить по их действиям. Например, я могу быть почти уверена, что Роуз заботлива, преданна и иногда бывает немного настырной. Впечатленный, я приподнял бровь. — И что именно говорит тебе об этом? — В ее ауре я вижу решимость, заботу и озабоченность, когда она смотрит на других, плюс некоторое возбуждение и озорство при случае. Однако по этим вещам я могу только догадываться. Я узнаю их, видя, как она пытается утешить меня, или наблюдая, как она пытается найти здесь ответы, чтобы помочь Василисе. Зная, что она вытащила Василису из Академии Святого Владимира до тех пор, пока не были найдены те, кто пытался причинить вред принцессе… это защита. Это и есть преданность. — А озорство? Она была сущим наказанием? — Я учила ее в своем классе, Дмитрий. Мне не потребовалось много времени, чтобы увидеть это. Мне удалось подавить смех за кашлем. Мне тоже не потребовалось много времени, чтобы узнать о озорном и саркастичном характере Роуз. И я бы с радостью засвидетельствовал, что иногда с ней бывает нелегко. — А вот ты, ты жесткий, — она посмотрела на меня чуть пристальнее. — И это тебе не подходит. То, что ты говоришь и что ты делаешь, не всегда соответствует тому, что ты чувствуешь. Я не вижу коварных амбиций или враждебности, которые я вижу в Викторе, поэтому я не думаю, что ты обманываешь. По крайней мере, не целенаправленно. Честно говоря, я думаю, что ты лжешь себе больше всего на свете. Немного стыда волной прокатилось по мне, и я без сомнения знал, что она это заметила. Она была просто слишком добра, чтобы что-то сказать. — Все еще есть некоторая нервозность, или, может быть, лучше сказать «беспокойство», но я также вижу драйв, — продолжила она, игнорируя мою реакцию. — Самоотверженность. Терпение. Интерес, конечно. Иногда я вижу надежду. Всего мгновение назад тоже было веселье, но теперь оно исчезло. Большинство эмоций будут колебаться, но я вижу это преобладающее чувство вины в твоей ауре. Оно съедает все. Вспыхнет яркий цвет, какое-то счастье или радость, а затем это чувство вины поглотит его. Эта тьма берет верх над другими эмоциями. — Темнота? Ты имеешь в виду, как… — Роза? — она закончила, затем кивнула. — Да. В вас обоих есть тьма. Однако Роза отмечена своими тенями. Эти тени всегда будут следовать за ней. Их тянет к ней, — она взглянула на Роуз и сосредоточенно нахмурила брови. — Даже сейчас я вижу, как они растут. Я тоже с тревогой посмотрел на Розу. Я видел, как сильно темнота может воздействовать на нее. Я видел, как это изменило ее во что–то, что она ненавидела, — во что-то ужасное и неузнаваемое. Это почти уничтожило ее. Наблюдать за ее погружением в безумие и почти потерять ее в этой тьме тоже чуть не уничтожило меня. Мысль о том, что эти тени, возможно, снова овладевают ею, вызвала у меня холодок страха. — Ты другой, — продолжала Соня. — Твои тени созданы тобой самим. Я уверена, что часть тьмы приходит вместе с тем, что ты видел, но я думаю, что большая ее часть остается, потому что ты цепляешься за нее. Почему? Не проще ли было бы избавиться от этой тьмы? Почему я цеплялся за это? Почему я позволял этой тьме затягивать меня вниз? Это, конечно, не принесло мне никакой пользы. На самом деле, цепляясь за тьму своего прошлого, я только усугубил ситуацию. Цепляние за эту темноту тоже никому не приносило пользы. Люди, которых я убил…они исчезли. Как бы бессердечно это ни звучало, сейчас я больше ничем не мог им помочь. И позволять этой тьме управлять мной? Что ж, это мешало мне помогать тем, кому я действительно мог помочь. Это мешало мне делать то, что я должен был делать. Это мешало мне жить той жизнью, которой я должен был жить, — жизнью, которая была мне подарена. Это не означало, что я должен был забыть прошлое. Это было невозможно. Даже более невозможно, чем «заслужить» свое искупление, пытаясь заколоть стригоя за каждую жизнь, которую я лично оборвал. Я не смог заслужить прощения. После того, что я натворил, я не мог даже надеяться на прощение. Но я мог бы двигаться дальше. Я мог бы отпустить то, что я сделал, чтобы это не причинило вреда никому другому… включая меня самого. Я должен был избавиться от чувства вины и темноты. Я должен был вернуть свою жизнь обратно. Я посмотрел в зеркало, чтобы убедиться, что Роуз и остальные все еще спят. — Когда я вернулся, я позволил чувству вины поглотить меня. Оно контролировало меня. Не совершай тех же ошибок, что и я. Прими жизнь, ее красоту и людей, которых ты любишь, пока не стало слишком поздно. Это будет трудно, но если ты не сделаешь этого сейчас, у тебя может не представиться шанса сделать это позже. Нам дали второй шанс в жизни, Соня, и мы не можем упустить его. Я не собираюсь позволять своей жизни быть бессмысленной. Больше нет. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы осознать, чего мне стоило это чувство вины. Я потерял вещи, которые были мне невероятно дороги. Вещи, которые я, возможно, никогда не получу обратно. Я отказываюсь расставаться с тем немногим, что у меня осталось. После этого Соня больше не задавала никаких вопросов. Она вообще ничего не говорила. Она даже не посмотрела в мою сторону. Она просто смотрела в окно на проплывающий мимо пейзаж, пока мы ехали.***
Роза проснулась как от толчка. — Тебе приснился сон о духе, — небрежно сказала Соня, как будто просто указывала на цвет рубашки Розы. Зевок Роуз растянулся в слова. — Откуда ты знаешь? — Твоя аура. Я услышал тихое рычание Розы. — Раньше ауры были классными, но теперь они просто начинают раздражать. — Они очень информативны, если знаешь, как их читать, — отметила Соня с тихим смехом. — Ты была с Василисой? — Нет. С моим парнем, — виниловое сиденье слегка заскрипела, когда Роуз пошевелилась. — Он тоже пользователь духа. — Это тот, с кем ты была? — в голосе Сони безошибочно угадывался шок, и я несколько раз быстро перевел взгляд с нее на дорогу, пытаясь убедиться, что с ней все в порядке, и одновременно не столкнуть нас с приближающегося моста. Роза, казалось, проявляла ту же озабоченность, что и я. — Да. Почему? Что случилось? Соня слегка наклонила голову, мгновение изучая Розу, прежде чем встретиться со мной взглядом в зеркале заднего вида. Тогда я смог это увидеть. Для Сони я был цветным пазлом, и когда она еще раз быстро взглянула на Розу, я понял, что еще один кусочек встал для нее на свое место. — Ничего, — ответила Соня, сохранив мой секрет. — Все в порядке. Роуз усмехнулась: — Да ладно, это действительно выглядело как… — Вот сюда! Поворачивай! — закричала Соня и протиснулась между сиденьями, указывая на выход, который был уже почти позади нас. Я проскочил через полосу движения и пару сердитых гудков, но сумел съехать с трассы. Я услышал, как вскрикнула Сидни, когда машина дернулась, и мне даже стало немного не по себе, когда голова спящего Роберта ударилась о стекло пассажирской двери, грубо разбудив его. — Небольшое предупреждение в следующий раз было бы полезно, — проворчал я себе под нос. Жизнерадостная вывеска с надписью «Добро пожаловать в Энн-Арбор, штат Мичиган», казалось, вселила немного надежды во всех нас… кроме Сони. Она быстро превратилась в молчаливую, нервную, замкнутую женщину, с которой мы начинали поездку. По крайней мере, теперь она давала мне указания, уделяя должное внимание, а не оставляла все в тайне. — Мы доехали» — спросила Роза, но когда Соня не ответила, она повернулась ко мне. — И как долго мы были в пути? — Шесть часов, — я начал искать продуктовый магазин, который, как обещала Соня, будет служить ориентиром вдоль улицы. — Поверни налево на втором светофоре, — проинструктировала Соня, указывая мимо большого магазина с красной надписью. Еще через минуту или две она указала на другую улицу. — Теперь прямо за угол. Мы углублялись все глубже и глубже мимо улиц, вдоль которых тянулись рынки, заведения быстрого питания и другие предприятия, пока все, что у нас осталось, — это школы, парки и ряды ухоженных газонов перед почти одинаковыми на вид домами. — Там, — наконец сказала Соня, несколько неопределенно указывая на дом, который можно было отличить только по тому факту, что у него был больший цветочный сад по сравнению с другими. Я заехал на подъездную дорожку и на мгновение остановил машину на холостом ходу. — Ты не знаешь, твои родственники все еще живут здесь? Соня промолчала в ответ на вопрос Розы, только уставилась на раскрашенную дверь, прижимая руки ко рту. — Я думаю, есть только один способ выяснить это, — щелкнул расстегивающийся ремень безопасности. — Тот же план? Я оглянулся на Роуз, кивая в знак нашего предыдущего соглашения. Мы не хотели ошеломлять того, кто находился по ту сторону двери, и группа из шести человек, неожиданно прибывшая, несомненно, сделала бы это. Особенно, если среди этих шестерых был крупный мужчина ростом 6 футов 7 дюймов. Было известно, что я умею запугивать людей, даже непреднамеренно. Три неожиданных посетителя все равно были бы шоком, но, по крайней мере, их было бы несколько легче переварить. С надеждой. Учитывая все обстоятельства. — Тот же план», — подтвердил я. — Ты идешь в дом. Ты выглядишь менее угрожающе. — Эй! — глаза Роуз загорелись каким-то не совсем притворным негодованием. Я улыбнулся. — Я сказал «выглядишь». Она прикусила губу, сдерживая собственную улыбку, и удивленно покачала головой. Мое подшучивание на мгновение прекратилось, когда я потянулся к ней, не совсем схватив ее за руку, но, тем не менее, привлекая ее внимание. — Будь осторожна. Она ухмыльнулась. — Ты тоже. Я хотел пошутить насчет того, что был тем, кто ее обучал. Однако то, как она это сказала, и то, как я попросил ее об этом, напомнило мне, что эти слова были не о наших сомнениях в способностях другого — это было о нашей заботе о другом. Я был ее партнером, и она заботилась обо мне. Она была моим партнером, и я был влюблен в нее. Она закрыла дверь между нами с улыбкой «Пожелай мне удачи» и пропустила Соню вперед. Я наблюдал, как они втроем медленно шли по тротуару, и когда Соня замешкалась на крыльце, Сидни мягко положила свою ладонь на руку Сони, успокаивая ее. Роза постучала. Я вытянул голову так далеко, как только мог, чтобы увидеть, кто откроет. Мужчина-морой, открывший дверь, выглядел вполне оправданно удивленным. Он в замешательстве посмотрел на Розу, но в тот момент, когда увидел Соню, он, казалось, впал в шок. Точно такое же выражение было на лице Розы мгновение спустя, когда знакомая молодая девушка вышла из-за спины своего отца. Точнее мужчины, который, возможно, все-таки не был ее отцом.